CC BY
34УДК 93/94
РОЛЬ ИСТОРИКО-АРХИВНОГО ИНСТИТУТА В ПОДГОТОВКЕ АРХИВИСТОВ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Татьяна Иннокентьевна Хорхордина
доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой истории и организации архивного дела Историко-архивного института РГГУ (г. Москва, РФ) + 79168831998, ioad@yandex.ru
В статье представлен анализ деятельности Историко-архивного института, отражены результаты профессионального труда и повседневная жизнь преподавателей и студентов в годы Великой Отечественной войны. Собранная информация занимает особое место в истории подготовки архивистов и отечественного высшего образования в целом.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Историко-архивный институт, Павел Петрович Смирнов, А. Н. Сперанский, К. Г. Митяев, В. В. Максаков, А. И. Андреев, Л. В. Черепнин
Годы Великой Отечественной войны - трагический и героический период как для страны в целом, так и для Историко-архивного института, когда благодаря личной инициативе историка П. П. Смирнова (18821947) и с помощью студентов и сотрудников Институт был сохранен и возвращен к жизни.
Первым с начала войны распоряжением дирекции Института было директивное: «каникул не будет, продолжаем учиться по сокращенной программе, вместо четырех лет - два года. Начало занятий 1 августа 1941 г.» [1, с. 88].
© Т. И. Хорхордина, 2015
Уже 20 июля 1941 г. группа студентов и преподавателей выехала на строительство противотанковых рвов в район Истры. Однако занятия, несмотря ни на что, начались в установленный срок и продолжались до 16 октября [10, с. 22]. С. М. Воскобойник, поступившая в ИАИ в 1940 г., вспоминает, что в Институте было хорошо поставлено преподавание военного дела и санитарная подготовка: «нас учили тому, как оказывать первую медицинскую помощь. Всем этим руководил преподаватель военного дела майор Россихин Александр Васильевич - бывший офицер царской армии» [5, с. 426]. Она же пишет, что студентов учили разбирать и собирать винтовки и автоматы с круглым диском, и как эти знания пригодились на фронте. Уже 6 июля 1941 г. в числе добровольцев - членов санитарной дружины «Московского историко-архивного института, на полуторках, с песней «Дан приказ ему на Запад...», мы выехали на фронт в сторону Вязьмы.» [5, с. 426]. Студентки, организовавшие санитарную дружину, строили оборонительные рубежи, в конце августа 1941 г. ставшие линией фронта. В первом же бою студентка И. А. Миронова (1920-2001), позже преподаватель института, спасла раненого бойца. Под ураганным огнем немецких минометчиков она перевязывала раненого и тащила его к блиндажу. Затем были окружение, сотни километров пути вдвоем с подругой без еды по подмосковным тылам, выход к нашим под Тулой [3, с. 114115].
В октябре 1941 г. на страницах центральной печати и по радио прозвучало сообщение о том, что Историко-архивный институт продолжает работу по законам военного времени. Помимо занятий в учебных аудиториях, преподаватели и студенты патрулировали улицы города, сбрасывая с крыш фашистские зажигательные бомбы, выступали с лекциями и концертами в подшефных госпиталях и школах.
Многие юноши с первых дней войны ушли на фронт, среди них -С. Аветисян, В. Дунаев, И. Миленький, погибшие в первые июльские дни 1941-го, А. И. Мухин, М. Соколов, Е. Лепин, Г. Боярский, и другие воспитанники Института, отдавшие жизнь за родину. В память о них в 25-ю годовщину битвы под Москвой в ИАИ была установлена бронзовая мемориальная доска. Добровольцами ушли на фронт и достойно проявили себя на полях сражений многие студенты, аспиранты, преподаватели и выпускники Института.
