9УДК 008
Садриева Юлдуз Илдусовна Sadrieva Julduz Ildusovna
Студент Student
Елабужский институт КФУ Elabuga Institute (branch) of Kazan Federal University
РОЛЬ ХРОНОТОПА В ПОВЕСТИ Д.И. СТАХЕЕВА «У ХРАМА ИСКУССТВ»
ROLE OF A CHRONOTOPE IN THE STORY OF D.I. STAKHEEVA "AT
THE TEMPLE OF ARTS"
Аннотация: в статье проанализированы виды хронотопа в повести Д.И. Стахеева «У храма искусств». Использованы формальный биографический методы. Выявлены идиллический, индивидуально-авторский, конкретный, расширяющиеся и сужающиеся виды хронотопов. Изученный элемент художественной формы выполняет суггестивную, сюжетообразующую функции. Позиция Д.И. Стахеева к Петербургу близко Ф.М. Достоевскому, для его описания он использует городской пейзаж, ольфакторный, соундальный коды.
Abstract: the article analyzes the types of chronotope in the story by D. I. Stakheev "At the temple of arts". Formal biographical methods were used. Idyllic, individual author's, specific, expanding and narrowing types of chronotopes are revealed. The studied element of the art form performs suggestive, plot-forming functions. Position D. I. staheev close to St. Petersburg to Fyodor Dostoyevsky, for his descriptions he uses the urban landscape, olfactory, soundly codes.
Ключевые слова: виды хронотопа, Д.И. Стахеев, повесть «У храма искусств», Д.И. Мельников, П. Ипатов.
Key words: types of chronotope, D.I. Staheev, the story "At the temple of arts", D.I. Melnikov, P. Ipatov.
Время - одна из основных форм существования мира, возникновения, становления, течения и разрушения всех явлений бытия. Категория времени связана с последовательной сменой природных сезонов, человеческой жизни и
развития сознания; поэтому восприятие субъективной длительности времени сплетается с отношениями причин и следствий, прошлого, настоящего и будущего, а также с его субъективным переживанием. Художественное время и пространство обеспечивают целостное восприятие образа и организуют композицию произведения - концентрированное выражение контекста.
Интересным объектом для исследования пространственно-временной организации являются произведения известного русского писателя и поэта второй половины XIX века Д. И. Стахеева. Однако имя талантливого писателя второго ряда, принимающего участие в решении глобальных проблем, изображая картины провинциальной жизни, «малую родину», было несправедливо забыто в художественной литературе. Интерес к произведениям представителя знаменитой стахеевской династии усиливается лишь к концу ХХ века: из дореволюционной литературной критики о жизни и творчестве Д. И. Стахеева известны биографический очерк М. Никольского [14] критический этюд П. В. Быкова [6], статьи В. Русакова [15]. Начиная с 90-ых годов XX века Н. М. Валеев, используя историко-краеведческий материал, публикует монографии «Дмитрий Стахеев. Творческий путь писателя» (1995) [8], «Гармония культур. Избранные труды» (2001) [7]. В эти работы вошли анализ ранних рассказов, изучение повестей и двух пьес, комментирование центральных романов. В 2000-х гг. защищен ряд кандидатских диссертаций по творчеству писателя. Так, в работах «Типология раннего творчества Д. И. Стахеева и С. В. Максимова» (2001) С. И. Граховой [9] «Типология раннего творчества М. Е. Салтыкова-Щедрина и Д. И. Стахеева» (2005) О. Л. Даниловой [11] исследованы литературные параллели между писателями на материале очерков и рассказов. Г. Н. Хабибулина в своем научном изыскании «Духовная жизнь России в романах Д. И. Стахеева 1870-1890 гг.» (2007) [17] рассматривает культурно-исторические и литературные предпосылки появления стахеевских романов, связь писателя с русской литературой второй половины XIX века и такими ее представителями, как Н. Н. Страхов, Л. Н. Толстой, Ф. М.
