Роль президента сша Т. Рузвельта в выработке предварительных условий мирных переговоров между Россией и Японией (март-июнь 1905 г. ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2010. № 6

Л.В. Байбакова

(доктор исторических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории

исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*

РОЛЬ ПРЕЗИДЕНТА США Т. РУЗВЕЛЬТА В ВЫРАБОТКЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХ УСЛОВИЙ МИРНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ЯПОНИЕЙ (март—июнь 1905 г.)

Статья посвящена одному из самых значительных эпизодов внешнеполитической деятельности президента США Т. Рузвельта. Его посредническая миссия в ходе Портсмутской конференции 1905 г. привела к окончанию кровопролитной русско-японской войны. После продолжительных дипломатических переговоров президенту удалось убедить воюющие стороны сесть за стол переговоров. Это был один из первых примеров мирного урегулирования региональных конфликтов, которые стали утверждаться в качестве важного направления дипломатии в ХХ столетии.

Ключевые слова: русско-японская война, президент США Т. Рузвельт, Портсмутская конференция 1905 г., «добрые услуги», мирные переговоры, сферы влияния, международное соперничество, региональные конфликты.

The article discusses one of the most important events in international activities of US President Theodore Roosevelt. His mediation at the Portsmouth Conference of 1905 led to the end of the sanguineous Russo-Japanese War. After prolonged negotiations the President managed to persuade the parties to come to the negotiating table. It was one of the first instances of peaceful settlement of regional conflicts, which later became a significant trend in 20th century diplomacy.

Key words: Russo-Japanese War, US President Theodore Roosevelt, Portsmouth Conference of 1905, "good services", peace talks, spheres of influence,

international rivalry, regional conflicts.

* * *

0 миротворческой миссии президента США Т. Рузвельта в период русско-японской войны 1904—1905 гг. неоднократно упоминалось в работах советских ученых 1940—1960-х гг.1 В них содер-

* Байбакова Лариса Вилоровна, тел. (495) 939-32-80; e-mail: lbaibakova@yandex.ru

1 См.: Бродский Р.М. Дальневосточная политика США накануне Первой мировой войны. М., 1968; Гальперин А.Л. Дипломатическая подготовка Портсмутской мирной конференции японо-англо-американским блоком. М., 1955; Деборин Г.А. Международные отношения в период русско-японской войны и первой русской революции (1904—1905 гг.). М., 1941; Добров А. Дальневосточная политика США в период русско-японской войны. М., 1952; Кутаков Л.М. Портсмутский мирный договор. М., 1961; Романов Б.А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. М.; Л., 1947.

жалась критическая оценка его посреднической деятельности, объясняемая, с одной стороны, стремлением не допустить расширения влияния России в Китае, а с другой — «не дать ограбить Японию». Преследуя цель осветить в первую очередь различные аспекты внешней политики России, исследователи лишь вскользь касались участия Рузвельта в Портсмутской мирной конференции, не уделяя особого внимания его вкладу в завершение военного противоборства в Восточной Азии. Даже отечественные американисты вплоть до последнего времени освещали «добрые услуги» 26-го президента США в сугубо описательном плане, не останавливаясь на деталях подготовки и ведения им международных переговоров2. Между тем современный уровень миропорядка немыслим без учета опыта мирного урегулирования региональных конфликтов, беря свое начало именно от посреднической миссии Рузвельта.

На рубеже ХК—ХХ вв. феномен миротворчества относился к числу слабо востребованных норм международного права, государства предпочитали решать спорные вопросы вооруженным, а не мирным путем. Пути к примирению конфликтующих сторон, предусмотренные Гаагской конвенцией 1899 г. «о мирном решении международных столкновений», наталкивались на ограниченность накопленного опыта в достижении компромисса, а многие из его форм (переговоры, третейский суд и международный арбитраж) применялись редко. Посредничество также не воспринималось в качестве действенного средства улаживания конфликтов. Во многом это объяснялось тем, что не всякий влиятельный политик мог и хотел предложить воюющим сторонам «добрые услуги». Немаловажное значение имели и субъективные факторы, отмеченные в отечественной литературе, такие, как личность политика, его авторитет на международной арене, компетентность в международных делах и желание найти выход из конфликтной ситуации3.

Посредническая миссия президента США Т. Рузвельта во время русско-японской войны занимает особое место в истории дипломатии как один из первых примеров примирения воюющих держав, что позволило в дальнейшем расширить арсенал мирных средств урегулирования международных конфликтов. Трудность данного переговорного процесса состояла в том, что обе стороны

2 См.: Зубок Л.И. Экспансионистская политика США в начале ХХ в. М., 1969; Белявская И.А. Теодор Рузвельт и общественно-политическая жизнь США. М., 1978; Уткин А. И. Рузвельт. М., 2003; Мальков В.Л. Путь к имперству. Америка в первой половине ХХ века. М., 2004.

3 См.: Ладыженский А.М., Блищенко И.П. Мирные средства разрешения споров между государствами. М., 1962; Пушмин Э.А. Мирное разрешение международных конфликтов (международно-правовые вопросы). М., 1974; Левин Д.Б. История международного права. М., 1998; Лисовский В.И. Международное право. Киев, 1995; РыбаченокИ.С. Россия и Первая конференция мира 1899 года в Гааге. М., 2005.

выступали против непосредственных контактов друг с другом, поэтому Рузвельту пришлось прибегнуть к так называемому «челночному» диалогу. Для согласования позиции по тому или иному вопросу он поочередно связывался с каждой из сторон и, выступая в качестве «почтальона» и «транслятора», передавал информацию от японского микадо русскому царю и наоборот. В конечном счете ему удалось установить непосредственный контакт между государствами, находившимися в течение 18 месяцев в состоянии войны, и создать таким образом возможность для поиска приемлемых условий для заключения мира. Для этого ему пришлось ознакомить обе стороны с позицией друг друга, добиться взаимовыгодного компромисса в вопросе о сроках и месте переговоров, согласовать состав и статус назначенных правительствами делегаций. Немаловажное значение имела проработка Рузвельтом организационно-технического и бытового обеспечения переговорного процесса: все делегаты, съехавшиеся в Портсмут, были размещены за счет принимающей стороны в гостинице, для них было подготовлено рабочее место, оборудована телеграфная и телефонная связь, а также назначен штат официальных лиц, отвечавших за встречи и проводы гостей. Благодаря посреднической деятельности Т. Рузвельта стало возможным заключение 23 августа 1905 г. Портсмутского договора, поставившего точку в одном из самых кровопролитных локальных конфликтов ХХ столетия.

Из-за невозможности осветить в одной статье всю сложность и многоаспектность миротворческой деятельности Рузвельта, а также следуя логике изучения проблемы, хотелось бы подробно остановиться главным образом на ее начальном этапе, пока еще слабо изученном отечественными исследователями. В этой связи нам предстоит выяснить, чем было вызвано желание президента Рузвельта взять на себя функцию посредника и каким путем ему удалось добиться согласия воюющих держав на организацию мирных переговоров.

Чем же, собственно, привлекла американского президента идея посредничества? Ведь «добрые услуги» всегда имели исключительно значение совета и отнюдь не считались обязательными. Ответ предельно прост: посредник является активным участником переговорного процесса и, хотя любые попытки навязывания решений с его стороны исключены, он тем не менее косвенным образом влияет на их результаты. Так случилось и на сей раз: пожеланиям и советам Рузвельта суждено было стать основой для переговоров, а предоставленный ему объем полномочий в межгосударственных отношениях позволил играть активную роль, выходящую далеко за рамки выполнения им функции «челночного» дипломата. Показательно, что в американской литературе превалирует точка зрения,

что Рузвельт успешно «дирижировал» ходом переговоров в Портсмуте, отдыхая в загородном доме в Остер-бей4.

Одной из дискуссионных тем в отечественной литературе является датировка начала посреднической миссии Рузвельта. В одних публикациях говорится о том, что 25 мая 1905 г. Япония через содействие США обратилась к России с предложением начать мирные переговоры, и российский император дал на то свое согласие. В других работах утверждается, что неделей раньше (18 мая) царское правительство напрямую обратилось к правительству США с просьбой о помощи в мирных переговорах с Японией5. В американских исследованиях начало переговорного процесса вообще перенесено на июнь месяц6. Отсюда видна явная нестыковка не только в датах, но и в определении инициаторов посредничества. Возникает вопрос, кто из авторов прав? Доступные для отечественных исследователей источники Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) позволяют ответить на ряд спорных вопросов, касающихся многих аспектов посредничества Рузвельта.

Путаница в датах возникла из-за разницы в летоисчислении — григорианском в странах Европы и Америки, юлианском — в России. В документах начала ХХ в., имеющих русское и иностранное происхождение, одно и то же событие имеет датировку с разницей в 13 дней (в некоторых случаях 12 дней, из-за разницы во времени). Отсюда следует, что согласие царя сесть за стол переговоров было получено Рузвельтом, исходя из русских источников, 25 мая, а по американским отчетам — 6 июня 1905 г.

Архивные материалы подтверждают точку зрения советских ученых о том, что пацифизм Рузвельта объяснялся рядом вполне прагматичных соображений7. К их числу следует отнести его стремление после испано-американской войны 1898 г. утвердить статус США как мировой державы в условиях обострившегося соперничества европейских государств за контроль над рынками сбыта и источниками сырья. Во внимание принималась и необхо-

4 Beale H. Theodore Roosevelt and the Rise of America to World Power. Baltimore, 1956; Esthus R. Double Eagle and Rising Sun. The Russians and Japanese at Portsmouth in 1905. Durham; London, 1988; Naumann M.G. Blessed Are Peacemakers: The Service of Thanksgiving for Portsmouth Treaty. Norwich, 2005; Randall P. There Аге No Victors Here: A Local Perspective on Treaty of Portsmouth. Portsmouth, 2002; The Table Behind the Chair // Rensselaer Magazine. 2003. March // http://www.rpi.edu

5 История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 6. М., 1968. С. 116; Поцелуев В.А. История России ХХ столетия. М., 1997. С. 34.

6 Dennett T. Roosevelt and the Russo-Japanese War. Gloucester (Mass.), 1959. P. 189—192.

7 См.: Добров А.М. Дальневосточная политика США в период русско-японской войны. М., 1952; Сидоров Н.А. Русско-японская война (1904—1905 гг.). М., 1946; Иноземцев Н.Н. Внешняя политика США в эпоху империализма. М., 1960; Кута-ковЛ.Н. Портсмутский мирный договор. М., 1961; и др.

димость отвести японскую агрессию от недавних колониальных приобретений, прежде всего Филиппин и Гавайев. Символично, что первым делом президент потребовал от военного ведомства повысить боеспособность армии, «довести состояние морского флота и боевую готовность войск до такой степени, чтобы Филиппины были защищены от любого врага»8. Поняв, что реорганизация вооруженных сил далека от завершения, он отдал предпочтение превентивной дипломатии. Президент считал, что США способны отстоять свои геополитические интересы с позиции «мягкой силы», а для этого следует «пустить в ход все доступные средства или быть готовыми к их применению». По его словам, нужно «быть в форме, чтобы действовать решительно, в случае если какое-либо изменение ситуации будет угрожать национальной безопасности»9.

Первоначально Рузвельт не интересовался ходом русско-японской войны, передоверив эту проблему государственному секретарю Дж. Хэю. Дальневосточный конфликт привлек его внимание только летом 1904 г., когда Япония впервые стала зондировать почву для мирных переговоров с Россией. Именно тогда он осознал, что «ситуация на Дальнем Востоке такова, что требует тщательного изучения»10. Ее анализ Рузвельт проводил в контексте сформулированной им теории «баланса сил» в кризисных регионах мира, каким с конца ХК в. стал Китай, где наиболее остро проявлялись устремления великих держав. Ход его рассуждений, выдержанный в духе социал-дарвинизма, был таков: внешнеполитические отношения — это арена постоянной борьбы различных государств, в которой побеждает сильнейший, поэтому естественный порядок в мире, регулируемый посредством силы, находит выражение в распределении сфер влияния между главными игроками мировой политики. Президент считал, что корректировка системы внешнеполитических координат требует конкретной оценки внутреннего положения и геополитического поведения каждой влиятельной державы в отдельности, поэтому США, достигшие небывалого уровня экономической мощи, могут рассчитывать на получение соответствующей доли влияния в международных делах. По его мнению, внешнеполитические отношения с миром нужно строить исключительно с учетом национальных интересов. «Проявляя осторожность, чтобы не навредить другим, мы должны не менее внимательно следить, чтобы не навредили нам самим. Мы хотим мира, но мы хотим мира справедливого»11, — заявил президент в своей инаугурационной речи.

