CC BY
7РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ФИКЦИИ ПРИ КОНСТРУИРОВАНИИ ПРИНЦИПОВ УГОЛОВНОГО ЗАКОНА (НА ПРИМЕРЕ ПРИНЦИПА РАВЕНСТВА ГРАЖДАН ПЕРЕД ЗАКОНОМ СТ. 4 УК РФ)
ТАРАСЕНКО Виталий Викторович,
старший преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин, гражданского и уголовного права ФГБОУ ВО «Воронежский государственный аграрный университет имени императора Петра I». E-mail: vitvrn89@mail.ru
Краткая аннотация: В статье рассматриваются некоторые теоретические и практические вопросы применения федеральным законодателем такого не стандартного средства правотворческой техники как уголовно-правовая фикция при конструировании принципа равенства граждан перед законом (ст. 4 УК РФ). Особое внимание уделяется вопросу о соответствии данному принципу п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ, т.е. отнесение совершения умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел к обстоятельствам, отягчающим наказание и п. «е. 1» ч. 2 ст. 105 УК РФ (закрепление законодателем в качестве квалифицирующего признака убийства совершение его по мотиву кровной мести). Предлагаются пути решения обозначенных проблем.
Abstract: The article discusses some theoretical and practical issues of the application by the federal legislator of such non-standard means of law-making techniques as criminal fiction when designing the principle of equality of citizens before the law (Article 4 of the Criminal Code of the Russian Federation). Particular attention is paid to the issue of compliance with this principle of paragraph "o" of Part 1 of Art. 63 of the Criminal Code, i.e. the assignment of the commission of an intentional crime by an employee of the internal affairs bodies to circumstances aggravating the penalty and p. "e. 1 "h. 2 Art. 105 of the Criminal Code (consolidation by the legislator as a qualifying sign of murder, committing him on the motive of blood feud). Proposed solutions to the problems indicated.
Ключевые слова: принцип равенства граждан перед законом, уголовно-правовая фикция, совершение преступления сотрудником органов внутренних дел, убийство, совершенное по мотивам кровной мести, правотворческая техника.
Keywords: the principle of equality of citizens before the law, criminal fiction, the commission of a crime by an employee of the internal affairs bodies, murder committed by blood feud, lawmaking technique.
Уголовно-правовая фикция - это средство правотворческой техники, направленное на урегулирование общественных отношений, зеркальное отражение которых в уголовном законе и постановлении Пленума Верховного Суда РФ невозможно, с помощью ложного правила, носящего неопровержимый характер, за исключением случаев, прямо предусмотренных законом [1, с. 221-230].
Согласно ст. 4 УК РФ, «лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств». При конструировании данной нормы законодатель использовал уголовно-правовую фикцию как средство правотворческой техники, т.к. закрепленное правило в ряде случаев не соответствует действительности [2, с. 168-174].
Аргументируем свою позицию. Так, действующая редакция п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ, то есть отнесение совершения умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел к обстоятельствам, отягчающим наказание, не соответствует принципу равенства граждан перед законом. Следует отметить, что с момента введения данного обстоятельства, в качестве отягчающего наказание в ч. 1 ст. 63 УК РФ[3] по настоящее время оно многократно подверглось обоснованной критике ученых. Так, например, А. В. Елинский отмечает: «...едва ли отвечает критерию справедливости введение в статью 63 УК РФ (п. «о» ч. 1) такого отягчающего обстоятельства, как совершение преступления сотрудником органа внутренних дел. Федеральный законодатель, действительно, вправе устанавливать в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, совершение преступления
отдельными категориями граждан, наделенных специальными полномочиями, усиливающими их криминальную опасность. Однако в этом случае, исходя из конституционного принципа равенства и справедливости, следует признать отягчающим обстоятельством совершение преступления не только сотрудником органов внутренних дел, но и сотрудниками других правоохранительных органов, которые наделены схожим правовым статусом, в частности, имеют право на хранение и ношение огнестрельного оружия, а также выполняют функции борьбы с преступлениями и иными правонарушениями» [4, с.162]. Критическое отношение в данному положению было высказано также А. Л. Чучаевым: «Это дополнение принято, скорее всего, по соображениям политического характера, на волне резко негативного отношения населения к сотрудникам органов внутренних дел... без учета требований законодательной техники и правил подбора смягчающих и отягчающих обстоятельств» [5, с.57-58]. Сомнения относительно соответствия п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ принципу равенства граждан перед законом высказывает и В. И. Гладких, относящий положение п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ к парадоксам современного уголовного законодательства. Ученый указывает: «Получается, что, кроме сотрудников органов внутренних дел, в стране нет других силовых структур, в обязанности которых входят выявление и пресечение преступлений, которые тоже иногда выходят за рамки закона. С этими язвами современного общества необходимо бороться, но исключительно на принципах законности, справедливости, системности законодательства, а не руководствуясь соображениями практической целесообразности, политической конъюнктуры и революционного правосознания, а также повальным внедрением в закон исключений из правил. Правила игры должны соблюдаться всегда и везде, в том числе и в законотворчестве» [6, с.15-18].
Уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
Не вносит ясности в рассмотрение данного вопроса и позиция Конституционного Суда РФ[7]. Так, последним обосновывается положение об исключительности ответственности сотрудников органов внутренних дел по своему объему и характеру, даже в сравнении с другими сотрудниками правоохранительных органов по защите жизни и здоровья граждан, противодействию преступности и охране общественного порядка, что, по мнению суда, предполагает допустимость поиска законодателем наиболее адекватных мер уголовно-правового реагирования на подобного рода преступные деяния, в том числе, при определении общих начал назначения уголовного наказания. Данная позиция Конституционного Суда РФ совпадает также с мнениями некоторых ученых [8]. Например, по мнению Н. А. Вакуленко, совершение преступлений сотрудниками органов внутренних дел не соответствует природе правоохранительной деятельности, понижает авторитет правоохранительной системы в целом [9, с.92].
Указанная позиция Конституционного Суда РФ и ученых, ее обосновывающих, выражает существующую в настоящее время потребность общества в противодействии правонарушениям со стороны правоохранительных органов. Действительно, совершение умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел, ввиду своего существенного значения, свидетельствует о повышенной общественной опасности преступления. Вместе с тем, представляется сомнительным, что данная проблема разрешается федеральным правотворцем путем использования средств института наказания и «расшатывания» принципов уголовного закона, уголовной ответственности и индивидуализации наказания. Такое законодательное решение влечет не только изъятие из ст. 4 УК РФ, но и ставит в неравное положение должностных лиц как субъектов уголовной ответственности в зависимости от их ведомственной принадлежности. Представляется, что исходя из законодательной логики при конструировании ст. 4 УК РФ, должностное положение лица само по себе, вне связи с характеристиками совершенного преступления, не служит основанием для усиления или смягчения уголовной ответственности.
Таким образом, п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ нарушает принципы равенства, справедливости и индивидуализации наказания, что позволяет сделать вывод о неадекватном законодательном регулировании общественных отношений. Представляется, что в данном случае необходимо говорить не об индивидуализации наказания, а о его объективизации. Т. Г. Понятовская справедливо указывает, что «единственно возможным средством реализации принципа индивидуализации наказания является отнесение к числу отягчающих лишь тех обстоятельств, которые обладают свойством существенно влиять на степень общественной опасности преступления и преступника» 10, с.91]. Существование формальных по содержа-
нию обстоятельств существенно затрудняет реализацию данного принципа, и гарантией индивидуализации наказания в данном случае выступает возможность судейского усмотрения. При отсутствии такой возможности индивидуализация наказания посредством учета формальных отягчающих обстоятельств становится невозможной.
Совершение умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел является формальным как по своему содержанию, так и по форме, т.к. не требуется учета иных обстоятельств дела, а необходимо лишь установление факта служебной принадлежности. В данном случае индивидуализация наказания попросту отсутствует. Весьма показательной в этом случае является позиция Пленума Верховного Суда РФ, который пояснил, что доводы адвокатов о нарушении п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ права на защиту нельзя признать обоснованными, поскольку указанное обстоятельство, характеризующее должностное положение виновного, является очевидным фактом, защищаться от которого, т.е. его отрицать, является неразумным [11]. Такая позиция Верховного Суда РФ позволяет говорить об актуальности мнения А. С. Денисовой, что рассматриваемое обстоятельство «блокирует» применение смягчающих обстоятельств в соответствии с ч. 1 ст. 62 УК РФ [12, с.145].
Неоднозначной в данном вопросе является и практика применения п. «о» ч. 1 ст. 63 УК РФ. Так, А. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 159 УК РФ. Кассационным определением Воронежского областного суда приговор суда первой инстанции был изменен: исключено указание на признание отягчающим наказание обстоятельством совершения умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел, поскольку данное отягчающее обстоятельство предусмотрено УК РФ в качестве признака преступления, поэтому оно само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания[13].
Исходя из изложенного, для придания общественным отношениям определенной степени стабильности и упорядоченности, представляется необходимым исключить совершение умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел из перечня отягчающих обстоятельств, предусмотренных ч. 1 ст. 63 УК РФ. Не отрицая высокую общественную опасность преступлений, совершенных сотрудниками органов внутренних дел и иных правоохранительных органов, более уместным является их использование при конструировании самостоятельного состава преступления либо в качестве квалифицирующего признака преступления. Данный подход позволит, по нашему мнению, обеспечить равные критерии дифференциации уголовной ответственности сотрудников всех правоохранительных органов и индивидуализацию средств уголовно-правового воздействия на лиц, виновных в совершении преступлений. Данный вывод также косвенно подтверждается разъяснением Пле-
нума Верховного Суда РФ, который, говоря о коррупционных преступлениях, не выделяет отдельно сотрудников органов внутренних дел [14].
Кроме того, не соответствующим принципу равенства граждан перед законом, является закрепление законодателем в качестве квалифицирующего признака убийства совершение его по мотиву кровной мести (п. «е. 1» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Кровная месть является древним обычаем, сохранившимся, в частности, у некоторых народов Северного Кавказа. (Адыгея, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, Северная Осетия, Чечня), поэтому принадлежность лица к определенной нации (народности) является определяющим обстоятельством при квалификации деяния по п. «е.1» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Согласно обычаю кровной мести, за оскорбление, а тем более за причиненную смерть или увечье, надо мстить. В противном случае будет опозорена семья или род. Повышенная общественная опасность данного вида убийства объясняется тем, что смертью обидчика дело не заканчивается. Родственники убитого обидчика, в свою очередь, начинают мстить убийце, то есть происходит самосуд, и так может продолжаться долго, до примирения [15, с.69].
Уголовное законодательство России всегда разграничивало убийство по мотиву кровной мести и убийство по мотиву личной мести, что подтверждается позицией Верховного Суда Библиография:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
РФ[16]. Вместе с тем существенным недостатком действующего постановления Пленума Верховного Суда РФ является отсутствие разъяснений положения п. «е. 1» ч. 2 ст. 105 УК РФ, что, как справедливо отмечает С.И. Шульгин, приводит к ошибкам правоприменительной практики при классификации преступлений по данному пункту[17]. В тоже время, например, Верховный Суд Республики Казахстан указывает, что при совершении убийств по мотивам кровной мести подлежит выяснению, «принадлежит ли виновный к той группе населения, которая признает обычай кровной мести. Кровную месть как мотив убийства, служащий основанием для квалификации убийства по этому квалифицирующему признаку, следует отличать от убийства, которое совершено на почве личных неприязненных отношений, возникших в связи с предшествующим убийством родственника виновного» [18].
В данном случае использование законодателем уголовно-правовой фикции как средства правотворческой техники является, вполне обоснованным шагом, т.к. свидетельствует об адекватном регулировании законодателем общественных отношений в сфере совершения преступлений по мотиву кровной мести. Установление мотива кровной мести в качестве квалифицирующего признака убийства позволяет суду обеспечить индивидуализацию наказания, назначив лицу, совершившему подобное убийство, наиболее строгое наказание, и таким образом гарантировать дифференциацию уголовной ответственности.
Тарасенко В.В. Правовая фикция в конструкции уголовно-правовой нормы об освобождении от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием (ст. 75 УК РФ) // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Право. - 2014. - № 3(18). - С. 221-230.
Тарасенко В.В. Презумпции и фикции в современном уголовном праве России: дисс. ... канд. юрид. наук. - Краснодар. - 2017. С. 168-174. О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 22 июля 2010 г. № 155-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 2010. № 30. Ст. 3986.
Елинский А. В. Конституционное измерение уголовного права // Сравнительное конституционное обозрение. 2012. № 3. С. 162.
Чучаев А. Л. Сотрудник органа внутренних дел - особый субъект уголовно-правовых отношений? // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Восьмой Междунар. науч.-практ. конф. 27-28 янв. 2011 г. М., 2011. С. 57-58.
Гладких В.И. Парадоксы современного законотворчества: критические заметки на полях Уголовного кодекса // Российский следователь. 2012. № 11. С. 15-18. Определение Конституционного Суда РФ от 24 января 2013 г. № 129-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Нигматзянова Рамиля Наиловича на нарушение его конституционных прав пунктом «о» части первой статьи 63 Уголовного кодекса Российской Федерации». - Доступ из справ. правовой системы КонсультантПлюс и др.
Вакуленко Н. А. Законность и правопорядок в деятельности органов внутренних дел // Правовой порядок: актуальные проблемы социальной правовой теории. Ростов н/Д. 2010. С. 92; Багмет М. А. Преступность сотрудников органов внутренних дел // Российский следователь. 2011. С. 31-35 и др. Вакуленко Н. А. Законность и правопорядок в деятельности органов внутренних дел // Правовой порядок: актуальные проблемы социальной правовой теории. Ростов н/Д. 2010. С. 92.
Понятовская Т. Г. Совершение умышленного преступления сотрудником органов внутренних дел как обстоятельство, отягчающее наказание // Общество и право. 2014. № 3(49). С. 91.
Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23 мая 2012 г. № 81-О12-37. - Доступ из справ. правовой системы КонсультантПлюс и др.
Денисова А. С. Совершение преступления сотрудником органов внутренних дел // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Восьмой Ме-
ждунар. науч.-практ. конф., 27-28 янв. 2011 г. М., 2011. С. 145.
Официальный сайт Воронежского областного суда. Рассмотрение дел. Производство по уголовным делам - апелляция. Дело № 22-34/2017. URL: https://oblsud-vrn.sudrf.ru/modules.php?name=sud_delo&name_op=sf&delo_id=1540005&new=5# (дата обращения 10.08.2019).
О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 09 июля 2013 г. № 24 (в посл. ред. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 03 декабря 2013 г. № 33). - Доступ из справ. правовой системы КонсультантПлюс. Левченко О. П. Расследование убийств, совершенных по мотиву кровной мести. М.: Юрлитинформ, 2004. С. 69.
О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ): постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. № 1 (в посл. ред. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 03 марта.2015 г. № 9) // Рос. газ. 1999. 09 февраля.
Шульгин С.И. Проблемы квалификации убийства по мотиву кровной мести (п. «е-1» ч. 2 ст. 105 УК РФ) // Вестник НГУ. Сер.: Право. 2011. Т. 7. Вып. 1. С. 191. О квалификации некоторых преступлений против жизни и здоровья человека: нормативное постановление Верховного Суда Республики Казахстан от 11 мая 2007 г. № 1. URL: http://www.zakon.kz/88024-normativnoe-postanovlenie-verkhovnogo.html. (дата обращения 20.09.2019).
