CC BY
49
существительным, которая осуществляется по-разному (без предлога: ненависть (кого - чего) отца, брата и т. д.; с предлогом: ненависть (к кому-чему) к врагу, к нему и т. д.); с препозицией заголовочного существительного - оно является опорным словом; без предлога, но с постпозицией заголовочного слова, т. к. оно является зависимым: чувство ненависти, сила ненависти и т. д.).
Лексическая сочетаемость эксплицируется в рядах распространителей, которые характеризуются некой семантической общностью, обусловленной смысловой структурой данного слова, т. е. ненависть не может быть «чистой», «нежной», «счастливой» и т. п. (мы не рассматриваем случаи авторских сочетаний), т. к. ненависть в силу своей «отрицательной» семантики исключает сочетаемость с определителями «положительной» семантики.
Итак, сочетаемость - это связь слов, обусловленная их лексическими и грамматическими свойствами. Кажется логичным рассмотрение категории сочетаемости на материале художественных произведений, газетных статей и т. д., но, на наш взгляд, является важным изучение реализации сочетаемостного потенциала разных классов слов на материале словарей. Например, словари синонимов содержат максимально полный материал для анализа сочетаемостного потенциала синонимов. То же можно отметить про другие классы языковых единиц. «Словарный» подход обеспечит надежную теоретическую базу, а также позволит осуществить некоторые практические шаги (создать словари сочетаемости компонентов синонимических рядов, антонимических пар, и т. д.) для дальнейшего изучения проблемы сочетаемости в лингвистической науке.
Литература
Алефиренко, Н.Ф. Теория языка: Введение в общее языкознание: учеб. пособие для студ. филол. спец. / Акад. соц. наук РФ; ВГПУ. Волгоград: Перемена, 1998. 439 с.
Апресян, Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка / Ю.Д. Апресян. М.: Наука, 1974. 367 с.
Березин, Ф.М. Общее языкознание: учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. №2101 «Русский язык и литература» / Ф.М. Березин,
Б.Н. Головин. М.: Просвещение, 1979. 416 с.
Дорофеева, Т. М. Синтаксическая сочетаемость русского глагола/ Т.М. Дорофеева. М.: Рус. яз., 1986. 112 с.
Маслов, Ю.С. Введение в языкознание / Ю.С. Маслов. М.: Высш. шк., 1998. 272 с.
Морковкин, В.В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке) / В. В. Морковкин. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. 168 с.
Словарь сочетаемости русского языка / под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина. 2-е изд., испр. М.: Рус. яз., 1983. 688 с.
Соссюр, Ф. де. Курс общей лингвистики / Ф. де Соссюр. М.: Прогресс, 1977. 695 с.
Федосов, В.А. Слово и его сочетаемость: (Синтагматика и парадигматика слов) / В.А. Федосов. Волгоград: ВГПИ, 1980. 71 с.
Федосов, Ю.В. Принципы построения идеографического антонимо - синонимическо -го словаря русского языка: монография / Ю.В. Федосов. Волгоград: Перемена, 2001. 190 с.
А. В. ПРАВДИКОВА (Волгоград)
РОЛЬ МИКРОТОПОНИМОВ В РЕПРЕЗЕНТАЦИИ ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКОЙ КАРТИНЬ1 МИРА (на материале произведений Т.К. Честертона)
Дан анализ использования микротопонимов в художественном тексте, их роли в интерпретации концептуальной информации произведения, концептов и идей, составляющих авторскую картину мира.
В лингвистических исследованиях последних лет все большее внимание уделяется тексту как выражению индивидуаль-но-авторской картины мира, «т. к. в литературном произведении воплощается восприятие и оценка мира художником слова, осуществляется его творческая интерпретация и воссоздание художественными средствами» [6: 3]. Индивидуальная картина мира представляет собой один из вариантов некоего инварианта - общенациональной картины мира. С одной стороны,
© Правдикова А.В., 2007
она включает в себя индивидуально-авторские концепты, индивидуально значимые идеи, отражает опыт и мировоззрение данного индивидуума. С другой стороны, она непременно несет на себе печать национального менталитета, в силу принадлежности автора к определенной языковой общности. Помимо этого она отражает общую концептуальную модель мира данной эпохи.
