CC BY
186
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 28 (282).
Филология. Искусствоведение. Вып. 70. С. 74-79.
РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ МЕТАФОРЫ В БРИТАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ МЕДИА-ДИСКУРСЕ
Статья посвящена анализу особенностей политической метафорики и ее роли в современном британском политическом медиа-дискурсе. Концептуальная метафора является структурообразующим компонентом политического дискурса качественной прессы, который, с одной стороны, отражает национальное сознание, а с другой - является мощным инструментом воздействия на аудиторию.
Ключевые слова: медиа-дискурс, метафора, концептуальный, когнитивный, воздействие,
стереотип, прагматический.
Средства массовой информации на сегодняшний день являются одной из главных форм бытования языка, что объясняется стремительным развитием массовой коммуникации и информационных технологий во второй половине XX века. При этом среди всего объема медиа-текстов особо выделяются тексты политической направленности, которые не только отличаются количественным изобилием, но и обладают наибольшим прагматическим эффектом. Политические медиа-тексты, как никакие другие, направлены на переконцептуализа-цию картины мира адресата, на формирование взглядов и представлений аудитории о том или ином событии или явлении. Это свойство политических текстов СМИ пробудило огромный интерес исследователей разных областей науки - психологов, политологов, социологов, лингвистов. Изучение самих текстов и их функционирования с точки зрения когнитивно-дискурсивной парадигмы, а также анализ их прагматического потенциала стало одним из приоритетных направлений исследований в последние годы.
Функция воздействия реализуется в СМИ с помощью различных лингвистических приемов, которые не только служат экспрессивным языковым средством, но и могут отражать процесс и результат человеческого мышления. Метафора на протяжении многих столетий воспринималась исключительно как риторический прием, средство художественной выразительности, суть которого определил в свое время еще Аристотель: перенос имени с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид1. Однако бурное развитие когнитивной лингвистики во второй половине XX века способствовало тому, что метафора стала рассматриваться не как относительно поверхностный языковой
феномен, а как неотъемлемый элемент концеп-
^ 2 туальной архитектуры человека2.
На феномен метафоричности мышления указывали в своих работах многие исследователи: Д. Вико, Ф. Ницше, А. Ричардс, М. Бирдсли, Х. Ортега-и-Гассет, Э. МакКормак, П. Рикер, Э. Кассирер, М. Блэк, М. Эриксон, М. Осборн, Д. Джемисон и другие; из отечественных лингвистов - Н. Д. Арутюнова, Г. Н. Склярев-ская, В. Н. Телия, В. Г. Гак. Однако именно в работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» («Metaphors we live by», 1980) теория концептуальной метафоры впервые была четко сформулирована, после чего и получила активное развитие в когнитивной лингвистике. Метафоричность нашего сознания, которую постулировали авторы, заключается в осмыслении предмета или явления одной области через призму другой. В процессе метафоризации взаимодействуют две структуры значений - «область-источник» (source domain) и «область-мишень» (target domain). Метафоризация осуществляется с помощью метода «метафорической проекции» (metaphorical mapping), когда некоторые области цели структурируются по образцу источника. Таким образом, большинство понятий в языке «понимается с помощью тех или иных частей других понятий»3. При этом «область-источник» по сравнению со «областью-мишенью», как правило, представлена более четким понятием, исходящим из нашего физического опыта. Так, традиционно политика представляет собой достаточно абстрактную и запутанную область человеческой деятельности. В современном медиа-дискурсе она зачастую концептуализируется в терминах войны, театра, болезни, спорта и игры, т. е. в понятиях, более близких нам и знакомых по нашему практи-
ческому опыту. Таким образом, метафоры по сути своей являются феноменами, обеспечивающими понимание4.
Метафора играет важную роль в дискурсе средств массовой информации. По замечанию Е. О. Менджерицкой и Е. В. Темновой, метафора представляет собой один из основных лингвистических инструментов воздействия на аудиторию и является дискурсообразующим фактором СМИ5. Использование концептуальной метафоры в политическом медиа-дискурсе привлекает особое внимание специалистов, что объясняется двумя основными причинами. С одной стороны, метафора, будучи ментальным феноменом, отражающим взаимодействие языка, мышления и культуры, дает возможность проникнуть в структуры коллективного бессознательного и изучить ментальность нации. Дискурсивный анализ на основе лингвистического отбора и систематизации метафор позволяет выявить специфику национального видения политической действительности и тем самым более глубоко изучить национальную картину мира.
