CC BY
55
УДК 43
РОЛЬ КОГНИТИВНОЙ МЕТАФОРЫ В РЕПРЕЗЕНТАЦИИ «ПУСТОГО СУБЪЕКТА» В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
© Т.В. Селянская
В статье рассматривается роль когнитивной метафоры в концептуализации и категоризации внутреннего мира человека на основе лексических средств с семантикой пустоты в современном немецком языке.
Ключевые слова: концепт, абстрактный концепт, когнитивная метафора, концептуализация, «пустой субъект».
В современных антропоцентрических условиях развития лингвистики не ослабевает научный интерес к исследованию концептов и особенностей их вербализации в рамках определенной картины мира, о чем свидетельствуют работы многих отечественных и зарубежных языковедов. Данная проблема опирается на базисный постулат когнити-визма о связи языка и мышления, на основании которого язык - это «окно в духовный мир человека, в его интеллект, средство доступа к тайнам мыслительных процессов» [1]. При этом основополагающим представляется тезис о том, что языковые выражения - это отражение мыслительных процессов и структур, формирующихся в результате познания и осмысления человеком окружающей действительности. Основным «связующим звеном» между ментальными и языковыми структурами является концепт.
Концепт - это «глобальная мыслительная единица» [2], «оперативная содержательная единица памяти, концептуальной системы» [3], «дискретная содержательная единица коллективного сознания, отражающая предмет реального или идеального мира и хранимая в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде» [4]. Многие исследователи концентрируют внимание на специфичном культурологическом компоненте содержания концепта. Так, по определению Ю.С. Степанова, концепт -это «как бы сгусток культуры в сознании человека, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [5]. Таким образом, концепты содержат не только накопленный человеком когнитивный опыт о фрагментах окружающего мира, но и несут в себе определенный «отпечаток» культуры, что находит свое отражение в языковых формах.
Сегодня актуальным считается изучение различных концептов в рамках определенной языковой картины мира. Среди многочисленных концептов, особое место занимает специфический концепт ‘Пустота’. Ознакомление с различными публикациями по кон-цептологии показало, что названный концепт не рассматривался с когнитивной и лингвокультурологической точки зрения, в т. ч. и на материале немецкого языка. На наш взгляд, подобное исследование представляет определенный научный интерес, поскольку, с одной стороны, на основе концептуального, а также функционально-семантического анализа возможно выявление и описание номенклатуры языковых средств вербализации концепта. С другой стороны, возможно изучение особенностей концептуализации и категоризации мира в рамках немецкой языковой картины.
‘ Пустота’ - это концепт, обладающий сложной структурой, который относится к числу универсальных феноменов; имеет значимость в жизнедеятельности человека, т. к. является одной из важных характеристик внешнего, окружающего мира, а также внутреннего мира человека. По семантическому основанию «пустота» входит в группу имен как естественного (природного и социального) мира, так и в группу имен психических состояний (эмоциональных и ментальных) [6]. Пользуясь классификацией А. А. Уфим-цевой, «пустоту» можно отнести также к классу «имен родовых понятий мыслительных, физиологических, психических, социально-нравственных и прочих категорий, свойственных человеку и окружающим его объективному (материальному) и субъективному (идеальному) мирам» [7].