8 The Letters of Theodore Roosevelt (далее — LTR): In 8 Vols. Cambridge, 1951— 1954. Vol. 4. P. 1141.

9 Ibid. P. 1080.

10 Ibid. P. 1079.

11 Инаугурационные речи президентов США. М., 2001. С. 310.

Противоречия в русско-японских отношениях Рузвельт использовал для обоснования своей теории, утверждая, что незначительный локальный конфликт в регионе, поделенном великими державами на зоны влияния, всегда может перерасти в полномасштабную войну. Он доказывал, что международная конфигурация на региональном пространстве определяется, как правило, неустойчивым балансом сил, таящим опасность возникновения всевозможных конфликтных ситуаций. В устоявшейся системе взаимоотношений европейских государств угроза для равновесия исходит прежде всего от Германии, а в Восточной Азии баланс в межгосударственных отношениях невозможен из-за жесткой позиции России12. Поставив перед мировой общественностью вопрос об укреплении политической стабильности в Восточной Азии, Рузвельт больше всего заботился об упрочении там собственных позиций, претендуя на роль арбитра в международных конфликтах. Можно согласиться с точкой зрения ряда американских ученых, считающих, что он стал первым президентом, давшим ясно понять всему миру, что США как экономическая сверхдержава имеют геополитические интересы в разных частях мира, включая бассейн Тихого

13

океана13.

Первоначально симпатии Рузвельта были исключительно на стороне Японии, а Россия обвинялась в деспотизме и нежелании проводить предложенную американцами политику «открытых дверей». В отличие от распространенной точки зрения, согласно которой русско-японская война рассматривалась как вооруженный конфликт между цивилизованным Западом и отсталым Востоком, для него это была борьба двух равных по значимости народов14. Однако интерес Рузвельта к Японии носил сугубо прагматический характер. С помощью японского «тарана» он намеревался отстоять влияние США в зоне геополитических интересов, создав благоприятные возможности для экономического проникновения в Маньчжурию. В письмах к сыну, которому Рузвельт популярно разъяснял азы дипломатии, он отмечал, что «в течение нескольких лет Россия вела себя очень плохо на Дальнем Востоке, ее отношение ко всем нациям, включая нас и особенно Японию, было чересчур властным... Я чрезвычайно рад победам Японии, потому что она играет по нашим правилам»15.

12 См.: Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 30—32.

13 Tilchin W. The Boldness of Theodore Roosevelt and the Politics of Today // The Ripon Forum. 2008. N 1. P. 29.

14 Collin R. Theodore Roosevelt, Culture, Diplomacy and Expansion. Baton Rouge; London, 1985. P. 52.

15 LTR. P. 724.

Подобные высказывания, давшие повод американским ученым записать президента в лагерь японофилов16, нуждаются, на наш взгляд, в разъяснении. Дело в том, что баланс сил в выстраиваемой Рузвельтом теоретической модели являлся отражением многополярной структуры международных отношений, в рамках которой каждый из полюсов стремился к гегемонии. И действительно, если придерживаться его теории, то для уравнения позиций геополитических конкурентов в Восточной Азии требовалось, с одной стороны, не допустить явного усиления России, способной в любой момент нарушить зыбкую конфигурацию межгосударственных отношений, а с другой — использовать в качестве противовеса Японию, смело бросившую вызов огромной империи. Только при взаимном сдерживании и наличии равновесия можно было избежать ситуации, когда одна из стран в одностороннем порядке брала на себя роль супердержавы, пытавшейся навязать правила поведения другим игрокам.

Вот почему, несмотря на официально провозглашенную политику «доброжелательного нейтралитета» в начале русско-японской войны, президент нашел способ частным путем уведомить японское правительство о своей позиции. Он встретился в июне 1904 г. с японским послом в Вашингтоне К. Тахакира и бывшим сокурсником по Гарвардскому университету виконтом К. Канэко. В ходе беседы он четко дал понять, что Китай под русской пятой опасен для западной цивилизации и что царское правительство в случае победы в войне вряд ли примет во внимание интересы заинтересованных держав в Восточной Азии17. Президент обещал Японии поддержку, получившую вскоре материальные очертания. Англоамериканские деловые круги предоставили ей несколько крупных займов.

Тем не менее Рузвельт опасался продолжения затянувшейся русско-японской войны, считая ее «бессмысленной резней». Ее исход, по его мнению, мог нарушить сложившийся баланс сил, и тогда всем «придется считаться с новой гигантской державой в Восточной Азии»18. В июне 1904 г. в письме к С. Спринг-Райсу он заявлял: «Меня интересуют японцы, и они мне нравятся. Я совершенно четко осознаю, что если они победят в войне, то это, по всей видимости, может означать борьбу в будущем между ними и нами...» Президент не помышлял об исключении России из системы равновесия сил, ибо, согласно максимам дипломатии, ее ослаб-

16 См.: Дэвис Д., Трани Ю. Кривые зеркала. США и их отношения с Россией и Китаем в ХХ веке. М., 2009. С. 42.

17 LTR. P. 830—831.

18 Ibid. P. 760.

ление заменило бы российскую угрозу японской, став для США «несчастьем»19.

Для Рузвельта беседа с японскими дипломатами не прошла бесследно. Она заронила мысль о возможности некоего вмешательства в дела воюющих держав, корректировки их политики в соответствии с собственным видением расстановки сил в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Ему стоило спешить, поскольку он знал о переговорах, которые уже вели японцы с рядом французских и германских дипломатов. В секретном архиве министра иностранных дел Российской империи сохранилась переписка японского посла в Лондоне Т. Хаяси с французским посланником в Токио Г. Гали, которого он еще летом 1904 г. просил выяснить, «не представляется ли возможным примирить интересы Правительств России и Японии на Дальнем Востоке и прекратить кровопролитную войну»20. Ему удалось связаться через третье лицо (бывшего советника германского посольства барона Экардштейна) с русским финансовым агентом М.В. Рутковским, чтобы просить его о встрече с каким-либо ответственным лицом в российском внешнеполитическом ведомстве, однако безуспешно.

Ведь тогда царское правительство еще не помышляло о мире. Только в начале 1905 г., после капитуляции Порт-Артура и поражений русской армии в Маньчжурии, ряд официальных лиц, осознав глубину пропасти, в которую скатывалась Россия, предложил всерьез задуматься о дальнейших перспективах русско-японских отношений. Одним из них был председатель Комитета министров С.Ю. Витте, считавший, что «нельзя медлить, нужно немедленно открыть мирные переговоры». Во всеподданнейшем письме, которое он послал 28 февраля 1905 г. императору Николаю II, говорилось, что «продолжение войны более нежели опасно; дальнейшие жертвы страна при существующем состоянии духа не перенесет без страшных катастроф»21. Однако в атмосфере «шапкозакидательства», царившей в русском истеблишменте, его голос не был услышан. Документы АВПРИ опровергают утверждения американских историков о том, что инициатива переговоров с японцами

принадлежала русской стороне, большую активность, напротив,

22

проявляла японская дипломатия22.

Непременным условием посреднической миссии президент США считал обращение к нему за помощью обоих воюющих госу-

19 Ibid. P. 831.

20 М.В. Рутковский А.К. Бенкендорфу. 14/27 июля 1904 г. // АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 687/729. Л. 17.

21 Витте С.Ю. Избранные воспоминания. 1849—1911 гг. М., 1991. С. 659—660.

22 Zabriskie E. American-Russian Rivalries in the Far East. Philadelphia; London, 1946. P. 113.

дарств. В «Автобиографии» он писал о чувстве «глубокого удовлетворения», вызванного тем, что Япония и Россия избрали его своим посредником23. Подобное утверждение является, мягко говоря, преувеличением. Для того чтобы возглавить переговорный процесс, Рузвельту пришлось перехватить инициативу у других стран, претендовавших в русско-японском конфликте на роль «медиатора». Интересы России традиционно лоббировала Франция, поскольку их связывали длительные союзнические отношения. «Добрые услуги» ей предлагали король Великобритании Эдуард VII и немецкий император Вильгельм II, «находя заключение мира во всех отношениях желательным» и выражая «готовность оказать необходимое в этих видах воздействие на японцев»24. Российские дипломаты не исключали возможности использовать трибуну мирной конференции в Гааге. Кандидатура США в числе возможных посредников не называлась.

Идею «всеобщего замирения» народов пытались перевести в практическую плоскость возникшие в 1904 г. пацифистские общества, требовавшие «наискорейшего заключения мира». По их замыслу, президенту США надлежало «принять на себя почин» в деле организации мирной конференции в Гааге. Иностранные наблюдатели были уверены в том, что «г. Рузвельт наотрез откажется принять на себя что-либо, подобное той роли, которую хотят ему навязать». Однако они глубоко ошибались. Инициатива общественной организации, предложившей президенту стать гарантом в урегулировании русско-японского конфликта, совпала с его тайным желанием смоделировать ситуацию на Дальнем Востоке в соответствии с собственным замыслом25. Методы традиционной дипломатии, по его словам, зашли в тупик, поэтому назрела необходимость в расширении арсенала средств и приемов личной дипломатии, позволявшей использовать свободные от официоза и излишней бюрократии неформальные каналы26.

В октябре 1904 г. государственный департамент США издал циркулярную ноту, в которой федеральное правительство требовало от сотрудников дипломатического корпуса уточнить взгляды европейских правительств относительно созыва в самые ближайшие месяцы мирной конференции, без упоминания «какого-либо вопроса касательно посредничества в настоящей русско-японской

23 Roosevelt T. An Autobiography. N.Y., 1913. Ch. 15. P. 14 // http://www.bartleby. com

24 Проект секретной телеграммы А.И. Нелидову. 25 мая 1905 г. — АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 130.

25 Секретная телеграмма А.П. Кассини В.Н. Ламздофу. 23 сентября/5 октября 1904 г. — АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 129. Т. 1. Л. 312—313.

26 Esthus R. Theodore Roosevelt and the International Rivalries. Claremont (Cal.), 1982. P. 5—9.

войне». Американская правящая элита отдавала себе отчет «во всех неудобствах, которые представляет мирная конференция, заседавшая в то время, как между двумя Державами происходит военное столкновение». В частности, Дж. Хэй опасался того, «чтобы почин Федерального Правительства в деле созыва этой конференции не был истолкован как желание вызвать вмешательство в русско-японский конфликт»27.

Одним из первых согласие на участие в планируемой конференции дало японское правительство. Его единственное пожелание заключалось в том, чтобы принятые «постановления не имели обязательной силы для настоящей войны»28. Внешнеполитическое ведомство России заняло негативную позицию, объявив конференцию «совершенно несвоевременной» и подчеркнув, что оно способно самостоятельно решать дела с Японией, не прибегая к чьей-либо помощи. Миротворческий порыв американского президента, с точки зрения русских дипломатов, объяснялся весьма просто — «из честолюбивого желания стать на первом месте в мировой политике, а, конечно, не из-за истинного и искреннего миролюбия»29. Решение царского правительства поставило крест на судьбе конференции. От ее созыва вскоре отказался и сам Рузвельт, пообещав пацифистам заняться миростроительством в самом недалеком будущем. «Если Америка и заявляет в настоящее время о неудобстве предложения посредничества, — передавалось по дипломатическим каналам, — то, как известно из секретного источника, она обещала Китаю, когда придет время, выступить с мирными предложениями к воюющим в Маньчжурии. В программе ее империалистической политики на первом плане стоит добиться руководящей роли в исходе русско-японской распри и связанных с нею вопросов»30.

После капитуляции Порт-Артура в декабре 1904 г. Рузвельт окончательно осознал, что ситуация на Дальнем Востоке может кардинально измениться, если баланс сил слишком далеко сместится в каком-то одном направлении: полная победа той или иной страны угрожает интересам США. В беседе с русским послом Р.Р. Розеном президент признался, что в начале русско-японской войны его «симпатии были на стороне Японии, которую он считал правою, но что с развитием военных событий сочувствие его перешло всецело на сторону России. Он отдает себе отчет в том, что не

27 А.П. Кассини В.Н. Ламздофу. 20 октября/2 ноября 1904 г. — АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 129. Т. 2. Л. 539.

28 А.П. Кассини В.Н. Ламздофу. 1/14 декабря 1904 г. — Там же. Т. 1. Л. 365.

29 А.П. Кассини В.Н. Ламздофу. 6/19 октября 1904 г. — Там же. Л. 331.

30 Секретная телеграмма П.М. Лессара. 10/23 ноября 1904 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 562. Л. 6.

Россия, а Япония остается главным соперником Соединенных Штатов в торгово-промышленном отношении и поэтому чрезмерное усиление Японии, таким образом, не может соответствовать американским интересам. Совершенное же оттеснение России от Тихого океана он считал бы с точки зрения необходимого политического равновесия на Дальнем Востоке в высшей степени нежелательным вообще и в особенности нежелательным для Америки»31.

Эти опасения привели Рузвельта к мысли о нецелесообразности затянувшегося вооруженного противоборства. В самом начале 1905 г. он заявил о том, что «дальнейшее продолжение борьбы будет иметь очень плохие последствия для Японии и еще более худшие для России». С его точки зрения, «пришло время, когда в интересах обеих воюющих сторон нужно обязательно заключить мир»32, основанный на принципе равновесия сил. Именно тогда он решил взяться за организацию прямых переговоров между ними, опасаясь, что если механизм посредничества окажется в руках европейских держав, то США упустят свой шанс в борьбе за «призовые места» в Восточной Азии. В январе 1905 г. по дипломатическим каналам прошла информация о том, что «президент Соединенных Штатов хочет предложить посредничество»33.

Одним из начальных этапов подготовки Рузвельта к посреднической миссии стал сбор необходимой информации о военно-техническом потенциале противников. По его распоряжению американская эскадра отправилась на разведку в Чжилийский залив, перебазировавшись с Филиппин. Тогда же госдеп США обратился к внешнеполитическим ведомствам России и Японии с просьбой допустить корреспондентов журнала «Collier Weekly» на прифронтовую территорию34. Командование русской армии, подвергнув резкой критике запрос американцев, просило «Министерство разъяснить, как надлежит относиться к подобным ходатайствам, удобно ли выпускать с театра войны корреспондентов, которые, ознакомившись со всем, что у нас происходит, могут затем беспрепятственно распространять добытые сведения, не опасаясь более военной цензуры»35. Тем не менее просьба американского правительства была удовлетворена. Военные корреспонденты были допущены в расположение как русских, так и японских войск, хотя

31 Депеша гофмейстера барона Р.Р. Розена. 1/14 июля 1905 г. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 690/732. Л. 3.

32 Roosevelt T. An Autobiography. Ch. 15. P. 13.

33 Секретная телеграмма П.М. Лессара. 11/24 января 1905 г. — АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 64. Л. 29.

34 Секретная телеграмма В.Н. Ламздорфа А.П. Кассини. 23 мая 1904 г. — Там же. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 612. Л. 519.

35 Секретная телеграмма Г.А. Плансона. 1 мая 1904 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 469. Л. 8.

их, как правило, не допускали на передовую линию и держали в тылу36. Благодаря усилиям русской контрразведки ряд журналистов были успешно завербованы для того, чтобы «вести кампанию против японцев». Некоторые из них собирали компромат за плату (1 тыс. долл. в течение трех месяцев), но были и лица, сочувствующие России, кто «добровольно и безвозмездно выполнил несколько полезных для нее поручений»37.

В любом случае доступ к секретной информации был открыт, поэтому Рузвельт получил возможность не только следить за состоянием боевой готовности противников, но и использовать добытые разведкой данные об их финансовом положении. Не жалея времени и средств на их сбор, президент тщательно обдумывал все детали предстоящих переговоров, подбирал нужные аргументы для обоснования своей позиции, намечал, как лучше использовать те или иные приемы воздействия на оппонентов. И главное, он терпеливо ждал, когда обе воюющие державы взаимно истощат материальные ресурсы друг друга.

Одновременно Рузвельт начал прощупывать настрой общественного мнения за рубежом. Отдавая себе отчет в том, что США не смогут выполнить намеченный план действий, если на стороне России выступят европейские державы, он стремился убедить мировое сообщество в том, что единственным желанием США в русско-японском конфликте является прекращение кровопролития. С этой целью он начал проработку своего замысла с послами европейских стран, предупредив через них правительства Германии, Франции, Австрии, Италии и Бельгии о недопустимости поддержки России38. По его указанию чрезвычайный посланник в Константинополе Дж. Лейшмэн отправился в Лондон, чтобы прояснить ситуацию в беседах с министром иностранных дел Г. Лэндауном и сообщить об их итогах в Белый дом39. Любопытно, что непосредственную связь с руководством Великобритании Рузвельт осуществлял не через американское посольство, а путем личной переписки с давним другом С. Спринг-Райсом, являвшимся первым секретарем английского посольства в Санкт-Петербурге. В феврале 1905 г. по согласованию с английским правительством тот прибыл с секретным визитом в Вашингтон, где в неофициальной обстановке была выработана совместная позиция двух стран. Ее суть была выражена в лозунге «единая общность интересов и единство

36 Телеграмма Г. А. Плансона директору Первого департамента. 2 июля 1904 г. — Там же. Д. 472. Л. 5.

37 В.П. Целебровский в Первый департамент. 25 июня 1904 г. — Там же. Д. 469. Л. 13.

38 Проект секретной телеграммы А.П. Кассини. 28 января 1904 г. — Там же. Д. 562. Л. 20.

39 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 7 декабря 1904 г. — Там же. Д. 563. Л. 2.

мнений»40. Позже в письме к английскому королю Эдуарду VII Рузвельт подтвердил достигнутую договоренность о «постоянно растущей дружбе и взаимопонимании между англо-говорящими людьми»41.

Из архивных материалов АВПРИ следует, что посредническая миссия президента США готовилась в условиях строжайшей секретности. Ее детали обсуждал и прорабатывал узкий круг единомышленников, оставив руководство госдепа и федерального собрания в полном неведении о внешнеполитических замыслах Белого дома. Во многом это произошло по воле случая: государственный секретарь Дж. Хэй был тяжело болен, а военный министр У. Тафт находился в командировке на Филиппинах. Оставшись без ближайших сподвижников, Рузвельт сам принимал политические решения без согласования с дипломатическими службами, собственным кабинетом и членами конгресса. Чтобы избежать утечки информации, в марте 1905 г. он обновил состав дипломатического корпуса за границей: американское посольство в Великобритании возглавил У. Рейд, во Франции — Р. Маккормик, в Италии — Г. Уайт, в Швеции — Ч. Грэйв, в Дании — Т. О'Брайен, в Бельгии — Г.Л. Уилсон, в Китае — У. Рокхилл, в Корее — Э. Морган, в России — Дж. фон Ленгерке Мейер, вручивший российскому императору верительные грамоты 30 апреля 1905 г.42 По распоряжению президента был повышен ранг консульств в «поднебесной империи». Многие из них были переведены в разряд генеральных, что позволило американским дипломатам, порой даже без особого опыта и знаний, возглавлять местные сообщества консульских представителей, став «как бы арбитрами по всем делам Китая»43.

Дипломатическая ситуация резко изменилась после Мукден-ского сражения в феврале—марте 1905 г., в ходе которого русская армия потерпела сокрушительное поражение, но в то же время обескровила и противника. Высокая цена победы, достигнутая за счет истощения экономики и значительных людских потерь, убедила руководство Японии в необходимости поиска диалога с царским правительством. Такое решение было подкреплено данными экспертов, утверждавших, что «продолжительность войны будет зависеть исключительно от России, которая даже в случае полного поражения будет в состоянии еще долгое время продолжать воен-

40 Еsthus R. Double Eagle and Rising Sun. P. 21.

41 LTR. P. 1136.

42 Blake N. Ambassadors to the Court of Theodore Roosevelt // The Mississippi Valley Historical Review. 1955. September // http:// www.americanaheritage.com

43 Секретная телеграмма П.М. Лессара. 10/23 ноября 1904 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 562. Л. 6.

ные действия»44. Правящие круги Японии поспешили извлечь выгоду из сложившейся ситуации, чтобы найти достойный выход из войны, пока мир не забыл об их победах, шумно разрекламированных в англо-американской прессе. С этой целью они провели серию предварительных секретных консультаций с главой британского министерства иностранных дел «по вопросу о восстановлении между Россией и Японией мирных отношений», информация о которых была незамедлительно передана в Санкт-Петербург уже 3 февраля 1905 г.45 В последующие два месяца состоялся обмен мнениями между японскими сановниками и президентом США, в ходе которых определилась их общая позиция — прямые переговоры и никаких предварительных обещаний46. Однако окончательного плана действий у японского правительства еще не было, как не был решен и вопрос о посредниках.

Сам же Рузвельт уже примерял на себя роль нейтральной стороны в противоборстве двух держав, хотя и понимал всю сложность ситуации на Дальнем Востоке. Японцы, по его мнению, готовы к переговорам, а «Россия ведет себя высокомерно и не собирается просить мира»47. Стремясь сдвинуть дело с мертвой точки, он провел ряд бесед (7, 13, 17 и 31 марта) с российским послом А.П. Кас-сини, убеждая его начать переговорный процесс. По словам дипломата, «г. Рузвельт, указывая на истощающий характер войны и на все возрастающие требования Японии, не уставал доказывать, что интерес как самой России, так и всего мира требует возможно скорого прекращения войны и заключения прочного мира на Дальнем Востоке»48. Тогда же в печать просочились сведения о намерении американских деловых кругов купить у России остров Сахалин за 200 млн рублей, чтобы снять тем самым остроту территориальных притязаний Японии49.

В своем ответе граф Кассини, следуя инструкциям из Санкт-Петербурга, заявил, что «Россия готовится к продолжению военных действий, речь о мире могла бы возникнуть лишь при полной уверенности в том, что Япония не предъявит никаких недопустимых для России требований»50. С его слов, «мы могли «согласиться

44 Секретная телеграмма Г.В. Зиновьева. 24 февраля/9 марта 1905 г. — Там же. Д. 619. Л. 34.

45 В.Н. Коковцев В.Н. Ламздорфу. 13 февраля 1905 г. — Там же. Л. 17.

46 Т. Hayashi А.М. Galy. 9 March 1905. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 687/729. Л. 13.

47 LTR. P. 1179.

48 Депеша А.П.Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 46.

49 Всеподданнейшая записка. 29 март в 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 491. Д. 65. Л. 175—176.

50 Проект секретной телеграммы В.Н. Ламздорфа А.П. Кассини. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 620. Л. 5, 18.

на заключение мира, но никоим образом не могли просить мира»51. Что же касается самой идеи посредничества, то она была сразу же отвергнута властвующей элитой России, считавшей, что «не в наших выгодах допускать на Дальний Восток между нами и Японией такого опасного посредника, как Америка»52. Император после ознакомления с резюме высказываний Рузвельта также заявил о «ненадежности» его миротворческих потуг53. Он дал строгое указание дипломатическому корпусу за границей по-прежнему опровергать все слухи о возможном «вмешательстве какой бы то ни было Державы в непосредственные переговоры, которые могли бы последовать между Россией и Япониею по окончании военных действий для определения условий мира». В отданных им инструкциях говорилось о том, что «Россия не желала войны, ею сделано было, в пределах возможности, все, чтобы мирным путем разрешить возникновение на Дальнем Востоке осложнения, а посему после того, как Япония вероломным нападением своим побудила Россию взяться за оружие, никакое посредничество в указанном выше направлении не может иметь успех»54.

Окружение Рузвельта в силу недостаточной информированности и накопившихся недомолвок не раз пыталось выяснить, как могла бы отнестись российская общественность к поиску «какого-нибудь способа, чтобы представители двух воюющих народов могли сойтись совершенно неофициально для обсуждения вопроса о мире и об условиях, сопряженных с его заключением»55. Официальные инстанции хранили молчание. Тогда Белый дом решил спровоцировать широкий общественный резонанс, «бросив в народ» дополнительную информацию. Неофициальный зондаж мнения правящей элиты был возложен на зачастивших в российскую столицу американских журналистов. Они толпами ходили по правительственным учреждениям и задавали высокопоставленным чиновникам единственный вопрос: действительно ли «ныне ведутся переговоры о заключении мира с Японией»; эти сведения «получены из военных сфер и идут якобы из Царского Села»56.

51 Отчет секретаря Портсмутской мирной конференции Г.А. Плансона. 1905— 1908 гг. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 698/741. Л. 5.

52 Секретная телеграмма А.И. Нелидову. 30 марта/12 апреля 1905 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 620. Л. 45.

53 Проект секретной телеграммы В.Н. Ламздорфа А.И. Нелидову. 12 апреля 1905 г. — Там же. Л. 52.

54 Проект циркулярной телеграммы российским представителям за границей. 14 апреля 1905 г. — Там же. Д. 562. Л. 112а.

55 Письмо редактора Х. газеты «Standard» М.В. Рутковскому. 7 апреля 1905 г. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 687/729. Л. 24.

56 Б.Д. и Б.Н. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 620. Л. 17б.

2 ВМУ, история, № 6

17

Тогда же газета «Chicago Tribune», являвшаяся органом республиканской партии штата Иллинойс, обратилась к аудитории популярной питерской газеты «Слово» с просьбой высказаться «по вопросу о том, насколько приемлемой была бы с русской точки зрения медиация президента Рузвельта». Ответ не заставил себя долго ждать: идея американского посредничества была признана «бестактной», при этом уничижительной критике была подвергнута «та настойчивость, с которою вашингтонские деятели с самого начала войны стараются выдвинуть свои персоны в качестве вершителей дальневосточных судеб»57.

Понятно, почему Рузвельт медлил с выдвижением своей кандидатуры в качестве официального «примирителя» воюющих стран. Просчитав ситуацию и решив, что его звездный час еще не пробил, он отбыл на длительную охоту в штаты Дальнего Запада. Однако, «отправляясь в продолжительное путешествие, г. Рузвельт выразил готовность тотчас же вернуться в Вашингтон, если бы явилась надобность в его посредничестве для прекращения жестокой борь-бы»58. По его сведениям, руководство обоих государств помышляло о мире, но поиск взаимоприемлемого решения затрудняло нежелание делать первый шаг в нужном направлении. К тому же Япония желала посредничества США, а Россия — нет.

Царское правительство традиционно предпочитало действовать через французскую дипломатию. В марте 1905 г. глава внешнеполитического ведомства В.Н. Ламздорф предложил французскому министру иностранных дел Т. Делькассе начать обмен мнениями с японским посланником в Париже К. Мотоно относительно ведения мирных переговоров. Речь о мире, согласно полученной из Санкт-Петербурга инструкции, могла идти только при условии исключения из повестки дня таких требований, как «1) уступка какой-либо части русской территории; 2) уплата военной контрибуции; 3) изъятие из нашего ведения северной маньчжурской железнодорожной магистрали, ведущей во Владивосток; 4) уничтожение флота в Тихом океане»59. Подготовленный российской стороной перечень предварительных требований для начала двустороннего диалога был признан японцами неприемлемым. Они долго хранили молчание «в расчете, что Россия, поставленная в тяжелое положение Мукденскою неудачею, сама вынуждена будет заявить о своем желании приступить к мирным переговорам»60. Однако, так

57 Слово. 20 марта/2 апреля 1905 г. — Там же. Ф. 139. Оп. 476. Д. 437. Л. 18б.

58 Проект секретной телеграммы В.Н. Ламздорфа А.И. Нелидову. 26 марта 1905 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 620. Л. 39.

59 Отчет секретаря Портсмутской мирной конференции Г.А. Плансона. 1905— 1908 гг. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 698/741. Л. 7.

60 Проект секретной телеграммы В.Н. Ламздорфа А.И. Нелидову. 26 марта 1905 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 620. Л. 37.

и не дождавшись известий из внешнеполитического ведомства России, японское правительство известило американцев об имевших место беседах. Посол в Вашингтоне К. Тахакира попросил военного министра У. Тафта, отвечавшего в отсутствие Рузвельта за блок международных дел, сообщить президенту, что Япония ни в коем случае «не имела намерения закрывать двери перед его добрыми услугами»61.

Рузвельт вступил в политическую игру в середине мая 1905 г. после сокрушительного разгрома второй Тихоокеанской эскадры вице-адмирала З.П. Рожественского в Цусимском сражении, в котором морскую могилу нашли 22 корабля под андреевским флагом. Цусимская катастрофа, воспринятая российской общественностью как самое тяжелое поражение русского флота в истории, произвела и на американское руководство эффект «холодного душа». Белый дом с ужасом осознал, что чаща весов в максимах баланса сил слишком сильно сместилась в сторону Японии, которая со временем вполне может «стать единственною и полновластною распорядительницею Тихого океана», а этого он никак не мог допустить62. Вопрос о войне и мире встал в центр общественных дискуссий, где «все взоры начали устремляться на Президента Рузвельта, ожидая от него первого обращения к воюющим державам с предложением прекратить кровопролитие в интересах всего чело-вечества»63. Он и сам был готов взяться за реализацию своего миротворческого замысла, но ему требовался повод, способный вынудить воюющие страны официально обратиться к нему за помощью.

Через три дня после победы в Цусимском сражении, 18 (31) мая 1905 г., К. Тахакира передал Рузвельту послание министра иностранных дел барона Ю. Комура, в котором тот обращался к нему за «дружественным содействием» в прямых переговорах между воюющими странами. Президента «позабавил способ, посредством которого он просил меня пригласить две воюющие страны встретиться непосредственно друг с другом по моей собственной инициативе»64. Принимая на себя роль посредника в деле мира, он потребовал от японцев гарантий по допуску американского капитала в Маньчжурию в рамках политики «открытых дверей» и незамедлительно их получил.

Рузвельт сразу же вернулся в столицу. Его поведение было продиктовано стремлением вмешаться в дальневосточный конфликт в нужный момент, когда оба соперники, полностью истощив свои

61 Dennett T. Op. dt. P. 177.

62 Секретная депеша А.И. Нелидову. 19 мая 1905 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 4.

63 Депеша графа А.П. Кассини. — Там же. Л. 46.

64 LTR. P. 1222.

ресурсы, согласятся на переговоры с учетом требований США. Решение Японии начать диалог о мире лишний раз убедило Белый дом в том, что военно-промышленный потенциал Страны восходящего солнца исчерпан. Именно поэтому в беседе с графом Кас-сини Рузвельт умышленно допустил утечку информации, немедленно переданную в российское внешнеполитическое ведомство. Она гласила, что «Президент, заботясь о будущем равновесии на Дальнем Востоке, сильно обеспокоен постоянными успехами Японии и ея соразмерно возрастающими требованиями, а также, что у него тогда уже зародилась мысль воспользоваться своим несомненным влиянием на Токийское Правительство, чтобы остановить настоящую борьбу до слишком большого ослабления одного из противников»65.

Первоначально Рузвельт мыслил свести послов воюющих стран для «абсолютно честного разговора», чтобы наметить предварительные условия переговоров. С этой целью он просил У. Тафта переговорить с К. Тахакира, и если тот согласится, начать обсуждение основ мирного договора в американской столице66. Однако японское правительство, ссылаясь на «взгляды и темперамент» графа Кассини, сочло его задумку неудачной. И тогда президенту стало ясно, что ему придется напрямую договариваться с российским императором. Разработанная им схема примирения двух воюющих стран состояла из следующих пунктов: 1) в условиях строжайшей конфиденциальности требовалось склонить Россию к ведению мирных переговоров, а «после того, как согласие обеих Держав будет, таким образом, секретно получено, Президент открыто испросит Россию и Японию о согласии на свидание, которое может затем состояться»; 2) переговоры о межгосударственных отношениях должны носить прямой, двусторонний характер, «чтобы никакая посторонняя Держава не принимала другого участия в этом деле, кроме устройства свидания»; 3) в ходе консультаций предстояло определить характер будущих отношений между противоборствовавшими сторонами («когда встреча состоится, будет достаточно времени, если нужно, обсудить предположения об условиях, исходящих от какого-либо постороннего друга или от одной из двух заинтересованных Держав»)67.

23 мая (5 июня) 1905 г. президент вызвал для беседы графа Кас-сини, в ходе которой формально уполномочил его «известить ИМПЕРАТОРСКОЕ Правительство о его полной готовности взять на

65 Депеша А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 48—49.

66 ЕГЯ. Р. 1167—1168.

67 Инструкция Дж. фон-Ленгерке Мейеру. 23 мая 1905 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 467. Д. 689/731. Л. 8—10.

себя почин в деле умиротворения, если на то последует согласие обеих сторон». Рузвельт предложил императору «в интересах человечества... положить конец ужасающей и прискорбной борьбе» и сесть за стол переговоров с Японией. Главной причиной, побудившей его принять на себя роль посредника, он назвал «единственно только желание оградить самолюбие обеих Держав при разрешении щекотливого вопроса о том, кому надлежит сделать первый шаг»68. Рузвельт явно лукавил, говоря, что видит собственное предназначение исключительно «в организации самого свидания и более ни в каких иных целях»69. Его далеко идущие замыслы определяло стремление войти в семью великих держав и, повысив собственный престиж, оказывать давление на процесс принятия ими решений с учетом интересов американской стороны.

Между тем в русской столице об американском посредничестве и не помышляли. В те дни в стенах иностранного ведомства разрабатывался план действий по привлечению к посредничеству Франции. Российскому послу в Париже А.И. Нелидову были даны указания об активизации диалога с французским министром иностранных дел Т. Делькассе, который должен был «вступить в объяснения с делегатом Японского Правительства». Царскому дипломату, в свою очередь, надлежало «предварительно расследовать вопрос о том, какие именно условия для заключения мира нам могли бы дать предложения японцев», и если бы их требования оказались «удобоприемлемыми с точки зрения достоинства России», ему предписывалось готовить почву для начала переговоров70. Подобная переписка свидетельствовала о намерениях царского правительства положиться на услуги исключительно французской дипломатии.

Между тем, не дождавшись ответа из Санкт-Петербурга, Рузвельт приказал американскому послу Дж. фон Ленгерке Мейеру просить царя о встрече для вручения ему официального обращения (текст его содержится в материалах секретного архива министра иностранных дел АВПРИ). Ему предписывалось в ходе аудиенции передать Николаю II послание, в котором говорилось, что, «дабы избежать беспокойства и опасаясь, что в противном случае неизбежна катастрофа, Президент самым серьезным образом советует, чтобы была сделана попытка, путем прямого свидания между уполномоченными обеих Держав, России и Японии, без посредников, чтобы рассмотреть, не окажется ли возможным установить условия мира». В случае если царское правительство соблаговолит

68 Отчет секретаря Портсмутской мирной конференции Г.А. Плансона. 1905— 1908 гг. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 698/741. Л. 9.

69 Roosevelt Th. Autobiography. P. 14 // http:// www.bartleby.com

70 Секретная телеграмма В.Н. Ламздорфа А.И. Нелидову. 25 мая 1905 г. — АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 18.

принять это предложение, Рузвельт обещал «действовать просто по своей собственной инициативе» и сохранять информацию о согласии России «в строжайшей тайне, точно так же как и все, что до сих пор известно»71. В подготовленной для посла сопроводительной инструкции президент требовал тщательно разъяснить императору бесперспективность дальнейшего продолжения войны, которая, по мнению «всех посторонних, в том числе искренних друзей России... может окончиться только потерей всех владений России в Восточной Азии».

Рузвельт явно лицемерил, уверяя Николая II в том, что если тот откликнется на его миротворческий призыв, то он обязуется добиться согласия на переговоры и японского правительства. У него уже имелось принципиальное решение микадо, поэтому все ссылки на трудность уговоров японцев представляли собой не более чем игру. Правда, Рузвельт не был уверен в успехе своего замысла до конца. Он считал, что одного обращения к царю явно недостаточно, необходимо массированное воздействие на него влиятельных европейских держав. С этой целью копию обращения он переслал правительствам Англии, Франции и Германии, а также информировал о своей инициативе японцев.

Получив инструкцию президента, Мейер сразу же стал добиваться высочайшей аудиенции. Дело осложнялось тем, что 25 мая (7 июня) 1905 г. было днем рождения императрицы Александры Федоровны, поэтому министр иностранных дел В.Н. Ламздорф не хотел беспокоить царскую чету в праздничный день. Однако американский посол, имея категорическое указание президента добиться скорейшей встречи с императором, в ультимативной форме настаивал на своем требовании. Ламздорф уступил, назначив ему аудиенцию у царя в самый разгар праздничного веселья72. Тот принял Мейера в 2 часа дня в неофициальной обстановке. В дипломатических документах их беседа воспроизведена следующим образом: «американский посол доложил приблизительно нижеследующее: исходя из убеждения в невозможности для России продолжать настоящую тяжелую войну с надеждой на успех, Президент Рузвельт, движимый исключительно чувствами дружбы к России, которая в случае дальнейшего упорства рискует потерять свои владения в Восточной Азии, ходатайствует о согласии ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА на столь желательное свидание русских и японских уполномоченных в целях обсуждения вопроса о заключении мира»73.

71 Инструкция Т. Рузвельта Дж. фон-Ленгерке Мейеру. 23 мая 1905 г. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 689/731. Л. 8.

72 Дополнительная секретная телеграмма В.Н. Ламздорфа А.П. Кассини. 24 мая 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 126.

73 Проект секретной телеграммы А.П. Кассини. 25 мая 1905 г. — Там же. Л. 139.

Дипломатические источники скупы на эмоции, они отражают только официальный ход аудиенции. Иное дело — переписка друзей, способная передать всю остроту ситуации. В донесениях американского посла содержится много интересных деталей о том, как ему удалось добиться от царя согласия на посредничество США. Сначала посол устно изложил послание президента, и ему показалось, что некоторые его пункты (полная секретность и отсутствие третьей стороны в переговорах) заинтересовали венценосную особу. Однако император, внимательно выслушав посла, заявил, что официальный ответ даст через несколько дней. Отказ от услуг Рузвельта противоречил планам дипломата, от которого в Вашингтоне ждали только положительного ответа. Тогда он взял письмо президента и стал его читать по частям, но царь молчал. Потребовалось все красноречие и мастерство Мей ера, который, используя методы как дипломатического шантажа (в виде угрозы территориальных потерь и усиления революционных выступлений), так и посулов (давления на Японию), убедил Николая II принять его доводы и согласиться «по существу» на американское посредничество в организации переговоров74.

Мемуары американского посла из-за недостатка альтернативной информации стали основой для господствующей до сих пор в американской литературе точки зрения, согласно которой император принял предложение Рузвельта под его сильным давлением75. Эта версия событий существенно расходится с истинным положением вещей. Дело в том, что за день до официальной аудиенции Мейера в Царском Селе состоялось заседание особого совещания министров, высказавшихся за скорейшее прекращение русско-японской войны, с тем чтобы можно было направить все ресурсы на нейтрализацию революционной ситуации внутри страны, грозившей перерасти в полномасштабные вооруженные столкновения. Не уменьшая роли Мейера, известного своим талантом переговорщика, сочтем коллегиальное решение правящей элиты в качестве более существенной причины, побудившей императора начать диалог с противником.

Правда, готовность России к переговорам с Японией была оговорена рядом условий. В телеграмме Мейера, посланной на имя Рузвельта, говорилось, что царь «принимает и дает согласие на предложение президента», но требует хранить его ответ в строжайшей тайне, чтобы никоим образом «не должно было создаться пред-

74 Howe M.A. George von Lengerke Meyer: His Life and Public Service. N.Y., 1919. P. 157—162.

75 Thayer W.R. Theodore Roosevelt. An Intimate Biography. Boston, 1919 // http:// www.bartleby.com

ставление, будто Россия просит мира»76. Сам император при ознакомлении с текстом американской ноты, незамедлительно оказавшейся в руках российской разведки, выделил ее заключительную часть, написав: «На это я дал согласие. Главное место отчеркнуто». О чем же все-таки он договорился с американским послом? Речь шла о клятвенном обещании Рузвельта добиться согласия японского правительства, «выставляя на вид исключительно собственный почин в деле, не упоминая о согласии России, которое он будет держать в строгой тайне»77. Только после получения положительных ответов с обеих сторон Рузвельт должен был обратиться к ним с официальным запросом о начале переговоров.

Депеша посла была получена в госдепе США 26 мая (8 июня). Даже не проинформировав японцев об итогах переговоров с российским императором, Рузвельт незамедлительно сообщил царскому правительству о якобы полученном согласии микадо Муцухи-то78. В тот же день президента посетил граф Кассини и вручил ему секретную телеграмму, посланную Ламздорфом незадолго до аудиенции американского посла. В ней выражалась благодарность «за проявленные им чувства, которые ценятся в России», но содержался вежливый отказ от посредничества. Текст послания, подготовленный в стенах внешнеполитического ведомства, гласил, что «несмотря на тяжесть нынешнего положения, ИМПЕРАТОРСКОЕ Правительство, конечно, не станет просить ни о посредничестве, ни о мире. Но если дружественные Державы, внушив Японии необходимую умеренность, выяснят ея намерения, то таковое воздействие, несомненно, повлияет в пользу желаемого умиротворения. Приступить к серьезным переговорам о мире возможно будет лишь, когда выяснятся условия, предлагаемые Японией»79. Содержание правительственной телеграммы противоречило посланию Мейера, а Кассини стоял на своем, делая упор на неправильную интерпретацию американским послом слов императора.

Не доверяя графу Кассини и не зная, в какой форме и как он представил царскому правительству его программу действий, Рузвельт телеграфировал о сути разногласий в американское посольство в Санкт-Петербург. В тот же день, 27 мая (9 июня), Мейер потребовал встречи с императором для вручения ему нового послания президента, в котором тот с навязчивой настойчивостью опять предлагал свои добрые услуги. Запрос посла был Ламздор-фом отклонен, «ибо вторичное испрошение им в столь короткий

76 LTR. P. 1223.

77 A letter to J. von Lengerke Meyer. 25 May 1905. — АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 52.

78 T. Roosevelt to J. von Lengerke Meyer. June 8 1905 // Dennett T. Op. dt. P. 224.

79 Проект секретной телеграммы А.П. Кассини. 24 мая 1905 г. — АВПРИ. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 127.

срок ВЫСОЧАЙШЕЙ аудиенции могло бы привлечь на сие всеобщее внимание», а дело не подлежало огласке80.

Признав справедливость соображений министра, Мейер передал ему обращение Рузвельта в письменной форме. В нем повторялся официальный запрос к обеим воюющим сторонам, ибо «настало время... не только ради самих себя, но и всего цивилизованного мира начать мирные переговоры напрямую друг с другом». Президент обещал «сделать все, что в его возможностях, если две заинтересованные державы сочтут, что его услуги будут им полезны по организации предварительных мероприятий относительно срока и места проведения совместной встречи»81. Данное послание свидетельствовало о стремлении Рузвельта отрезать путь к возможному отступлению как для российской, так и для японской дипломатии. Он хотел на весь мир объявить о начале переговоров между воюющими державами и максимально затруднить их отказ от принятого решения.

30 мая (12 июня) Кассини сообщил Рузвельту окончательный ответ царского правительства, на котором Николай II собственноручно начертал «согласен». В нем говорилось о том, что «ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, тронутый чувствами, выраженными Президентом, усматривает в ЕГО заверениях новое доказательство традиционной дружбы, связывающей Россию с Се-веро-Американскими Соединенными Штатами, а также того значения, которое г. Рузвельт, как равно и ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, придает всеобщему умиротворению, существенно необходимому для блага и преуспеяния всего человечества. Что же касается до возможного свидания русских и японских уполномоченных, коим поручено было бы выяснить, в коей мере осуществима для обеих Держав выработка условий мира, то ИМПЕРАТОРСКОЕ Правительство не встречало бы в принципе препятствий к таковой попытке, если Японское Правительство выразит на это согласие»82. Содержавшиеся в послании высокопарные и витиеватые рассуждения означали одно: царское правительство готово начать диалог с Японией. После получения согласия от российского самодержца Рузвельт, имея уже готовое решение японского микадо, немедленно отдал текст сообщения для публикации в печати83.

80 Всеподданнейшая записка. 27 мая 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 3.

81 J. von Lengerke Meyer to V.N. Lamsdorf. June 9 1905. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 27.

82 Проект ответной ноты Дж. фон Ленгерке Мейеру. 29 мая 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 143.

83 Проект сообщения в «Правительственный вестник» 31 мая 1905 г. — Там же. Л. 153.

Установление контакта между воюющими сторонами и их согласие на организацию мирных переговоров, полученное в течение пяти дней, свидетельствовало о несомненном дипломатическом успехе Рузвельта, который стал официально признанным посредником по урегулированию военно-политического конфликта. Его личная дипломатия опиралась на твердо отстаиваемые геополитические цели, являвшиеся производным соотношения сил между главными игроками в Восточной Азии. Апробированная им методика «добрых услуг», делавшая упор на выявление причин разногласий и поиски взаимоприемлемых решений у конфликтующих сторон, а также овладение техникой психологического убеждения, а в ряде случаев и запугивания трудных «клиентов», заложила параметры будущих форм миротворчества как константы внешнеполитической деятельности США.

Американская общественность с нескрываемым удовлетворением приветствовала посредническую миссию своего президента. По дипломатическим каналам передавалось, что «вся страна рукоплещет такту, с которым г. Рузвельт исполнил выпавшую на его долю ответственную роль, сравнивая его в лестных выражениях с самым знаменитым его предшественником Абрахамом Линколь-ном»84. Сам же он после благополучного завершения начального этапа миротворческой миссии воскликнул: «О Господи! Я чуть не сошел с ума в стремлении свести вместе Россию и Японию»85. Полной уверенности относительно будущего мира у него не было: «Япония собирается просить больше, чем ей следует просить, а Россия собирается дать меньше, чем она может дать», — указывал он86. Однако Рузвельт не мог допустить провала переговоров, воспринимая подобную гипотетическую возможность как крах личной дипломатии. Граф Кассини, на глазах которого разыгрывались все перипетии миротворческой миссии, докладывал в Санкт-Петербург «о вполне искреннем желании Президента привести начатое им дело до благополучного исхода»87.

В дальнейшем Рузвельт с особой тщательностью планировал все детали технико-организационной стороны переговоров. Прежде всего ему предстояло определить место и время встречи делегатов противоборствующих сторон, поскольку, как известно, создание благоприятной атмосферы в ходе дискуссий — одна из важнейших составляющих успеха. Идеальным вариантом для их проведения,

84 Депеша А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 47.

85 LTR. P. 1258.

86 Theodore Roosevelt' Letters to His Children. N.Y., 1919 // http://www.bartleby.com

87 Депеша А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 50.

по его мнению, мог стать тихий провинциальный городок с размеренной жизнью, свободный от посещения многочисленных туристов и журналистов. Царские министры глубоко заблуждались, считая, что, «выбор такового не может иметь существенного значения, раз дело идет о непосредственных переговорах между Россией и Японией без всякого вмешательства со стороны какого бы то ни было другого государства»88. На самом же деле отсутствие единства мнений по столь элементарному вопросу существенно и надолго осложнило переговорный процесс. Дело в том, что Россия отдавала предпочтение Парижу как столице союзного государства, а Япония — Лондону, согласно действию англо-японского договора о взаимопомощи 1902 г. Неприемлемым для России оказалось и предложение Японии о встрече в одном из китайских городов (Мукдене, Чифу, Шанхае и проч.), чтобы избежать давления со стороны великих держав.

В поисках выхода из сложившейся тупиковой ситуации Рузвельт предложил организовать встречу на нейтральной территории, тем самым устранив «повод к возможным посторонним влияниям». Руководство внешнеполитического ведомства России с готовностью поддержало его решение, заявив, что Рузвельт представил «столь существенные соображения в пользу Гааги, как места свидания уполномоченных, что ИМПЕРАТОРСКОЕ Правительство не могло не присоединиться тотчас же к этим доводам»89. По мнению российских дипломатов, столица небольшого нейтрального государства «была местом собрания первой мирной конференции и с тех пор не перестает служить центром, в коем благоприятно разрешались спорные международные вопросы», поэтому она имеет «даже некоторые преимущества перед другими пунктами»90. Однако японское правительство категорически отказалось обсуждать вопросы о мире как в Гааге, так и в другой европейской столице91. Перебирание руководством воюющих стран различных вариантов для места встречи показало сложность поиска взаимоприемлемого решения.

В такой ситуации Рузвельт в приватном разговоре с графом Кассини, состоявшемся 31 мая (13 июня), «доверительно» сообщил ему о желании Токийского кабинета «собраться в Вашингтоне». Правда, по его словам, сам он не считал «этот город с его тропиче-

88 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 31 мая 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 151.

89 Секретная телеграмма В.Н. Ламдорфа А.П. Кассини. 3 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 24.

90 Секретная телеграмма В.Н. Ламдорфа А.П. Кассини. 2 июня 1905 г. — Там же. Л. 23.

91 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 3 июня 1905 г. — Там же. Л. 37.

скими, летними жарами удачным выбором»92. И хотя американская столица была упомянута мимоходом в частной беседе, Рузвельт тонко и ненавязчиво внушил правила игры российской дипломатии, которая, как он и предполагал, первоначально враждебно восприняла саму эту идею. По словам Ламздорфа, ведение переговоров в американской столице «представляет в настоящее время большие неудобства, особливо, приняв во внимание уже появившиеся в иностранной печати превратные толки касательно возможных пристрастных воздействий со стороны Президента, если освещение будет проходить в Америке». Руководство внешнеполитического ведомства было хорошо информировано об активной антироссийской кампании в американской прессе в связи с еврейскими погромами в России. В таких условиях выбор места для переговоров представлялся неудачным.

Конечно, Ламздорф был изначально против данного предложения, но соблюдение правил дипломатического этикета требовало придать отказу изысканную форму, чтобы не обижать чувств официального посредника. При передаче инструкций графу Кассини он высказался о «Вашингтоне как пункте, предпочтительном пред теми, кои предложены были Японией, отказавшись от свидания в Париже»93. Ссылка на американскую столицу была сделана им в качестве примера, но ее упоминание в тексте правительственной телеграммы стало безусловным просчетом царской дипломатии, которым незамедлительно и воспользовался Рузвельт. Он оперативно связался с японским правительством и, «основываясь на заявлении ИМПЕРАТОРСКОГО Правительства в секретной телеграмме от 31 мая, предложил Соединенные Штаты, на что последовало согласие Токийского кабинета»94.

Трудно сказать, как проходила очередная встреча президента с российским послом. Однако в Санкт-Петербург вскоре пришло известие о том, что «граф Кассини слишком определенно высказался относительно выбора Вашингтона как места свидания русских и японских уполномоченных, сообщив почти буквально те соображения... которые предназначались для его личного руковод-ства»95. Осознав оплошность, Ламздорф сразу же телеграфировал послу об изменении места встречи, ссылаясь на то, что «сам Президент указал на Гаагу как на удобный пункт съезда уполномоченных и, казалось бы, это обстоятельство дает ему возможность ныне

92 Депеша А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 493. Д. 621. Л. 48.

93 Секретная телеграмма В.Н. Ламздорфа А.П. Кассини. 3 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 24.

94 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 3 июня 1905 г. — Там же. Л. 36.

95 Всеподданнейшая записка. 4 июня 1905 г. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 622. Л. 19.

вновь вернуться к этой мысли»96. Но было уже слишком поздно. В меморандуме для печати, незамедлительно опубликованном государственным департаментом, говорилось, что «местом, избранным для встречи уполномоченных, будет Вашингтон из-за его приемлемости как русскому, так и японскому правительствам»97.

После обнародования этого официального сообщения граф Кассини пожаловал в госдеп с известием о желании Ламздорфа избрать местом встречи Гаагу. В такой ситуации Рузвельт, потребовав от Мейера дополнительного объяснения с российским министром иностранных дел, послал ему текст неосторожно обнародованной Кассини правительственной телеграммы, в которой специально были выделены слова о том, что место встречи «имеет лишь второстепенное значение в виду того, что уполномоченные России и Японии будут вести переговоры непосредственно без всякого участия третьих Держав». Американский посол заявил Ламздорфу, что место свидания делегатов в Вашингтоне избрало само царское правительство, отдавшее ему предпочтение «над всеми другими городами, в особенности в виду того, что присутствие Президента, инициатора встречи, может оказать благотворное влияние к достижению той цели, которую мы имеем в виду»98.

Рузвельт, в свою очередь, ясно дал понять, что не может быть и речи о пересмотре принятого им решения. По его мнению, «в виду решительных отказов Японии согласиться на какой-нибудь европейский город, а России — на азиатский, Америка является единственно возможным компромиссом»99. Для него инцидент был полностью «исчерпанным», поэтому царское правительство при любом раскладе обязано было согласиться с выбором столицы Америки в качестве места ведения переговоров. Американскому послу предписывалось встретиться еще раз с царем и детально ознакомить его с текстом всех телеграмм, полученных из собственного иностранного ведомства. Инструкции Рузвельта носили весьма угрожающий характер: «Объясните русскому министру Иностранных Дел (но нет надобности объяснять это его Величеству), что, как я вполне убежден, он сам при дальнейшем рассмотрении поймет, что для меня не может быть и речи теперь об изменении решения, принятого мною по требованию российского правительства, поскольку его решение было сообщено Японии и принято ею, а так-

96 Секретная телеграмма В.Н. Ламздорфа А.П. Кассини. 3 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 24.

97 Memorandum. Embassy of the United States. St. Petersburg. 15 June 1905. — Там же. Ф. 143. Оп. 493. Д. 622. Л. 85.

98 Сообщение Дж. фон Ленгерке Мейера В.Н. Ламздорфу. 4 июня 1905 г. — Там же. Ф. 138. Оп. 467. Д. 689/731. Л. 11.

99 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 4 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 38.

же было опубликовано на весь мир»100. Выбор местом встречи его собственной страны давал Рузвельту ряд преимуществ, так как он мог косвенным образом контролировать ход переговоров. Разыгрывая роль приветливого хозяина, он получал возможность встречаться с дипломатами всех рангов и говорить на переговорах больше, чем предполагалось по официальному этикету. И в дальнейшем американский президент, добившись полной свободы рук в переговорном процессе, еще не раз использовал тупиковые ситуации в собственных интересах, грея руки на противоречиях между великими державами.

Николай II, не разобравшись в тонкостях игры, затеянной президентом, согласился на проведение переговоров в американской столице. «Я решительно не вижу препятствий к избранию Вашингтона как места для встречи и начала предварительных переговоров наших и японских уполномоченных», — простодушно заявил он, хотя и знал о царивших среди правящей элиты Америки прояпонских настроениях101. В ответ Рузвельт через Мейера «просил передать его искреннюю благодарность за согласие ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА на Вашингтон, как место съезда русских и японских уполномоченных»102. Таким образом, оплошность графа Кас-сини, которая стоила ему должности посла в Вашингтоне, дорого обошлась и царскому правительству. Переговоры между воюющими державами должны были пройти в стране, симпатизировавшей Японии и недолюбливавшей Россию. В противовес официально принятому решению патриотически настроенная российская общественность придерживалась иного мнения, считая, что не стоит «в городе, полном злобы и ненависти к России, заключать наш мир с Японией»103.

Следующим шагом стало составление списков делегатов на готовящуюся конференцию. Для ведения успешных переговоров Рузвельту предстояло выяснить не только количественный и персональный состав, но и статус уполномоченных лиц, чтобы, изучив их сильные и слабые стороны, найти персональный подход к каждому из них. В центре всеобщего внимания были главы делегаций, поэтому Белому дому было важно уточнить круг их обязанностей и определить пределы, в рамках которых они были уполномочены заключать сделки без получения санкции «свыше». Япония незамедлительно назвала поименный состав своих делегатов, наделен-

100 Т. Roosevelt to J. von Langerke Meyer. June 4. 1905. — Там же. Японский стол. Оп. 493. Д. 622. Л. 27.

101 Всеподданнейшая записка. 4 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л.

6.

102 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 6 июня 1905 г. — Там же. Л. 41.

103 Свет. 9 июля 1905 г. — Там же. Ф. 139. Оп. 470. Д. 438. Л .8.

ных «широкими полномочиями»104, а Россия тянула с ответом, увязывая их назначение с объявлением перемирия между воюющими сторонами.

Позиция Рузвельта носила прогнозируемый характер. Он считал возможным передать вопрос об условиях перемирия избранным делегатам, резонно полагая, что за приостановкой военных действий обычно следует заключение мирного договора. Получив соответствующие инструкции из Вашингтона, американский посол настойчиво убеждал представителей российского истеблишмента в том, что, как только будут названы имена уполномоченных для ведения мирных переговоров, вопрос о перемирии между державами перейдет в практическую плоскость. Он явно выдавал желаемое за действительное, ожидая, что опытные российские дипломаты примут его заверения за чистую монету.

Но тут в вопрос о статусе делегаций неожиданно вмешалась Англия, которая, играя на недоверии воюющих стран друг к другу, поставила под сомнение характер полномочий, которые царское правительство намеревалось дать делегатам. Английские дипломаты распускали слухи о том, что «Россия не собирается приступать к серьезному обсуждению основ мирного договора, а старается принятием предложения президента Рузвельта лишь выиграть время для своих военных операций и ознакомиться с содержанием предложенных Японией условий, заранее решившись их отвергнуть на предстоящем свидании»105. Руководство министерства иностранных дел России старалось найти выход из создавшегося положения. Ламздорф в записке царю 27 мая (9 июня) указал, что «по вопросу о назначении японских уполномоченных произошло какое-то недоразумение, в виду чего, казалось бы желательным воспользоваться предложением Президента Рузвельта — выяснить это дело путем переговоров с Токийским Правительством». Он предлагал «поставить в известность Президента относительно выбора русских уполномоченных, что, быть может, побудило бы Токийское Правительство назначить уполномоченных, занимающих соответственное положение». Однако император стоял на своем, считая, что «лучше обождать ответа Японии»106.

Ситуацию еще более усугубило его письмо германскому императору от 29 мая (11 июня), о содержании которого немедленно стало известно в Вашингтоне. В нем Николай II предупреждал, что «если требования Японии будут слишком непомерными или

104 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905 г. — Там же. Ф. 143. Оп. 491. Д. 67. Л. 152.

105 Депеша А.П. Кассини. 31 мая/13 июня 1905. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 621. Л. 49.

106 Всеподданнейшая записка. 9 июня 1905 г. — Там же. Д. 622. Л. 45.

оскорбительными для России, он сразу же прервет переговоры»107. Усмотрев в этой фразе стремление царя организовать встречу только для выяснения условий, а не заключения мира, руководство Японии потребовало от Рузвельта уточнить официальные полномочия делегатов из России, в противном случае оно грозилось выйти из переговорного процесса. И тот был вынужден просить царское правительство «представить имена возможных русских уполномоченных как можно скорее», определив тем самым уровень предстоящих межправительственных контактов. По его сведениям, японскую делегацию представляли чиновники самого высокого ранга, способные вести полномасштабные переговоры. Он считал, что и «русское правительство также должно назначить на этот пост высокопоставленных людей» при условии, что их имена будут храниться в тайне, пока японцы официально не представят перечень всех кандидатов108.

Меморандум Рузвельта послужил стимулом для активизации действий в российском внешнеполитическом ведомстве. Во всеподданнейшей записке царю от 29 мая (11 июня) говорилось, что «в виду условий, коими Президент Соединенных Штатов намерен обставить вопрос о назначении, как Россией, так и Японией, Уполномоченных для мирных переговоров, представлялось бы затруднительным отказать г. Рузвельту в сообщении имен... по крайней мере главных уполномоченных»109. На тот момент речь шла о двух кандидатурах, обсуждаемых в правительстве: одним из них являлся посол во Франции А.И. Нелидов, которому явно благоволил император, а вторым был председатель Комитета министров С.Ю. Витте, находившийся в его немилости. В ответ царь собственноручно начертал на документе: «О Нелидове можно дать знать, а о Статс-секретаре Витте — нет».

Спустя несколько дней Рузвельту стало известно, что делегацию с российской стороны возглавит любимец царя Нелидов. Но кадровый дипломат, не желая связывать себя с непопулярными в общественном мнении переговорами о мире, отказался от предложенного ему назначения, сославшись на свою некомпетентность в этом деле («незнакомство с американскими нравами и недостаточное знание английского языка»)110. Царь не согласился с его решением, придав ему в помощь назначенного в Вашингтон посла Р.Р. Розена, ранее возглавлявшего российское посольство в Япо-

107 Bishop J. Theodore Roosevelt and His Time. N.Y., 1920. Vol. 1. P. 386 // http:// www.bartleby.com

108 Memorandum. Embassy of the United States. St. Petersburg. 11/24 June 1905. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 622. Л. 53.

109 Всеподданнейшая записка. 11 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 9.

110 Всеподданнейшая записка. 12 июня 1905 г. — Там же. Л. 11.

нии, а также ряд специалистов, хорошо знавших «сложные дела по железнодорожным банковским и другим операциям на Дальнем Востоке»111.

Вскоре японское правительство обнародовало персональный состав делегатов, имена которых вызвали у Рузвельта огромный энтузиазм. Он любил беседовать с К. Такашира, возглавлявшим японское посольство в Вашингтоне с 1901 по 1905 г., его связывали дружеские отношения с министром иностранных дел бароном Ю. Комура, который после окончания Гарвардского университета несколько лет, с 1898 по1901 г., служил послом в США. С его точки зрения, их выбор «представляет, конечно, самое высокое назначение, которое могло быть сделано Японским Правительством, являясь эквивалентом, к примеру, назначения государственного секретаря Хэя при подобных обстоятельствах»112.

Президент рекомендовал царскому правительству назначить в состав российской делегации столь же высокопоставленных чиновников. Для него их выбор имел особое значение, так как его отношения с дипломатами из России не складывались. В госдепе за графом Кассини, долгие годы являвшимся российским послом в Вашингтоне, закрепилась репутация «хронического лжеца», который «постоянно лжет, когда он отлично знает, что ты знаешь, что он лжет»113. Все попытки сблизиться с новым российским послом — бароном Розеном, который был намного проще и демократичнее покинувшего пост старого дипломата, окончились неудачно, хотя президент многое сделал, чтобы завязать с ним, «без соблюдения формальностей», дружеский контакт114.

К середине июня у президента имелись имена уполномоченных с обеих сторон, что позволило ему «уведомить обе стороны о предположенном выборе»115. Правда, в состав российской делегации еще не раз вносились изменения. Из-за болезни Нелидов так и не смог приступить к выполнению возложенных на него обязанностей, как и сославшийся на недомогание российский посол в Риме Н.В. Муравьев116. Только 30 июня Рузвельт с разочарованием узнал о назначении главой уполномоченных С.Ю. Витте, возглавлявшего Кабинет министров Российской империи117. В его лице он получил

111 Там же.

112 Bishop J. Theodore Roosevelt and His Time. Vol. 1. P. 398.

113 LTR. P. 1232; Jusserand J. Personal Memories of Theodore Roosevelt // Journal of American History. 1919. Vol. 13. July—December. P. 321.

114 T. Roosevelt to R. Rosen. July 18 1905. — АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 689/731. Л. 2б.

115 Секретная телеграмма А.П. Кассини. 14/27 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 45.

116 Всеподданнейшая записка. 16. июня 1905 г. — Там же. Л. 12.

117 Всеподданнейшая записка. 30 июня 1905 г. — Там же. Л. 16.

3 ВМУ, история, № 6

33

чрезвычайно сильного соперника, способного склонить на свою сторону чашу весов в ходе переговоров.

Очередная проблема возникла у Рузвельта в связи с недоговоренностью, содержащейся в официальной ноте царского правительства. В ней речь шла только о назначении делегатов для ведения переговоров, но ничего не говорилось об их полномочиях. И вновь президент действовал самостоятельно, чтобы поставить императора перед свершившимся фактом. Он незамедлительно опубликовал меморандум, в котором объявил на весь мир о том, что лица, задействованные в планируемых переговорах, наделены «всеми полномочиями для ведения и заключения мирного договора, подлежащего ратификации правительствами этих стран»118. Попытка царского правительства сохранить за собой свободу рук в случае неприемлемости японских требований вновь не удалась, а навязанный Вашингтоном план действий был принят за основу.

После утряски организационных вопросов Рузвельт заявил, что настало время для заключения перемирия между воюющими сторонами. Царское правительство отнеслось к американской инициативе более чем благожелательно119. Однако, когда в середине июня госдепом был издан меморандум, в котором было сказано «о сделанном будто бы Россиею предложении заключить перемирие», российский истэблишмент с такой постановкой вопроса не согласился. По дипломатическим каналам было передано, что «мысль о необходимости заключить перемирие на время переговоров принадлежит самому Президенту, который имел намерение обратиться с запросом по этому вопросу одновременно к обеим воюющим сторонам. Признав высказанные г. Рузвельтом соображения целесообразными, ИМПЕРАТОРСКОЕ Правительство желало бы знать, как относится Япония к вопросу о перемирии, но предложение такового не делала»120. Япония тянула с ответом, продолжая вести позиционные бои, притом весьма успешно. В середине июня ее войска, перейдя в наступление, заняли часть острова Сахалин.

Территориальные захваты японского правительства объясняют, почему «вопрос о перемирии не двинулся вперед», хотя в истории международных отношений вряд ли можно было найти примеры, когда военные действия продолжались после начала мирных переговоров. Неудачу в отношении перемирия Рузвельт красочно описал в письме к Мейеру, заявив, что «сделал все возможное, чтобы

118 Memorandum. Embassy of the United States. St. Petersburg. 1 July 1905. — Там же. Ф. 150. Оп. 493. Д. 622. Л. 100.

119 Всеподданнейшая записка. 19 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 37.

120 Там же. Л. 14.

заставить японцев согласиться на перемирие, но они отказались, как я и думал». Конечно, президент опять лукавил. Попустительствуя японской стороне, он стремился сделать царское правительство более податливым. Достижение силового равновесия между воюющими державами являлось, по его мнению, необходимым условием для дальнейших конструктивных переговоров. «Я искренно надеюсь, — писал он, — что царь увидит, что он должен во что бы то ни стало и любой ценой заключить мир с Японией сейчас же и после этого заняться внутренними делами. Если он этого не сделает, то я уверен, что несчастье, которое падет на Россию, будет таким огромным, что она на целое поколение выпадет из числа великих держав...»121. Таким образом, негласная поддержка Рузвельтом экспансионистских планов Японии стоила России потери острова Сахалин, а вопрос о перемирии оставался открытым вплоть до начала самих переговоров.

Из архивных источников становится ясно, что у президента под влиянием военных успехов Японии и постоянных поражений русской армии сложилось твердое убеждение в том, что соглашение между ними возможно только при территориальной уступчивости со стороны России. По его мнению, «триумф Японии является полным и подавляющим, поэтому ей дано право требовать весьма значительные уступки в качестве цены за подписание мира»122. Речь шла о таких «почетных» условиях, как получение права на торгово-промышленную деятельность в Маньчжурии, превращение Кореи в «японскую провинцию», передача аренды железной дороги Порт-Артур—Харбин, расширение территории за счет передачи русских городов Порт-Артура и Дальнего. После поражения русских войск под Мукденом Рузвельт также согласился с требованием Японии о крупной контрибуции.

Что же касается России, то президент прекрасно осознавал, что чем дольше ей придется ждать мирного договора, тем более обширным будет объем притязаний Японии. Он считал, что, «хотя триумф России мог бы стать ударом по цивилизации, ее разрушение как восточно-азиатской державы» нежелательно. Ему «хотелось, чтобы она оказалась лицом к лицу с Японией с тем чтобы каждая их них воздействовала бы на другую с точки зрения умеренности»123. При корректировке межгосударственных отношений в Восточной Азии Рузвельт, по мнению ряда американских ученых, многое недоучел из-за отсутствия у него достоверных данных о состоянии военно-промышленного потенциала обеих стран. В частности, он глубоко заблуждался в своих расчетах, делая ставку

121 LTR. P. 1263.

122 Ibid. P. 1241, 1253.

123 Dennett T. Op. cit. P. 165—166.

на Японию и считая Россию побежденной124. Ведь в тот момент речь могла идти только о мирном договоре, прекращавшем кровопролитие на определенных условиях. И действительно, Япония была далека от окончательной победы, а Россия войну не выиграла, но и не проиграла.

Очередной шаг президента был связан с определением даты переговоров. Лучшим временем для японского руководства оказалась «первая декада августа»125. Резонно опасаясь очередного наступления японских войск, царское правительство назвало этот срок «довольно поздним». Тем не менее 12 (24) июня Рузвельт передал графу Кассини послание, в котором предложил начать мирные переговоры именно в первых числах августа. Сделав пометку на телеграмме о том, что эта дата кажется ему поздней, царь все же дал на нее согласие126.

Уладив текущие организационные моменты, Рузвельт приступил к определению конкретного места для переговоров. Главным условием для проведения мероприятия такого высокого уровня он считал комфортабельность («благоприятность») условий работы и проживания делегатов. Вашингтон не подходил для этого из-за слишком жаркого лета, поэтому нужно было найти некое «затерянное местечко» в провинции, «где имелись соответствующие условия для переговоров и полностью исключались любые неожиданные помехи»127. Во внимание принимались и материальные затраты, связанные с арендой гостиницы и подготовкой рабочего помещения, где делегаты могли вести дискуссии.

К поиску места для будущих переговоров, именуемых мирной конференцией, был подключен государственный департамент, который, обозначив в качестве приоритетного региона территорию Новой Англии, добавил к числу дополнительных технических параметров запрет на посещение журналистами и туристами объектов, предназначенных для переговоров. В конечном счете выбор пал на предложенный губернатором штата Нью-Хемпшир Дж. Мак-клейном Портсмут, представлявший собой военную верфь, расположенную в северо-восточной части США, на границе двух американских штатов — Нью-Хэмпшир и Мэн. И японское и русское правительства охотно согласились, чтобы делегации сели за стол переговоров в приморском курортном городке128.

124 Gould L. The Presidency of Theodore Roosevelt. Lawrence (Univ. Press of Kansas), 1991. P. 188.

125 Memorandum. Embassy of the United States. St. Petersburg. 12/25 June 1905. — АВПРИ. Ф. 150. Оп. 493. Д. 622. Л. 65.

126 Всеподданнейшая записка. 12 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 10.

127 LTR. P. 1226.

128 Секретная телеграмма Р.Р. Розена. 28 июня 1905 г. — Там же. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 46.

Население Портсмута насчитывало всего 11 тыс. человек, поэтому подходящих зданий для проведения мероприятия столь высокого ранга в нем не было. Уполномоченных и их свиту было решено разместить в деревянной гостинице «Уэнворт», которая считалась самой большой в городе. Рядовым членам делегации выделялось по отдельному номеру, а для их глав отводился блок, состоящий из двух маленьких комнат и каморки для камердинера129. Если вопрос с гостиницей был худо-бедно решен, то поиск приспособленного помещения для заседаний делегатов занял довольно продолжительное время.

Строить что-то новое было невыгодно, да и времени не хватило бы. В конечном счете было решено приспособить для этой цели только что отстроенное здание склада, в котором рабочие возвели перегородки, поделив его на зал для конференции и комнаты для членов делегаций. Избрание подобного места для международной конференции во многом нарушало каноны дипломатического этикета, принятого в Европе, поскольку мероприятию столь высокого ранга в большей степени соответствовали царский замок или дворец вельможи. Охрану здания осуществляли 25 морских пехотинцев под руководством двух сержантов и шести капралов, которые, закрыв помещение для посетителей, пропускали участников по специальным пропускам. Даже подбор и наем сотрудников проходил в условиях строжайшей секретности: для гражданских лиц предусматривалась стандартная процедура отправки заявки по почте, а для умудренных опытом ветеранов вооруженных сил назначалось 4-часовое собеседование по понедельникам и вторникам каждой недели, при этом до офиса и обратно к воротам их сопровождал конвой солдат130.

Службой безопасности, возглавляемой контр-адмиралом У. Мидом, были приняты меры к ограничению присутствия прессы в городе, так как после объявления о предстоявших переговорах туда устремились сотни журналистов и фотографов. Военное руководство жестко контролировало порядок выдачи заявок, сузив их количество до минимума. Однако позже, в ходе конференции, выяснилось, что даже при столь тщательном отборе информационных изданий участники конференции оказались «фактически в осаде у корреспондентов. Нельзя было пройти по коридору или общим залом, чтобы не встретить их десятками. Они бесцеремонно подходили и спрашивали о ходе занятий конференции, о взглядах и предположениях и т.п., так что требовалась постоянная и напряженная сдержанность, чтобы от них отделаться». Под особым при-

129 См.: Витте С.Ю. Избранные воспоминания. С. 481.

130 Hendrix IIH. An Unlikely Location // Navy History. 2005. August // http://www. military.com

целом оказались главы делегаций, у дверей которых «почти непрерывно (вероятно, по очереди)» дежурили журналисты. «Все, что им удавалось подметить, услышать или подслушать — тотчас печаталось в газетах»131.

Из-за военного предназначения верфи в городе имелась лучшая по тем временам телеграфная и телефонная связь, которую по инициативе военного командования не только подвели к зданию самой гостиницы, но и соединили с военно-морским департаментом. Телеграфные и телефонные линии, представлявшие собственность компании «Вестерн Юнион», были переданы в распоряжение помощника госсекретаря Г. Пирса, на которого была возложена организационно-техническая сторона проведения переговоров.

Немаловажным достоинством Портсмута являлась его близость к летней резиденции президента в Остер-бей (штат Нью-Йорк), поэтому члены делегаций попеременно бывали у него в гостях. Наличие разветвленной системы связи помогало Рузвельту быть в курсе переговоров и сразу же узнавать обо всех перипетиях, имевших место в ходе заседаний. Ведь из сугубо официальных данных, в частности из отправленных депутатами телеграмм, можно было извлечь немало важных сведений о том, кто и когда их послал, каков их объем и т.д. Любой проницательный и умный человек, каковым, несомненно, являлся Рузвельт, мог многое понять даже из перечня обсуждаемых документов, что позволяло ему не только судить о накале атмосферы на переговорах, но и в той или иной степени контролировать их ход.

Транспортировка уполномоченных к месту заседания и летнюю резиденцию президента осуществлялась морским путем, а для этого использовались президентская яхта «Мэйфлауэр» и быстроходный почтовый пароход «Дельфин» с укомплектованным штатом из 25 моряков. Для повседневных нужд было задействовано 4 военных катера, над которыми попеременно развивался тот или иной национальный флаг, поскольку главы делегаций Витте и Ко-мура получили статус послов иностранных держав. В распоряжение русской делегации по указанию губернатора Дж. Макклейна был откомандирован Эдвард Пирсон, секретарь штата Нью-Гэмпшир, готовый выполнять «в любое время любую работу в пределах возможностей как официального, так и личного порядка»132. Высоких гостей ждали с нетерпением: верфь чистилась, дома красились, военных пехотинцев одели в новую парадную форму с медалями, орудия для торжественных залпов были начищены для блеска, флаги трех стран были развешаны по центральным зданиям, а воен-

131 Отчет секретаря Портсмутской мирной конференции Г.А. Плансона. 1905— 1908 гг. — АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Д. 698/741. Л. 36.

132 E. Pearson to R. Rosen. July 21 1905. — Там же. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 728. Л. 52.

ные оркестры готовили репертуар для почетных гостей. Провинциальный городок замер в предвкушении самого важного события в своей истории133.

Перед отъездом делегации в Вашингтон император передал через С.Ю. Витте письмо Рузвельту, в котором говорилось, что «благодаря вашей инициативе русские и японские делегаты собираются на встречу в вашей стране для того, чтобы обсудить возможные условия мирного договора между обеими воюющими сторонами». Он также выразил уверенность в том, что президент США «сделает все, что лежит в его компетенции, чтобы удовлетворительно завершить мирные переговоры»134. Русская делегация отплыла в Америку на корабле «Кайзер» 26 июля, накануне туда выехали и японские уполномоченные. Таким образом, президенту США, благодаря плотной вовлеченности в механизм переговорного процесса, удалось уговорить противников сесть за стол переговоров. Правда, сам он не был уверен в их положительном результате, хотя и утверждал, что «сделал все, что мог. Я привел лошадей к водопою, но только один Господь бог знает, будут ли они пить воду или начнут лягать друг друга»135.

Мирное урегулирование дальневосточного конфликта вступило в решающую фазу. Впереди предстояли ожесточенные дискуссии на конференции в Портсмуте, в ходе которых Рузвельт внес ряд компромиссных предложений, способствовавших прекращению кровопролития между Японией и Россией. Однако его главным достижением стало не только «открытие дверей» в Северный Китай для американского капитала на основе принципа «равного благоприятствования», зафиксированного в одной из статей Портсмутского договора, но и устная договоренность с японским правительством о разграничении сфер влияния в Восточной Азии. По секретному соглашению (31 июля 1905 г.) Япония отказалась от каких-либо «намерений» в отношении Филиппин, оставляя их на волю США, которые, в свою очередь, подтвердили права Японии на Корею. Защита «миротворцем» неприкрытых имперских интересов вызвала негативную реакцию общественности России и Японии, воспринявшей американское посредничество как неправомерное вмешательство в дела воюющих стран, не позволившее до конца реализовать их военно-стратегический потенциал. Точка зрения многих политических деятелей была неизменна: «нам сле-

133 Spicer R. An Entertaining and Historic Summer. 2005 // http://www.portsmouth-peacetreaty.com

134 Письмо Его Величества Т. Рузвельту. 5 июля 1905 г. — АВПРИ. Ф. 133. Оп. 470. Д. 92. Л. 69.

135 Bishop J. Theodore Roosevelt and His Time. \fol. 1. P. 398.

довало, невзирая ни на какие, хотя бы самые тяжелые финансовые и иные жертвы, довести эту войну до победоносного окончания»136.

Конечно, сейчас, по прошествии 100 лет после русско-японской войны, оценка посредничества Рузвельта представляется более сложной и многогранной, чем она виделась современникам. Острые межимпериалистические противоречия в Восточной Азии затрагивали не только двусторонние русско-японские отношения, они охватывали всю систему международных отношений в целом. Ведущие страны Европы были поделены на военные блоки, поэтому в условиях обострившихся глобальных противоречий региональный конфликт мог в любой момент перерасти в мировое противостояние. Не случайно война между Японией и Россией началась на севере Китая, а завершилась на военной базе США, так же как и подписание мирного договора произошло не в японском Симоне-секи или русском Санкт-Петербурге, а в американском Портсмуте.

Объективные последствия посреднической миссии президента Рузвельта, за которую он получил Нобелевскую премию мира 1906 г., оказались важнее и значительнее его первоначальных, субъективных замыслов. Главным достижением американской дипломатии можно считать активное участие в урегулировании разгоравшегося военного конфликта, получившего в современной литературе условное название «нулевой мировой войны»137.

Список литературы

1. Белявская И.А. Теодор Рузвельт и общественно-политическая жизнь США. М., 1978.

2. Бродский Р.М. Дальневосточная политика США накануне Первой мировой войны. М., 1968.

3. Гальперин А.Л. Дипломатическая подготовка Портсмутской мирной конференции японо-англо-американским блоком. М., 1955.

4. Деборин Г.А. Международные отношения в период русско-японской войны и первой русской революции (1904—1905 гг.). М., 1941.

5. Добров А. Дальневосточная политика США в период русско-японской войны. М., 1952.

6. Дэвис Д., Трани Ю. Кривые зеркала. США и их отношения с Россией и Китаем в ХХ веке. М., 2009.

7. ЗубокЛ.И. Экспансионистская политика США в начале ХХ в. М., 1969.

8. Иноземцев Н.Н. Внешняя политика США в эпоху империализма. М., 1960.

9. История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. 6. М., 1968.

10. Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997.

11. Кутаков Л.М. Портсмутский мирный договор. М., 1961.

136 Копия с письма Р.Р. Розена С.Ю. Витте. 23 апреля/6 мая 1909 г. — АВПРИ. Ф. 170. Оп. 512/1. Д. 728. Л. 4.

137 The Russo-Japanese War in Global Perspective. World War Zero. Brill; Boston; Leiden, 2005.

12. Ладыженский А.М., Блищенко И.П. Мирные средства разрешения споров между государствами. М., 1962.

13. Левин Д.Б. История международного права. М., 1998.

14. Лисовский В.И. Международное право. Киев, 1995.

15. Мальков В.Л. Путь к имперству. Америка в первой половине ХХ века. М., 2004.

16. Поцелуев В.А. История России ХХ столетия. М., 1997.

17. Пушмин Э.А. Мирное разрешение международных конфликтов (международно-правовые вопросы). М., 1974.

18. Романов Б.А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. М.; Л., 1947.

19. Рыбаченок И.С. Россия и Первая конференция мира 1899 года в Гааге. М., 2005.

20. Сидоров Н.А. Русско-японская война (1904—1905 гг.). М., 1946.

21. Уткин А.И. Рузвельт. М., 2003.

22. Beale H. Theodore Roosevelt and the Rise of America to World Power. Baltimore, 1956.

23. Bishop J. Theodore Roosevelt and His Time. Vol. 1. N.Y, 1920.

24. Blake N. Ambassadors to the Court of Theodore Roosevelt // The Mississippi Valley Historical Review. 1955. September.

25. Collin R. Theodore Roosevelt, Culture, Diplomacy and Expansion. Baton Rouge; London, 1985.

26. Dennett T. Roosevelt and the Russo-Japanese War. Gloucester (Mass.), 1959.

27. Esthus R. Theodore Roosevelt and the International Rivalries. Claremont (Cal.), 1982.

28. Esthus R. Double Eagle and Rising Sun. The Russians and Japanese at Portsmouth in 1905. Durham; London, 1988.

29. Gould L. The Presidency of Theodore Roosevelt. Lawrence (Univ. Press of Kansas), 1991.

30. HendrixII H. An Unlikely Location // Navy History. 2005. August // http:// www.military.com

31. Howe M.A. George von Lengerke Meyer: His Life and Public Service. N.Y, 1919.

32. Naumann M.G. Blessed Are Peacemakers: The Service of Thanksgiving for Portsmouth Treaty. Norwich, 2005.

33. Randall P. There Are No Victors Here: A Local Perspective on Treaty of Portsmouth. Portsmouth, 2002.

34. The Russo-Japanese War in Global Perspective. World War Zero. Brill; Boston; Leiden, 2005.

35. The Table Behind the Chair // Rensselaer Magazine. 2003. March // http://www.rpi.edu

36. Thayer W.R. Theodore Roosevelt. An Intimate Biography. Boston, 1919.

37. Tilchin W. The Boldness of Theodore Roosevelt and the Politics of Today // The Ripon Forum. 2008. N 1.

38. Zabriskie E. American-Russian Rivalries in the Far East. Philadelphia; London, 1946.

Поступила в редакцию 7 апреля 2010 г.