С другой стороны, интерес исследователей к политической метафорике в СМИ обусловлен мощным прагматическим потенциалом метафоры, который состоит в переконцепту-ализации картины мира адресата. По определению А. Н. Баранова и Ю. Н. Караулова, политическая метафора есть речевое воздействие с целью формирования у адресата либо положительного, либо отрицательного мнения
о той или иной политической единице6. При этом концептуальные метафоры, позволяя осмыслять некоторые аспекты одного концепта в терминах другого, неизбежно затемняют другие стороны этого концепта7. Так, метафора «Спор - это война» акцентирует внимание на «военной» стороне спора, исключая при этом его кооперативность. Таким образом, авторы текстов политического медиа-дискурса могут намеренно использовать метафоры, «высветляющие» те аспекты, которые соответствуют позиции автора или издания, и, напротив, затемняющие противоречащие ей стороны.
При этом в языке в целом и в медиа-дискурсе в частности большой пласт составляют конвенциональные, или стертые, метафоры. Они глубоко укоренены в сознании людей и настолько привычны, что нередко не осознаются как метафоры, что, тем не менее, не лишает их экспрессивности и мощного прагматического потенциала.
В современном дискурсе британских СМИ большое внимание уделяется месту России в мире, ее внутренней и внешней политике, поведению и действиям лидеров государства. Анализ метафорического образа России в британской прессе позволяет изучить способ мышления, характерный для современных британских журналистов и британского общества в целом, определить существующие национальные стереотипы и выявить прагматический компонент медиа-текстов.
Концептуальная метафора «Россия - это монархия» занимает важное место в системе образов политического дискурса британской прессы и является сегодня одной из наиболее популярных и продуктивных моделей построения текстов. Метафорическая модель с областью-источником «монархия» в соответствии с особенностями русского национального сознания представляет главу государства как пользующегося абсолютной властью монарха, “помазанника Божия”, а структуру государственной власти - как своего рода феодальную иерархию, в которой существует не только царь, но и наследник престола, разнообразные феодалы (удельные князья, региональные бароны и др.), императорский дом, свита8. Рассматриваемую модель составляют различные фреймы, такие как «Носитель власти», «Подданные монарха», «Символы власти» и др. При этом стоит отметить, что в сознании журналистов «царской» властью наделен не действующий на тот момент президент страны Д. А. Медведев, что было бы, на первый взгляд, наиболее логичным, а бывший президент, премьер-министр В. В. Путин. Именно он воспринимается как истинный «царь», «плоть и кровь» своего народа. Этот феномен свидетельствует о том, что метафорическая проекция осуществляется не «механически» по принципу «царь = президент», а с учетом культурно-исторических предпосылок и индивидуальных особенностей политических фигур. В. В. Путин предстает в дискурсе СМИ монархом, потому что именно он воспринимается как истинный правитель, сильный и властный, в то время как Д. А. Медведев - лишь его подчиненный, ученик.
His (Medvedev’s) comments were addressed to the Kremlin’s opponents rather than to his mentor (Putin)9.
With Russian state TV having morphed into a daily Putin/Medvedev blog, Putin can expect blanket positive coverage ahead of his coronation10.
In Russia, where political competition is long gone, they are part ofMr Putin’s political housekeeping helping to keep up his image as a good tsar who is the flesh and blood of his peoplen.
That was the day it became official: Putin, who is now Prime Minister, will run for President next spring, opening the door for him to reclaim his throne for another 12 years — until the ripe old age of 71. Barring some kind of revolution, this amounts to the prospect of another Kremlin leader for life, a tradition that stretches back 450 years to the reign of Ivan the Terrible, Russia’s first Czar12.
Россия, в понимании британской аудитории, идет по пути исторической преемственности государственного устройства, и правление современного президента немногим отличается от царствования, например, Ивана Грозного. Образ «царя-батюшки» в британских СМИ представляется как традиционный и типичный для русской культуры. Монархический тип правления, в его абсолютной форме, заложен в ментальности нации.
It sounds terrible, but Russians are not ready for the real thing. You travel with him and whenever he meets anyone, from governors down, all they do is ask for personal favors — more money, a better pension or an apartment. It’s the old cliché of everybody wanting the good Czar who will keep them in their place and reward them for being good13.
Стоит отметить, что в британском политическом дискурсе качественной прессы регулярно используется русское традиционное наименование правителя «tsar» или «czar» и почти никогда «king». При этом слово «king» имеет мелиоративные коннотации, в то время как «tsar» - исключительно пейоративные14.
Фрейм «Подданные монарха» отражает структуру государственной власти в России, отношения между представителями разных ступеней «феодальной лестницы». Так, бывший мэр Москвы Юрий Лужков в дискурсе газеты «The Economist» изображается как независимый «удельный князь», поклявшийся некогда в преданности своему господину, президенту России, или главному феодалу, в обмен на независимость своих земель. Подобная метафора отсылает нас к историческому периоду феодализма и обладает определенным прагматическим эффектом, который состоит в формировании стереотипа о неограниченной власти российского президента и его приближенных:
Mr. Luzhkov is no champion of democracy, liberalism or good taste. But he is a feudal baron
whose fief is protected by a loyal police, courts and economic interests beyond the Kremlin’s reach15.
Mr. Luzhkhov, one of the last autonomous regional barons in Russia, was a relic of the 1990s <...> Until Mr. Luzhkov’s sacking, the city represented the last bastion of regionalism outside the Kremlin’s control16.
Mr. Luzhkov is the embodiment of a 1990s paternalistic leader who ran Moscow as his fief, drawing on the support of the population. He (Luzhkov) swore his loyalty to Mr. Putin in exchange for keeping his autonomy11.
Очевидно, что в дискурсе британских печатных СМИ активизируется пейоративный прагматический потенциал метафорической модели «Россия - это монархия», что может показаться странным, учитывая сильные монархические традиции Великобритании. Однако не стоит забывать о традиционном различении абсолютной и конституционной форм правления. В сознании британцев конституционная монархия является синонимом демократии и, соответственно, обладает положительным коннотативным значением, тогда как неограниченная власть ассоциируется с деспотизмом монарха и бесправием народа и не может получить положительной оценки европейской аудитории.
Другая концептуальная метафора, получившая широкую распространенность в современном британском медиа-дискурсе, - «Политика - это театр». Она является частным случаем более общей метафоры «Жизнь / действительность - это театр». Исследователи относят «театральную» метафорическую модель к числу наиболее традиционных способов репрезентации действительности18.
В современных британских изданиях российская политика предстает и как театральное представление, и как цирковое шоу или клоунада, и как сериал, и как кинофильм (circus, puppet show, piece of theatre, embarrassing spectacle, political drama, soap-opera plot, etc.). При этом с приближением парламентских и президентских выборов 2012 года в России театральная метафора в британском медиа-дискурсе приобретает все большую и большую популярность, что свидетельствует, с одной стороны, об общем стереотипном восприятии российской политической системы как некоего искусственного, неискреннего, лживого мира, в котором создается лишь видимость политической борьбы и демократии. С другой стороны,
частота употребления и повторяемость образов в рамках одного и даже нескольких изданий говорит об интенциональном использовании данной концептуальной метафоры журналистами и
о попытке воздействовать на сознание аудитории. Как отмечает А. П. Чудинов, значительный прагматический потенциал театральной метафоры заключается в проецировании смысловых компонентов «неискренности», «искусственности», «ненатуральности» на политические реа-лии19. В статьях газеты «The Economist» неоднократно используется театральная метафора, в которой российская политика предстает как цирковое шоу, где Кремль - это арена, а политики - клоуны и шуты:
Welcome to the Circus
In place of genuine politics, the election season will be full of Kremlin-sanctioned buffoons, clowns and imps20
Confident in its right to rule, the Kremlin has banned opponents from television studios and electoral registers, put election commissions under its control and created political clowns and clones to create an appearance of democratic choice21.
Нередко авторы используют концептуальную метафору как структурообразующий элемент статьи, что делает текст более понятным и доступным для широкой аудитории, а также повышает его прагматический потенциал. Концептуализация сферы политики в театральных образах отсылает читателей к области, более близкой и знакомой им по собственному опыту. Исходя из того, что целевой аудиторией качественных изданий являются люди с достаточно высоким социальным статусом и уровнем образования, можно утверждать, что каждый читатель представляет себе мир театра, его устройство, действующих лиц; поэтому Кремль в дискурсе уподобляется театральным подмосткам или даже цирковой арене, политики - актерам, влиятельные политические фигуры - кукловодам и режиссерам:
The Kremlin’s cynical stage managers run the show with utter contempt for their audience. Although mostly concealed from view, they occasionally peep out to make sure that the actors are sticking to the script22.
By playing the part of Putin’s competitor in the upcoming elections, Prokhorov will mollify the protesters who have packed the squares of cities across the country in the past week.
This summer, by his own admission, Prokhorov was already involved in a Kremlin puppet political
party, Pravoe Delo (Right Cause), which was established to absorb the votes of small businessmen. Prokhorov led the party from June to September, until he was ousted for disobeying orders from the Kremlin’s chief ideologist, Vladislav Surkov. Still bitter and humiliated, Prokhorov then pulled back the curtain of the Kremlin’s political show, calling Surkov a “puppet master” who had long ago “privatized” the democratic process. “I am not willing to take part in this farce,” Prokhorov said at the time.
He added: “In order to preserve the system and allow it to develop, it has to be opened up. New players need to be allowed in. You can’t keep playing with just one figure. ” As if by design, the vision of the “puppet master” has now been acted out23.
Наряду с индивидуально-авторскими (puppet political party, the Kremlin’s cynical stage managers) в данном примере используются и конвенциональные метафоры (play the part, act out), которые уже не воспринимаются как метафоры, но помогают структурировать информацию, содержащуюся в дискурсе, и лишний раз незаметно акцентировать внимание на аспектах театральности, искусственности и комичности политической жизни России, что в конечном итоге заставляет читателя принять позицию автора статьи.
В глазах британских журналистов российская политическая система не только смешна и нелепа, но и преступна. Подобное мнение у аудитории формируется с помощью тиражирования в британских СМИ «криминальной» концептуальной метафоры. Политическая элита -это клан, замкнутая группировка людей. При этом в английском определении этого слова подчеркивается кровное родство людей, входящих в клан: 1. a large group of families that often share the same name 2. humorous a word meaning a large family, used especially when they are all together on a special occasion24. Кроме того, в последние годы это слово стало ассоциироваться еще и с мафиозными группировками, в основе которых также изначально лежал принцип семейственности. Во главе такой группировки стоит «крестный отец», воплощением которого становятся российские магнаты, приближенные к Кремлю:
His first and surely preferred choice is to persuade Mr Putin that letting him serve another term would suit everybody in their clan25.
Until recently Berezovsky was known as the godfather of the Kremlin26.
They portray Mr. Khodorkovsky as a latter-day Al Capone figure who got too big for his boots ...27.
В последнем примере «криминальная» метафора строится на базе прецедентного имени. Аль Капоне - яркий представитель организованной преступности США, зародившейся и существующей там под влиянием итальянской мафии. Для понимания, оценки и правильной интерпретации подобных метафор необходимы определенные фоновые знания у аудитории и наличие общей когнитивной базы у автора текста и адресата. Так, с первого взгляда может быть не очевидно, почему М. Ходорковский, осужденный за мошенничество и неуплату налогов, сравнивается с опасным гангстером начала XX века. Однако, обратившись к биографии Аль Капоне, узнаем, что он в свое время также был приговорен к тюремному заключению за уклонение от налогов. Можно также обратить внимание на конец жизни Аль Капоне: он вышел на свободу больным, потеряв все свое криминальное влияние. Таким образом, данная метафора, с одной стороны, подчеркивает преступную составляющую образа Ходорковского, дело которого вызвало очень много споров и получило громкий резонанс, с другой стороны, как бы предрекает вероятный исход жизни этого человека.
В британском политическом медиа-дискурсе встречаются и другие метафорические модели: зооморфные, морбиальные, военные, спортивные и др. В данном анализе были рассмотрены метафоры, наиболее распространенные и характерные для современной прессы. Стоит отметить, что все перечисленные метафорические модели не исключительны по своей сути и встречаются не только в британском медиа-дискурсе и не только при описании политической ситуации в России. Многие из них типичны и для других национальных медиадискурсов, однако в каждой культуре концептуальные метафоры реализуются и воплощаются по-разному и могут получать различные оценки аудитории.
В заключение можно сказать, что концептуальные метафоры значительно облегчают процесс осмысления аудиторией событий, происходящих в мировой и национальной политической жизни. Обращаясь к телесному опыту человека, оперируя конкретными понятиями, знакомыми каждому, метафора позволяет сделать информацию доступной для массовой аудитории. При этом метафора оказывается мощным инструментом воздействия: акценти-
руя внимание на одних сторонах явления и затемняя другие, она способна незаметно влиять на сознание аудитории, формируя определенное отношение к тем или иным событиям или явлениям, а также оказывая влияние на национальные стереотипы.
В статьях, посвященных политической жизни России, в британском медиа-дискурсе метафора является структурообразующим компонентом. Наиболее популярными в современном дискурсе СМИ оказываются модели с областью-источником «монархия», «театр», «преступный мир» и др. В большинстве случаев в текстах актуализируются пейоративные компоненты значений этих образов, и метафоры способствуют формированию негативного отношения британской аудитории к российской политической системе.
Примечания
1 См.: Аристотель. Поэтика // Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 4. М., 1984. С. 669.
2 См.: Lakoff, G. The Contemporary Theory of Metaphor // Metaphor and Thought. Ed. by Ortony A. Cambridge, 1993. С. 1
3 Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем : пер. с англ. / под ред. и с предисл. А. Н. Баранова. 2-е изд. М., 2008. С. 93
4 Лакофф, Дж. Метафоры ... С. 208.
5 См.: Mendzheritskaya, E. O. Metaphors We Read by // Язык и коммуникация. Вып. 9. Орел. 2002 C. 31-35.
6 См.: Баранов, А. Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю) / А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов. М., 1991. С. 189.
I См.: Лакофф, Дж. Метафоры ... С. 31.
8 См.: Чудинов, А. П. Политическая лингвистика : учеб. пособ. М., 2001. С. 213.
9 Into the Inferno [Электронный ресурс] // The Economist. 2010. 12th Aug. URL: http://www. economist.com/node/16191161.
10 Vladimir Putin: Return of the King [Электрон-
ный ресурс] // The Guardian. 2011. 21th Sep. URL: http://www.guardian.co .uk/world/2011/
sep/26/vladimir-putin-russia-president.
II Why Russia Needs Me [Электронный ресурс] // The Economist. 2010. 9th Sep. URL: http://www. economist.com/node/16996991.
12 Leader for Life? How Vladimir Putin Set Up His Kremlin Comeback [Электронный ресурс] // Time Magazine. 2011. 26th September. URL: http://www.time.com/time/world/arti-
cle/0,8599,2094811,00.html#ixzz1zfCWekrE.
13 Four More Years [Электронный ресурс] // Time Magazine World. 2004. 1th March. URL: http://www.time.com/time/magazine/arti-cle/0,9111,598482,00.html.
14 См.: Будаев, Э. В. Постсоветская действительность в метафорах российской и британской прессы. Н. Тагил, 2001. С. 111.
15 Luzhkov v Medvedev [Электронный ресурс] // The Economist. 2010. 16th Sep. URL: http://www. economist.com/node/11046663.
16 A Graduate of the School of Putin [Электронный ресурс] // The Economist. 2010. 21st. Oct. URL: http://www.economist.com/node/11316139.
11 Twenty Years on [Электронный ресурс] // The Economist. 2010. 22nd Nov. URL: http://www. economist.com/node/11493321.
18 См.: Каслова, А. А. Метафорическое моделирование президентских выборов в России и США (2000 г.) : дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2003.
19 См.: Чудинов, А. П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000) : монография. Екатеринбург, 2001. C. 114.
20 Welcome to the Circus [Электронный ресурс] // The Economist. 2011. 11th Sep. URL: http:// www.economist.com/node/21529105.
21 Guess who! [Электронный ресурс] // The Economist. 2011. 1st Oct. URL: http://www.econ-omist.com/node/21530997.
22 Welcome to the Circus [Электронный ресурс] // The Economist. 2011. 17th Sep. URL: http:// www.economist.com/node/21529105.
23 The Crisis in Russia: A Billionaire to the Rescue ... of Whom? [Электронный ресурс] // Time World. 2011. 12th Dec. URL: http://www. time.com/time/world/article/0,8599,2102150,00. html#ixzz 1 zfGQsVEz.
24 Longman Dictionary of Contemporary English. Third edition with New Words supplement, 2001. С.231.
25 The Putin v Medvedev tandem [Электронный ресурс] // The Economist. 2011. 7th Apr. URL: http://www.economist.com/node/18530041.
26 The oligarch’s revenge [Электронный ресурс] // The Guardian. 2005. 19th Feb. URL: http://www. guardian.co.uk/world/2005/feb/19/russia.week-end7.
27 Davos 2011: Here comes the Russian bear [Электронный ресурс] // The Telegraph. 2011. 23rd Jan. URL: http ://www .telegraph .co .uk/finance/financ-etopics/davos/8275878/Davos-2011-Here-comes-the-Russian-bear.html.
