CC BY
31
• 7universum.com
ik UNIVERSUM:
/YY\ ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
РОЛЬ КООПЕРАТИВНЫХ СТРУКТУР В СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ЭВОЛЮЦИИ КРЕСТЬЯНСТВА ЗАПАДНОГО РЕГИОНА РОССИИ 1920-Х ГОДОВ
Кулачков Вадим Витальевич
канд. ист. наук, доцент, доцент кафедры философии, истории и социологии Брянской государственной инженерно-технологической академии,
РФ, г. Брянск E-mail: vad2517@yandex. ru
ROLE OF COOPERATIVE STRUCTURES IN SOCIOCULTURAL EVOLUTION OF THE PEASANTRY OF THE WESTERN REGION OF RUSSIA OF THE 1920TH YEARS
Kulachkov Vadim
candidate of historical sciences, associate professor, associate professor of the Department of philosophy, history and sociology of Bryansk state engineering and technological academy,
Russia, Bryansk
АННОТАЦИЯ
В статье изучается роль кооперативных структур в социокультурной эволюции крестьянства Западного региона России 1920-х годов. Автор приходит к выводу, что кооперация фактически не была самостоятельной структурой, была подчинена государственным органам советской власти. При этом на практике кооперативные структуры должны были играть стимулирующую роль как в поощрении хозяйственной предприимчивости, так и в социокультурном развитии крестьянства.
Кулачков В.В. Роль кооперативных структур в социокультурной эволюции крестьянства Западного региона России 1920-х годов // Universum: Общественные науки : электрон. научн. журн. 2014. № 7 (8) . URL: http://7universum.com/ru/social/archive/item/1476
ABSTRACT
In article the role of cooperative structures in sociocultural evolution of the peasantry of the Western region of Russia of the 1920th years is studied. The author comes to a conclusion that cooperation actually wasn't independent structure, was subordinated to government bodies of the Soviet power. Thus in practice cooperative structures had to play stimulating role both in encouragement of economic enterprise, and in sociocultural development of the peasantry.
Ключевые слова: кооперативные структуры, крестьянство, Западный регион, социокультурная эволюция, культурно-просветительная деятельность.
Keywords: cooperative structures, peasantry, Western region, sociocultural evolution, cultural and educational activity.
Рассмотрение социокультурной эволюции крестьянства 1920-х гг. невозможно без учета отношения к кооперативным структурам, т. к. им отводилась особая роль в восстановлении, укреплении и развитии деревенских хозяйств. В связи с этим взгляды крестьянства, связанные с отношением к кооперативным организациям, особенно важны и актуальны. Возможности альтернативности экономической политики 1920-х гг. особенно ярко демонстрируются на примере развития кооперативных организаций.
Идея развития кооперации в 1920-е гг. получала в деревне Западного региона поддержку у крестьянства. Ментальные принципы крестьянства совпадали с вектором и сущностью кооперативных ценностей. Например, в Калужской губернии крестьяне активно организовывали кооперативы, пытаясь таким образом повысить свой уровень жизни. Так, «1 ноября 1921 г. небольшая группа сознательных крестьян организовала в Угодском заводе сельскохозяйственное товарищество, которое в первый же год охватило 12 близ расположенных деревень... В результате Угодско-Заводское товарищество стало лучшим в Калужской губернии и одним из первых в республике. .. .Угодско-Заводской район — скотоводческий, и первой задачей товарищества
было дать возможность крестьянам должным образом поставить свое скотоводческое хозяйство....В итоге товарищество оказывало помощь крестьянам-членам денежными ссудами, был открыт ряд предприятий: электрическая станция на 56 л.с., мельница, просорушка., крупорушка, производство дегтя, скипидара, выделывается колесный обод, товарищество имеет кирпичный завод и добывает известь» [4, с. 133].
Кооперация поступательно занимала важные позиции в аграрной сфере Западного региона, что свидетельствовало об ее популярности. Так, в кратком обзоре экономического положения Калужской губернии за февраль 1923 г. указывалось, что «как сам аппарат потребительской кооперации, так и деятельность его все время развивается. .Перевыборы по первичным кооперативам в настоящее время в большинстве районов уже закончены. Выборная кампания проходит чрезвычайно успешно. В некоторых районах на собрания являются почти все 100 % избирателей, которые проявляют живейший интерес к кооперации. .В большинстве голосуется общий список кандидатов. Паевой взнос в большинстве ЕПО устанавливается в 20 ф. ржи, в некоторых 1 рубль золотом» [3, л. 22, 30—31].
