Роль религиозных организаций в реализации национальной стратегии развития Эфиопии: опыт Южного Омо Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Захаров Иван Андреевич &

кандидат географических наук, старший научный сотрудник, Институт Африки РАН; научный сотрудник, Институт географии РАН

Адрес: 123001, Россия, Москва, ул. Спиридоновка, д. 30/1; 119017, Москва, Старомонетный пер., 29, стр. 4 E-mail: vanszax@yandex.ru

Роль религиозных организаций в реализации национальной стратегии развития Эфиопии: опыт Южного Омо

Рассматривается сотрудничество между правительством Эфиопии и религиозными организациями для достижения целей национальной стратегии развития страны. Источниковую базу исследования составляют прежде всего нормативные документы, определяющие программы государственного развития на национальном и региональном уровне, а также материалы полевого исследования, проведенного в Аддис-Абебе и регионе Южной Эфиопии (Южное Омо) в 2024 г. Полученные данные позволили конкретизировать цели стратегии развития Эфиопии на национальном и региональном уровне, определить сферы, где интересы религиозных организаций и правительства совпадают. Показано, что одним из ключевых факторов национального развития для государства выступает вовлечение периферийных регионов в хозяйство страны и интеграция их населения в эфиопское общество. Ключевыми партнерами для достижения этих задач выступают религиозные организации, пользующиеся поддержкой населения, а также имеющие развитую координационную структуру и широкое присутствие в удаленных районах Эфиопии. Институциа-лизация этого партнерства связывается автором с созданием Межконфессионального совета Эфиопии, а его масштабное расширение — с реформой религиозной политики, инициированной действующим премьер-министром Абий Ахмедом. В зависимости от степени вовлеченности и отношения к внекультовой деятельности религиозные организации Южного Омо разделены на три категории: для первой социально-экономическое развитие представляется необходимым фундаментом для распространения религии; вторая воспринимает эту работу лишь как дополнение к духовной миссии, третья практически не ведет внекультовой работы. Религиозные организации во многом отвечают запросам местной администрации, однако активнее участвуют в проектах, способствующих привлечению новых последователей, территориальной экспансии и получению финансовой, материальной и политической поддержки. Делается вывод об ошибочности взгляда на религиозные организации как на «инструмент развития», так как они во многом сохраняют свою субъектность и даже сами становятся самостоятельными социально-экономическими и политическими акторами. В этих условиях формируются особые государственно-конфессиональные отношения, при которых «наиболее полезные» для развития религиозные организации получают ощутимые конкурентные преимущества, что может вызывать недовольство других религиозных общин, провоцируя ухудшение межконфессиональных отношений, и несколько снижать их позитивный вклад в развитие Эфиопии.

Ключевые слова: религия и развитие, религия и государство, внекультовая деятельность религиозных организаций, религиозная инженерия, гуманитарная миссия, религиозная политика, Эфиопия, Южное Омо, Африка.

Для цитирования: Захаров И.А. Роль религиозных организаций в реализации национальной стратегии развития Эфиопии: опыт Южного Омо // Христианство на Ближнем Востоке. 2024. Т. 8.№ 3. С. 55-76. DOI: 10.24412/2587-9316-2024-0140

Исследование выполнено в рамках тем государственного задания Института Африки РАН «Африканский фактор в формировании глобального баланса сил и интересов», № 122040800117-2 (FMZE-2022-0002) (проведение полевого исследования в Эфиопии, определение направлений внекультовой работы религиозных организаций и ее связи с национальной стратегией развития), и Института географии РАН «Социально-экономическое пространство России в условиях глобальных трансформаций: внутренние и внешние вызовы», № 124032900015-3 (FMWS-2024-0008) (сбор и анализ нормативных документов, лежащих в основе стратегии развития Эфиопии на национальном и региональном уровне).

Ivan A. Zakharov ©

Candidate of Geographic Sciences, Senior Researcher, Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences; Researcher, Institute of Geography of the Russian Academy of Sciences

Address: 30/1 Spiridonovka Street, Moscow, Russia, 123001; Staromonetniy lane 29, Moscow, Russia, 119017 E-mail: vanszax@yandex.ru

The Role of Religious Organizations in the National Development Strategy of Ethiopia: an Experience from South Omo

Article analyze the cooperation between the Government of Ethiopia and religious organizations/faith-based organizations (FBOs) in order to determine the role of extracurricular activities of the latter in the implementation of the country's national development strategy.The study is based primarily on: (a) normative documents defining state development programs at the national and regional levels, (b) materials from field research conducted in Addis Ababa and South Ethiopia Regional State (South Omo zone) in 2024. Obtained data made it possible to specify goals of Ethiopian development strategies at both the national and regional levels, identify areas where interests of religious groups and the government align. It is shown that one of the key factors for national development in the state is the involvement of peripheral regions in the economy and the integration of their populations into Ethiopian society. FBOs that enjoy the support of the population and have a developed coordination structure, as well as a wide presence in remote areas of Ethiopia are seen as key partners for achieving these goals. The author associates the institutionalization of this partnership with the creation of the Inter-Religious Council of Ethiopia and the reform of religious policy initiated by Prime Minister Abiy Ahmed. Depending on the degree of involvement in extracurricular activities and attitude towards them, FBOs of South Omo are divided into three categories: 1st sees socio-economic development as a necessary foundation for spreading religion; 2nd perceives this work only as an addition to its spiritual mission; 3rd does not conduct significant extracurricular activities. FBOs address the needs of local communities and administration, but they are more actively involved in projects that allow them to expand their presence, attract new followers and also to attract financial, material, and political support. Author concludes that this is incorrect to view FBOs simply as "development tools" or "vehicle for development', because they retain their independence, moreover they become active socio-economic and political actors. Under these circumstances, peculiar state-religious relations occurred where "the most useful" religious organizations receive tangible benefits, which may cause dissatisfaction among other confessions and lead to a deterioration of inter-faith relations, while also reducing their positive contribution to Ethiopia's development.

Keywords: religion and development, state and religion, extracurricular activities of religious organizations, religious engineering, humanitarian mission, religious policy, Ethiopia, South Omo, Africa.

For citation: Zakharov I.A.The Role of Religious Organizations in the National Development Strategy of Ethiopia: an Experience from South Omo. Christianity in the Middle East, 2024, vol. 8, no. 3, pp. 55-76. DOI: 10.24412/2587-9316-2024-0140

The research was carried out within the framework of the topics of the state assignment of the Institute for African Studies of the Russian Academy of Sciences "The African factor in the formation of the global balance of forces and interests", № 122040800117-2 (FMZE-2022-0002) (Conducting a field study in Ethiopia to determine the non-cultural activities of religious organizations and their connection with the national development strategy) and the Institute of Geography of the Russian Academy of Sciences "The socio-economic space of Russia in the context of global transformations: internal and external challenges", FMWS-2024-0008 (collecting and analyzing normative documents that underpin the development strategy of Ethiopia at both the national and regional levels).

Сначала 1990 гг. в Эфиопии началась разработка масштабной экономической реформы, призванной обеспечить потребности быстро растущего населения страны. Приоритет отдается развитию аграрного сектора, который должен стать фундаментом для дальнейшего экономического развития и индустриализации страны. Успех этих реформ во многом будет зависеть от того, насколько эффективно государство сможет вовлекать периферийные регионы в национальную экономику. Это представляется крайне сложной задачей, так как три четверти населения страны проживает в сельской местности, где влияние государственных институтов остается слабым. При этом Эфиопия отличается небольшим количеством крупных городов, которые могли бы стать плацдармом для реализации масштабных проектов в удаленных регионах. Сложившиеся особенности расселения населения и слабое развитие транспортной сети [OECD/PSI, 2020] определяют труднодоступность большей части территории Эфиопии, что существенно замедляет им-плементацию реформ и предопределило «изоляцию» многих традиционных обществ, которые до последнего времени смогли сохранить свою культуру, обычаи и уклад хозяйства. В первую очередь это справедливо для восточных и южных регионов страны: населяющие их пасторальные народы1 до сих пор достаточно настороженно относятся не только к эфиопскому правительству, но и к самой идее прогресса. В этом контексте такие регионы можно считать труднодоступными не только в транспортно-географическом смысле, но и в плане морально-ценностной ориентации.

Для преодоления этих барьеров государство использует различные инструменты и сотрудничает с разными акторами. Наиболее эффективными из них представляются религиозные организации2, имеющие высокий моральный авторитет, относительно эффективную систему управления, а также длительный опыт реализации социально-экономических проектов в рамках «цивилизаторской» и гуманитарной миссии [Захаров, 2019]. Автор анализирует направления этого сотрудничества с целью определить особенности и роль внекультовой деятельности3 религиозных организаций в достижении целей национальной стратегии развития Эфиопии с фокусом на периферийные регионы (на примере Южного Омо).

Говоря об имеющемся научном заделе в исследовании роли религиозных организаций в развитии, необходимо отметить, что данной теме до последнего времени не уделялось достаточно внимания. Систематическая разработка данной проблематики в научном сообществе началась фактически только в начале нынешнего века, чему во многом способствовала актуализация религии в постсекулярную эпоху4 [Горохов, Дмитриев, 2019; Следзевский, 2020], а также тем, что крупные международные НКО и государственные структуры стали чаще сотрудничать с религиозными организациями [Jones, Petersen, 2011; Marshall, et al., 2021]. Такое партнерство, судя по всему, можно назвать продуктивным: оно способствует «позитивным» социальным преобразованиям и росту благополучия населения [Bompani, 2015; Religion, 2020]. Однако некоторые исследователи обращают внимание, что простое увеличение числа таких партнеров несет в себе определенные риски для нерелигиозных акторов, которые должны подходить к этому сотрудничеству с определенной осторожностью, придерживаясь продуманных стратегий развития [Wilkinson, 2021]. В то же время, как было показано в [The Development, 2004], программы развития отчасти вдохновлены религиозными и квазирелигиозными идеями, например «евангелием процветания» [Андреева, 2024]. Это особенно заметно в африканских странах, отличающихся высокой религиозностью населения, где христианские и мусульманские организации имеют большой политический вес и, пользуясь государственной, а также зарубежной поддержкой [Haar, Ellis, 2006], становятся ключевыми «агентами развития». Вклад настоящей статьи в обсуждение роли религии в развитии видится в том, что в ней рассмотрены особенности выстраивания партнерства между религиозными организациями и государством, а также позитивные и негативные эффекты такого взаимодействия на примере Эфиопии.

Источниковую базу исследования составляют, во-первых, нормативные документы, лежащие в основе государственных программ Эфиопии, в том числе по развитию сельских территорий, стратегий взаимодействия государства с пасторальными народами и государственно-конфессиональных отношений, во-вторых, материалы экспедиции, проведенной в Аддис-Абебе и регионе Южной Эфиопии (зона Южного Омо, г. Турми, Демека, Джинка, Каяфр и др.) в апреле — мае 2024 г. совместно с Центром изучения религий Российского государственного гуманитарного

1 Кочевые или полукочевые народы, занятые преимущественно в животноводстве.

2 В данной статье религиозные организации и организации, основанные на вере (faith-based organization), не разграничиваются.

3 Внекультовая деятельность понимается нами широко, она включает в том числе благотворительность, социальную работу, например, в сфере образования и здравоохранения, а также проекты развития хозяйственной деятельности, инфраструктуры и т. д.

4 Разумеется, саму Африку секуляризация затронула слабо, однако повышенное внимание к этому процессу в западном научном сообществе сформировало соответствующий исследовательский мейнстрим.

университета и департаментом социальной антропологии Аддис-Абебского университета, а также дополнительная информация из открытых источников о внекультовой работе религиозных организаций, охваченных нами во время полевого исследования.

В соответствии с анализируемыми источниками статью можно разделить на два крупных блока. В первом блоке конкретизируются приоритеты национальной стратегии развития Эфиопии, а также рассматривается институциализация партнерства государственных и религиозных акторов в целях ее реализации. Во втором блоке с опорой на материалы полевого исследования рассматриваются особенности реализации этого партнерства на примере Южного Омо.

Приоритеты национальной стратегии развития Эфиопии

C 1991 г. в Эфиопии началась разработка национальной стратегии развития, направленной на преодоление экономической отсталости путем повышения эффективности сельского хозяйства и развития периферийных территорий. В 1992 г. была разработана стратегия Agricultural Development-led Industrialization (ADLI), главной целью которой был заявлен переход к рыночной экономике, а также обеспечение ее быстрого роста [Rural, 2003. P. 9]. Этот документ лег в основу программ развития, сфокусированных изначально на улучшении исключительно экономических показателей. При этом одна из первых таких программ — Agriculture-Centered Rural Development (ACRD) ориентировалась только на реформу в сельском хозяйстве, которое, как предполагалось, станет основой для дальнейшей индустриализации Эфиопии.