Реконструкция индивидуально-авторской картины мира производится на основе анализа текстов данного автора. В ходе такого анализа изучается «роль языковых средств в реализации в тексте таких универсальных категорий и форм восприятия мира, как время, пространство, число, человек и его ценностная ориентация в мире, отношение чувственного к рациональному, субъективного к объективному, части к целому» [5: 5].
Среди языковых средств, участвующих в передаче концептуальной информации, особое место занимают имена собственные. Исследованию функционирования онимов в художественных текстах было посвящено значительное число работ, в которых исследуется их участие в текстообразова-нии и передаче концептуальной информации [1;2;3 и др.]. В данной работе мы предполагаем рассмотреть под этим углом зрения такую специфичную часть национального ономастикона, как микротопонимия.
К микротопонимам относят наименования мелких природных объектов. В данном исследовании под общим названием «микротопонимия» мы объединяем широкий спектр имен собственных, содержащих в своем семантическом поле локативный компонент значения, который выделяется нами на основании анализа синтагматических связей онимов в тексте. Таким образом, к микротопонимам также относятся названия внутригородских объектов: улиц, районов, домов, гостиниц, ресторанов и клубов.
Микротопонимы по большей части относятся к периферии ономастического поля [4: 104], поскольку чаще всего обозначают мелкие географические объекты, известные лишь ограниченному числу лиц, проживающих в данной местности. Однако существует определенное число микротопонимов, являющихся ядерными консти-туентами национального ономастикона независимо от величины обозначаемого
объекта. Такие единицы, как Белый дом, Елисейские поля, Красная площадь представляют собой символы культур, к которым они принадлежат.
С другой стороны, микротопонимы обозначают объекты, непосредственно окружающие человека в его повседневной жизни, составляющие его минимальную «среду обитания». Поэтому особый интерес для исследователей представляет употребление реально существующих микротопонимов, которые должны быть «узнаны» читателем и помочь ему при интерпретации текста.
Для анализа нами были выбраны произведения одного из самых выдающихся британских авторов XX в. - Т.К. Честертона (1874- 1936).
Гилберт Кейт Честертон известен не только как писатель, но и как философ, богослов, журналист, историки литературный критик. Его знаменитые рассказы о детективных расследованиях отца Брауна переведены почти на все языки мира.
Выбор для анализа произведений данного автора обусловлен, во-первых, авторитетностью писателя: еще при жизни Честертон был признанным классиком английской литературы. Во-вторых, его тексты до сих пор представляют для многих исследователей и читателей предмет споров и толкований. Хотя основные идеи лежат на поверхности, многие смыслы, заключенные в его романах-буффонадах, требуют интерпретации. В этом может помочь анализ использования автором определенных языковых средств.
По нашему мнению, микротопонимы могут служить как для репрезентации индивидуально значимых концептов, так и для выражения концептуальных, фундаментальных для автора идей. Одной из таких идей для Честертона является идея превосходства порядка над хаосом, смысла над абсурдом, бессмыслицей. Эта мысль выражена в романе “The Man Who Was Thursday” (в русском переводе - «Человек, который был Четвергом») следующим образом. В начале книги поэт-анархист Грегори и его оппонент «певец порядка» Габриель Сайм ведут спор о поэтичности и романтике. Грегори приводит следующий довод: “Why do all the clerks and nawies in the railway trains look so sad and tired, so very sad and tired? I will tell you. It is because they know that the train is going right. It is
because they know that whatever place they have taken a ticket for that place they will reach. It is because after they have passed Sloane Square they know that the next station must be Victoria, and nothing but Victoria. Oh, their wild rapture! oh, their eyes like stars and their souls again in Eden, if the next station were unaccountably Baker Street!" [11].