В отделе редких книг Научной библиотеки РГГУ хранится машинописная копия воспоминаний П. П. Смирнова «Война и Историко-архивный институт в 1941 г.», датированная самим автором - профессором кафедры истории СССР, 10-м февраля 1943 г. На форзаце мастерски
переплетенного Смирновым экземпляра помещен изящный экслибрис с надписью: «Дар профессора Павла Петровича Смирнова Историко-Архивному Институту». С 12 ноября 1941 г. по 15 мая 1942 г. он был директором Института и преподавал в нем до самой кончины в 1947 г. Воспоминания о событиях в Историко-архивном институте 1941 года -уникальный источник, рассказывающий о том, как в тяжелейших условиях обороны Москвы Павел Петрович нашел в себе силы и мужество «сберечь любимое детище от окончательного погрома, собрать людей, дать им возможность получения зарплаты и пропитания» [1, с. 71; 7, с. 243-247], собрать студентов и возобновить учебный процесс.
Смирнов писал, как утром 16 октября он услышал, «будто бы институт ликвидируется, но не придал значения сообщению, потому что слухов было множество. Пошел в институт как обычно, и уже по дороге почувствовал, что в городе неладно. В институте застал горячечную панику... Здесь только я узнал, что... директор И. И. Мартынов... внезапно, никого не предупредив и не оставивши никакого письменного распоряжения, с утра уехал на вокзал и оттуда прислал записку: "выслать ему на вокзал деньги", которые и были посланы ему с курьером. Зам. директора по хоз. части Алиевский... заявил мне., что институт ликвидируется на основании устного распоряжения и что никакого приказа у него нет. Не один наш институт, а вся Москва была в панической лихорадке. Только 20 октября в городе было объявлено осадное положение. Паника кончилась. Однако на положении нашего института это никак не отразилось. Наш институт. подвергся нападению еще 23 октября. На Никольскую было сброшено много и фугасных, и зажигательных бомб., но их удалось погасить, так что пожара не произошло. Этому помогло и МПВО, что занимало весь верхний этаж, лучшую часть здания, и технический персонал, и наши студенты, живущие в общежитии». По воспоминаниям Н. А. Ковальчук (19222011), первые 18 зажигательных бомб упали на институт 22 июля. С этого дня бомбежки повторялись каждый вечер [1, с. 90].
«В конце октября., - пишет далее П. П. Смирнов, - я ткнулся было в Свердловский райком, но там не было никого, кто мог бы мне помочь». Наконец, во Всесоюзном комитете по делам высшей школы (ВКВШ) Смирнову посоветовали обратиться к помощнику председателя ВКВШ Н. Г. Бруевича (1896-1987) А. З. Абаджану. «Т. Абаждан мне ответил, что наш институт был открыт СНК и только СНК может его закрыть в случае представления об этом ВКВШ. Но так как не было ни такого представления, ни постановления о его ликвидации СНК, то дей-
ствия нашей дирекции неправильны, и ее следовало бы отдать под суд. "Давайте поведем линию на восстановление института", - сказал он после непродолжительного разговора со мной, во время которого я выразил полную солидарность с его точкой зрения. Мы уговорились о том, что т. Абаджан попробует заказать переговоры по телефону с нач. УГА1 т. Никитинским, который с июля месяца (или около того) находился в г. Энгельсе на Волге вместе с эвакуированными туда архивами, и переговорит с ним относительно открытия и дальнейшей судьбы института. Однако связаться с Энгельсом т. Абаджану не удалось. и дело остановилось. Зато т. Абаджан предложил мне счастливую мысль: написать докладную записку., подать ее Председателю ВКВШ. Я отыскал в Институте бывшую пред. месткома нашу аспирантку И. И. Корне-ву... Третьим членом нашей "тройки" была т. Зеленецкая, студентка IV курса, оставшаяся в Москве. Она была кандидатом партии и поэтому, а также по своему очень самостоятельному характеру имела вес. Мы решили стремиться к восстановлению института с тем, чтобы он по возможности был оставлен в Москве, а не эвакуировался в неизвестный город на неизвестную долю».