В 2001 г. на основе ALDI и ACRD была разработана стратегия The Rural Development Policy and Strategy (RDPS), которая в своем содержании ориентируется на Цели устойчивого развития и Комплексную программу развития сельского хозяйства в Африке. На основе RDSP были разработаны пятилетние программы развития, которые реализовывались с 2001 по 2020 г.: The Sustainable Development and Poverty Reduction Program (SDPRP), The Plan For Accelerated and Sustainable Development to End Poverty (RASDEP), Growth and Transformation Plan (GTP I), Growth and Transformation Plan (GTP II) [Demese, 2017. P. 88-98]. Результаты анализа документов, лежащих в основе данных программ, свидетельствуют о смещении акцента с исключительно экономических в пользу социально-экономических и социальных целей. В особенности это становится заметно в программе GTP II на 2010-2015 гг., в которой подчеркивается, что «...развитие человеческих ресурсов имеет решающее значение для обеспечения экономического роста.» [Growth, 2016. P. 88].

Еще более четкая артикуляция социальных аспектов развития происходит в 2021 г., когда началась реализация десятилетней программы The Ethiopia 2030: The Pathway to Prosperity: Ten Years Perspective Development Plan, ставящей перед собой амбициозную цель превратить Эфиопию в «африканский маяк процветания». В документе отмечается, что «процветание. определяется с точки зрения счастья, повышения уровня и качества жизни, а также уровня полной удовлетворенности, создаваемого общими возможностями, которые мы создаем благодаря экономической выгоде, человеческому и социальному развитию, используя материальные и нематериальные богатства, включая социальный капитал и природные ресурсы». В оценке достижения этой цели планируется ориентироваться на уровень доходов, обеспечение населения чистой водой и едой, повышение доступности образования, медицины и других базовых услуг, а также на более абстрактные индикаторы — «создание благоприятной и справедливой среды, способствующей самореализации граждан» и «повышение социального достоинства, равенства и свободы, при которых граждане могут свободно участвовать во всех социальных, экономических и политических делах своей страны независимо от их социального происхождения» [Ten, 2021. P. 19-20].

Применительно к пасторальным регионам в Эфиопии существуют специальные программы, нацеленные: 1) на развитие территории — строительство транспортной, телекоммуникационной, социальной инфраструктуры, систем водоснабжения, рост городов и т. д., 2) модернизацию и коммерциализацию животноводства — повышение доступности кормов, источников воды, медикаментов, ветеринарных клиник, диверсификация породного состава скота, расширение рынка сбыта и др., 3) интеграцию регионов в эфиопское общество — обеспечение населения медицинскими, а также образовательными учреждениями, учебный план и расписание которых адаптированы к особенностям скотоводческой деятельности, предоставляя возможности получения не только формального, но и неформального образования. Поддержка НКО, реализующих в том числе просветительские и образовательные проекты, направленные на популяризацию современных скотоводческих навыков, ветеринарных и медицинских знаний и др. Интеграция традиционных миротворческих, некоторых социально-экономических и политических практик в систему управления. Поддержка участия женщин в общественной жизни и т. д. [Demese, 2017. P. 257-258.].

Национальная стратегия развития Эфиопии до 2030 г. во многом повторяет направления уже существующих программ, нацеленных на работу с пасторальными обществами. Тем не менее некоторые положения этой стратегии вряд ли найдут у них отклик. Например, для повышения продуктивности животноводства в документе предлагается сократить поголовье скота, находящегося во владении фермеров и скотоводов, с 11,5 до 9 млн [Ten, 2021. P. 40], поддерживать переселение пасторальных народов в города для «участия в общем развитии, обмена услугами, технологиями,ресурсами и товарами» [Ten,2021.P.78-79],резко увеличить охват населения школьным образованием с 13,4% в 2019 г. до 92% в 2030 г. [Ibid. P.61]. Вместе с этим подчеркивается необходимость создания общей политики развития скотоводческих регионов, что важно не только для достижения экономических целей, но и для обеспечения контроля за государственной границей. Об этом свидетельствуют предлагаемые специальные меры поддержки для пасторальных народов, проживающих в приграничных районах Эфиопии [Ten, 2021. P. 79].

Достижение обозначенных задач во многом будет зависеть от успешности интеграции пасторальных регионов в эфиопское общество. Тем не менее популярность консервативных и традиционалистских взглядов среди населяющих их народов затрудняет их достижение. Это также осложняется активизацией центробежных сил в политической жизни Эфиопии [Исмагилова, 2021], сохранением исторической памяти периферийных народов о принудительной амхариза-ции [Oliver, Sanderson, 1985. P. 664], а также нехваткой финансирования и ресурсов. В связи с этим государство ориентируется на НКО, которые, как правило, воспринимаются населением позитивно или, по крайней мере, нейтрально.

Однако деятельность НКО не всегда эффективна из-за непропорциональных больших расходов на поддержание организационной структуры, оплату работы специалистов и проведение имиджевых мероприятий. При этом ими часто реализуются краткосрочные проекты, которые не вписаны в национальную стратегию развития, поэтому они не дают устойчивых результатов, а лишь отвлекают местную администрацию от собственных проектов. Более того, некоторые НКО вмешиваются во внутреннюю политику Эфиопии, лоббируя собственные интересы или предоставляя помощь взамен на политические изменения [Demese, 2017. P. 173-179; Tonnessen, al-Nagar, 2024].

В связи с этим более надежными партнерами в реализации национальной стратегии развития в глазах государства являются НКО при религиозных организациях, имеющих длительную историю присутствия5 в Эфиопии и пользующихся поддержкой населения. Это подтверждается как отдельными исследованиями [0stebo, 0stebo, 2014], так и тем, что после 2015 г. для них был сохранен упрощенный порядок работы, тогда как для многих других категорий благотворительных и общественных организаций были введены ограничения [Charities, 2015]. Таким образом, благодаря общественной и государственной поддержке, а также собственному опыту реализации гуманитарной миссии религиозные организации становятся важным инструментом интеграции периферийных народов в эфиопское общество [Sommerschuh, 2022], а также продвижения государственных инициатив в сфере развития.

Институциализация партнерства государства и религиозных организаций в условиях преобразования конфессионального пространства Эфиопии

Долгое время одним из главных партнеров для правительства выступала Эфиопская православная церковь6, которая обеспечивала легитимацию власти, способствовала достижению политических и социально-экономических целей. Православие стало государственной религией Эфиопии еще в IV в., благодаря чему ЭПЦ традиционно занимала привилегированное положение и являлась символом власти хабеша — амхарско-тигре-тиграйской этнической общности, распространившей свою власть на территорию нынешней Эфиопии к началу ХХ в. [Цыпкин, Ягья, 1989]. Фаворитизм по отношению к ЭПЦ сохранялся вплоть до свержения императора Хайле Селассие I в 1974 г., когда в стране установился коммунистический режим «Дерг» (амхарский яз. — «совет»). Стремясь подорвать влияние религии, режим существенно ограничил религиозные свободы и попытался взять под полный контроль деятельность ЭПЦ и других религиозных организаций. Тем не менее авторитет религиозных лидеров в стране оставался высоким, поэтому правительство продолжало в значительной степени зависеть от их поддержки.

После свержения коммунистического режима в Эфиопии обозначился тренд на либерализацию законодательства в отношении религиозной сферы. В 1995 г. была принята новая конституция, гарантирующая свободу вероисповедания, снятие многих ограничений на деятельность

5 Это тем не менее не означает, что эти организации поддерживались государством: многие из них преследовались и функционировали подпольно.

6 Одна из древневосточных нехалкидонских церквей. В настоящей статье ее последователи обозначены как православные.

религиозных организаций и ликвидацию религиозного фаворитизма. С ростом уровня религиозной свободы увеличилось и число религиозных организаций, часть которых еще совсем недавно считались «нежелательными» и подвергались давлению со стороны государственной власти. Соответственно, уровень религиозной конкуренции в Эфиопии резко увеличился, что способствовало актуализации религиозного фактора в общественно-политической жизни страны и вовлечению в нее религиозных акторов (см. подробнее: [Захаров, 2023c]).

Несмотря на то что данные процессы привлекли внимание исследователей относительно недавно, в конфессиональной статистике они прослеживались и раньше. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что изменения в сфере государственного регулирования деятельности религиозных организаций достаточно быстро привели к серьезным структурным преобразованиям конфессионального пространства Эфиопии. Они нашли свое выражение прежде всего в стремительной экспансии протестантизма, особенно деноминаций, находящихся под влиянием пятидесятнического движения [Захаров, 2023a], а также ислама, тогда как позиции православия, лишившегося масштабной поддержки государства, ослабли. Так, доля протестантов в населении страны с 1994 по 2015 г. увеличилась с 10,2 до 23,8%, мусульман — с 32,7 до 34,6%, а доля православных сократилась с 50,6 до 39,1% [Brown, James, 2019; Ethiopian, 2021]. Более того, в конфессиональном пространстве Эфиопии сформировались три ареала доминирования протестантизма, приуроченные к регионам Сидама, Гамбела и западной части Оромии, что раньше было фактически невозможно [Захаров, 2023b].

На сегодняшний день крупнейшие религиозные общины страны представлены Эфиопской православной церковью (ок. 48 млн чел.), мусульманами-суннитами (40 млн) [Brown, James, 2019], Эфиопской церковью Кале Хейвот, Эфиопской евангелической церковью Мекане Йесус (по 11 млн)7, Церковью верующих полного Евангелия (5 млн)8 [Ethiopian, 2024] и другими протестантскими церквями9.

Схожие тенденции в динамике конфессионального пространства наблюдались и в периферийных районах Эфиопии, например в Южном Омо10, куда мировые религии пришли относительно недавно. Если в начале 1990-х гг. этнорелигии здесь абсолютно преобладали, то, согласно результатам последней переписи, 2007 г., их доля снизилась до 51% за счет активного роста протестантского населения, чья доля достигла порядка 30%, и в меньшей степени православной общины, составляющей немногим более 12%11. При этом протестантизм является крупнейшим направлением христианства практически во всех воредах12 зоны, особенно в Семен Ари (51,7%), Дебуб Ари (47,0%), Ньянгатом (33,0%), Селамаго (30,5%) и др. В географическом отношении в экспансии христианства здесь преобладает юго-восточный вектор — по направлению к воредам Хамар, Дас-санач, Бана-Тцемай, характеризующимся высокой конверсионной базой, обеспеченной высокой численностью последователей этнорелигий [Ethiopia, 2007].

Укрепление позиций протестантизма в Эфиопии не ограничивается увеличением числа его последователей и пространственной экспансией, оно также проявляется в проникновении ценностей этой религии за пределы данной общины.Наибольшую популярность в последнее время при этом приобретают пятидесятнические идеологии [Haustein, Dereje, 2022], сторонником которых считается действующий глава страны — премьер-министр Абий Ахмед. После прихода к власти в 2018 г. он достаточно широко использовал в своих выступлениях религиозную пятиде-сятническую риторику, в том числе апеллируя к «проповеди процветания» (Prosperity Gospel). Это учение, подчеркивающее важность служения церкви и богу для обретения материального благополучия, особенно популярно среди последователей харизматических и неохаризматических церквей [Андреева, 2024]. Абий Ахмед достаточно часто использует эти идеи в политических заявлениях [DeCort, 2022; Mulubrhan, 2021], а их следы можно найти и в программных документах, и даже в названии правящей партии (Партия процветания).

Это вкупе с некоторым смягчением религиозной политики расширило возможности религиозного самовыражения, трансляции соответствующих ценностей в СМИ [Alemayehu Moges, Skjerdal,2024] и участия религиозных организаций в имплементации реформ [0steb0, 2023]. По-

7 Данные о численности основываются на ответах представителей этих организаций.

8 На другой странице сайта численность организации оценивается в 10 млн.

9 В 2024 г. общая численность протестантов в Эфиопии, по нашим оценкам, не превышает 36,9 млн чел. (ок. 30% населения страны). Однако заявляемое число последователей протестантских церквей может превышать эту цифру; помимо стремления преувеличить свои миссионерские успехи, это можно объяснить множественным членством адептов в разных доктринально близких церквях или «шифтингом» — частым переходом из одной церкви в другую.

10 В границах до административной реорганизации зоны Южного Омо 2023 г.

11 Тем не менее, по нашим наблюдениям, православие имеет широкое визуальное присутствие в городах: крупнейшие христианские храмы принадлежат ЭПЦ, многие люди носят православные крестики.

12 Вореда — административно-территориальные единицы Эфиопии третьего порядка, входящие в состав зон, которые в свою очередь входят в состав регионов.

следним, судя по собранным в ходе экспедиции материалам, смогли воспользоваться прежде всего протестантские, а также мусульманские организации, поддерживаемые из-за рубежа, которые в последнее время существенно расширили свою внекультовую деятельность.