На что Сайм возражает: “It is you who are unpoetical If what you say of clerks is true, they can only be as prosaic as your poetry. The rare, strange thing is to hit the mark; the gross, obvious thing is to miss it. We feel it is epical when man with one wild arrow strikes a distant bird. Is it not also epical when man with one wild engine strikes a distant station? Chaos is dull; because in chaos the train might indeed go anywhere, to Baker Street or to Bagdad. But man is a magician, and his whole magic is in this, that he does say Victoria, and lo! it is Victoria.every time a train comes in I feel that it has broken past batteries of besiegers, and that man has won a battle against chaos. You say contemptuously that when one has left Sloane Square one must come to Victoria. I say that one might do a thousand things instead, and that whenever I really come there I have the sense of hairbreadth escape. And when I hear the guard shout out the word "Victoria," it is not an unmeaning word. It is to me the cry of a herald announcing conquest. It is to me indeed "Victoria"; it is the victory of Adam” (Там же).
Названия станций лондонского метро -Sloane Square, Victoria, Baker Street - в данном тексте служат для выражения концептуальной информации всего романа. Сама их известность, обыденность (всякий житель Лондона знает, что станции этой ветви метро действительно идут в таком порядке) придает в данном контексте лишь больше экспрессивности создаваемому писателем образу - победе человека над хаосом. Этому служит и обыгрывание внутренней формы наименования станции «Виктория» - победа.
Анализ микротопонимов, используемых в тексте, может также помочь в выявлении и интерпретации индивидуально значимых авторских концептов. Одним из таких концептов для Честертона, как и для многих других британских авторов, является Лондон, столица Британии. Образ этого города приобретает свои характерные черты, свою окраску у каждого автора; у каждого из них есть любимые памятные места. Для Честертона это Кенсингтоне -
кий сад (недалеко от которого жили родители писателя), Бедфорд-парк (где жила семья его жены), районы Ноттинг-хилл, Чизик, Хаммерсмит. Все эти места фигурируют в его произведениях либо прямо, либо косвенно. Так, Бедфорд-парк появляется в романе «Человек, который был Четвергом» под названием Шафранный парк (Saffron Park). В этом парке начинается и заканчивается фантасмагорическая история, приключившаяся с главным героем. Первая же глава называется “The Two Poets of Saffron Park”, здесь впервые сталкиваются защитники идеи хаоса и порядка (двух фундаментальных концептов в индивидуально-авторской картине мира Честертона). Отсюда Сайм отправляется в свой долгий путь на защиту порядка, правильности. Сюда же он возвращается в конце пути, пережив множество потрясений. В заключительном абзаце романа опять появляется Шафранный парк, судьбоносный для героя. Очнувшись от кошмарного сна, которым обернулись его приключения, “Syme felt a simple surprise when he saw rising all round him on both sides of the road the red, irregular buildings of Saffron Park” [11]. Кольцевой повтор микротопонима, рамка, в которую заключается повествование, способствует цельности, завершенности повествования.
Еще один значимый концепт для Честертона - inn (по-русски чаще всего передающийся как кабак, пивная) и связанные с ним микротопонимы. Это не случайно, поскольку Честертон известен как апологет католичества, которое, в отличие от протестантизма, не видит ничего порочного в употреблении спиртных напитков. Для Честертона этот момент становится поводом выразить несогласие с философией пуританства, а также вошедших в его времена в Англии в моду восточных философских учений, пропагандирующих вегетарианство и воздержание от алкоголя. Кабак, или питейное заведение, таким образом, становится для писателя символом противостояния чуждым ему по духу учениям.
На значимость этого понятия для данного автора указывает, в частности, следующий отрывок из романа “The Napoleon of Notting Hill” («Наполеон Ноттингхил-льский»): “For you and me, and for all brave men, my brother," said Wayne, in his strange chant, "there is good wine poured in the inn at the end of the world"[13]. Воздавая долж-
ное храбрости поверженного врага, герой говорит: «Для тебя и для меня, и для всех отважных, брат мой, много доброго, крепкого вина в том кабачке за гранью мирозданья» (перевод В. Муравьева) [7: 154].