В немецком языке структура концепта ‘Пустота’ характеризуется достаточно многочисленным набором концептуальных признаков, установленных на основе толковых словарей Duden, Wahrig, Langenscheidt и др. ‘Пустота’ характеризует, во-первых, внешний, окружающий мир: некоторое пространство как «ненаполненное» / «незаполненное» какой-либо субстанцией или объектами неодушевленного характера. Ср.: 1) «ohne Inhalt», «nichts enthaltend», «gehaltlos, inhal-tlos»; 2) «nicht mit etw. gefullt»; 3) «entleert». Дополнительные признаки: 4) «unmobliert»;
5) «unbeschrieben», «unbedruckt». Вторую группу концептуальных признаков составили признаки, характеризующие пространство в смысле «ненаполненности» / «незаполненно-сти» людьми или живыми существами, имеется в виду полное / частичное отсутствие людей или живых существ где-либо, ср.:
1) «[fast] ohne od. mit wenigen Menschen»,
«[fast] ohne ein Lebewesen»; 2) «menschenleer». Дополнительные признаки: 3) «frei»,
«unbesetz»; 4) «kaum gefullt», «schwach besetzt»; 5) «unbewohnt»; 6) «nicht vermietet»; 7) «verlassen». В третью группу вошли концептуальные признаки, характеризующие внутренний мир человека, его эмоциональное, физиологическое состояние, а также ряд видов его деятельности: 1) «nichts sagend»;
2) «sinnlos», «ohne inneren Sinn und Inhalt»;
3) «hungrig»; 4) «wertlos», «nichtig». Дополнительные признаки: 5) «ausdruckslos»;
6) «freudlos»; 7) «geistlos».
В лингвистическом плане концепт ‘Пустота’ представляет ментальную сущность высшей степени абстракции. По определению З.Д. Поповой, абстрактные концепты -это «концепты из обобщенных семантических признаков, отвлекаемых от конкретных реалий и определяемых только словами, описаниями; за ними нет никакого вещного референта» [8]. Вследствие сложного характера абстрактных концептов во многих современных работах по когнитивной лингвистике подчеркивается значимая роль метафоры при формировании и освоении такого рода концептов, как «основного механизма, с помощью которого не только осознаются абстрактные концепты, но и создается возможность абстрактно мыслить» [9]. Так, например, А.П. Бабушкин в отношении абстрактных концептов пришел к заключению, что
«они сопряжены с когнитивными метафорами и что только через метафорическую сущность оказывается возможным превратить широкое и расплывчатое содержание указанных категорий «из вещи в себе в вещь для себя»» [10]. «Когнитивная/концептуальная метафора - одна из форм концептуализации, когнитивный процесс, который выражает и формирует новые понятия и без которого невозможно получение нового знания» [3].
Как известно, концепты являются базовыми компонентами концептуальной картины мира определенного этноса, отражающимися в языковых формах, которые в процессе категоризации организуются в различные категории. Языковые единицы с семантикой пустоты в немецком языке участвуют в репрезентации универсальных категорий картины мира: пространства, времени, а также субъекта (его внутреннего мира), отдельных видов деятельности.
Данная статья посвящена рассмотрению языкового выражения «пустого субъекта», в репрезентации которого наиболее продуктивной является когнитивная метафора вместилища, в частности ее разновидности - сосуда.
По меткому замечанию Н.Д. Арутюновой, «человек предстает в образе сосуда, в который проникает взгляд наблюдателя» [11]. «С одной стороны, человек - это часть мира, это man in space; с другой стороны, занимая определенный объем, тело формирует space in man, которое заполнено и/или «заполняется» самыми разными сущностями -начиная от реальных органов и субстанций и кончая его мыслями и чувствами, состояниями и ощущениями, способностями и знаниями. Не случайны сравнения (и концептуальные метафоры) человека с сосудом» [12].
Эмпирический материал, иллюстрирующий языковую вербализацию субъекта как «пустого сосуда», в немецком языке можно представить на основе функциональносемантического анализа в виде нескольких концептуальных групп сочетаний лексем с семантикой пустоты + предикативные единицы (глаголы чувства, глаголы-связки). Кроме того, в анализ были включены композиты, содержащие лексемы с семантикой пустоты. В ряде случаев учитывались контекстуальные уточнители, позволяющие рас-
крыть содержание концепта на ассоциативном уровне (ср. Leere = Gleichgultigkeit).