Как было показано в [0steb0, 0steb0, 2014], активизация религиозных организаций в этой сфере во многом объясняется попытками использовать духовных лидеров со стороны государства и международных НГО для достижения определенных социально-экономических целей, а также в рамках борьбы с «вредными» традиционными практиками. В связи с этим использование мобилизационного потенциала религиозных групп становится важным политическим инструмен-том.Так, в ряде государственных программ отмечается, что их реализация будет проводиться при поддержке в том числе и религиозных лидеров (см. например: [Ministry, 2024. P. 12]). Кроме этого, на законодательном уровне закрепляется намерение о взаимодействии между государством и религиозными организациями по вопросам, касающимся национальной и общественной безопасности, работы некоммерческих организаций, а также повышения эффективности управленческих практик (п. 33.2) 2020].

Данная инициатива по вовлечению религиозных акторов в развитие в действительности существовала и раньше. В частности, ее активную поддержку обеспечивает созданный в 2010 г. Межконфессиональный совет Эфиопии, в который входит большинство крупнейших религиозных организаций страны. Так, генеральный секретарь этой организации пастор Зерихун Дегу в своем выступлении по случаю десятилетней годовщины совета подчеркнул, что «Эфиопия находится в процессе социальных изменений и религиозные общины играют важную роль в этом процессе—способствуя этим изменениям— Особое внимание должно быть уделено наращиванию потенциала религиозных институтов и определению ключевых людей (религиозных лидеров), которые могли бы стать подготовленными проводниками перемен через свое учение и лидерство в церквях и мечетях» [Menegeste, 2020].

В последнее время сфера ответственности Межконфессионального совета Эфиопии расширяется. Изначально его главная цель состояла в поддержании гармоничных отношений между религиями, решении и предотвращении конфликтов, а также защите этических норм и морали. Впоследствии совет также стал заниматься и другими вопросами, в том числе борьбой с распространением ВИЧ/СПИДа, гендерным насилием, «вредными» традиционными практиками, изменением климата, последствиями миграционных кризисов, торговлей людьми и другими социальными проблемами. Целесообразность работы по столь широкому спектру проблем обосновывается организацией рядом факторов, прежде всего авторитетом входящих в нее религиозных организаций, что позволяет им оказывать значительное влияние на жизнь людей, формировать общественные нормы и поведение, а также глубокой интеграцией религиозных организаций в локальные сообщества, способствующей повышению охвата населения различными мероприятиями [Inter-Religious,2024].Вместе с этим совет принимает участие в развитии инфраструктуры, например, он активно защищал проект Великой Эфиопской плотины Возрождения (ГЭС Хыдасе) на р. Голубой Нил от давления Египта и Судана [Ethiopian religious, 2020]. Представители организации присутствовали на открытии ГЭС, тем самым демонстрируя не только экономическое, но и «сакральное» значение этого проекта. Также в последнее время наблюдается укрепление взаимодействия совета с другими межконфессиональными объединениями, например с международной организацией The Joint Initiative for Strategic Religious Action (JISRA), поддерживаемой ЕС и США [Joint, 2024; Religious, 2024].

Запросы администрации Южного Омо к религиозным организациям в сфере развития

Представляется необходимым начать второй блок исследования с краткого описания специфики изучаемого территориального полигона. По состоянию на 2021 г. население зоны Южного Омо составляло почти 800 тыс. чел. [Ethiopian, 2021], большая часть которого ведет кочевое или полукочевое хозяйство в условиях аридного климата. Высокая конкуренция за источники воды и пастбища провоцирует многочисленные конфликты в регионе, которые, учитывая крайне высокую этническую мозаичность и доступность огнестрельного оружия, могут легко перерасти в масштабное противостояние. Многие проживающие здесь этносы стремятся сохранить традиционный уклад жизни, сопротивляясь интеграции в эфиопское общество и модернизации. Это стало одним из факторов возникновения противоречий во взаимодействии местных народов с правительством, обусловленных конфликтом «мобильного агропасторального» уклада жизни и государственного подхода к развитию периферийных территорий по принципу «сверху вниз» [Ejigu, 2020]. Отношения местных этносов с религиозными организациями, большая часть из которых начала здесь активную работу только во второй половине 1990-х гг., складывались более мирно. Во многом это было связано с тем, что деятельность религиозных организаций была со-

средоточена прежде всего на гуманитарных проектах, а не на миссионерской работе, успехи в которой, впрочем, до сих пор провоцируют конфликты. Благодаря этому религиозные организации стали важным партнером для государства во взаимодействии с местными сообществами.

О том, как реализуется это партнерство, мы можем судить по материалам экспедиции, которые позволяют получить более глубокое представление об их взаимодействии по вопросам, связанным с социально-экономическим развитием периферийных регионов. В ходе экспедиции по теме статьи было собрано более 30 полуструктурированных интервью на английском и амхар-ском языках с представителями местной администрации, а также лидерами практически всех религиозных организаций (см. ниже), оперирующих в зоне Южного Омо. Интервью проводились в городах Джинка, Демека, Турми, Каяфр и других населенных пунктах. Большая часть материала была собрана в вореде Хамар, которая во многих отношениях является типичным периферий-ным,преимущественно скотоводческим регионом, что позволяет ограниченно экстраполировать полученные результаты на другие регионы.

Для определения приоритетных направлений развития Южного Омо были опрошены представители администрации: вице-мэр г. Турми и глава Департамента туризма и культуры зоны Южного Омо. Собранные материалы позволили определить ключевые запросы государства к религиозным организациям и трудности в достижении целей развития.

Одним из ключевых направлений развития региона правительство видит повышение продуктивности растениеводства путем увеличения площади пашни, модернизации и механизации, развития ирригационных систем и т. д. Ожидается, что увеличение продуктивности растениеводства поможет решить проблему недоедания, особенно среди детей и кормящих матерей, обеспечив трехразовое питание и сбалансированную диету. Тем не менее население зоны живет главным образом животноводством, а скот представляет для него главную ценность [Petrollino, 2024], поэтому развитие растениеводства, отнимающего площадь пастбищ, воспринимается негативно. В связи с этим дистрибуция медикаментов для скота и развитие ветеринарии находит больший отклик у местных народов. Кроме этого, правительство стремится обеспечить доступ к образованию как для детей, так и для взрослых, для этого в регионе строятся школы, реализуются вечерние курсы. Остро стоит вопрос качества образования: высока доля выпускников, которые не сдают экзамен, что можно объяснить занятостью многих учеников в хозяйстве. При этом пасторальные семьи не склонны отправлять детей в школу, так как, с одной стороны, это отнимает у них рабочие руки, с другой стороны,угрожает традиционной культуре. Вместе с этим местная администрация отмечает проблему безработицы среди молодого населения, в том числе среди имеющего высокую квалификацию. Отчасти это связано с тем, что не все учащиеся колледжей и университетов получают востребованные в регионе практические навыки. В сфере здравоохранения ведется просветительская работа о необходимости поддержания личной и общественной гигиены усилиями специалистов по распространению медицинских услуг (health extension workers). Помимо прочего, они пытаются заставить пасторальные народы, особенно хамар, отказаться от проживания в ближайшем соседстве со скотом, поскольку это несет риски передачи заболеваний между людьми и животными; многофункционального использования некоторых предметов, например калабаша (яз. хамар-банна — «шорка»), который играет важную роль в быту как посуда, головной убор, черпак и т. д. Также перед администрацией стоит проблема обеспечения населения чистой водой, дефицит которой особенно ярко проявляется в сухой сезон и во время засух, становясь одним из важных факторов возникновения конфликтов.

По словам главы департамента туризма и культуры зоны, местное население нуждается в развитии, которое не угрожает сохранению их культуры: «[пасторальные народы говорят, что] развитие важно для нас, но оно может навредить нашей культуре или привести к потере нашего скота, отказу людей от традиционного уклада жизни и сделать нас модернизированными. Поэтому они крайне настороженно относятся к различным программам [в сфере развития], которые реализуются в регионе, и достаточно долго не принимают предложений государства». При этом респондент отметил необходимость практического улучшения жизни в сельской местности: «это бедные люди, они живут, как жили традиционно после создания Богом, без изменений. Мы живем в глобализированном мире, а эти люди отстают, ведут устаревший образ жизни». Забегая вперед, отметим, что аналогичные взгляды разделяют и лидеры религиозных организаций. Так, священник ЭПЦ в г.Демека упрекнул пасторальные народы в том,что они не стремятся улучшить качество своей жизни, хотя имеют такую возможность: «...у них достаточно ресурсов, чтобы построить хороший современный дом, но их культура запрещает им это делать».

Столь высокая консервативность местных народов объясняет устойчивость к внешнему влиянию, а также низкую эффективность различных правительственных программ, нацеленных на изменение их уклада жизни. По мнению представителей администрации, эти изменения

не наступили до сих пор. Это можно объяснить, во-первых, нехваткой финансирования и ограниченным территориальным охватом социально-экономических программ, во-вторых, слабостью государственной власти в регионе, которая в значительной степени зависит от традиционных институтов и поддержки старейшин, в-третьих, «напористостью» государства, которое ожидает «моментальных изменений» в укладе жизни и сознании пасторальных народов.

Преодолению всех этих барьеров способствует сотрудничество с религиозными организациями, помощь которых высоко ценит местная администрация: «По сравнению с государством и НКО миссионеры и евангелисты достигают большего успеха в деревнях». Отмечается их роль в смягчении нравов и обычаев местного населения. Так, благодаря их работе в регионе начало снижаться количество инцидентов, связанных с угоном скота, также меняется отношение пасторальных народов к «вредным» традиционным практикам, которые, как считается, несут психологический и физический вред. По словам администраторов, принятие христианства, и протестантизма в частности, приводит к внутренним изменениям местных народов, а миссионерская работа способствует улучшению качества жизни и изменению ее уклада, а также отказу от традиционной одежды в пользу европейской или национальной эфиопской.

Кроме этого, признается ведущая роль религиозных организаций в развитии территории: «Экспедиции религиозных организаций, в основном протестантских, в сельской местности имеют большое значение для государства. —они прибывают в удаленные пасторальные поселения... открывают там церковь, школу и т. д., а потом уже туда приходит государство.» Характеризуя их роль в освоении удаленных территорий, вице-мэр г.Турми даже сообщил о желании управленцев в прошлом финансировать деятельность религиозных организаций «из собственного кармана». Достаточно часто государство работает в тесном сотрудничестве с НКО, в том числе принадлежащими религиозным организациям, например с Soudan Interior Missionary, Catholic Social Services, Save the children и др. Они обеспечивают значительную часть финансирования, предоставляют специалистов для реализации инфраструктурных,образовательных и иных проектов. При этом в отличие от государства они чаще воспринимаются местным населением позитивно, что позволяет им пользоваться большим доверием и становиться проводником ценностных изменений. Тем не менее присутствие религиозных организаций в регионе пока что ограничивается городами и ближайшими к ним деревнями, а также отдельными анклавами в ареалах проживания дасса-нанч, ньянгатом и хамар.

Местное правительство поддерживает работу Межконфессионального совета Эфиопии на локальном уровне, созданного для обсуждения межобщинных и межэтнических конфликтов, региональных и локальных проблем в сфере безопасности, а также развития. Чаще всего на работе совета обсуждаются подходы к борьбе с «вредными» традиционными практиками, проблема прозелитизма и «воровство» прихожан отдельными пасторами для создания собственных церквей. Тем не менее, судя по ответам респондентов, главная ценность работы совета состоит в разрешении противоречий с местными народами. В качестве примера нам сообщили о двух серьезных инцидентах13. Первый был связан с угрозой оружием и поджогом церкви Кале Хейвот из-за того, что одна из женщин хамар приняла протестантизм и хотела покинуть родную деревню. Второй, более «весомый» случай возник в связи с тем, что протестантский пастор насмерть задавил девушку из знатной хамарской семьи. Хамары, желая отомстить, решили захватить Демеку, убить всех жителей города и разделить между собой их имущество. Благодаря усилиям местной администрации, Межконфессионального совета и участию старейшин в обоих случаях эскалации конфликта удалось избежать.