Далее, вспоминает Смирнов, 9 ноября они написали и отправили записку председателю ВКВШ и заместителю наркома НКВД В. В. Чер-нышову (1896-1952). «14 ноября меня спешно вызвали в Институт от имени т. Никитинского. Т. Никитинский, которого я до тех пор мало знал,. спросил: "Ну, подавали вы тут докладную записку?" - "Подавали, - отвечаю я, - мое мнение такое, что институт можно и должно восстановить, как восстанавливают Гор. пед. Институт" - "Да, - отвечает т. Никитинский, - вот мы и решили восстановить институт, только у нас директора нет". - "Как нет директора? - отвечаю я. - Да Вы только позвоните в ВКВШ, они вам пришлют сколько нужно директоров". - "Нет, - говорит, - мы решили назначить директором вас". Я подумал и тотчас же ответил согласием. "Что же, т. Никитинский, назначите директором, буду работать". Он подал уже подписанный им приказ о назначении меня и.д. директора. Тогда же было решено, что институт мы открываем не позже 23 ноября, о чем даем публикацию в "Известия" и на радио».
По вызову П. П. Смирнова из эвакуации вернулись А. Н. Сперанский (1891-1943) и А. В. Чернов (1901-1966). Сам приехал В. В. Максаков (1886-1964). В ИАИ были приглашены И. Л. Маяковский (18781954), А. И. Андреев (1887-1959), Л. В. Черепнин (1905-1977).
Из воспоминаний П. П. Смирнова видно, как в годы войны сформировался уникальный коллектив педагогов и ученых с мировыми
именами, многие из которых имели, с точки зрения властей, те или иные «изъяны» в биографии. Смирнов писал: «Стали к нам по публикации об открытии заходить и посторонние преподаватели, почему-либо не выехавшие со своими учреждениями, и оставшиеся в Москве без работы. Мы имели, можно сказать, богатый выбор и подобрали неплохой состав преподавателей. Дело спорилось, и 23 мы должны были открыть институт, как вдруг начались осложнения».
Накануне открытия Института, 22 ноября 1941 г. П. П. Смирнов получил приглашение в ВКВШ на совещание, где ему было указано готовить учреждение к эвакуации. После получения этих указаний Смирнов с Корневой отправились на прием к замнаркома НКВД И. А. Серову (1905-1990). «На приеме т. Серов не то разрешил, не то приказал нам продолжать занятия в институте, и отнюдь не закрывать его. Во время приема я спросил у т. Серова, как же быть, если т. Бруевич будет сердиться на нас за ослушание его письменного приказа, и получил ответ очень определенный: "Пусть сердится на меня"«.
Так, вопреки панике и паникерам, среди воздушных и всяких иных тревог, на укрепленных и укрепляемых чугунными рогатками и пушками московских улицах, среди до неузнаваемости замаскированных зданий и построек, где мавзолей Ильича выглядел каким-то прозаическим сараем или казармой, стены Кремля казались домиками, площади являли вид парков, наверху Большого театра рос нарисованный лес,. среди всей этой осадной бутафории, снова раскрылся и расцвел наш милый Историко-архивный институт», - вспоминал Смирнов [9, с. 130].
Вскоре, уже под руководством нового директора Павла Борисовича Жибарева (1906-1978), утвержденного директором ИАИ решением ВКВШ № 20 от 17 мая 1942 г. («12 мая я благополучно сдал ему должность, вместе с нею сняв со своей души административные тревоги», -писал П. П. Смирнов) Институт практически возобновил полноценную научно-учебную деятельность. «. Беспартийный Смирнов не мог занимать руководящую должность долгое время», - отмечает Н. А. Ко-вальчук [1, с. 71].
На протяжении всего 1941/42 учебного года ИАИ набирал студентов, комплектовался его профессорско-преподавательский состав, налаживалась работа кафедр. В годы войны Совет Института получил право принимать к защите диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук по дисциплинам специальных кафедр. Сократившийся с началом войны до 2,5 лет срок обучения в 1942/43 учебном году был восстановлен до 4-х лет.