Первую группу примеров составили вербальные репрезентации эмоционального состояния человека как особого состояния, которое испытывает человек в жизни в радостных или трудных ситуациях в зависимости от жизненных обстоятельств. Как правило, речь идет о ситуациях, связанных с некоторыми переживаниями (разрывом отношений, конфликтом, любовью, смертью и т. п.). Данное состояние может проявляться в виде различных чувств. Одним из таких глубоких чувств, пронизывающих человека, является чувство опустошенности, в вербализации которого доминирует, как показывает эмпирический материал, прилагательное leer в сочетании с рефлексивным глаголом sich fuhlen (чувствовать себя). Например: “Ich wartete auf das Gefuhl der Befreiung, auf das ich so lange gewartet hatte; aber es kam nicht. Helen saB still neben mir. Ich wollte mich freuen, aber ich fuhlte mich leer” (Remarque). Лексема «leer» актуализирует концептуальный признак «безрадостный», что подтверждает глагол “sich freuen” (радоваться) в препозиции.
Примечательны примеры, в которых человек апеллирует к сравнениям, позволяющим в образной форме представить чувство опустошенности, более точно выразить свое эмоциональное состояние, вызванное этим чувством. Например: “Ich fuhlte mich sehr leer, aber angespannt wie eine Trommel mit nichts darin” (Remarque). В данном случае человек уподобляет себя барабану, внутри которого отсутствует наполнение: субъект не ощущает ничего, кроме внутренней пустоты. На основе анализа концептуальных средств в данном случае, по-видимому, можно говорить об актуализации концептуального признака: «бесчувственный».
В ряде примеров «опустошенность» равнозначна «бессмысленности» бытия, когда человек не видит смысл своего существования. Например: “Frau Morian, ich fuhle mich so leer. Hat das Leben einen Sinn?” (Kaes).
Эмоциональное состояние опустошенности человека вербализуется также лексемой «leer» в функции предикативного определения в сочетании с глаголом sein. Как показывает эмпирический материал, даже чувство любви может выступать в качестве «факто-
ра», влияющего на появление у человека состояния опустошенности. Например: “Ich war von der Liebe voll und war, zugleich, von der Liebe leer, ich wollte diese letzte Liebe mit ihm teilen...” (Ingold). В приведенном примере в одном контексте для характеристики человека употребляются две антонимические единицы: voll-leer. Человек уподобляется сосуду, который может быть полным или пустым: «я был от любви полон и одновременно пуст». Таким образом, в данном случае акцентируется внимание на противоречивости чувств, которые испытывает влюбленный человек. Пример показывает, что чувство любви порождает чувство опустошенности, в котором могут изменяться состояния радости, грусти, тоски. Чувство любовной пустоты в немецком языке может быть выражено также композитом “die Liebesleere”. Например: ‘Wahrend er seine Trauer uber die Liebes-leere mit dem Pathos des gewollt Einsamen verbramte, der in den Eis-und Felsregionen jen-seits von Gut und Bose dem unbekannten Gotte opfert, versenkte ich mich in die wehmutsvolle SuBe der Immensee - und Aquis submerses -Welt” (Bruyn). В композите заключено указание на то обстоятельство в жизни человека, которое объясняет причину опустошенности (любовь).
Интересным представляется следующий пример, в котором характеризуется душевное состояние субъекта. Например: “Hat er ge-sagt, ich musste meine Seele erst verlieren -ganz leer sein, dann ich mir wieder eine leisten” (Boll). Примечательно, что в немецком понимании быть пустым означает потерять душу. Как отмечает М.В. Пименова, «сердце есть вместилище души, а душа - это то, что оживляет человека, делая его одушевленным существом» [13]. В таком случае «пустой» человек - это непросто человек без души, это, мягко говоря, «неодушевленное существо». В репрезентации пустого сердца, сердца без души лексема «leer» актуализирует концептуальный признак: «бесчувственный».
Поскольку душа в первую очередь как «виртуальный орган» человека, локализующийся в сердце, «хранит» в себе все чувства, которые испытывает человек, то «опустошенность человека, отсутствие в нем сил, чувств, мыслей, иногда ощущается так, как будто «содержимое» человеческой души было кем-то выпито» [14].