Направления внекультовой работы религиозных организаций в Южном Омо

В ходе полевой работы были опрошены представители одиннадцати религиозных организаций: Эфиопской православной церкви — ЭПЦ (Ethiopian Orthodox Tewahedo Church), Эфиопской католической церкви — ЭКЦ (Ethiopian Catholic Church), Эфиопской церкви Кале Хейвот (Ethiopian Kale Heywet Church), Эфиопской евангелической церкви Мекане Йесус (Ethiopian Evangelical Church Mekane Yesus), Церкви верующих полного Евангелия Эфиопии (Ethiopian Full Gospel Believers Church), Эфиопской церкви адвентистов седьмого дня (Ethiopian Seventh-Day Adventist Church), Эфиопской апостольской церкви (Apostolic Church of Ethiopia), Бывшей евангелической церкви Эфиопии Акале Йесус (Ethiopian Former Evangelical Church Akale Yesus), Международной церкви Бога (God International Church), Церкви свидетелей Христа (Christ Witness Church), а также духовные лидеры мусульман. В общей сложности нами было охвачено 16 хри-

13 Судя по всему, в регионе возникает значительное число конфликтов, в том числе между местными сообществами и государственными структурами. Смещение акцента на религиозные организации в данном случае связано с тем, что большая часть информации была собрана у их лидеров; кроме этого, представители власти в большей степени склонны «округлять острые углы».

стианских конгрегаций и две мечети. Большая часть интервью была взята в ключевых городах во-реды Хамар — Турми и Демека, в которых нам удалось опросить практически всех религиозных лидеров; за рамками исследования остались единичные частные церкви, которые либо отказались от разговора с нами, либо только начинают свою работу14. Кроме этого, опросы проводились в столице Эфиопии Аддис-Абебе, других городах Южного Омо — Каяфре, Джинке. Суммарно по теме настоящего исследования нами было взято 32 интервью с лидерами религиозных организаций. Представляется, что собранные материалы позволяют получить комплексное представление о приоритетах, направлениях и задачах внекультовой работы религиозных организаций.

Имеющиеся материалы свидетельствуют о том, что религиозные организации, оперирующие в регионе, в разной степени вовлечены в реализацию внекультовой деятельности. По этому параметру их можно разделить на три категории: 1) религиозные организации, для которых внекультовая работа первична и воспринимается как основа для дальнейшего распространения религии; 2) религиозные организации, воспринимающие внекультовую работу как дополнение к своей духовной миссии; 3) религиозные организации, внекультовая работа которых носит крайне ограниченный масштаб.

В контексте настоящего исследования первая категория заслуживает особого внимания. Наиболее яркими ее представителями являются дочерние НКО религиозных организаций, представляющие собой «крыло развития» соответствующей церкви и специализирующиеся на вне-культовой деятельности и гуманитарной миссии. В ходе исследования нам удалось взять интервью у представителей двух таких организаций15: католической конгрегации Святого Духа при ЭКЦ, которая работает в регионе Южной Эфиопии c 1972 г. как НКО в рамках программы Spiritan Community Outreach Ethiopia (SCORE), а также the Ethiopian Kale Heywet Development Commission (EKHCDC), возникшей в 1974 г. как НКО при церкви Кале Хейвот и реализующей широкий спектр специальных программ как самостоятельно, так и силами конгрегации этой церкви.

В своей работе обе организации придерживаются холистического подхода, который подразумевает создание фундамента для дальнейшей проповеди через обеспечение базовых нужд населения. Руководитель ЭКЦ в г. Демека объясняет целесообразность этого подхода следующим образом: «Нельзя чему-то научить, когда у человека пустой желудок. .прежде, чем учить, накормите людей. Тогда все, чему вы их учите, будет усвоено. Нельзя прийти в деревню и говорить с женщинами о Боге, когда они голодны, у них нет одежды. Если они больны, сначала мы отведем их в больницу. Только потом можно будет поговорить с ними о Боге». Руководитель EKHCDC этот принцип обозначает как трансформационное развитие, понимаемое, с одной стороны, как целостное изменение человека в физическом, духовном, психологическом и культурном плане. С другой стороны — как действие, которым «мы показываем свет преобразования, который есть свет [божественной] любви в действии. видя изменения в своей жизни, они могут прийти ко Христу, если захотят. мы не принуждаем их». С третьей стороны — как «забота об отношениях между Творцом и творением. людей друг с другом, людей и природы». Обе организации в своей работе ориентируются на женщин, поскольку, как отметил руководитель SCORE, «.поддерживая женщину, вы поддерживаете. все сообщество, потому что женщины выполняют большую работу, они заботятся о детях, о муже. Когда им оказывают поддержку, они приносят свет в общество».

При этом такая подготовительная работа может занимать достаточно много времени, например, с момента начала работы SCORE в зоне Южного Омо в начале 1980-х гг. прошло почти 40 лет до постройки первой католической церкви в г. Демека, а численность местной общины в 2024 г. составляла лишь 200 человек. Тем не менее католическая церковь играет важную роль в развитии региона: с момента ее создания было реализовано порядка 200 проектов, благодаря чему католицизм, по словам руководителя проекта, пользуется значительной поддержкой администрации и местного населения: «Община нас любит, потому что мы были рядом последние 40 лет. Если есть вода — это католики. Если школа — тоже католики. Если больница — опять мы. Поэтому они нас защищают. А мы всегда рядом с ними».

В этой цитате отражены и приоритеты внекультовой деятельности SCORE в регионе: образование, обеспечение населения водой, здравоохранение16. Благодаря католической церкви в регионе работает 20 школ. Из них только одна принадлежит церкви, остальные являются государственными, но были построены и/или поддерживаются SCORE финансово, материально и кадрово. Также работает сеть детских садов, использующих подход Монтессори. Реализуется программа по функциональной грамотности взрослых в рамках вечернего образования. ЭКЦ подчеркивает

14 Например, за рамками исследования осталась церковь в Турми, к которой принадлежит лишь один человек — ее пастор.

15 Аналогичные НКО существуют и при других крупных религиозных организациях, например Мекане Йе-сус.

16 В общем виде направления этой работы отражены на сайте организации [Spiritan, 2024].

светский характер образования, хотя ее представители не отрицают, что желающие имеют возможность узнать больше о религии после занятий.

Не остается без внимания и просветительская работа, одним из ключевых направлений которой является борьба с некоторыми культурными практиками местных народов, например минги. Под минги обычно понимаются дети, рожденные с нарушением ритуалов, о чем, по мнению народа хамар, свидетельствуют физиологические особенности ребенка; например, одним из признаков минги считается прорезывание зубов, начиная с верхней челюсти [Lydall, Strecker, 1979. P. 138]. Хамары убеждены, что такие дети приносят деревне несчастье и должны быть убиты; если известно, что родители ребенка выполнили один из ритуалов неправильно, то женщине делают аборт, протыкая плод спицей или путем массажа живота. ЭКЦ, как и многие другие христианские церкви, проводят работу в деревнях, призывая отдавать детей-минги на обучение в хостелы при церквях или государственные учреждения. Кроме этого, ЭКЦ ведет просветительские проекты,направленные на популяризацию школьного образования среди пасторальных народов, распространение знаний о человеческих правах, а также экологии и природопользования.

ЭКЦ принимает активное участие в развитии Южного Омо, финансируя развитие инфраструктуры. К числу наиболее значимых проектов относится строительство канализации и системы водоснабжения в г. Демека. Также лидер католической общины сообщил, что церковь активно взаимодействует с местной администрацией, поддерживает ее инициативы и даже оказывает ей материальную помощь, например, ею были переданы в дар несколько мотоциклов, машина скорой помощи. Тесное сотрудничество с государственными структурами позволяет ЭКЦ получать более комплексное понимание запросов местных сообществ и реагировать на них, тем самым укрепляя свой авторитет. Роль католической церкви в развитии здравоохранении состоит в вакцинации населения, просвещении населения о правилах личной гигиены, строительстве и снабжении больниц медикаментами, а также развитии ветеринарии.

Кроме этого, ЭКЦ оказывает адресную поддержку женщинам, нуждающимся, жертвам засух и иных природных катаклизмов, участвует в распределении гуманитарной помощи, предоставляет беспроцентные займы на развитие мелкого бизнеса из общего фонда и т.д.Католическая церковь принимает активное участие в работе Межконфессионального совета Эфиопии. Помимо социально ориентированных проектов, ЭКЦ также ведет коммерческие проекты: ею содержится гостевой дом, развивается подсобное хозяйство — скотоводство, пчеловодство и т. д.

В общей сложности только в Демеке можно выделить 24 направления внекультовой деятельности католической церкви. Судя по всему, в ближайшем будущем можно ожидать увеличения масштабов этой работы как в Южном Омо, так и в других регионах страны. Так, в декабре 2023 г. в рамках Конференции католических епископов Эфиопии был обнародован десятилетний стратегический план развития Эфиопской католической церкви, призванный «—удовлетворить пастырские и социальные потребности, включая здравоохранение и образование, а также потребности бедных и уязвимых слоев населения— дать голос безмолвным, укрепить мир и жизнестойкость по всей стране, обеспечить активную поддержку необходимых мер для удовлетворения растущих потребностей Эфиопии» [The Ethiopian, 2023]. Значение и влияние этой организации для Эфиопии и ее отдельных регионов при этом сложно переоценить уже сейчас, поскольку ЭКЦ является одним из ключевых акторов развития периферийных регионов. Как отметил руководитель SCORE, «работа в таких окраинных регионах — наше призвание— наше жизненное правило гласит, что нужно выбирать те места, где правительство и церкви не могут найти людей, желающих там работать— Поэтому мы приезжаем сюда и живем с людьми. Мы живем их жизнью, а затем пытаемся улучшить ее—». Благодаря авторитету католической церкви ей удается привлекать значительные объемы финансирования: «—если отцы Святого Духа покинут Эфиопию, проекты развития рухнут— ни один донор не будет доверять другим людям, кроме епископа и генерального настоятеля».

В свою очередь, принадлежащая Церкви Кале Хейвот EKHCDC в рассматриваемом регионе имеет ограниченное присутствие, ей реализуется только три программы: образовательный проект по развитию детей в бывшей столице зоны г. Джинка; проект по лечению и уходу за ВИЧ-инфицированными на базе семьи, в рамках которого осуществляется диагностика этого заболевания, борьба с его распространением, обеспечение населения лекарствами и др.; проект экстренного реагирования, включающий гуманитарную помощь и раздачу еды людям, пострадавшим от стихийных бедствий и изменений климата. По словам руководителя организации, эти проекты охватывают более 20 тыс. человек.

В других частях Эфиопии, прежде всего в регионах Сидама, Центральной Эфиопии, Южной Эфиопии, Оромии, эта НКО реализует 106 программ, в том числе проекты водоснабжения и санитарии, развития и поддержки детей, здравоохранения, продовольственной безопасности,

экстренной помощи и предотвращения стихийных бедствий, миротворчества и организационного развития и др. Относительно последней программы информант сообщил, что НКО поддерживает соблюдение гуманитарных стандартов, разоблачает недобросовестные практики различных организаций, в т. ч. международных НКО, а также взаимодействует с государством в рамках программ, не противоречащих ценностям церкви. Большое внимание уделяется образованию, целью которого декларируется «.установить формальный и неформальный стандарт в Эфиопии, обеспечивающий изменения в жизни учащихся с точки зрения образования и целостного [холистического] развития детей» 2024. P. 29-30]. Церкви Кале Хейвот принадлежит 257 школ, а также другие образовательные учреждения. По результатам 2023 г. во внекультовой работе НКО по всей стране было задействовано 629 сотрудников, объем финансирования составил почти 700 млн быр (ок. 12 млн долл. США по официальному курсу), а проекты охватили 649 тыс. чел. 2024. P. 7-14].

На уровне конгрегаций церкви Кале Хейвот в Турми и Демеке первостепенное внимание уделяется образованию: она содержит детские сады, школы, а также реализует программу тэкеле, в рамках которой учащиеся получают религиозное образование. Программа тэкеле строится на изучении избранных историй из Библии, в первую очередь Евангелия от Иоанна, которые обсуждаются и заучиваются детьми из сельской местности. Предполагается, что главным результатом обучения становится овладение учащимися базовыми навыками миссионерской работы, позволяющими создать проповеднические центры (preaching centers) в их родных деревнях. Опрошенные лидеры конгрегаций Кале Хейвот сообщили о 10 выпусках численностью около 10-15 человек каждый. Обучающимся в возрасте от 4 до 12 лет и их семьям предоставляется материальная и в некоторых случаях финансовая поддержка. Кроме этого, для профессиональных евангелистов периодически организуются тренинги, которые проводят пасторы из ключевых для организационной структуры Церкви Кале Хейвот зон страны — Гофа и Соддо (регион Южной Эфиопии). Организация также участвует в просветительских проектах, нацеленных на привлечение детей пасторальных народов в школы и борьбу с практикой минги.

Кале Хейвот также является членом Межконфессионального совета Эфиопии и уделяет большое внимание разрешению конфликтов, затрагивающих ее членов. В частности, церковь пытается защитить неофитов, которые нередко подвергаются избиению или даже изгнанию за «отказ от традиционной культуры», проводя переговоры со старейшинами. На базе совета предпринимаются попытки разрешить конфликты с другими конфессиями или даже с государственными структурами, которые возникли из-за прозелитизма или внекультовой деятельности. Церковь тесно сотрудничает с государственной властью, поддерживая инициативы местной администрации, ключевые представители которой являются ее членами.