Воздаяние за доблесть ожидает их после смерти в кабаке в виде вина. Для писа-теля-христианина это, конечно, наполнено особым смыслом. Вино - это еще и вино евхаристии, которую отрицают протестанты. В таком случае, “the inn at the end of the world" - это Царство Небесное. Такое толкование поддерживает и определение “at the end of the world” - буквально: в конце света, что соответствует эсхатологической терминологии христианства. В русском переводе («за гранью мирозданья») именно эта коннотация несколько нивелируется, выражение приобретает более общий смысл, но в английском тексте она ощущается достаточно четко.
Те же смыслы находим и в рассказе “The Man Who Shot the Fox” («Человек, который убил лису»). Питейное заведение -пивная - в нем является символом Старой Англии и, по выражению автора, «очень старой ее части - Уэссекса». Такая локализация действия не случайна, поскольку Уэссекс - графство, в котором сохраняются старые традиции и традиционные конфессии, в отличие от промышленного севера, более приверженного пуританизму. Владельцу заведения Мартину Хуку противостоит недавно прибывший в эти края преподобный Дэвид Ист, проповедник крайне пуританского течения, толкующего Священное Писание с «весьма практической и даже политической точки зрения». Пользуясь влиянием на местного сквайра, Ист убеждает его закрыть все пивные в принадлежащем ему селении. Описывая реформаторскую деятельность Иста, автор прибегает к развернутой метафоре: борьба с пивными для него — сражение с чудовищами: “that string of houses had once been something very like a string of public-houses. Each house was now a monument of his victory over something that was for him a monster; and one that had been displayed on an escutcheon above the street, in the manner of a heraldic monster. He might well have prided himself on having played lion-tamer to the Red Lion and pig sticker to the Blue Boar, deer-slayer to the White Hart and St. George to the Green Dragon" [10: 21].
Названия пивных - «Красный Лев», «Синий Вепрь», «Белый Олень», «Зеленый Дракон» - отражают мифопоэтическую картину мира, хранящую реликты разных эпох. Лев - традиционный символ царственности и благородства, символ британских монархов. Вепрь в кельтской мифологии почитался как священное животное, а в британском фольклоре являлся символом силы и отваги. На гербе Ричарда III был изображен вепрь; вепрем называл его Шекспир в пьесе «Король Ричард III» [8: 39]. Белый олень - мифическое существо из народных сказок, загнать его может лишь самый умелый охотник, и тогда он исполнит любое его желание. Дракон, по христианскому преданию, был побежден Георгием, одним из самых почитаемых святых, который традиционно считается покровителем Англии. Дэвид Ист приписывает себе честь победы над «драконом», очевидно, мечтая стать тем, кем стал для Англии святой Георгий. Включая все эти названия в число «чудовищ», побежденных пуританским проповедником, Честертон противопоставляет традиционные ценности Британии новейшим — и вредным, по его мнению, - религиозным и философским течениям.
Свое развитие тема кабака получает в романе-буффонаде “The Flying Inn” [12]. Британский политик-аристократ лорд Ай-вивуд, увлеченный восточными учениями, в частности, учением «пророка Луны», Мисиры, закрывает все питейные заведения в Англии. Против него выступает ирландский капитан Патрик Дэлрой и его друг-англичанин, бывший владелец заведения под названием “The Old Ship” («Старый Корабль»), Хэмфри Памп. Воспользовавшись буквой закона, разрешающего распитие спиртных напитков только при наличии соответствующей вывески, они путешествуют по стране с бочонком рома и старой вывеской бывшего кабака Пэм-па. Они находят поддержку среди истинных патриотов Англии - от простых крестьян и рабочих до аристократов - и срывают предательский план захвата Британии враждебными войсками под предводительством турецкого генерала. Вывеска кабака становится знаменем старой доброй Англии, как и само его название -«Старый Корабль» - является символом Британии, великой морской державы.
Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что употребление микротопонимов
в художественном тексте играет определенную роль в передаче концептуальной информации произведения. Микротопонимы организуют художественное пространство. Они, с одной стороны, усиливают соотнесенность текста с реальной действительностью, вовлекая читателя в круг авторских ассоциаций, а с другой - непосредственно участвуют в выражении индивидуально значимых концептов и смыслов, составляющих авторскую картину мира.
Литература
1. Банникова, И.А. Имя собственное как фактор организации художественного текста / И.А. Банникова // Текстообразующие потенции языковых единиц и категорий: сб. науч. тр. Барнаул, 1990. С 19-25.
2. Ирисханова, K.M. Функционирование топонимов в художественной литературе: ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук / K.M. Ирисханова. М., 1978. 18с.
3. Карпенко, Ю.А. Имя собственное в художественной литературе / Ю.А. Карпенко // Филол. науки. 1986. №4. С. 34-40.
4. Супрун, В.И. Ономастическое поле русского языка и его художественно-эстетический потенциал / В.И. Супрун. Волгоград: Перемена, 2000.
5. Торсуева, И.Г. Интонация и картина мира художественного текста / И.Г. Торсуева // Текст как отображение картины мира: сб. науч. тр. М.: Изд-во Моск. гос. ин-та иностр. яз. им. М. Тореза, 1989. С. 5-10.
6. Чарыкова, О. И. Роль глагола в репрезентации индивидуально-авторской модели мира в художественном тексте / О. И. Чарыкова. Воронеж: Истоки, 2000.
7. Честертон, Т.К. Избранное: в 2 т. / Т.К. Честертон. М.: Терра: Книжный Клуб, 2002.
8. Шекспир, В. Избранные произведения /
В. Шекспир. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1950.
9. Chesterton, G.К. Selected Stories. Moscow: Progress Publishers, 1971
10. Chesterton, G.K. Seven Suspects. New York: Carrol & Graf, 1990.
11 .www. 1 -www.pagebypagebooks.com/ Gilbert_K_Chesterton / The_Man_Who_Was_ hursday/ index.html.
12. www.2 - www.pagebypagebooks.com/ Gilbert_K_Chesterton/
The_Flying_lnn/ I ndex.html.
13. www.3 - www.pagebypagebooks.com/ Gilbert_K_Chesterton/
The_Napoleon_of_Notting_H il I/i ndex.html.
А. А. КАЛИНИНА
ДРЕВНЕРУССКОЕ НАСЛЕДИЕ В СОВРЕМЕННЫХ ВОЛГОГРАДСКИХ ГОВОРАХ
(фонетические, морфологические И ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ)
Анализируются древнерусские фонетические, морфологические и лексические особенности, которые сохранились в современных говорах Волгоградской области, но утрачены в литературном языке. Выявлено развитие семантической структуры диалектных лексем с древнейших времен до сегодняшнего дня; отмечены тенденции, характерные как для диалекта, так и для литературного языка.
Одним из актуальных аспектов в исследовании современных диалектов является изучение их фонетических, морфологических и лексических особенностей с точки зрения истории языка, выявление в них черт, присущих древнерусскому языку. Именно такой подход позволяет проследить процесс формирования и развития диалектных черт, обнаружить, как взаимодействовали между собой говоры одного языка, а также русский язык - с языками соседей.
Цель настоящей работы - выявить особенности, которые были характерны для древнерусского языка и сохранились в современных волгоградских диалектах, но утрачены в русском литературном языке. Мы считаем, что появление в волгоградских диалектах древнерусских фонетических, морфологических, лексических особенностей и устойчивость многих из них до сегодняшнего дня связаны с характером формирования говоров Волгоградской области.
Говоры Волгоградской области - переселенческие, вторичного образования. В наш край переселялись жители разных регионов, население смешивалось, а с ним -и диалекты, появлялись новые разновидности языка. На территории Волгоградской области представлены как ранние переселенческие говоры, сформировавшиеся в XVI - XVII вв., так и собственно переселенческие, формирование которых началось с середины XVIII в. Соответственно, волгоградские говоры принято делить на две большие группы. Это донские казачьи диалекты, южнорусские по своей основе (они,
© Калинина A.A., 2007