Достоевский, В. С. Соловьев и другие. Однако нет ни одного исследования, посвященного пространственно-временным отношениям в художественных произведениях Д.И. Стахеева.
Образ главного героя повести «У храма искусств» Демьяна Мельникова самобытен и интересен для исследования - это личность поистине талантливая, способная прочувствовать и передать едва уловимые изменения в природе, мимолётные мгновения жизни на холсте бумаги. Настоящий мастер своего ремесла, человек тонко чувствующий внешний мир и природу реализован в произведении неслучайно: прототипом героя является выдающийся русский художник И. И. Шишкин, близкий друг и идейный вдохновитель Стахеева. Однако в повести портрет Шишкина лишь намечен, более подробно он реализован в зрелом романе Д.И. Стахеева «Неугасающий свет».
Повесть была изучена Е. М. Матвеевой и Г. Н. Божковой в статье «Виды одаренных героев в повестях Д.И. Стахеева "Пустынножитель" и "У храма искусств"» [13], где исследователи обращают внимание на одаренную личность Мельникова, подмечая не только его природные данные («широкоплечий, коренастый брюнет, с крупными чертами лица», всегда идущий «твёрдым большим шагом») [16, с. 259], но и, прежде всего, его духовные качества: трудолюбие, справедливость, честность, развитое чувство прекрасного.
Повесть также проанализирована Г.Н. Божковой, Н.Н. Шабалиной, И.Г. Шабалиной в статье «Виды экфрасиса в повестях об искусстве Д.И. Стахеева» [4]. Исследователи рассматривают виды и функции экфрасиса в прозаических произведениях Стахеева, поскольку писатель обладал художественным талантом благодаря близкому общению с всемирно известным художником И. И. Шишкиным. По мнению литературоведов, именно живописный экфрасис, выполняющий в произведениях психологическую функцию, позволяет создать художественный образ и демонстрируют отношение автора прозы к профессионализму и дилетантству в живописи.
Э. М. Шарафутдинова в статье «Виды студенческих образов в повести Д.И. Стахеева "У храма искусств"» [19] анализирует героев-антагонистов студентов Академии искусств Мельникова и Ипатова. Мельников, будучи справедливым и талантливым, относится согласно типологии В.Т. Лисовского [12] к «студенту-академику», так как профессию герой выбирает осознанно, стремясь обучаться заграницей, посвятить свою жизнь искусству. Противопоставленный Мельникову студент Ипатов относится к «ленивому» типу студентов - герой совершенно равнодушен к искусству, не задумывается он и о своей дальнейшей судьбе, мечтая о материальных благах и собственном комфорте. Образы студентов Мельникова и Ипатова также были рассмотрены Г. Н. Божковой и Э. М. Шарафутдиновой в статье «Виды студенческих образов в прозе Д. И. Стахеева (на примере романа «Студенты», повести «У храма искусств» [5], где исследователи анализируют тему студенчества в литературе XIX века, а также в малоизученных произведениях Стахеева.
Цель статьи - проанализировать виды и роль хронотопа в повести Д. И. Стахеева «У храма искусств», которая, бесспорно, играет решающую роль в формировании характера и не изучена ранее.
Время и пространство взаимосвязаны, именно это осознание позволило выделить категорию хронотопа. Однако стоит отметить, что проблема пространственно-временной организации произведения не рассматривалась в литературоведении до XX века, и только к первой половине столетия были написаны важнейшие исследования в данной области. Среди именитых литературоведов, работавших над данным вопросом, особое место занимает русский ученый М. М. Бахтин. В своем труде «Автор и герой в эстетической деятельности» [1] исследователь впервые вводит понятие пространственной формы героя, размышляет о необходимости изучения пространственных ценностей. Затем в работе «Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике» [2] он совершает революционное открытие в осмыслении категорий времени и пространства: создает теорию хронотопа. Бахтинская
типология хронотопов по праву является ключевой для понимания пространственно-временных отношений в произведениях художественной литературы. Литературоведом были выделены следующие виды хронотопа: хронотоп встречи, хронотоп дороги, хронотоп замка, хронотоп гостиной-салона, хронотоп провинциального городка и хронотоп порога.