Эмпирический материал показывает также, что для характеристики эмоционального состояния в немецком языке используется субстантивированное прилагательное “die Leere”, которое сохраняет семантику признака. Например: “In mir fuhlte ich eine grofie Leere, als hatte ich nach der Anschauung nicht da drauBen, sondern in mir gesucht und feststellen mussen, daB in mir nichts zu finden ist” (Schlink). В данном случае употребляется конструкция, названная Н. Д. Арутюновой пространственно-бытийной структурой, в которой имя лица помещается в позицию локализатора и оформляется пространственным предлогом in (в). «Чувство как бы перемещается во внешнюю позицию и подобно стихии овладевает человеком, проникая в его сердце или душу. В бытийных предложениях утверждается существование чувства через его локализацию в личной сфере или непосредственно внутри человека» [11]. Субъект как лицо-локус констатирует, что внутри него (in mir) распространилось чувство пустоты. В нем не осталось ничего, кроме пустоты, на что указывает контекстуальный уточнитель - лексема “nichts” (ничто). Другими словами, человек полностью утратил все чувства в этот момент жизни. Отсюда следует, что в контексте актуализируется концептуальный признак «бесчувственный». С помощью субстантивированной лексемы «Leere» пустоте как «предмету» приписываются признаки размера, объема “groBe Leere” (большая пустота).
К языковым средствам вербализации чувства пустоты относятся также конструкции, состоящие из субстантивированного прилагательного “die Leere” в генитивной функции в дистрибуции с именем существительным “das Gefuhl”. Например: “Ich habe ein ahnliches Gefuhl der grofiartigen Leere man-chmal beim Mensch - argere - Dich - nicht -Spielen...” (Boll). Пример показывает, что концепт ‘Пустота’ категоризируется эстетическим признаком: (“grofiartige Leere” - великолепная пустота). Благодаря контексту удается установить, что лексема «Leere» в данном случае используется в значении «Langeweile» («скука»), когда человек томится от отсутствия дела или интереса к окружающему.
Чувство опустошенности, ощущаемое человеком, может вербально репрезентиро-
ваться с помощью синонимических единиц. Например: “Einen guten Tag? Stefan hatte gem irgend etwas geantwortet, doch die Welt - sie schien so unwirklich. Er fuhlte nichts als Leere, eine endgultige, alles umfassende lahmende Gleichgultigkeit” (Konsalik). Употребление синонимической лексемы «Gleichgultigkeit» (равнодушие, безразличие) позволяет наметить ассоциативные контуры изучаемого концепта: пустота приравнивается к равнодушию.
В ходе анализа примеров вербализации эмоционального состояния человека были зафиксированы сочетания die Leere c глаголами физической деятельности. Например: “Ich saB dann da und liefi mich von der Leere tragen, weinte, keine Wille half weiter, kein Wort” (Ingold). Опустошенность человека представляется отсутствием возможности действовать и, следовательно, определяется как «бессилие». Примечательно, что «пустота» подвергается персонификации. Она может играть роль «захватчицы» тела и души человека, которой он не может противостоять.
Пустота концептуализируется как жидкость, которая наполняет весь сосуд души человека, не оставляя пустого места. Например: “Ich bin ganz frei. Wunschlos horch ich auf die Leere, die mich ganz erfullt’ (Wolf). По мнению Н. Д. Арутюновой, «говоря в целом об эмоциях и эмоциональных состояниях, следует, по-видимому, считать доминирующим представление о них как о жидком теле, наполняющем человека, его душу, сердце, принимающих форму сосуда» [14].