В постреволюционный период постепенно шло превращение кооперации в часть государственной системы. Например, в Брянской губернии государственные финансовые органы осуществляли поддержку кооперативных организаций. В частности, «с 20 августа 1923 г. Брянским отделением государственного банка принималась подписка от кредитных, сельскохозяйственных товариществ и потребобществ на учредительские и крестьянские паи Западного общества сельскохозяйственного кредита» [5, с. 25]. Указывалось, что общество действует на территории Брянской, Смоленской и Витебской губерний, т. е. охватывало своим влиянием достаточно большую территорию. Население информировалось, что крестьянский пай стоит 5 руб. по курсу золота и пайщики общества имеют право льготного кредитования.
Помимо основной, экономической сферы деятельности, кооперативные структуры занимались культурно-просветительной работой среди крестьянского населения. Так, в периодических изданиях Брянского губернского союза потребительных обществ размещались сведения о подписке на популярные газеты и журналы. В частности, в 1923 г. население информировалось об условиях подписки на еженедельную газету «Смоленская деревня», журналы «Крестьянка» и «Работница» [5, с. 25].
При этом в письмах крестьян в «Крестьянскую газету» встречались примеры успешной деятельности кооперативных организаций, работающих еще с дореволюционных времен. Такой иллюстрацией может служить письмо крестьянки П. Суторминой (Смоленская губерния, Сычевский уезд, дер. Сутормина, 1924 г.). Автор рассказывала об успешной работе Суторминского сельскохозяйственного товарищества, существующего с 1912 г., и перечисляла, в частности, достижения в культурно-просветительной сфере: «Народный дом, где каждое воскресенье собираются и молодежь, и старики, и женщины.Работает библиотека с огромным количеством книг, выписываются 15 экземпляров газет и журналов — «Безбожник», «Крестьянская газета», «Смоленская деревня», «Правда», «Известия», журналы «Крестьянка» и «Юный пионер». Товарищество имеет 4 подшефные школы, снабжает книгами, перьями, карандашами, справляет мелкий ремонт». В конце письма автор призывала идти в кооперацию, особенно женщин [6, л. 130—132].
1920-е гг. характеризуются усилением женской общественной активности, что нашло свое отражение и в кооперативном движении. На всероссийском уровне четко осознавалась необходимость участия женщин в кооперативных структурах. Так, в архивных материалах Центрального кооперативного совета сохранилась информация о работе по вовлечению женщин в кооперацию. 20 февраля 1926 г. было издано указание, что «международный женский день в системе молочной кооперации должен быть днем смотра ее достижений в работе по вовлечению крестьянок» [7, л. 10].
Однако дальнейшее развитие показало, что эволюция кооперативных структур осложнялась различными факторами, одним из которых был недостаток подготовленных кадров. Кадровый вопрос приобретал особую значимость в условиях НЭПа и пропаганды рыночных ценностей. Так, в архивных материалах за 1923 г. по Брянской губернии о роли потребительской кооперации наряду с достижениями отмечалось, что «нужно выбирать честных товарищей, могущих разбираться в кооперативной работе» [2, л. 1].
В связи с этим яркой иллюстрацией отношения к кооперативным структурам выступают крестьянские письма. В данных материалах развитие кооперации оценивалось разнопланово: как положительно, так и отрицательно. В частности, крестьянин П. Заикин (дер. Гаськово Веинской волости Козельского уезда Калужской губернии) был настроен пессимистично, но надеялся на позитивное развитие событий: «У нас с начала революции был организован кооператив и существовал до 1920 г., в это время были многолавки. В 1920 г. кооперация лопнула, и в настоящее время ее трудно организовать. Крестьяне говорят, что у нас была кооперация, она провалилась и теперь провалится, спрашивать с некого. Но, надеюсь, в будущем кооперацию организуют» [8, л. 4].
Крестьянин В.П. Никитин (п/о Лучеса, Смоленская губерния и уезд Починковской волости, дер. Чепищево) информировал об успешной деятельности кооперации: «За 50 верст от города, за 12 верст от железной дороги, на глухих Чепищевских хуторах в 1919 г. было организовано сельскохозяйственное товарищество крестьянином-бедняком
Т.П. Кондратенковым. Эта кооперация сразу задалась целью оборудовать прокатный пункт. ...Также и лавка есть и себя оправдывает, крестьянину не нужно за плугом ехать 50 верст в город, что стоит ему 5 руб. Да за плуг ту же цену заплатить и качества не такого, значит, и тут крестьянин выиграет полплуга. ...За один год функционирования наша кооперация дала чистой прибыли 360 руб. Крестьяне нашей кооперацией довольны. только
кооперация скрепит союз рабочих и крестьян» [9, л. 6—6 об.]. Вероятно, кооперативные организации действительно помогали крестьянству улучшить свое экономическое положение. Однако реальная ситуация была сложнее, поэтому в процессе развития кооперации наблюдались как позитивные, так и негативные тенденции.
Наряду с положительными отзывами, конечно, отмечались и негативные стороны деятельности, сравнение кооперации 1920-х гг. с дореволюционным периодом ее развития. Как правило, результаты данного сравнения были не в пользу кооперативных структур первого постреволюционного десятилетия. В частности, архивные данные подтверждают растраты и хищения в кооперации. Так, в 1926 г. были сделаны весьма печальные выводы после изучения злоупотреблений в системе сельскохозяйственной кооперации: «В Орловской губернии было выявлено 47 % растрат и хищений, в Смоленской — 51 %, в Калужской — 38 %. По сумме растрат на одно товарищество выделялась Орловская губерния — максимальная сумма — 48314 р., на 1 товарищество — 1380 р.; в Смоленской максимум — 16218 р., на 1 товарищество 954 и т. д.» [10, л. 37—37 об.]. По поводу хищений в кооперации В.П. Булдаков отмечает, что «сами кооператоры в 1929 г. подсчитали, что за последние два года в сельской сети более половины организаций было поражено растратами, которые ежегодно составляли более 10 млн. рублей, а всего за два последних года было разворовано 22 млн.» [1, с. 447].
Кроме того, определенное непонимание вызывала сама необходимость существования кооперации в условиях, когда она в основном проигрывала соревнование частному капиталу. Так, в 1924 г. про соперничество государственной кооперации и частной торговли написал в «Крестьянскую газету» крестьянин А.Е. Новиков (Калужская губерния, с. Крюково, Серпейская волость, Мещовский уезд). Автор информировал, что в «небольшом поселке Серпейске есть две лавки: потребительской кооперации сельскохозяйственного товарищества, и там же торгует частный торговец Жмуров. Крестьяне думали,
что забьют торговлю нэпмана наши кооперативы, а на деле вышло другое. В его лавке покупателей больше и неудивительно — соль 1 руб. пуд, сахар выдается только пайщикам и то по фунту, керосина и дегтя нет. У нэпмана соль 25 коп. пуд, сахару сколько угодно, есть керосин и деготь, а ведь это самые необходимые предметы крестьянину. Кооператоры, подтянись! Не увлекайтесь торговлей пива и папирос, а больше товару, нужного крестьянам» [11, л. 39].
По всей видимости, кооперативные структуры, как и другие сферы крестьянской жизни, подвергались мощному идеологическому воздействию советской власти. В результате советская кооперация не обладала рыночным характером, а существовала для административно-командных и политических целей нового государства. Ее возможности не развивались в полной мере из-за того, что большинство крестьянских хозяйств были нацелены на собственное потребление, т. е. носили натуральный характер. Вероятно, свою роль играл и переходный характер новой экономической политики, что негативным образом отражалось на социокультурной эволюции крестьянства Западного региона.
Список литературы:
1. Булдаков В.П. Утопия, агрессия, власть. Психосоциальная динамика постреволюционного времени. Россия, 1920—1930 гг. — М.: РОССПЭН, 2012. — 759 с.
2. ГАБО (Государственный архив Брянской области). Ф.П-6.Оп. 1. Д. 1649.
3. ГАДНИКО (Государственный архив документов новейшей истории Калужской области). Ф.П-1. Оп. 5. Д. 98.
4. Калужский край. Документы и материалы. Книга третья (1917—1941 годы). Составитель А.Д. Тарасова, предисловия к главам В.Я. Филимонов. Тула: Приокское книжное издательство, 1982. — 310 с.
5. Кооперативная жизнь. Ежемесячный кооперативный и экономический орган Брянского губернского союза потребительных обществ. № 9, 1923 г.
6. РГАЭ (Российский государственный архив экономики). Ф. 396. Оп. 3.
Д. 601.
7. РГАЭ.Ф. 396. Оп. 1. Д. 347.
8. РГАЭ.Ф. 396. Оп. 3. Д. 311.
9. РГАЭ.Ф. 396. Оп. 3. Д. 599.
10. РГАЭ.Ф. 396. Оп. 1. Д. 154.
11. РГАЭ.Ф. 396. Оп. 2. Д. 139.