Художественное пространство и время в литературе также исследовали Г.Г. Хазагеров и И.Б. Лобанов в работе «Основы теории литературы» [18]. Учёными были выделены идиллический хронотоп, характерными чертами которого являются единство места и авантюрный хронотоп, охватывающий большое пространство и представляющий собой последовательность неожиданных и непредсказуемых событий.
Мы же будем опираться на классификацию Т. Т. Давыдова и В. А. Пронина [10], которые, продолжая теорию М. М. Бахтина, указывают на взаимосвязь в художественной литературе времени и пространства. По особенностям художественной условности исследователи подразделяют хронотопы на: абстрактные (обобщенное пространство); конкретные, имеющие формы конкретизации (календарное время); исторические, представляющие собой реальные исторические события и циклические, определяющие временные циклы.
С первых страниц повести «У храма искусств» Д. И Стахеев погружает нас в особое пространство Петербурга, раскрывающееся с помощью описания городского пейзажа и конкретного хронотопа. Именно глазами героев мы видим едва уловимый переход дня к вечеру («однотонные сырые облака повисли над городом густой, сплошной массой и только кое-где на западной стороне неба поразорвалисъ и зарумянились бледно-розовым цветом заката») [16, с. 259] в один из зимних дней, когда «два ученика академии художеств переходили Неву наискось от академии к сенатской пристани» [там же]. Конкретный хронотоп, выполняющий психологическую функцию, раскрывает истоки личности героев-антагонистов Мельникова и Ипатова: если Демьян восхищается закатом,
подмечая сменяющие друг друга оттенки облаков на небе, тонко ощущая любые изменения в природе («Гляди-ка, гляди, каков эффект в облаках-то! Какая розоватость-то нежная...чутъ-чутъ только тронуто карминцем, а там-то, смотри, ишь как закрутил, тучи тёмные надвигаются.а тут, видишь, как прорвал, какое пятно! (...) А ежели ещё кусочек домов добавлю - гармония!») [16, с. 260], то противопоставленный ему Ипатов лишь равнодушно кивает головой, совершенно не ощущая гармонии с природой, ее изменчивости, неповторимости («Но Ипатов вместо того, чтобы отозваться на восторги товарища, только глубоко вздохнул и еще учащенно зашагал») [там же]. Конкретный хронотоп, а именно описание передвижений по Петербургским улицам и переулкам («Морская и Невская набережные», «Исаакиевская площадь», «Васильевский остров», «Дворцовая площадь»), раскрывает не только характеры героев, но и выполняет суггестивную функцию: хмурые и мрачные облака Петербурга предвещают дальнейшую судьбу Ипатова, полную потерь и духовных терзаний, напротив, яркая и розовая заря благословляет жизненный путь Мельникова, стремящегося к истинным духовным ценностям жизни. Стахеев будто бы предупреждает Ипатова о неминуемой участи, стремясь предостеречь от неправедных деяний и мыслей: «А там дальше - мгла, мрак, что-то грозное, канун страшного суда! Ипатов, а; видишь?» [16, с. 260].