Усиленное чувство опустошенности ощущает человек перед смертью, последней точкой жизни, знаменующей окончание жизни. Например: “In dem Augenblick, in dem sie springen wollte, in dem sie mit dem Leben ab-geschlossen hatte und das merkwurdige Gefuhl sie durchzog, das sie nur begriffen hatte, wenn sie es fruher las, dieses Gefuhl der volligen Leere im Augenblick des Todes, packten zwei Hande sie von hinten, krallten sich in ihre Schul-tern und rissen sie zuruck” (Konsalik). В примере речь идет о высшей степени опустошенности человека, о чувстве полной пусто -ты - безысходности. Языковые единицы vollig и Leere в содержательном плане образуют некую «целостность», «завершен-
ность», что подчеркивается лексемой «vollig». «Сосуд» тела и души человека за-
полнен полностью пустотой. Это духовно и душевно изможденный человек. Контекстуальный уточнитель “im Augenblick des Todes” (в миг смерти) позволяет в данном случае выделить особый тип пустоты внутреннего мира человека - «предсмертная» опустошенность.
В результате анализа было установлено, что с помощью лексемы «leer» в сочетании с наименованиями внутренних органов и частей тела человека возможно описание также других видов состояния человека. Так, вторую группу примеров составили репрезентации интеллектуального состояния, которое вербализуется сочетаниями leer + соматизмы (наименования органов, связанных с мыслительной деятельностью человека). Например: “In seinem Hirn war es plotzlich so leer wie in den Flaschen” (Suskind). В приведенном примере показано, что мозг человека сравнивается с предметом - бутылкой в которой отсутствует содержание, что равнозначно «отсутствию мыслей». Третью группу образуют сочетания лексемы «leer» + соматизмы (наименования внутренних органов человека, связанных с пищеварительной деятельностью) в вербализации физиологического состояния человека. Например: “Sie haben fast auf leeren Magen getrunken, mein Herr; erklarte er mir” (Remarque). Лексема «leer» актуализирует дополнительный концептуальный признак: «голодный», «отсутствие пищи». Речь идет о человеке как сосуде, в котором нет пищи. В четвертую группу примеров включены сочетания лексемы «leer» + соматизмы (наименования частей тела человека - верхних конечностей). Названные сочетания используются в репрезентации физического состояния субъекта. Например: “Bruder Heinrich zogerte kaum merklich, dann senkte er abermals den Kopf und verlieB den Raum mit leeren Handen” (Kastner). В данном случае лексема “leer” также употребляется в основном значении: «без содержания» = «с пустыми руками».
Таким образом, анализ когнитивных метафор, образующихся на основе сочетания абстрактных имен с конкретными предикатами, обеспечивает наилучший доступ к образному компоненту содержания абстрактных концептов. «Пустой субъект» или «человек опустошенный» («homo vastus») рассматривается как сосуд, в котором отсутст-
вует содержимое: мысли, чувства, силы, эмоции, еда. К основным жизненным ситуациям, преимущественно негативного характера, вызывающим чувство, состояние опустошенности у человека, относятся любовь, разлука, смерть, голод. Концепт ‘Пустота’ в немецком языке в метафорическом переосмыслении используется в категоризации и концептуализации внутреннего мира человека для характеристики: 1) различных оттенков эмоционального состояния, которые могут быть представлены в виде некоторой шкалы по мере усиления состояния опустошенности: безрадостность, скука, бессилие, бесчувственность, равнодушие, бессмысленность существования, духовная и душевная изможденность, безысходность; 2) интеллектуального состояния (отсутствие мыслей);
3) физиологического состояния (отсутствие пищи); 4) физического состояния (без содержания). Таким образом, в немецкой языковой картине мира «пустой субъект» понимается, прежде всего, как субъект эмоционально опустошенный. Другие концептуальные признаки «пустого субъекта», характеризующие его интеллектуальное, физиологическое и физическое состояние, в художественной литературе встречаются достаточно эпизодически и занимают в функциональном плане периферийную позицию.
1. Кубрякова Е.С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики // Вопр. когнитивной лингвистики. 2004. № 1. С. 13.
2. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж, 1999. С. 3.
3. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. С. 90, 55.
4. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексикофразеологической системе языка, их личностная и национальная специфика: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Воронеж, 1998. С. 12.
5. Степанов Ю.С. Константы русской культуры. Опыт исследования. М., 1997. С. 40.
6. Чернейко Л.О. Лингвофилософский анализ абстрактного имени. М., 1997. С. 5.
7. Уфимцева А.А. Лексическое значение слова: принцип семиологического описания лексики. М., 1986. С. 130.
8. Попова Н.С. Абстрактные концепты как сложные когнитивные структуры (на примере концепта ВРЕМЯ) // Филология и культура:
материалы VI Междунар. науч. конф. Тамбов, 2007. С. 173.
9. Дудецкая С.Г. Функционирование метафорических терминов подъязыка стоматологии и черепно-челюстно-лицевой хирургии в английском и русском языках // Вопр. когнитивной лингвистики. 2004. № 2-3. С. 60.
10. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексикофразеологической семантике языка. Воронеж, 1996. С. 38.
11. Арутюнова Н.Д. Два эскиза к «геометрии» Достоевского // Логический анализ языка. Языки пространств / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М., 2000. С. 370, 368.
12. Кубрякова Е.С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте контейнера и формах его объективации в языке) // Изв. АН. Сер. лит. и яз. М., 1999. Т. 56. № 5-6. С. 8.
13. Пименова М.В. О методе исследования концептов внутреннего мира человека // Концептуальный анализ языка: современные направления исследования: сб. науч. тр. / редкол.: Е.С. Кубрякова, Е.М. Позднякова. М.; Калуга, 2007. С. 240.
14. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999. С. 389.
Поступила в редакцию 14.01.2009 г.
Selyanskaya T.V. The role of cognitive metaphor in representation of the “empty subject” in the modern German language. The article explores the role of cognitive metaphor in conceptualization and categorization of the man’s inner world on the basis of lexical means with semantics of emptiness in the modern German language.
Key words: concept, abstract concept, cognitive metaphor, conceptualization, “empty subject”.
УДК 482
СПЕЦИФИКА ТЕКСТОВОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ИРРЕАЛЬНЫХ УСЛОВНЫХ КОНСТРУКЦИЙ
© Ю.Е. Чурсина
В статье рассматриваются особенности актуализации условных ирреальных конструкций в тексте на основе антропоцентрического принципа. Квалификация оценки как фактора возникновения и функционирования условных СПП включает объект исследования в систему «язык - речь - текст», компоненты которой предстают как проявления единой сущности.
Ключевые слова: ирреальные условные конструкции, текстовая актуализация, антропоцентрический принцип, оценка, текстообразующие возможности.
Проявлением антропоцентрической направленности современной лингвистики явилось приоритетное исследование языка как явления, связывающего человека и действительность. Становление и утверждение тек-стоцентризма в рамках антропологической парадигмы и функционально-граммати-
ческого подхода выдвинуло ряд требований к лингвистическому описанию, основным из которых является рассмотрение языковых единиц в их служении тексту.
Процесс текстовой «ассимиляции» охватывает все уровни формально-содержательной организации предложения, однако решающим фактором в определении текстообразующих потенций выступает семантика, поскольку текст - это, прежде всего, смысловое единство, любой относительно целостный элемент которого предназначен для
формирования и выражения кванта общей концепции текста - концептуально значимого смысла.
Условная семантика не раз становилась предметом исследовательского интереса, что обусловлено причинами как экстралингвис-тического, так и собственно лингвистического характера. Являясь важнейшим составным элементом отношений внеязыковой действительности, а следовательно, и ее отражения и познания, условные отношения представляют собой одну из наиболее значимых составляющих практически любого текста.
Антропоцентризм как исходный момент анализа выявил присутствие оценивающего субъекта уже на системно-языковом уровне рассмотрения условных конструкций (далее УК) [1]. Процесс и результат формирования условной языковой модели опирается на