Сотрудники Института в меру скромных возможностей старались участвовать в защите столицы. В 1943 г. коллективом было собрано 22,5 тысячи рублей на строительство танковой колонны «Москва», за что он был удостоен благодарственного письма от председателя Государственного комитета обороны СССР [4, с. 95-96]. В 1942 г. десятки студентов под руководством преподавателя К. Г. Митяева работали на заготовке дров для московских заводов, фабрик, больниц, школ. Студенты и преподаватели участвовали в ремонте и восстановлении зданий, пострадавших от налетов вражеской авиации. Вопреки всем тяготам, Институту удалось сохраниться и не прекратить работу в годы войны. Главная заслуга в этом принадлежит П. П. Смирнову и сменившему его в мае 1942 г. П. Б. Жибареву - выпускнику ЛИФЛИ, до марта 1941 г. служившему директором Челябинского педагогического института, а с 1941 г. - ученым археографом научно-издательского отдела ГАУ НКВД СССР, затем и.о. начальника научно-издательского отдела Управления государственными архивами.
Представление о педагогическом таланте П. П. Смирнова могут дать воспоминания его студентки в 1945-1949 гг. Т. В. Батаевой (1929-2006). По ее словам, Смирнов строил свои лекции по истории СССР с древнейших времен до XIX в. так, что они служили для учащихся конспектами при штудировании толстых «кирпичей» - учебников по истории. Говорил он очень увлеченно, и эту необычайную увлеченность историей передавал слушателям [2, с. 97].
Как вспоминает В. А. Черных, самым ярким его впечатлением тех лет навсегда осталось утро 8 мая 1945 г., когда П. П. Смирнов сообщил студентам об окончании войны: «Я до сих пор помню, как Павел Петрович пришел в нашу группу на семинар явно чем-то взбудораженный, как он не мог усидеть на месте, быстро ходил туда и обратно. И вдруг сказал нам, первокурсникам, - за день до официального сообщения! - что наступил конец войне». Оценим значение этого поступка. Официальное, «тарелочное» радио молчало, - значит, Смирнов узнал эту новость по каким-то нелегальным каналам. И он рискнул поделиться этим известием с первокурсниками: «Весь день и всю ночь мы полурадостно, полуиспуганно обсуждали доверенную нам новость. И только к утру следующего дня, услышав по радио официальное сообщение, полураздетые студенты и студентки, закутавшись в казенные одеяла, прямо из постелей рванули из общежития на Красную площадь - праздновать День Победы»2.
Вспоминая то время, Черных рассказывает, что в военные и первые послевоенные годы Институт представлял собой некое подобие огром-
ного улья, в котором непрерывно, с раннего утра до поздней ночи гудела жизнь. Не помешал духу подлинного студенческого братства и бурный ремонт, затеянный летом 1947 г. в преддверии 800-летия Москвы. Здесь проводились интереснейшие студенческие вечера, на которые стремились попасть ребята из других вузов. Так «из камерной науки архивоведение становилось широко востребованным» [2, с. 98]. В апреле 1947 г. П. П. Смирновым был основан студенческий научный кружок отечественной истории, средневековья и нового времени. После кончины создателя, до 1963 г. кружком руководил Н. В. Устюгов (18961963).
Подлинный расцвет Института приходится на труднейший военный и послевоенный периоды, когда в стенах ИАИ работала плеяда историков, не мыслящих свою исследовательскую деятельность вне архивов. К ним можно отнести А. И. Андреева, А. А. Зимина (1920-1980), И. Ф. Колесникова (1872-1952), В. К. Лукомского (1882-1946), И. Л. Маяковского, П. П. Смирнова, А. Н. Сперанского, Л. В. Черепнина и многих других носителей лучших достижений мировой и дореволюционной отечественной исторической и архивоведческой школ. Студенты, обучавшиеся в Институте в эти годы, вспоминают о замечательном преподавательском коллективе, в котором были и солидные, признанные в академическом мире ученые, и не менее талантливая молодежь: «Хотя послевоенные годы трудные не только в материальном, но и в идеологическом отношении, наши педагоги работали с полной отдачей. Они пробуждали в нас стремление к интеллектуальному и эмоциональному развитию. давали нам гуманитарную основу знаний. Не потому ли мы, историки-архивисты тех лет, как правило, становились своими в любом коллективе, исповедующем служение Истории, Культуре, Искусству» [2, с. 94]. Все сотрудники и студенты Института работали и учились с ощущением уникальности созданного ими мира, и того вклада, который каждый из них вносил в мировую архивистку.