Из открытого пространства улиц и переулков Петербурга мы попадаем в закрытое пространство квартирки Ипатова: «Ипатов, переходя Исаакиевскую площадь, заметил две-три такие фигуры; но ни на одно мгновение не задумался о их типичности, о их вечно зависимом приниженном положении. (...) Он устал, идя с Васильевского; но его шаги оказывались все-таки скорыми по сравнению с тем, как плелись нога за ногу гуляющие. (...) Удивительно было даже то, как он догадался повернуть направо по Невскому и прошел прямо под арку Морской, чтобы очутиться потом без всякой надобности на Дворцовой площади. (...) Товарищи, жившие с ним в одной комнате, сначала отнесли-было его душевное беспокойство к морозу, так как им приходилось по ночам дрогнуть от холода в
сырой и дурно протапливаемой комнате...» [16, с. 267]. Расширяющийся хронотоп, выполняющий психологическую функцию, позволяет нам глубже понять духовный мир героя: внешний холод замкнутой и крошечной комнатки усиливается холодом внутренним, а именно сомнениями и страхами героя. С одной стороны, его терзают мысли о женитьбе на богатой, но уродливой горбунье, с другой - он несчастен от беспросветной нищеты, постоянных лишений и ощущения собственной бесталанности в искусстве: «Все равно ведь выбора нет: либо с голоду дохнуть, либо жениться (...) Ну, а что в самом деле, если сказать Демьяну Иванычу, что вот, мол, какая история-то, ведь она горбунья (...) Что на это он скажет? Разумеется, облает всячески» [16, с. 270]. Ипатов не способен увидеть прекрасное в окружающем его мире, быть открытым людям, видеть в жизни светлые и положительные моменты - он сосредоточен лишь на собственных желаниях и комфорте, совершенно не задумываясь о духовных ценностях. По мнению Ипатова, жизнь лишена какого-либо смысла и радости: «...всякую веру я в свои силы потерял, жить нечем, впереди никакого просвета... » [16, с. 270]; «но для Ипатова мать, сестры, свой угол, хотя бы самый тесный - казались чем-то недосягаемым, пределом человеческого счастья в этом мире скорбей и одиночества» [16, с. 274].
Усилить эмоциональное напряжение и сомнение Ипатова автору позволяет особое срединное пространство, выполняющее психологическую функцию: «Но чем короче делалось расстояние, отдалявшее Ипатова от квартиры Подрамникова, тем тише он шел и тем задумчивее смотрел себе под ноги. (...) и остановился, видимо колеблясь, идти вперед или повернуть назад» [16, с.270]. Хронотоп порога и лестниц связан с пограничным состоянием героя и решающим моментом его судьбы: женитьбы на богатой горбунье. Герой не решается открыть дверь, за порогом которой его ожидает духовное падение и лицемерие самому себе: «.лучше повернуть назад и никогда не заглядывать не только к нему, но даже и улицу-то эту навсегда забыть»; «... и остановился, видимо колеблясь, идти вперед или повернуть назад» [там же]. Более того Ипатов
страшится реакции Мельникова на то, что женится он на горбунье лишь для того, чтобы поправить свое материальное состояние: «Ну, я могу рассказать ему и без подробностей, могу просто сказать вот, мол, слушай, голубчик Демьян Иваныч, всякую веру потерял, жить нечем, хочу жениться, благо предлагают богатую невесту (...) А дальше кроме того, ничего говорить ему не надо, и я, разумеется, ничего больше не скажу; молодая, мол, богатая, я ей пришелся по душе... » [там же]. Герой не способен самостоятельно улучшить свою жизнь, трудиться и зарабатывать честным трудом - он готов переступить через свои принципы ради выгоды и богатства. Городской пейзаж «зимние сумерки все более и более сгущались над городом» будто бы вторит внутреннему миру Ипатова, предупреждая о его духовном падении и потери самого себя. Однако герой понимает ошибочность своих поспешных действий и решает посоветоваться с Мельниковым, убегая прочь от темных улиц Петербурга: «Не сказав ни слова лавочнику (...) зашагал обратно, уже не останавливаясь» [16, с. 271]. Неслучайно после того, как Ипатов уходит прочь от дома Подрамникова, мы слышим звуки церковного колокола особого сакрального пространства церкви: «.с колокольни соседней церкви раздался звон церковного благовества» [там же]. Соундальный код - звук колокола провозглашает победу добра над злом, благословляет праведные и благочестивые мысли Ипатова: герой не сумел совершить безнравственный поступок, тем самым навсегда обречь себя на духовную гибель.
При описании мастерской Подрамникова Стахеев использует мрачные, темные цвета, сравнивая его дом со безобразным и старым «инвалидом»: «Дом этот был старый, заметно покосившийся; железная крыша его, когда-то окрашенная светло-зеленой краской, давно уже порыжела. Ворота, через которые можно было проникнуть внутрь двора, никогда не растворялись, так как по совершенной своей ветхости были забиты гвоздями наглухо (...). Высокие стены соседних каменных зданий давили и жали двор с трех сторон, с безмолвным видом того пренебрежения и высокомерия, с каким надутым
денежный мешок смотрит на голую бедность» [16, с. 301-302]. Однако Павла Петровича не волновало внешнее уродство квартиры, напротив, он желал, чтобы все оставалось неизменным: «Павел Петрович весьма ревниво охраняет домохозяина от капитального ремонта дома и поддерживает в нем слабость к выпивке» [16, с. 303]. Время в мастерской Подрамникова останавливается: он словно берет на себя функцию управления временем и сгущает его, заставляя течь в границах своего дома: то неуловимо быстро, то тягуче медленно. Двойственное положение занимает не только пространственно-временная протяженность, но и сам внутренний мир хозяина: «.ПавелПетрович подвергал вой духовный образ всевозможным превращениям. В разговорах с одними он принимал вид благочестивого христианина (...). С другими он был развязан, смешил анекдотами самого забористого свойства, пил стаканами водку» [16, с. 304]. Главным же источником доходов Подрамникова были подряды на поставку иконостасов: «... именно в получении эти подрядов он являлся великим практиком знатоком своего дела» [там же]. Д. И. Стахеев иронично описывает самого героя, старающегося постоянно кому-либо угодить или понравиться для достижения своей цели: «...он ежился, горбил спину, корчил умильные улыбки и бочком пролизал в приемную какого-нибудь сановитого барина, от которого зависело решение дела по отдаче подряда. (...) согласно склонностям игуменов и постоятелей разыгрывал роль страдальца, утомленного жизнью и желающего покончить дни свои в тихой обители» [там же]. Искусно распоряжается Павел Петрович и судьбами своих учеников, безвольно зависящих от него: то и дело обнадеживал мастеров насчет будущих благ, строго контролировал работу над картинами, пытаясь найти ошибку и заполучить изделие бесплатно, отправлял по различным поручениям и собственным прихотям, «... кто картофель чистил на кухне, кто дрова рубил» [16, с. 307]. Словом, «все мальчики, как взятые в ученики по иконописной живописи, находились всегда при исполнении своих обязанностей» [там же]. Попадает под влияние Подрамникова и сам Ипатов, все же решившийся жениться на богатой горбунье: «Будешь жить богато, поделись
и со мной, милая душа. Сказано, и псы питаются от трапезы господа.Не оставь меня. Я ведь человек бедный, и делишки мои очень, очень плоховаты, на волоске, можно сказать, держусь» [16, с. 321].
Усилить внешнее уродство Елизаветы Дмитриевны позволяет и пространство ее дома, изменившийся после смерти ее родителей: «Старинную мебель красного дерева сбыла на Апраксин, а вместо него купила кушеток и козеток с разными пестрыми балаболками. Лампадки лишние поубрала и оставила только одну у себя в спальной, заменив простого стекла лампадку хрустальной темно-малинового цвета». Хронотоп отчего дома, в котором «отец и мать были люди благочестивые, одевались по-старинному, строго соблюдали все посты, среды и пятницы. При жизни их Елизавета Дмитриевна была благоразумная и послушная дочь и ревностно следила за тем, чтобы все лампадки пред образами в квартире ее родителей были всегда в исправности и неугасимо освещали святые лики с утра до утра» [16, с. 324-325] изменяется в хронотоп усадьбы: «Квартирауже была поставлена на барскую ногу - и ковры, и зеркала, и портьеры, и трюмо в спальне Елизаветы Дмитриевны (должно быть для того, чтобы она могла рассматривать в него во всех подробностях свое уродство)» [16, с. 328]. На духовное обнищание хозяйки указывает и семейная библиотека, в которой «ничего не стоило внимания: книжки состояли из собрания иностранных романов, преимущественно такого содержания, в котором главную роль играют таинственные замки, подземелья, яд, кинжалы и любовь... » [16, с. 338]. Елизавета Дмитриевна лишилась не только христианского смирения, кроткости, но и позабыла истоки своего народа, отдав предпочтение богатству и внешнему лоску иностранных традиций.