Кроме этого, церковь помогает членам общины справиться с семейными проблемами, распределяет гуманитарную помощь в регионе, а также реализует коммерческие проекты: содержит хостел в Турми, сдает в аренду помещение при школе под офис администрации в Демеке, ведет подсобное хозяйство. Говоря о планах Кале Хейвот, один из пасторов отметил необходимость смещения акцента на проекты развития: «В настоящее время 70% работы церкви относится к духовной сфере и только 30% — развитию. Мы планируем уравнять их. Это необходимо, потому что другие церкви проникают в деревни через проекты развития.» Для достижения этой цели Церковь надеется расширить программы светского дошкольного и школьного образования,однако на данный момент нехватка финансирования и кадров не позволяет этого сделать.

Апологетом холистического принципа также является Церковь Мекане Йесус, которая реализует многочисленные проекты по всей Эфиопии, особенно в юго-западной части страны. Данная организация ставит своей задачей рост благополучия населения периферийных районов, содействуя оптимизации природопользования и внедрению современных подходов к ведению сельского хозяйства; способствует диверсификации экономики локальных сообществ, поощряя практики создания фондов взаимопомощи (эдър). Значительное внимание также уделяется эмансипации женщин и их вовлечению в экономическую деятельность и достижению гендерного равенства, особенно в сообществах с патриархальной социальной структурой, например хамар-ских. Церковь ведет активную работу по достижению продовольственной безопасности, улучшению санитарных условий, обеспечению населения чистой водой, повышению осведомленности населения о правилах личной гигиены, репродуктивном здоровье, профилактике ВИЧ-СПИДа и борьбе с ним и т. д. Отдельное место во внекультовой работе Мекане Йесус занимает борьба с деградацией природных комплексов и адаптация населения к изменениям природно-климатических условий [Ethiopian Evangelical, 2024]. Также ей ведется работа с инвалидами: с 1981 г. Церковь управляет школой для слабослышащих детей в г. Хосаына, расположенном к северу от столицы Центральной Эфиопии г. Соддо, суммарное число выпускников которой приближается к тысяче

человек. В 2019 г. Мекане Йесус курировала 255 проектов по всей Эфиопии, бенефициарами которых стали более 3 млн человек. [Ethiopian church, 2019].

Помимо этого, данная организация активно развивает религиозное образование, создавая не только воскресные школы при церквях, но и высшие учебные заведения, прежде всего Mekane Yesus Seminary и Tabor Evangelical College [EECMY, 2024]. Кроме этого, Церковь развивает СМИ, например Yemisrach Dimts Communication Services, а также ведет коммерческие проекты в сфере недвижимости, страхования и др. [EECMY Facebook, 2024].

Изначально работа Мекане Йесус в Южном Омо фактически ограничивалась только вне-культовой деятельностью. Так, один из первых миссионеров этой церкви во время работы в окрестностях Турми в 2002-2009 гг. практически не имел возможности проповедовать: «Непроницаемая культурная стена заставила меня сосредоточиться только на светском образовании— Однажды я сказал своим ученикам, что супружеская неверность, полигамия и наследственные браки — это греховные и вредные практики. Вскоре меня вызвали на общее собрание, на котором старейшины предупредили меня, чтобы я не касался таких деликатных культурных вопросов и не обсуждал их с учениками. Они твердо объяснили мне, что эти культурные обычаи имеют наивысшую ценность и играют ключевую роль в самом существовании сообщества хамаров». Чаще же старейшины не ограничиваются устным предупреждением, а вводят более суровые санкции в виде изгнания, избиения, а иногда и убийства.

Материалы экспедиции свидетельствуют о том, что внекультовая работа Мекане Йесус сосредоточена прежде всего на школьном образовании, которое получают дети из малоимущих семей и сироты, проживающие в принадлежащем Церкви хостеле (пансионе). Для Южного Омо эта школа является одним из немногочисленных социальных лифтов: по мнению опрошенных учеников, достаточно большая доля выпускников успешно сдает национальный экзамен и имеет высокие шансы поступить в университеты, что впоследствии позволяет им приобрести профессию, начать политическую карьеру или заняться бизнесом. Во время обучения Церковь обеспечивает полный пансион, а также поддерживает учащихся и их семьи финансово. Тем не менее, как отмечалось выше, местные народы не стремятся отдавать детей на обучение, зачастую это происходит после эпизодов «проявления святого духа», когда евангелисты «исцеляли хамаров от болезней и очищали их от демонов». Кроме этого, рост интереса пасторальных народов к образованию, который наблюдается в последнее время, по словам одного из уважаемых старейшин народа хамар, связан с тем, что оно необходимо для отстаивания политических прав. После выпуска большая часть бывших учеников сохраняет связь с Мекане Йесус, оказывая ей различную поддержку, в том числе финансовую в виде церковного налога и политическую, устраивается на работу в Церковь, например, в качестве евангелиста или члена администрации. Помимо светского образования, ученики хостела изучают Библию и регулярно посещают церковную службу. Несмотря на значимость этой работы для Церкви и местных сообществ, на данный момент она содержит только один хостел, который финансируется за счет немецкого НКО, хотя раньше Мека-не Йесус руководила 43 хостелами по всей Эфиопии.

Мекане Йесус также ведет просветительскую работу с родителями минги, повышает осведомленность своей паствы о важности образования и человеческих правах, поддерживает некоторые государственные инициативы, в том числе участвует в работе Межконфессионального совета Эфиопии, оказывает поддержку климатическим беженцам и пострадавшим от вооруженных конфликтов. Церковь также занимается коммерческой деятельностью — сдает в аренду недвижимость и ведет подсобное хозяйство.

Позиция второй категории религиозных организаций, которые воспринимают внекульто-вую работу как дополнение к своей духовной миссии, четче всего была сформулирована лидерами Эфиопской православной церкви в Турми: «Наша традиция учит людей и приводит их в Церковь. Мы не благотворительная организация, а в первую очередь религиозная организация». Аналогичное мнение разделяет священник ЭПЦ в Демеке, он посетовал, что протестантские миссионеры часто приносят хамарам подарки, поэтому они воспринимают это как плату за крещение. Некоторое недовольство по этому поводу также выразили пасторы Апостольской церкви и Церкви полного Евангелия в Демеке: «Во время миссионерских выездов нам приходится брать с собой дары, поскольку такая практика принята у других церквей». По утверждению информантов, ЭПЦ таких ситуаций не допускает: «—православное христианство привлекло хамаров само по себе», «Они хотят быть православными, потому что православная религия соответствует ха-марской традиции и культуре».

ЭПЦ исторически занимала важное место в развитии Эфиопии, в т. ч. ее экономики, политической структуры, образования и т. п. [Tadesse, 2024], и сохраняет свое влияние до сих пор. Тем не менее после демократических реформ 1990-х гг. Церковь демонстрирует свой нейтралитет

по отношению к политическим процессам и старается уделять больше внимание делам религии. Соответственно, ее внекультовая работа в Южном Омо, судя по имеющимся данным, носит ограниченный характер. В вореде Хамар ЭПЦ оказывает поддержку нескольким прихожанам для получения бесплатного медицинского обслуживания. При церкви в Демеке устраиваются благотворительные мероприятия для незащищенных слоев населения, приуроченные к крупным церковным праздникам. Она ведет просветительскую работу о природопользовании и экологии в целях замедления деградации почв и снижения нагрузки на экосистему, правилах личной гигиены, а также борется с практикой минги и призывает старейшин из лояльных деревень отдавать детей в школы. Помимо этого, ЭПЦ занимается коммерческой деятельностью — сдает в аренду комнаты в гостевом доме в Демеке, за счет чего покрывает часть расходов на содержание территории и зарплату священнослужителей.

Одной из отличительных черт внекультовой деятельности ЭПЦ является подчеркнутая легитимация власти: «Сейчас в зоне Южного Омо идет административная реформа, а Демека получила статус зональной столицы. Поскольку правительство не имеет достаточных средств на строительство и аренду офисов, оно просит нас и другие церкви оказать посильную помощь для проведения реформы. Всякий раз, когда к нам обращаются с просьбой оказать поддержку правительству, мы это делаем. Более того, во время службы и публичных церковных мероприятий Церковь учит своих последователей позитивно реагировать на призывы правительства, например, в отношении [проектов] озеленения, посадки деревьев, а также уплаты налогов. Церковь влияет на своих последователей, чтобы они позитивно относились к деятельности государства и активно в ней участвовали. Именно таким образом церковь сохраняет свое признание как со стороны правительства, так и со стороны местного населения».

ЭПЦ уделяет большое внимание развитию религиозного образования, благодаря чему она является одной из немногих религиозных организаций, которые возводят в клир представителей местных народов. Подготовка будущего клира начинается с раннего возраста: детей из деревень близ Турми и Демека направляют на обучение в Детский центр Зевдиту Мешеша (г. Аддис-Абеба), монастырь св. Такла Хайманота (г. Джинка) и др. После получения теологического образования выпускники этих учебных заведений возвращаются служить и проповедовать на родном языке в Южное Омо. В частности, в Турми один из священнослужителей родился в вореде Хамар, в Демеке 5 из 16 дьяконов принадлежат народу хамар.

К этой категории также можно с некоторыми оговорками отнести мусульманские организации, возникновение которых в Южном Омо связано с миграцией торговцев из Южного Уолло (Волло) — зоны на юго-востоке региона Амхара, на границе с регионом Оромия. Обеспечение мечетей до сих пор производится за счет мусульманского бизнес-сообщества, занимающегося прежде всего торговлей, а также за счет поддержки из-за рубежа, например из Саудовской Аравии [0steb0, 2014; Труды, 1997, С. 47-51]. Один из имамов сообщил, что благодаря внешнему финансированию в вореде была построена государственная школа17 и новое здание мечети. Тем не менее, несмотря на относительно высокую внекультовую активность, судя по материалам интервью, духовная миссия является ключевым приоритетом для мусульманских организаций в Южном Омо. Этот тезис также подтверждает крайне низкий уровень конверсии местного населения в ислам, увеличение числа последователей которого примерно на 95% обеспечивается демографическим приростом.

Последняя категория представлена религиозными организациями, внекультовая работа которых в Южном Омо, а иногда и на национальном уровне носит крайне ограниченный масштаб. В одних случаях это связано с нехваткой ресурсов, практически весь их доход идет на покрытие расходов на аренду, зарплаты, строительство церкви и т. п., в других случаях — с «молодостью» конгрегаций; некоторые церкви находятся в фазе становления и либо еще не получили официальной регистрации, либо получили ее совсем недавно. Часть опрошенных религиозных лидеров свернули внекультовую деятельность, поскольку нашли ее результаты неудовлетворительными. Например, Эфиопская церквовь адвентистов седьмого дня построила хижины для хамаров, переехавших в Демеку из деревень, однако к Церкви никто из них не присоединился.

Судя по открытым источникам и проведенным нами интервью, часть религиозных организаций этой категории ведет внекультовую работу за пределами Южного Омо. Например, президент Бывшей евангелической церкви Эфиопии Акале Йесус сообщил о восьми направлениях внекультовой деятельности, в том числе программы функциональной грамотности и образования женщин, базового медицинского обслуживания, поддержки инвалидов и сирот, устойчивого сохранения окружающей среды и т. д. (см. подробнее: [Ethiopian Former, 2024]), которые реализуются преимущественно в юго-западной и центральной частях Эфиопии. В 2000 г. Церковь верую-

17 Хотя строительство школы для сельского региона — огромная заслуга, она не была отмечена представителями городской администрации.

щих полного Евангелия Эфиопии зарегистрировала НКО Ethiopian Mulu Wonge Amagnoch Church Development Commission, которое оперирует в семи городах: Бахр-Даре, Дэссе (регион Амхара), Адама, Нэкэмте, Шашэмэнне (регион Оромия), Соддо (регион Южной Эфиопии), а также в столице страны Аддис-Абебе. Организация ведет проекты в сфере детского развития, обеспечения продовольственной безопасности, водоснабжения, санитарии и здравоохранения, образования, а также продвигает инициативы по защите экономических прав и возможностей женщин и молодежи, а также концепцию устойчивого развития и т. д. [Ethiopian Full, 2024].