Н. А. Ковальчук, вспоминая о занятиях на кафедре вспомогательных исторических дисциплин, пишет, что Н. В. Устюгов или А. Н. Сперанский, видя неподдельную заинтересованность студентов, нередко подходили, завязывали беседу, давали пояснения, вызывая тем самым еще больший интерес к дисциплине: «Это делалось ненавязчиво, как-то по-домашнему просто. Они умели легко, на ходу сообщать несведущим юнцам массу знаний и вместе с тем прививали им (т.е. нам) интеллигентные манеры обращения, приучали к хорошему русскому языку, невольно передавали лучшие традиции [старой, дореволюционной] высшей школы новому поколению» [1, с. 83].
В мае 1942 г. под руководством А. Н. Сперанского возобновил работу научный студенческий кружок при кафедре ВИД, прекративший на время свое существование с уходом на фронт в начале войны Н. В. Устюгова, который относился к студентам, «как к собственным детям, готов был отдать им все свое время и силы» [1, с. 80]. А. Н. Сперанский предложил членам кружка коллективную работу - сбор материала по истории войны. Речь главным образом шла об отборе фронтовых писем и свидетельств участия в войне преподавателей и студентов. В июне 1943 г. на Всесоюзной конференции историков-архивистов идея Сперанского была подхвачена В. В. Максаковым. Вместе с поддержавшими его историками, архивистами, писателями и музейными работниками он выступил с настоятельным требованием переориентировать всю работу по комплектованию ГАФ СССР на всеобъемлющий, общенациональный сбор документов, отражающих события военных лет в новом хранилище - Центральном государственном архиве Великой Отечественной войны. Выражаясь современным языком, ставилась задача «гуманизации» архивов, которая по существу совпадает естественной для мироощущения подлинного архивиста идеей.
Своей инициативой Максаков настойчиво проводил мысль о том, что следует сконцентрировать в едином центре все виды и типы документов независимо от способа их фиксации, включая даже те, которые «не оставили рукописного или печатного следа» методом их «последующего восполнения», а также те, которые остаются «вне архивных учреждений, то есть личные документы, воспоминания, автобиографии и др.». Более того, «специальную и неотложную задачу выявления, учета и планомерного собирания» именно таких материалов призывал ставить перед архивистами Максаков3. Однако его обращенный ко всем «людям доброй воли» призыв был погребен под служебными грифами, и лишь в начале нового, XXI века идеи А. Н. Сперанского, В. В. Максакова и их единомышленников о создании архива Великой Отечественной войны были возрождены.
В начале января ночевавший в голодную и холодную зиму 1942-43 г. в здании Института А. Н. Сперанский скончался здесь же, в одной из комнат. «9 января 1943 г. остановилось сердце моего Учителя. Он скончался ночью, в институте. Если бы лекарство. Если бы рядом был человек. Так ушел из жизни мой Учитель», - написала в воспоминаниях Е. И. Каменцева (1920-2004) [6, с. 323]. Таким образом в январе 1943 г. студенческий кружок при кафедре ВИД вновь остался без руководителя. Лишь в 1946 г. он возобновил работу как кружок источниковедения истории СССР под руководством А. И. Андреева и
Л. В. Черепнина, а с весны 1950 г. и до своей кончины бессменным руководителем кружка являлся С. О. Шмидт (1922-2013).
В июне 1943 г. заведующим кафедрой ВИД был назначен А.И. Андреев, ученик Н. П. Лихачева и А. С. Лапта-Данилевского, разработавший и читавший курс русской дипломатики еще в Петроградском археологическом институте в 1919-1922 гг., а затем в Ленинградском университете в 1924-1927 гг. Репрессированный по «Академическому делу», он вернулся из енисейской ссылки в 1935-м, а в годы войны был вызван П. П. Смирновым из эвакуации. Т. В. Батаева, студентка Института в 1945-1949 гг., вспоминала: «Первого сентября - первая лекция. Ее нам читал профессор А.И. Андреев... Он с улыбкой в уголках губ и глаз сказал: "Надеюсь, что вы пришли в Историко-архивный институт согласно твердому выбору, не случайно". И дальше - о том, что изучают в Институте, кого он готовит. Александр Игнатьевич ходил по аудитории по узкому проходу, разделявшему ряды, и, как будто заглядывая в душу, обращался к каждому: "Сможешь ли ты стать настоящим историком-архивистом?"« [2, с. 93].
В феврале 1943 г. администрация ИАИ разработала новый план подготовки кадров. В преамбуле плана отмечалось, что Институт выпускает историков-архивистов - научных работников архивов, имеющих «широкую основательную историческую подготовку.» [10, с. 24]. При этом подчеркивалось, что учебный план преподавания исторических дисциплин практически совпадает с планами исторических факультетов университетов и педагогических вузов. Вместе с тем, подчеркивалось, что специфика ИАИ заключается в изучении наряду с историческими дисциплинами специальных наук, в том числе вспомогательных исторических, и истории государственных учреждений [10, с. 24].
В мае 1942 г. по инициативе только что пришедшего в Институт Л. В. Черепнина при кафедре ВИД было решено создать кабинет-музей. Вслед за этим началась работа по отбору материалов Государственного исторического музея и А. Н. Сперанского. Позднее коллекцию рукописных и старопечатных книг передал на кафедру И. Ф. Колесников [8, с. 13].
Студенты, учившиеся у Л. В. Черепнина, вспоминают, как на семинарах он открывал им увлекательный мир документов, не только словом, но и делом убеждая каждого из них в верном выборе профессии [2, с. 93]. Сам Черепнин писал об этом так: «Историко-архивный институт сделался за короткий срок для меня родным. Я люблю свою работу в кабинете и вкладываю в нее все, что могу» [8, с. 16].
В труднейшие 1940-е годы увидели свет такие учебники, как «Источниковедение истории СССР» М. Н. Тихомирова и С. А. Никитина (1940), «История и организация архивного дела в СССР» А. В. Чернова (1940), «Очерки по истории архивного дела в СССР» И. Л. Маяковского (1941), «Русская хронология» Л. В. Черепнина (1944), «Русская метрология» (1944), «Теория и практика архивного дела» К. Г. Митяева (1946), «Русская палеография» Н. С. Чаева и Л. В. Черепнина (1946).
Таким образом, объективный анализ деятельности Историко-архи-вного института, в которой отражены результаты профессионального труда и повседневная жизнь преподавателей и студентов в годы Великой Отечественной войны, занимает в истории подготовки архивистов и отечественного высшего образования в целом особое место. Имена выдающихся ученых и преподавателей Института навсегда вписаны в историю жизни и деятельности Института. Нам выпала честь продолжать их традиции, которые выдержали испытание временем. Мы убеждены, что благодарная память о замечательных людях, отдавших исто-рико-архивному образованию свои знания, талант, силы, должна составлять нравственную основу процесса воспитания всех поколений наших выпускников.
Примечания
1. Название ГАУ с июля 1941 г. - Т.Х.
2. Запись беседы с В. А. Черных от 18.06.1996. Личный архив автора - Т. Х.
3. Подробнее см.: Хорхордина Т. И. История Отечества и архивы. С. 280-281.
Список литературы
1. «Историко-архивный институт стал моим родным домом»: Воспоминания Н. А. Ковальчук о годах учебы в Институте (1940-1947) // Отечественные архивы. - 2003. - № 4.
2. «Наш набор 1945 г. был первым послевоенным.»: Воспоминания профессора Т. В. Батаевой об Историко-архивном институте // Отечественные архивы. - 2005. - № 1.
3. Альтман И. А. Ирина Александровна Миронова // Отечественные архивы. - 1995. - № 5.
4. Безбородов А. Б. Посвящено юбилею // Советские архивы. -1979. - № 2.
5. Воскобойник С. М. Юность, опаленная войной // История Государственного архива Российской Федерации: Документы. Статьи. Воспоминания. М.: РОССПЭН, 2010.
6. Каменцева Е. И. Александр Николаевич Сперанский - основатель кафедры вспомогательных исторических дисциплин в МГИАИ (1891-1943 гг.) // История вспомогательных исторических дисциплин: Сборник документов и материалов. М., 1992.
7. Козлов В. Ф. Материалы заседания Ученого Совета МГИАИ, посвященного памяти профессора П.П. Смирнова // Археографический ежегодник за 1980 год. М., 1981.
8. Простоволосова Л. Н., Станиславский А. Л. История кафедры вспомогательных исторических дисциплин: Учеб. пособие. М., 1990.
9. Смирнов П. П. Война и Историко-архивный институт в 1941 г. Рукопись. 1943.
10. Стрекопытов С. П., Сенин А. С. Кафедра истории государственных учреждений и общественных организаций. Краткий очерк истории и деятельности. 1952-2002. М., 2002.
ROLE OF HISTORICAL AND ARCHIVAL INSTITUTE IN TRAINING OF ARCHIVISTS IN DAYS OF THE GREAT PATRIOTIC WAR
Tatyana Innokentyevna Horkhordina
doctor of historical sciences, professor, department chair of history and organization of archiving Historical and archival institute of RGGU, (Moscow, Russian Federation) + 79168831998, ioad@yandex.ru
The objective analysis of activity of Historical and archival institute is presented in article, results ofprofessional work and everyday life of teachers and students in days of the Great Patriotic War are reflected. Collected information holds a specific place in the history of training of archivists and domestic higher education in general.
Keywords: Great Patriotic War, Historical and archival institute, Pavel Petrovich Smirnov, A. N. Speransky, K. G. Mityaev, V V Maksakov, A. I. Andreyev, L. V. Cherepnin
References
1. «The historical and archival institute became my home»: N. A. Kovalchuk's memories of years of study at Institute (1940-1947)//Domestic archives. - 2003. - No. 4.
2. «Our set of 1945 was the first post-war ...»: Memories of professor T. V. Batayeva of Historical and archival institute//Domestic archives. - 2005. - No. 1.
3. Altman I. A. Irina Aleksandrovna Mironova//Domestic archives. - 1995. - No. 5.
4. Bezborodov A. B. It is devoted to anniversary//the Soviet archives. - 1979. - No. 2.
KPblMCKHH APXHB, 2015, J№ 4 (19)
5. Voskoboynik S. M. The youth singed by war//History of the Public Records Office of the Russian Federation: Documents. Articles. Memoirs. M.: ROSSPEN, 2010.
6. Kamentseva E. I. Alexander Nikolaevich Speransky is the founder of department of auxiliary historical disciplines in MGIAI (1891-1943)//History of auxiliary historical disciplines: Collection of documents and materials. M, 1992.
7. V. F goats. Materials of a meeting of the Academic Council of MGIAI devoted to memory professors P. P. Smirnova//Arkheografichesky an annual for 1980. M, 1981.
8. Prostovolosova L. N., Stanislavsky A. L. History of department of auxiliary historical disciplines: Studies. benefit. M, 1990.
9. Smirnov P. P. War and Historical and archival institute in 1941. Manuscript. 1943.
10. Strekopytov S. P., Senin A. S. Department of history of public institutions and public organizations. Short sketch of history and activities. 1952-2002. M, 2002.