Былой скромности и смирения лишается не только убранство ее дома, но и она сама: «.той искренней религиозности, которую она усердно проявляла во время благоденственного и мирного жития ее родителей, теперь со смертью их в ней почти уже не было. Она, несмотря на свое уродство, с каждым днем делалась развязнее и смелее...» [16, с. 326]. Горбунья совершенно не чтила
память о предках, не берегла она и имущество, старательно строившееся несколькими поколениями, с прислугой обходилась безжалостно и жестоко, прогоняя их с родного места: «Сама Елизавета Дмитриевна стала одеваться в модные капоты с длинными шлейфами и круто оборвала все прежние сношения с родней и знакомыми покойного ее отца» [16, с. 328].
Весьма скупо описывает Стахеев внешнее убранство свадебного пиршества Ипатова и Елизаветы, совершенно отдаляясь от событий и изображая собственное осуждение: «В небольшом зале квартиры Елизаветы Дмитриевны было тесно от стола, занявшего всю комнату от одной стороны до другой, и ярко от свечей и ламп, горевших во множестве на столе и столах» [16, с. 358]. Закрытое пространство квартиры горбуньи поглощает Ипатова, совершенно завладев его душой, он более не принадлежит самому себе, а безвольно сидит подле невесты, позабыв свое горестное положение в вине: «Ипатов был подозрительно румян от вина, с непривычки сильно его отуманившего» [там же].
Финал повести трагичен, духовная деградация второстепенных героев ведёт к физической смерти: спустя полтора года пространство сужается. Смоленское кладбище, где нашел свой покой Павел Ипатов после ухода от жены и тяжелой болезни - финал жизни амбиционного человека, которого интересовали лишь материальные ценности. Предавший свое ремесло художника, герой находит гибель, способствует которой мнимое счастье и богатстве. Противопоставлен судьбе Ипатова образ Мельникова - поистине талантливого человека, добившегося славы заграницей: «Мельников, проживший уже полтора года за границей, был в это время в Петербурге со своими картинами (...). Петербургская публика ахала, хвалила и восхищалась» [16, с. 370]. Д.И. Стахеев воспевает истинные ценности человека через образ героя, такие как смиренность, трудолюбие, честность, нравственность, порицая лицемерие, алчность и праздность.
Заглавие повести «У храма искусств» представляет собой индивидуально -авторский хронотоп. Храм - особое пространство, предназначенное для
совершения богослужений и религиозных обрядов, где люди сближаются с Богом и обретают духовное очищение и прозрение. Герой повести Мельников Демьян Ивановичи был тем самым духовным и благочестивым человеком, для которого истинные ценности жизни заключались в трудолюбие, любви и сочувствии ближнему, смиренности тягостям судьбы. Именно ремесло художника стало для него неким убежищем, где его душа, не находившая успокоения в мирской суете, могла сосуществовать в гармонии с самим собой -так создаётся идиллическое пространство. Храм - это и душа человека (храм души), именно его разрушает Ипатов и укрепляет Мельников.
Таким образом, мы можем отметить, что в повести Д. И. Стахеева «У храма искусств» пространственно-временные отношения бесконечно многообразны и глубоко значимы. В произведении раскрываются конкретные, идиллические, расширяющиеся и сужающиеся хронотопы, а также закрытые и открытые пространства. Категория времени в повести выполняет сюжетообразующую, суггестивную и смыслообразующую функции.
Библиографический список:
1. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности [