CC BY
270
О. А. Мартынова
РОЛЬ НАРОДА В ИСТОРИИ РОССИИ В УЧЕНИЯХ РАННИХ СЛАВЯНОФИЛОВ
Аннотация. В статье рассмотрены философско-исторические взгляды ранних славянофилов, их представления о месте народа в истории России, об общинных и совещательных традициях в русской истории, о решающей роли народа в знаковых событиях.
Ключевые слова: славянофилы, идеализм, личность, народ, община, вече, Земский собор, демократизм, соборность.
С именами ранних славянофилов - А. С. Хомякова, И. В. Киреевского, К. С. Аксакова, Ю. Ф. Самарина - многие исследователи связывают формирование русского национального самосознания и начало русской философии истории, в основе которой лежит мессианизм. Особая роль в будущем страны и мира принадлежит русскому народу, сохранившему соборные ценности. Поэтому представляется важным изучение их мнения о роли народа в истории.
Славянофилы придерживались идеалистических взглядов на историю. Все они были уверены, что существует некая абсолютная истина, абсолютный критерий человеческих поступков. «Истина - не временщик и от времени не зависит, - писал К. С. Аксаков. -Основанием для понимания истории должна быть, с одной стороны, идея общей истины, ибо всякая история представляет такое или иное к ней отношение, с другой - начало (принцип) народное, проникающее всю историю, - а не преемство исторических явлений или форм» [1, с. 459].
Однако, будучи христианами и провиденциалистами, они все же утверждали, что божественная воля проявляется в истории не сама по себе, а через деятельность людей и народов. Человек - свободное, мыслящее и деятельное существо, поэтому развитие человечества - соавторство божественной воли и человеческой активности. А. С. Хомяков говорит, что «прогресс есть слово, требующее субъекта» и потому должен быть «прогрессом существ живых, а не отвлеченностей» [2, с. 459]. К. С. Аксаков, также полагает, что «преемство идей, по существу своему, должно совершаться в духе человеческом» [3, с. 231]. Именно с этих позиций славянофилы рассматривают основные факторы исторического развития.
Одной из установок славянофильской философии истории было стремление показать роль в ней народа. Все они разделяли убеждение, что история России была историей не отдельных личностей, а цельной, единой русской земли и ее населения. «Личность в русской истории играет вовсе небольшую роль, - писал К. С. Аксаков, - принадлежность личности - необходимо гордость, а гордости и всей обольстительной красоты ее - и нет у нас... В русском мире нет ничего гордого, ничего блестящего, ни единого эффекта. Все просто. Слово скупо; вы встретите его столько, сколько нужно для дела, скорее даже менее, чем нужно для дела. И все кажется некрасиво и не видно для неглубокого взгляда -тому, кто не заметит великости смирения и внутренней силы, для того нужной. А кто заметит, кто увидит это, перед тем побледнеют все иллюстрированные картинки, которыми так богаты истории других народов» [4]. Нельзя «все величие многовековых подвигов и трудов народных приписать одному человеку, хотя бы и гениальному». Ни один чело-
век не может быть в полной степени представителем своего народа, ведь народ сложен и многогранен. «Чем одностороннее народ, тем легче быть его представителем», - писал А. С. Хомяков [5, с. 240]. Великие исторические события или просто счастливая жизнь страны - всегда результат совпадения деятельности выдающихся людей с народными стремлениями. Поэтому главный герой любой истории, а в особенности русской, - народ.