Вместе с этим мы сталкивались и с так называемыми «бизнес-церквями», лидеры которых едва ли заинтересованы в исполнении гуманитарной миссии. Пастор одной из авторитетных протестантских конфессий, отвечая на вопрос об активном распространении таких церквей, отметил: «Частные и индивидуализированные церкви становятся обычным явлением. Очевидно, что "во имя Бога" некоторые сколачивают состояние, открывая свои церкви в обычных палатках. Они рассматривают религию как частный или семейный бизнес. Древние практики колдовства, гадания и магические работы получают признание в современных церквях. Это привлекает большое количество последователей, особенно молодежь. число этих церквей и деноминаций растет». Тем не менее представляется важным аккуратнее подходить к отнесению религиозных организаций к этой группе, поскольку в некоторых случаях Церкви хоть и основываются представителями бизнеса, но, скорее всего, не преследуют коммерческих целей. Например, Церковь свидетелей Христа в г. Турми, получившая регистрацию в 2023 г., была создана владельцем единственного автосервиса в городе, который на данный момент и покрывает операционные расходы этой организации.

Согласно ответам респондентов, в выборе направления внекультовой деятельности религиозные организации ориентируются на запросы государства, а также конгрегации. После возникновения запроса проект согласуется с местной администрацией, которая оказывает значительную поддержку некоторым религиозным организациям, предоставляя возможность пользоваться инфраструктурой, передавая в собственность здания, земельные участки, а также выделяя денежные средства — иногда государственный вклад в финансирование достигает 90%. Некоторые социальные проекты финансируются самой общиной благодаря созданию фондов взаимопомощи или за счет доходов от коммерческой деятельности. Возможности для последнего обеспечиваются тем, что религиозным организациям принадлежат крупные земельные участки — по нашим расчетам, в Турми в их владении или пользовании находится почти 15% площади города, в Демеке — ок.12%.Наиболее крупные участки были бесплатно переданы тем религиозным организациям, которые первыми начали здесь работать, прежде всего ЭПЦ, ЭКЦ, Церквям Кале Хейвот и Мека-не Йесус. Также небольшие участки были переданы мусульманским общинам, однако их право в некоторых случаях оспаривается. Более молодым для Южного Омо церквям не всегда удается получить от государства участок, поэтому многие из них вынуждены выкупать или арендовать территорию под церковь. Тем не менее ключевым источником финансирования внекультовой работы религиозных организаций являются иностранные доноры, прежде всего крупные международные фонды, например Caritas International Compassion International, Dutch Relief Alliance, Global Affairs Canada, USAID, Women Empowerment Action, Bread for the World (BfdW), The European Endowment for Democracy, а также христианские церкви, в т. ч. Bible Church, Westgate Church, Gereformeerde Zendingsbond, Dan Church Aid (DCA), Norwegian Church Aid (NCA), Church of Sweden и т. д. При этом, по словам руководителя программы WASH при EKHCDC, донор в значительной степени влияет на наполнение проектов и особенности их реализации, в том числе они выбирают район работы: «мы не отдаем предпочтение какой-то географической области. Все зависит от интересов донора». Впоследствии, как сообщили представители EKHCDC и SCORE, такие организация могут стать партнером НГО или религиозной организации в сфере развития.

Заключение

Религиозные организации Южного Омо в целом сходятся в том, что внекультовая деятельность имеет огромное значение для развития местных сообществ, но взгляды на нее отличаются. В соответствии с этим, а также в зависимости от степени вовлеченности в проекты развития охваченные нами религиозные организации можно разделить на три категории.Первая категория представлена Эфиопской католической церковью, Эфиопской церковью Кале Хейвот, Эфиопской евангелической церковью Мекане Йесус — религиозными организациями, для которых внекуль-товая работа первична и воспринимается как основа для дальнейшего распространения религии. При этом их представители подчеркивают решающую роль целей развития в «будущей победе света над тьмой». Таким образом, понятия «развитие» и «прогресс» становятся важной частью их доктрины, при этом они позиционируются как одна из важнейших задач распространения хри-

стианства в Южном Омо. Во вторую категорию отнесены Эфиопская православная церковь, а также мусульманские общины, воспринимающие приоритизацию внекультовой работы несколько скептично и характеризующие ее лишь как дополнение к своей духовной миссии. Остальные религиозные организации в силу своего недавнего «входа» в рассматриваемый территориальный полигон, нехватки бюджета и по иным причинам не ведут активной внекультовой деятельности, хотя и отмечают ее значимость и сообщают, что в других регионах страны такая работа ведется.

Ключевые направления внекультовой работы религиозных организаций в Южном Омо и, судя по всему, за его пределами в значительной степени совпадают с интересами местной администрации и целями национальной стратегии развития Эфиопии. Они оказывают помощь наименее защищенным слоям населения, содействуют поддержанию безопасности и разрешению конфликтов, некоторые из них финансируют строительство инфраструктуры.

Однако их мотивация в реализации проектов развития, по нашему мнению, отличается. Государство преследует прежде всего экономические цели — усилить контроль над периферийными территориями и вовлечь их в хозяйственную деятельность, повысить продуктивность сельского хозяйства, снизить уровень безработицы среди молодежи. Достижение этих амбициозных задач в свете описанных выше особенностей Южного Омо представляется нереалистичным без помощи религиозных организаций, имеющих практически повсеместное присутствие и относительно эффективную организационную структуру. Благодаря такому партнерству государственные институты проникают в удаленные районы и обеспечивают культурную интеграцию их населения в эфиопское общество. Тем не менее осознание значимости такого сотрудничества на национальном уровне, судя по рассмотренным документам, пришло только в начале XXI в. Точкой отсчета «институциализации» этого партнерства, по нашему мнению, является создание Межконфессионального совета Эфиопии в 2010 г., а после прихода к власти Абия Ахмеда в 2018 г. началось масштабное расширение сотрудничества между государственными и религиозными акторами, которое было артикулировано в новых стратегиях развития.

Для религиозных организаций такое партнерство привлекательно прежде всего потому, что они заинтересованы в территориальной экспансии за счет расширения своего присутствия во фронтирных регионах. Приоритетными направлениями их внекультовой деятельности является образование и работа с «вредными» традиционными практиками, поскольку, несмотря на свою трудоемкость, они представляются наиболее эффективными инструментами миссионерской работы (ее прямое финансирование со стороны государства при этом запрещено). В то же время религиозные организации в меньшей степени вовлечены в те задачи, которые мало способствуют увеличению числа последователей и проникновению в новые районы.

Активная внекультовая работа позволяет религиозным организациям не только расширить свое присутствие во фронтирных регионах, но и получить поддержку со стороны международных фондов в виде грантов, субсидий и льготных кредитов, а также государства, которое оказывает им финансовую и политическую поддержку. Последнее особенно характерно для религиозных организаций из первой категории, хотя поддержка может оказываться и другим конфессиям или отдельным общинам, заинтересованным в социально-экономическом развитии Эфиопии и ее регионов. Этот тезис находит подтверждение в конфессиональной статистике: доля последователей протестантских церквей, которые чаще ассоциируют себя с прогрессом и развитием, стремительно увеличивается с 1990-х гг.; после 2018 г. в преимущественно протестантских воредах активизировались движения за политическую автономию, некоторые из которых привели к выделению новых регионов или к реконфигурации зон [Захаров, 2023Ь].

Всесторонняя поддержка позволяет лидерам соответствующих религиозных организаций занимать важные административные посты и оказывать влияние на религиозную конкуренцию. Так, если в 1990-х гг. первым религиозным организациям в Турми и Демеке были выделены крупные земельные участки, то в настоящее время это больше не практикуется, что затрудняет «вход» для новых организаций. Некоторые общины даже сталкиваются с попытками изъятия принадлежащих им территорий или отказами в выделении территории под кладбище и строительство культовых сооружений. Еще одним барьером для начала работы религиозных организаций является сложная и достаточно дорогая процедура регистрации, пройти которую без поддержки местной администрации, спонсора и сестринских церквей бывает затруднительно. Кроме этого, представители политических элит имеют возможность поддерживать своих единоверцев, при этом в прошлом были случаи, когда на конкурирующие с их общиной религиозные организации оказывалось давление18. Укреплению позиций отдельных церквей могут способствовать и законодательные инициативы. Например, в настоящее время в эфиопских СМИ обсуждается законопроект, принятие которого может привести к введению ограничений на использование религиозной символики в школах, а также звукоусиливающих средств в культовых сооружениях

18 Вероятнее всего, такие практики можно встретить до сих пор.

2024], что затронет практически все религиозные общины, но особенно мусульман и православных. Хотя в Южном Омо использование обозначенных выше инструментов ограничения религиозной конкуренции пока что не приводит к открытым конфликтам, в целом по стране отмечается ухудшение межконфессиональных отношений [Antigegn, 2019; Arkew, 2020; International, 2024; Waga, Berhanu, 2024].

Расширение внекультовой работы религиозных организаций прежде всего в сфере образования и борьбы с «вредными» традиционными практиками, поддерживаемое государством и международными организациями, постепенно будет приводить к социально-экономическим преобразованиям в рассматриваемом регионе и других частях Эфиопии, которые видны уже сейчас и, по мнению представителей местных народов, происходят слишком быстро. Можно констатировать, что роль внекультовой работы религиозных организаций наиболее значима для периферийных слаборазвитых районов, где перед правительством остро стоит проблема нехватки финансирования и кадрового потенциала. Как отметил представитель ЭКЦ, «если Церковь уберут отсюда, развитию наступит конец».

Таким образом, в свете полученных результатов представляется необходимой корректировка подхода во взаимодействии государства и религиозных организаций для своевременного нивелирования потенциальных негативных эффектов этого партнерства, некоторые из которых также отмечает [Wilkinson, 2021]. Ключевой проблемой государственно-конфессиональной политики Эфиопии (в том числе «неформальной») в рамках рассматриваемой темы представляется то, что власти воспринимают религиозные организации как «агентов развития», которыми можно управлять через «религиозную инженерию» (religious engineering) [Tomalin, 2020; Spies, Schrode, 2020], используя экономические и политические рычаги. В действительности влияние религиозных организаций оказывается гораздо более комплексным, а многие из них оказываются способны сами использовать государственные институты для достижения собственных целей. В связи с этим религиозные акторы вряд ли можно рассматривать просто как «инструмент развития» [Black, Watson, 2006], поскольку они во многом сохраняют свою субъектность и даже наращивают свой вес как социально-экономические и политические акторы. В этом контексте формируются особые государственно-конфессиональные отношения, которые формально можно охарактеризовать как религиозную монополистическую конкуренцию, но фактически они приобретают элементы, характерные для открытой религиозной монополии: отдельные «наиболее полезные» для развития религиозные организации могут получить «ощутимые преимущества» в конкурентной борьбе [Горохов и др., 2022. С. 71], в том числе благодаря лоббированию своих интересов и политической мобилизации последователей. Неоднозначность такой ситуации становится одним из факторов ухудшения межконфессиональных отношений, что способно замедлить развитие Эфиопии и даже обратить его вспять. Последнее может быть спровоцировано возникновением межконфессиональных конфликтов, подогреваемых межэтническими противоречиями и центробежными процессами на национальной политической арене; первое — снижением уровня доверия и, как следствие, эффективности кооперации между религиозными организациями в условиях усиливающейся конкуренции за паству и ресурсы, нехватка которых в кризисные периоды будет возрастать. Тем не менее трудно спорить с тем, что религиозные организации в целом играют позитивную роль в развитии [Clarke, 2011; Deneulin, Rakodi, 2011; Jones, 2011; Kirmani, Phillips, 2011], поэтому решение обозначенных проблем представляется важным условием достижения Эфиопией поставленных на 2030 г. целей и поможет привести эту страну к процветанию.

Литература

Андреева Л.А. «Евангелие процветания» как доктринальное направление в неопятидесятничестве Тропической Африки // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2024. № 3. С. 186-196.

Горохов С.А., Дмитриев Р.В. Глобальная миссионерская деятельность христианских церквей в XX — начале XXI в.: пространственный аспект // Вестник Томского государственного университета. 2019. № 446. С. 111-117.

Горохов С.А., Дмитриев Р.В., Агафошин М.М. Религия и государство: типы отношений на рынке религий // Полития: Анализ. Хроника. Прогноз (Журнал политической философии и социологии политики). 2022. № 3. С. 65-79.

Захаров И. А. Обновленческое движение в Африке: от африканских независимых церквей к неопятидесятническим мегацерквям // Христианство на Ближнем Востоке. 2023a. Т. 7. № 4. С. 44-61.

Захаров И.А. Динамика конфессионального пространства Эфиопии в условиях демократических преобразований // Известия Российской академии наук. Серия географическая. 2023b. № 5. С. 690-700.

Захаров И.А. Реакция конфессионального пространства Эфиопии на изменение религиозной политики в середине XIX — начале XXI века // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2023c. № 4. С. 198-210.

Захаров И.А. Роль христианских церквей в геоэкономическом и геополитическом соперничестве европейских держав на африканском континенте: XX-XXI вв. // Ученые Записки Института Африки РАН. 2019. № 4. С. 82-92.

Исмагилова Р.Н. Эфиопия. Этничность и самоопределение сидама // Азия и Африка сегодня. 2021. № 6. C. 50-56.

Следзевский И.В. Борьба за истинную веру: религиозная революция в Черной Африке // Религия и общество на Востоке. 2020. № 4. С. 127-161.

Труды российской историко-этно-социологической экспедиции в Эфиопию в 1990-1992 гг. / Отв. ред. Э.А. Шауро. М.: Издательская фирма «Восточная литература», 1997. 255 с.

Цыпкин Г.В., Ягья В.С. История Эфиопии в новое и новейшее время. М.: Наука, 1989. 405 с.

Alemayehu Moges M. Skjerdal T.S. Media and Religion in Ethiopia. Addis Ababa: Fojo Media Institute-Linnaeus Univeristy Sweden, 2024. 59 p.

Antigegn G.K. An Assessment of Religion, Peace and Conflict in the Post 1991 of Ethiopia // Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Mezhdunarodnye otnosheniya. 2019, vol. 19, no. 4, pp. 607-614.

Arkew E.D. The Right of Religious Institution to Acquire Legal Personality in Ethiopia: Emphasis on the New Proclamation to Provide Legal Personality to Ethiopian Islamic Affairs General Council // Developing Country Studies. 2020, vol. 10, no. 10, pp. 19-22.

Black R., Watson E. Local Community, Legitimacy, and Cultural Authenticity in Post Conflict Natural Resource Management: Ethiopia and Mozambique // Environment and Planning D: Society and Space. 2006, vol. 24, no. 2, pp. 263-282.

Bompani B.Religion and Development in sub-Saharan Africa: an Overview / B. Bompani // The Routledge handbook of religions and global development / Editor: E. Tomalin. London: Routledge. 2015. P. 101-113.

Brown D., James P. Religious Characteristics of States Dataset Project — Demographics v. 2.0 (RCS-Dem 2.0), Countries Only. 2019

Charities and Societies Proclamation No. 621/2009 // Federal Negarit Gazeta. 2015, no. 25, pp. 4521-4566.

Clarke M. Development and Religion: Theology and Practice. Cheltenham: Edward Elgar Publishing Limited, 2011. 224 p.

DeCort A. Christian Nationalism is Tearing Ethiopia Apart. Foreign Policy Magazine, 2022. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://foreignpolicy.com/2022/06/18/ethiopia-pentecostal-evangelical-abiy-ahmed-christian-nationalism/ (дата обращения: 30.08.2024).

Demese C. The Quest for Change: Ethiopia's Agriculture and Pastoral Policies, Strategies and Institutions. Addis Ababa, 2017. 271 p.

Deneulin S., Rakodi C. Revisiting Religion: Development Studies Thirty Years On. World Development. 2011, vol. 39, no. 1, pp. 45-54.

EECMY Facebook profile, 2024 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.facebook.com/permalink.php/7story_ fbid=1269994236451904&id=525043384280330 (дата обращения: 30.08.2024).

EECMY. Joint Programs, 2024 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://web.archive.org/web/20200117005543/http:// eecmy.org/eecmy/en/organization-str/joint-programs (дата обращения: 30.08.2024).

Ejigu Y.Y. Clashing values: the 2015 conflict in Hamar district of South Omo Zone, southern Ethiopia / Y.Y. Ejigu / Legal pluralism in Ethiopia: actors, challenges and solutions / Editors: S. Epple, A. Getachew. 2020. P. 371-398.

Ethiopia Statistics Service. Population and Housing Census 2007 — SNNPR, 2017. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.statsethiopia.gov.et (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Church Empowers Communities to Thrive on Their Own, 2019. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https:// lutheranworld.org/news/ethiopian-church-empowers-communities-thrive-their-own (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Evangelical Church Mekane Yesus - Development and Social Services Commission, 2024 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.norad.no/globalassets/import-2162015-80434-am/www.norad.no-ny/filarkiv/ngo-evaluations/ethiopian-evangelical-church-mekane-yesus---development-and-social-services-commission.doc (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Former Evangelical Church Akale Yesus, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://efecay.weebly. com/development-work.html (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Full Gospel Believers' Church, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://etfullgospel.com (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Religious Leaders Mobilizing for GERD Dam. Ethiopian News, 2020. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://borkena.com/2020/05/26/ethiopian-religious-leaders-mobilizing-for-gerd-dam/ (дата обращения: 30.08.2024).

Ethiopian Statistical Service. Population Size by Sex, Region, Zone and Wereda: July 2021. Addis Ababa, 2021. 39 p.

Growth and Transformation Plan II (GTP II) (2015/16-2019/20). Vol. I: Main Text. National Planning Commission May. Addis Ababa, 2016. 88 p.

Haar G., Ellis S. The Role of Religion in Development: Towards a New Relationship between the European Union and Africa // The European Journal of Development Research. 2006, vol. 18, pp. 351-367.

Haustein J., Dereje F. The Strains of 'Pente' Politics: Evangelicals and the Post-Orthodox State in Ethiopia / J. Haustein, F. Dereje F // Routledge Handbook of the Horn of Africa / Editor: J.-N. Bach. London: Routledge, 2022. P. 481-494.

Inter-Religious Council of Ethiopia, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://ircethiopia.et (дата обращения: 30.08.2024).

International Religious Freedom Reports, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.state.gov/ international-religious-freedom-reports/ (дата обращения: 30.08.2024).

Joint Initiative for Strategic Religious Action (JISRA), 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://jisra.org (дата обращения: 30.08.2024).

Jones B. Beyond the State in Rural Uganda. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2011. 224 p.

Jones B., Petersen M. J. Instrumental, Narrow, Normative? Reviewing recent work on religion and development // Third World Quarterly. 2011, vol. 32, no. 7, pp. 1291-1306.

Kirmani N., Phillips I. Engaging with Islam to Promote Women's Rights: Exploring Opportunities and Challenging Assumptions // Progress in Development Studies. 2011, vol. 11, no. 2, pp. 87-99.

Lydall J., Strecker I. The Hamar of Southern Ethiopia. Vol. II. Baldambe explains. Gottingen: Klaus Renner Verlag University, 1979. 231 p.

Marshall K., Roy S., Seiple C., Slim H. Implementing Strategic Religious Engagement in International Development // The Review of Faith & International Affairs. 2021, vol. 19, sup. iss. 1, pp. 63-77.

Menegeste Z.D. Inter Religious Tolerance and Peaceful Co-Existence in Ethiopia, 2020. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://au.int/sites/default/files/newsevents/workingdocuments/30164-wd-tolerance_and_coexistence_in_ ethiopia_by_pastor_zerihun_degu.pdf (дата обращения: 30.08.2024).

Ministry of Finance and Ministry of Women and Social Affairs. Response - Recovery - Resilience for Conflict-Affected Communities in Ethiopia (3R-4-CACE, P177233) - Additional Financing (P181168). Final Stakeholder Engagement Plan (SEP), 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.mofed.gov.et/media/filer_public/51/04/51043fa8-b82f-4c01-bc79-cb1f478782aeZfinal_sep_af_3rcace_project.pdf (дата обращения: 15.08.2024).

Mulubrhan B. The Politics and Problems of Prosperity Party Gospel. Ethiopia Insight, 2021. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.ethiopia-insight.com/2021/04/04/the-politics-and-problems-of-prosperity-party-gospel/ (дата обращения: 30.08.2024).

OECD/PSI. Rural Development Strategy Review of Ethiopia: Reaping the Benefits of Urbanisation, OECD Development Pathways. OECD Publishing, Paris, 2020.

Oliver R., Sanderson G. The Cambridge History of Africa. Vol. 1870-1905. Cambridge, 1985. 761 p.

0steb0 M.T., 0steb0 T.Are Religious Leaders a Magic Bullet for Social/Societal Change? A Critical Look at Anti-FGM Interventions in Ethiopia // Africa Today. 2014, vol. 60, no. 3, pp. 83-101.

0steb0 T. Religious Dynamics and Conflicts in Contemporary Ethiopia: Expansion, Protection, and Reclaiming Space // African Studies Review. 2023, vol. 66, no. 3, pp. 721-744.

0steb0 T. Salafism, State-Politics, and the Question of "Extremism" in Ethiopia // Comparative Islamic Studies. 2014, no. 1-2, pp. 165-184.

Petrollino S. Herding Games and Socialisation into Pastoral Linguacultural Practices // Journal of African Cultural Studies. 2024, pp. 1-25

Religion and Development in Africa / Editors: E. Chitando, M.R. Gunda, L. Togarasei. Bamberg: University of Bamberg Press, 2020. 502 c.

Religious Institutions in National Consultation: A Collaborative Forum for Peace and Progress in Ethiopia, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://ircethiopia.et/936-2/ (дата обращения: 15.08.2024).

Rural Development Policy and Strategies. Ministry of Finance and Economic Development Economic Policy and Planning Department. Addis Ababa. 2003. 74 p.

Sommerschuh J. Becoming Amhara: Ethnic Identity Change as a Quest for Respect in Aari, Ethiopia // Journal of Eastern African Studies. 2022, vol.16, no. 3, pp. 455-471.

Spies E., Schrode P. Religious Engineering: Exploring Projects of Transformation from a Relational Perspective // Religion. 2020, vol. 51, no. 1, pp. 1-18.

Spiritan Community Outreach Ethiopia, 2024. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://score-et.org/about-us/# (дата обращения: 30.08.2024).

Tadesse G. W. The Influence of the Ethiopian Orthodox Church in Social, Economic, and Political Aspects: a Historical Perspective // Cogent Arts & Humanities. 2024, vol. 11, no 1, pp. 1-9.

Ten Years Development Plan: a Pathway to Prosperity (2021-2030). Planning and Development Commission, 2021. 82 p.

The Development of Religion, the Religion of Development / Editors: O. Salemink, A van Harskamp, A. Kumar Giri. Chicago, IL: University of Chicago Press, 2004. 196 p.

The Ethiopian Catholic Church Has Revealed Transformative Roadmap for Building Brighter Future in a Synodal Way, 2023. [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://catholicbishopsconferenceofeth.africa-newsroom.com/press/ the-ethiopian-catholic-church-has-revealed-transformative-roadmap-for-building-brighter-future-in-a-synodal-way?lang=en (дата обращения: 30.08.2024).

Tomalin E. Religions and Development: a Paradigm Shift or Business as Usual? // Religion. 2020, vol. 51, no. 1, pp. 105-124.

T0nnessen L., al-Nagar S. Politicization of international aid: Religious responses to criminalizing female genital mutilation in Sudan // Women's Studies International Forum. 2024, vol. 105, pp. 1-9.

Waga A.A., Berhanu K.Z. Political reform and religious violence in some Ethiopian regions since 2018: Evidence from Sidama, Somali, and Oromo // Social Sciences & Humanities Open. 2024, vol. 10, pp. 1-8.

Wilkinson O. Putting the "Strategic" into Strategic Religious Engagement // The Review of Faith & International Affairs. 2021, vol. 19, sup. iss. 1, pp 78-84.

^unm ^ДОДОНЛЛГ tKi^E >ПЛЛД¥ доад "6ФС 19/2012 [Директива № 19/2012

(2020) о регистрации и сопутствующих услугах религиозных и конфессиональных организаций, объединений]. [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://laws.eag.gov.et/Upload/CassationDecisionsDocument/3dd68ea6-fced-4f5b-bc88-f7f2ec7da190.pdf (дата обращения: 30.08.2024).

ППАЯ Т^ЯПЧ ХФЕ tHDE [Разработан законопроект, прямо кодифицирующий отношения государства и религиозных институтов] [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www. ethiopianreporter.com/128778/ (дата обращения: 30.08.2024).

£Л at ?2023 ПЕ¥ hW> ¿^С* XT P2024 (KVX) ПЕ¥ Л63?

£Л at ЙСШ> Ш^АА ?Ф£П 2016 (2024) [Комиссия Церкви по развитию: отчет об исполнении

бюджета за 2023 финансовый год и план на 2024 финансовый год, 2024.].

References

A Bill was Drafted Explicitly Codifying the Relations of State and Religious Institutions. URL: https://www.ethiopianreporter. com/128778/ (accessed: 30.08.2024). (In Amharic)

Alemayehu Moges M. Skjerdal T.S. Media and Religion in Ethiopia. Addis Ababa: Fojo Media Institute-Linnaeus Univeristy Sweden, 2024, 59 p.

Andreeva L. "Prosperity Gospel" as a Doctrinal Trend in Neopentecostality in Tropical Africa. Vostok. Afro-Aziatskie Obshchestva: Istoriia i Sovremennost, 2024, no. 3, pp. 186-196. (In Russian)

Antigegn G.K. An Assessment of Religion, Peace and Conflict in the Post 1991 of Ethiopia. Vestnik RUDN. International Relations, 2019, vol. 19, no. 4, pp. 607-614.

Arkew E.D. The Right of Religious Institution to Acquire Legal Personality in Ethiopia: Emphasis on the New Proclamation to Provide Legal Personality to Ethiopian Islamic Affairs General Council. Developing Country Studies, 2020, vol. 10, no. 10, pp. 19-22.

Black R., Watson E. Local Community, Legitimacy, and Cultural Authenticity in Post Conflict Natural Resource Management: Ethiopia and Mozambique. Environment and Planning D: Society and Space, 2006, vol. 24, no. 2, pp. 263-282.

Bompani B. Religion and Development in sub-Saharan Africa: an Overview. The Routledge handbook of religions and global development. Editor: E. Tomalin. London: Routledge, 2015, pp. 101-113.

Brown D., James P. Religious Characteristics of States Dataset Project — Demographics v. 2.0 (RCS-Dem 2.0), Countries Only. 2019

Charities and Societies Proclamation No. 621/2009. Federal Negarit Gazeta, 2015, no. 25, pp. 4521-4566.

Clarke M. Development and Religion: Theology and Practice. Cheltenham: Edward Elgar Publishing Limited, 2011, 224 p.

DeCort A. Christian Nationalism is Tearing Ethiopia Apart. Foreign Policy Magazine, 2022. URL: https://foreignpolicy. com/2022/06/18/ethiopia-pentecostal-evangelical-abiy-ahmed-christian-nationalism/ (accessed: 30.08.2024).

Demese C. The Quest for Change: Ethiopia's Agriculture and Pastoral Policies, Strategies and Institutions. Addis Ababa, 2017, 271 p.

Deneulin S., Rakodi C. Revisiting Religion: Development Studies Thirty Years On. World Development, 2011, vol. 39, no. 1, pp. 45-54.

Directive Number 19/2012 for Registration of religious and faith organizations, associations and related services, 2012. URL: http://laws.eag.gov.et/Upload/CassationDecisionsDocument/3dd68ea6-fced-4f5b-bc88-f7f2ec7da190.pdf (accessed: 30.08.2024). (In Amharic)

EECMY Facebook profile, 2024. URL: https://www.facebook.com/permalink.php/?story_fbid=1269994236451904& id=525043384280330 (accessed: 30.08.2024).

EECMY. Joint Programs, 2024. URL: https://web.archive.org/web/20200117005543/http://eecmy.org/eecmy/en/organization-str/joint-programs (accessed: 30.08.2024).

Ejigu Y.Y. Clashing values: the 2015 conflict in Hamar district of South Omo Zone, southern Ethiopia. Legal pluralism in Ethiopia: actors, challenges and solutions. Editors: S. Epple, A. Getachew, 2020, pp. 371-398.

Ethiopia Statistics Service. Population and Housing Census 2007 — SNNPR, 2017. URL: http://www.statsethiopia.gov.et (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Church Empowers Communities to Thrive on Their Own, 2019. URL: https://lutheranworld.org/news/ethiopian-church-empowers-communities-thrive-their-own (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Evangelical Church Mekane Yesus — Development and Social Services Commission, 2024. URL: https://www.norad. no/globalassets/import-2162015-80434-am/www.norad.no-ny/filarkiv/ngo-evaluations/ethiopian-evangelical-church-mekane-yesus---development-and-social-services-commission.doc (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Former Evangelical Church Akale Yesus, 2024 URL: https://efecay.weebly.com/development-work.html (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Full Gospel Believers' Church, 2024. URL: https://etfullgospel.com (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Religious Leaders Mobilizing for GERD Dam. Ethiopian News, 2020.URL: https://borkena.com/2020/05/26/ethiopian-religious-leaders-mobilizing-for-gerd-dam/ (accessed: 30.08.2024).

Ethiopian Statistical Service. Population Size by Sex, Region, Zone and Wereda: July 2021. Addis Ababa, 2021, 39 p.

Gorokhov S.A., Dmtriev R.V. Global Missionary Activities of Christian Churches in the 20th and 21st Centuries: The Spatial Aspect. Tomsk State University Journal, 2019, no. 446, pp. 111-117. (In Russian)

Gorokhov S.A., Dmtriev R.V., Agafoshin M.M. Religion tnd The State: Types of Relations in the Religious Market. The Journal of Political Theory, Political Philosophy and Sociology of Politics Politeia, 2022, no. 3, pp. 65-79. (In Russian)

Growth and Transformation Plan II (GTP II) (2015/16-2019/20). Vol. I: Main Text. National Planning Commission May. Addis Ababa, 2016, 88 p.

Haar G., Ellis S. The Role of Religion in Development: Towards a New Relationship between the European Union and Africa. The European Journal of Development Research, 2006, vol. 18, pp. 351-367.

Haustein J., Dereje F. The Strains of 'Pente' Politics: Evangelicals and the Post-Orthodox State in Ethiopia.Routledge Handbook of the Horn of Africa. Editor: J.-N. Bach. London: Routledge, 2022, pp. 481-494.

Inter-Religious Council of Ethiopia, 2024. URL: https://ircethiopia.et (accessed: 30.08.2024).

International Religious Freedom Reports, 2024. URL: https://www.state.gov/international-religious-freedom-reports/ (accessed: 30.08.2024).

Ismagilova R.N. Sidama of Ethiopia: Ethnicity and self-determination. Asia and Africa Today. 2021, no. 6, pp. 50-56. (In Russian)

Joint Initiative for Strategic Religious Action (JISRA), 2024. URL: https://jisra.org (accessed: 30.08.2024).

Jones B. Beyond the State in Rural Uganda. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2011, 224 p.

Jones B., Petersen M. J. Instrumental, Narrow, Normative? Reviewing recent work on religion and development. Third World Quarterly, 2011, vol. 32, no. 7, pp. 1291-1306.

Kirmani N., Phillips I. Engaging with Islam to Promote Women's Rights: Exploring Opportunities and Challenging Assumptions. Progress in Development Studies, 2011, vol. 11, no. 2, pp. 87-99.

Lydall J., Strecker I. The Hamar of Southern Ethiopia. Vol. II. Baldambe explains (Arbeiten aus dem Institut fur Völkerkunde de Universität zu Göttingen, Band 13). Göttingen: Klaus Renner Verlag University, 1979, 231 p.

Marshall K., Roy S., Seiple C., Slim H. Implementing Strategic Religious Engagement in International Development. The Review of Faith & International Affairs, 2021, vol. 19, sup. iss. 1, pp. 63-77.

Menegeste Z.D. Inter Religious Tolerance and Peaceful Co-Existence in Ethiopia, 2020. URL: https://au.int/sites/default/ files/newsevents/workingdocuments/30164-wd-tolerance_and_coexistence_in_ethiopia_by_pastor_zerihun_degu.pdf (accessed: 30.08.2024).

Ministry of Finance and Ministry of Women and Social Affairs. Response — Recovery — Resilience for Conflict-Affected Communities in Ethiopia (3R-4-CACE, P177233) - Additional Financing (P181168). Final Stakeholder Engagement Plan (SEP), 2024. URL: https://www.mofed.gov.et/media/filer_public/51/04/51043fa8-b82f-4c01-bc79-cb1f478782ae/final_sep_af_3rcace_ project.pdf (accessed: 15.08.2024).

Mulubrhan B. The Politics and Problems of Prosperity Party Gospel. Ethiopia Insight, 2021. URL: https://www.ethiopia-insight. com/2021/04/04/the-politics-and-problems-of-prosperity-party-gospel/ (accessed: 30.08.2024).

OECD/PSI. Rural Development Strategy Review of Ethiopia: Reaping the Benefits of Urbanisation, OECD Development Pathways. OECD Publishing, Paris, 2020.

Oliver R., Sanderson G. The Cambridge History of Africa. Vol. 1870-1905. Cambridge, 1985, 761 p.

0stebo M.T., 0stebo T.Are Religious Leaders a Magic Bullet for Social/Societal Change? A Critical Look at Anti-FGM Interventions in Ethiopia. Africa Today, 2014, vol. 60, no. 3, pp. 83-101.

0stebo T. Religious Dynamics and Conflicts in Contemporary Ethiopia: Expansion, Protection, and Reclaiming Space. African Studies Review, 2023, vol. 66, no. 3, pp. 721-744.

0stebo T. Salafism, State-Politics, and the Question of "Extremism" in Ethiopia. Comparative Islamic Studies, 2014, no. 1-2, pp. 165-184.

Petrollino S. Herding Games and Socialisation into Pastoral Linguacultural Practices. Journal of African Cultural Studies, 2024, pp. 1-25.

Proceedings of Russian Historic, Ethnographic, Sociologic Expeditions to Ethiopia in 1990-1992. Moscow: Izdatel'skaya firma «Vostochnaya literatura», 1997. (in Russian).

Religion and Development in Africa. Editors: E. Chitando, M.R. Gunda, L. Togarasei. Bamberg: University of Bamberg Press, 2020, 502 c.

Religious Institutions in National Consultation: A Collaborative Forum for Peace and Progress in Ethiopia, 2024. URL: https:// ircethiopia.et/936-2/ (accessed: 15.08.2024).

Rural Development Policy and Strategies. Ministry of Finance and Economic Development Economic Policy and Planning Department. Addis Ababa, 2003, 74 p.

Sledzevsky I.V. The Struggle for True Faith: Religious Revolution in Black Africa. Religion and Society in the East, 2020, no. 4, pp. 127-161. (In Russian)

Sommerschuh J. Becoming Amhara: Ethnic Identity Change as a Quest for Respect in Aari, Ethiopia. Journal of Eastern African Studies, 2022, vol.16, no. 3, pp. 455-471.

Spies E., Schrode P. Religious Engineering: Exploring Projects of Transformation from a Relational Perspective. Religion, 2020, vol. 51, no. 1, pp. 1-18.

Spiritan Community Outreach Ethiopia, 2024. URL: https://score-et.org/about-us/# (accessed: 30.08.2024).

Tadesse G. W. The Influence of the Ethiopian Orthodox Church in Social, Economic, and Political Aspects: a Historical Perspective. Cogent Arts & Humanities, 2024, vol. 11, no 1, pp. 1-9.

Tcypkin G.V., Yagya V.S. History of Ethiopia in Modern and Contemporary Times. Moscow: Nauka, 1989, 405 p. (In Russian)

Ten Years Development Plan: a Pathway to Prosperity (2021-2030). Planning and Development Commission, 2021, 82 p.

The Church of Ethiopia's Commission on Development Reports on the 2023 Fiscal Year of Operations and 2024 Fiscal Year Plan Submitted to the 63rd General Assembly of the Ecclesiastical Development Commission. 2024. (In Amharic)

The Development of Religion, the Religion of Development. Editors: O. Salemink, A van Harskamp, A. Kumar Giri. Chicago, IL: University of Chicago Press, 2004, 196 p.

The Ethiopian Catholic Church Has Revealed Transformative Roadmap for Building Brighter Future in a Synodal Way, 2023. URL: https://catholicbishopsconferenceofeth.africa-newsroom.com/press/the-ethiopian-catholic-church-has-revealed-transformative-roadmap-for-building-brighter-future-in-a-synodal-way?lang=en (accessed: 30.08.2024).

Tomalin E. Religions and Development: a Paradigm Shift or Business as Usual? Religion, 2020, vol. 51, no. 1, pp. 105-124.

Tonnessen L., al-Nagar S. Politicization of international aid: Religious responses to criminalizing female genital mutilation in Sudan. Women's Studies International Forum, 2024, vol. 105, pp. 1-9.

Waga A.A., Berhanu K.Z. Political reform and religious violence in some Ethiopian regions since 2018: Evidence from Sidama, Somali, and Oromo. Social Sciences & Humanities Open, 2024, vol. 10, pp. 1-8.

Wilkinson O. Putting the "Strategic" into Strategic Religious Engagement. The Review of Faith & International Affairs, 2021, vol. 19, sup. iss. 1, pp 78-84.

Zakharov I.A. Dynamics of the Ethiopian Religious Landscape During Democratic Transition. Izvestiya Rossiiskoi Akademii Nauk. Seriya Geograficheskaya, 2023, no. 5, pp. 690-700. (In Russian)

Zakharov I.A. Reaction of Ethiopian Religious Landscape to the Changes in Religious Policy in the Mid-19th — Early 21st Centuries. Vostok. Afro-Aziatskie Obshchestva: Istoriia i Sovremennost, 2023, no. 4, pp. 198-210. (In Russian)

Zakharov I.A. Renewal Movement in Africa: From African Independent Churches to Neo-Pentecostal Megachurches. Christianity in the Middle East, 2023, vol. 7, no. 4, pp. 44-61. (In Russian)

Zakharov I.A. The Role of Christian Churches in Geo-Economical and Geopolitical Rivalry of European Nations in Africa: 20th — 21st Centuries. Journal of the Institute for African studies, 2019, no. 4, pp. 82-92. (In Russian)