Ведущая роль народных масс в истории России проявляется в нескольких аспектах. Один из них - самоуправление и совещательные традиции. Они были на всех уровнях -от повседневного до общегосударственного. В каждой общине существовало и существует по сей день самоуправление, касающееся хозяйственной и нравственной жизни людей. Славянофилы почти не приводят фактов из истории, подтверждающих этот тезис, потому что община, по их мнению, дожила до современности практически в своем первозданном виде и для ее рассмотрения достаточно современных свидетельств. Л. Е. Шапошников отмечает, что в изображении славянофилов экономическая деятельность общины предстает как гармоничное сочетание личных и общественных интересов, все члены общины выступают по отношению друг к другу как товарищи и пайщики [6, с. 51]. Мир является организатором труда, решает вопросы распределения дохода, заключает сделки, несет ответственность за исполнение государственных повинностей. Благодаря повсеместному самоуправлению, а также общим религиозным и культурным традициям, русский народ, по мнению К. С. Аксакова и И. В. Киреевского, всегда, даже во времена раздробленности, ощущал себя единым. А. С. Хомяков не соглашается с ними в этом вопросе и считает, что государственная власть осознала необходимость единства и начала создавать его намного раньше, чем это понимание пришло к народу, что обусловило разрыв между народом и властью.
Многие исследователи русской истории не согласны с подобной благостной картиной общинного быта. Да и сами славянофилы, являясь крупными помещиками, постоянно имея дело с крестьянами, по мнению Шапошникова, не могли не видеть серьезного расхождения реальности и созданного ими идеала [6, с. 51]. Однако в недостатках общинной жизни (расслоение общины, ее зависимость от произвола помещика, крепостное право) они винили государственное управление, искажающее суть общинных начал. В истории же России они находили лишь примеры положительных сторон общины.
Совещательная традиция жизни русского народа проявляется и на более высоком уровне. По мнению славянофилов, на протяжении всей истории России существовали представительные органы, дающие советы властителю, а то и принимающие самостоятельные решения. В Древней Руси это вече, в Московской России - Земский собор. Говоря о вечевой традиции, К. С. Аксаков приводит много фактов участия народа в управлении: совещание князя Игоря с древлянами по поводу размера дани, посольство от древлян к княгине Ольге, отказ новгородцев платить дань Киеву, изгнание Олега из Новгорода, а позже, в 1067 г., - Изяслава из Киева (если причина изгнания Олега неизвестна, то Изяслав был изгнан и заменен Всеволодом за то, что не поддержал желания горожан воевать с половцами) (О древнем быте славян) [7, с. 397-402]. Кроме того, Аксаков цитирует «Летопись» (не приводя ее названия): «новгородци бо изначала, и смолняне, и киевляне, и полочане и вся власти [волости, земли; выше слово «власть» употреблено в том же смысле], якоже на думу, на веча сходятся, на что же старейшие сдумают, на том же пригороди станут» [7, с. 405]. Факты, подтверждающие существование веча, безусловно, правдивы, но Аксаков нигде не приводит данные о его составе и не говорит о степени влияния на него бояр и князя. Однако современные исследователи в целом не опровергают мысли Аксакова, они также высоко оценивают влияние веча на жизнь Древней Руси. По мнению М. Н. Тихомирова и П. П. Толочко, в княжеских областях Руси в домонгольский период было своеобразное двоевластие княжеской и вечевой властей, т.е. не монархическая, но и не республиканская форма правления (исключение - Новгородская
республика). Согласно И. Я. Фроянову, несмотря на то, что представители знати (князья, бояре, церковные иерархи) являлись непременными участниками веча и руководили его работой, они не обладали достаточными средствами, чтобы саботировать его решения или подчинять своей воле [8, 9]. Однако современные исследователи также отмечают, что подобный демократизм имел место не всегда. Так, Ярослав Мудрый создал Церковный устав при участии лишь узкого круга приближенных.
В централизованном Российском государстве вече сменилось Земским собором. Земский собор, как и титул царя, был символом новой централизованной России. Как писал К. С. Аксаков, «только приняв титул царя, Иоанн IV порешил с удельною, княжею эпохою. Только тогда было заявлено, так сказать, торжественно, что Россия приняла новый государственный вид; тогда только было почувствовано и выражено, что Россия сложилась и является новым политическим телом» [1, с. 490]. К. С. Аксаков отмечает, что при Михаиле Федоровиче Земские соборы собирались 12 раз, при Алексее Михайловиче с их помощью принимали Соборное уложение 1649 г. и решение о присоединении Украины, при Федоре Алексеевиче также было два совещания Земских соборов [1, с. 492]. При участии Земских соборов устанавливались новые налоги, было уничтожено местничество. В Соборном уложении сказано, что монастырский приказ был создан «по челобитью стольников, и стряпчих, и дворян московских, и городовых дворян, и детей боярских, и гостей, и гостиные и суконные и иных разных сотен, и слобод, и городовых торговых, и посадских людей» [1, с. 495]. Таким образом, Земский собор представляется славянофилам собранием народных представителей, реально разделяющих с царем бремя власти, а в трудные для страны моменты берущих власть (которая для славянофилов является синонимом ответственности) в свои руки. В полной мере это проявилось в период Смутного времени. Народом при посредстве Земских соборов были посажены на престол Борис Годунов (правда, Хомяков отмечает, что народ в этом не участвовал и потому Годунов не пользовался любовью современников и потомков) и Михаил Федорович Романов (здесь участие народа ни у кого не вызывает сомнений; поэтому Хомяков считает, что, будучи не более способным правителем, чем Б. Годунов, первый царь династии Романовых всеми воспринимался как истинный правитель). Лжедмитрию I сопутствовал успех, потому что поначалу народ поверил в законность его прав на престол (Б. Годунов, по мнению Аксакова, стал жертвой этой веры). Оба Лжедмитрия и Василий Шуйский пали из-за того, что их не поддержал народ. Именно простой народ под руководством К. Минина и Д. Пожарского смог навести в стране порядок и избрать нового царя. Таким образом, Россия достойно вышла из Смуты лишь благодаря своим вечевым традициям и неравнодушию народа, который добровольно передал царю власть над Россией и ответственность за нее.
Наличие и периодичность созыва Земских соборов не вызывают сомнения. Однако представления о демократичности их состава и широких полномочиях сильно преувеличены. Знаменитый историк В. О. Ключевский приводит следующие данные о составе второго Земского собора, созванного в 1566 г. для обсуждения проекта мирного договора с Литвой. Присутствовало 374 человека. «По общественному положению их можно разделить на 4 группы. Во-первых, на соборе присутствовало 32 духовных лица, то были: архиепископы, епископы, архимандриты, игумены и монастырские старцы. В этой группе едва ли были выборные люди. Вторая группа состояла из 29 бояр, окольничих, государевых дьяков, т.е. статс-секретарей, и других высших сановников, да из 33 простых дьяков и приказных людей. Здесь не могло быть выборных представителей. Третью группу составляли 97 дворян первой статьи, 99 дворян и детей боярских второй статьи, 3 торо-пецких и 6 луцких помещиков - это группа военно-служилых людей. Наконец, в состав четвертой группы входили 12 гостей, т.е. купцов высшего разряда, ... 41 человек простых московских купцов. и 22 человека смольнян - это люди торгово-промышленного клас-
са» [10]. Отсюда видно, что состав Земского собора не был демократичным, его члены не были избранными представителями своих социальных групп. Таким образом, Земский собор был не органом сословного представительства, а собранием служилых людей, отдельных дворян (тоже находящихся на службе у царя) и богатых купцов, приглашаемых царем от случая к случаю и послушных его воле. Но даже в таком удобном для царя составе Земский собор не имел реальных властных полномочий. По словам В. О. Ключевского, «на земских соборах не бывало и помину о политических правах; еще менее допускалось их вмешательство в государственное управление; характер их всегда оставался чисто совещательным; созывались они, когда находило то нужным правительство; на них не видим ни инструкций, данных представителям от избирателей, ни обширного изложения общественных нужд, ни той законодательной деятельности, которою отличались западные представительные собрания; на соборах не встречаем общих прений: часто из соборных совещаний даже не выходило никакого постановления» [10].
Таким образом, говоря о Земском соборе как о собрании народных представителей, без которого царь не делал ни шагу, славянофилы серьезно грешат против истины. К. С. Аксаков признает, что влияние Земского собора на царя было чисто нравственным, но упорно закрывает глаза на то, что цари руководствовались мнением соборов крайне редко.
Смутное время также рассматривается славянофилами односторонне и в свете определенной идеи. Не учитываются такие стороны Смуты, как борьба крестьян против закрепощения (лишь Аксаков вскользь упоминает о восстании К. Болотникова) и подпольная борьба между представителями знатных семейств за свои интересы (трудно поверить, что сын московского митрополита оказался в числе претендентов на престол чисто случайно).
Еще один аспект исследования славянофилами роли народа в истории - их уверенность в демократизме русского общества, которую Н. А. Бердяев назвал «враждебностью аристократизму». По мнению славянофилов, аристократизм как ощущение своей избранности совершенно чужд русскому народу. Поэтому русская история не знала рыцарства, которое Киреевский считал собранием разбойников, обуянных гордыней и используемых церковью. Не было в ней и родовитых дворян, соперничающих с центральной властью. Славянофилы полагали, что русское общество не знало жесткой субординации, каждая группа населения занималась своим делом, привилегии служилых людей были незначительны (они, разумеется, были, но только за службу царю), а переход из одной группы в другую - возможным. Эти утверждения нельзя признать соответствующими действительности. Достаточно вспомнить «Исторические портреты» Ключевского, в которых он отмечает, что социальное положение диктовало человеку не только род занятий, но и одежду, речь, манеру поведения. «В прежние времена положение обязывало и связывало, обстановка, как и самая физиономия человека, в значительной мере имела значение служебного мундира. Каждый ходил в приличном состоянию костюме, выступал присвоенной званию походкой, смотрел на людей штатным взглядом» [11].
В связи с этим славянофилы не разделяют мнения Н. М. Карамзина и С. М. Соловьева об опричнине Ивана Грозного как об аналоге борьбы европейских королей против родовой аристократии за централизацию государства. По их мнению, родовой аристократии, опасной для царской власти, в России не было и быть не могло. По словам К. С. Аксакова, опричнина была средством закрепить положение бояр именно как государевых слуг, так как их роль советников государя, его «дружины» утратила свою актуальность. Это делалось в рамках основной цели опричнины. «Главной его [Ивана Грозного] целью было при разделении осязательном двух начал: отвлечь государство, чтобы вполне подчинить его себе, чтобы не было в нем никаких других побуждений, кроме исполнения воли его, главы государства, чтобы не было в нем ни связей с землей, ни пре-
даний - ничего; он хотел в окружающих себе безусловных слуг. И таким образом, как опыт, произвел он разрыв между государством и землей (он сам называет опричнину образцом)» [3, с. 441-442]. Эти действия не соответствовали духу и потребностям русского народа, и потому опричнина осталась образцом, который не был использован. А. С. Хомяков же видит в действиях Ивана Грозного лишь бессмысленный террор. «Тому, кто вгляделся в самый выбор его жертв, - писал мыслитель, - кто видел, что казни сопровождались расхищениями и конфискациями: тому. становится ясным характер той бойни, которую борьбою величать смешно. Эта бойня шла от двух весьма простых побуждений - от вражды Иоанна против свободы мнения в высшем сословии и от рассчитанного грабительства» [5, с. 249]. Таким образом, действия, которые считались борьбой против аристократии, предстают у славянофилов совершенно неоправданной войной против собственного народа. Подобная точка зрения имеет много последователей среди историков, а характеристики личности Ивана Грозного, данные славянофилами, во многом совпадают с мнением о нем В. О. Ключевского в «Исторических портретах».
Знаковой фигурой, оказавшей влияние на отдаление аристократии от народа, славянофилы считают Петра I. Выполняя безусловно важную задачу ликвидации технической отсталости России и ее приобщения к достижениям науки, он, по мнению А. С. Хомякова, совершил две непростительные ошибки. Во-первых, он принес просвещение только в немногочисленный слой высшего дворянства и отстранил от новых знаний большинство населения, чем спровоцировал раскол между высшим и низшим слоями общества. Во-вторых, европейское просвещение пришло в Россию вместе с европейскими бытом и нравами, из-за чего образованные люди практически утратили свои национальные корни. Это имело неприятные последствия. Европейское просвещение является достоянием высшего слоя общества, а истинно русское мышление сохраняется в обычаях крестьян. Два типа познания не пересекаются, и потому ни один из них не дает нужных результатов. Иностранная образованность не приносит пользы, потому что не имеет корней в русских нравах. Исконные русские начала забыты и не принимаются во внимание при учебе и научной деятельности. Таким образом, социальный разрыв является одновременно разрывом культурным. Подобные взгляды также имеют последователей среди историков.
Обретение национальной идентичности - первоочередная, по мнению славянофилов, задача России - невозможно без единения с народом. По словам Шапошникова, славянофилы пытались выступить связующей силой между народом и образованной частью общества, ощущали себя в ней народным гласом. Попытка эта не встретила понимания ни со стороны образованного общества (власть притесняла славянофилов, а интеллигенция впоследствии стала искать единения с народом на другой основе и в другой форме), ни со стороны народа (по словам Г. П. Федотова, «если барин может понять своего раба, то раб ничего не понимает в быту и в миру господ» [12]). Однако, несмотря на исторические ошибки и идеализацию некоторых тенденций и событий, мыслители все же ставили прогрессивную с точки зрения исторической и философской науки задачу - показать историю как выражение воли и результат действий народа.
Список литературы
1. Аксаков, К. С. Замечания на статью г. Соловьева «Шлёцер и антиисторическое направление» / К. С. Аксаков // Государство и народ / К. С. Аксаков. - М. : Институт русской цивилизации, 2009.
2. Хомяков, А. С. Заметка по поводу статьи г. Соловьёва о Риле / А. С. Хомяков // Хомяков А. С. Избранные статьи и письма. - М. : ОАО «Издательский дом «Городец», 2004.
3. Аксаков, К. С. По поводу VI тома «Истории России» г. Соловьёва / К. С. Аксаков // Государство и народ / К. С. Аксаков. - М. : Институт русской цивилизации, 2009.
4. Аксаков, К. С. О русской истории // Государство и народ / К. С. Аксаков. - М. : Институт русской цивилизации, 2009.
5. Хомяков, А. С. Замечания на статью г. Соловьёва «Шлёцер и антиисторическое направление» / А. С. Хомяков // Избранные статьи и письма / А. С. Хомяков. - М. : ОАО «Издательский дом «Городец», 2004.
6. Шапошников, Л. Е. Русская религиозная философия ХК-ХХ вв. / Л. Е. Шапошников. -Нижний Новгород, 1992.
7. Аксаков, К. С. О древнем быте у славян вообще и у русских в особенности / К. С. Аксаков // Государство и народ / К. С. Аксаков. - М. : Институт русской цивилизации, 2009.
8. Фроянов, И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории / И. Я. Фроянов. -Л., 1980.
9. Тихомиров, М. Н. Древнерусские города / М. Н. Тихомиров. - М., 1956.
10. Ключевской, В. О. Состав представительства на земских соборах древней Руси // Сочинения : в 8 т. Т. VIII. Исследования, рецензии, речи (1890-1905) / В. О. Ключевской. - М., 1959. -иЯЬ: http://az.lib.rU/edit0rs/k/kljuchewskij_w_0/text_0190.shtml.
11. Ключевский, В. О. Исторические портреты / В. О. Ключевский. - ИЯЬ: http://lib.rus.ec/ b/l68з40/read#tl
12. Федотов, Г. П. Трагедия интеллигенции / Г. П. Федотов. - ИЯЬ: http://gondola.zamok.net/ l54A54fedotov_l.html
Мартынова Ольга Александровна
кандидат философских наук, доцент, кафедра философии,
Пензенский государственный университет E-mail: martoa@mail.ru
Martynova Olga Aleksandrovna
candidate of philosophical sciences, associate professor, sub-department of philosophy, Penza State University
УДК 1(091)
Мартынова, О. А.
Роль народа в истории России в учениях ранних славянофилов / О. А. Мартынова // Вестник Пензенского государственного университета. - 2013. - № 3. - С. 15-20.
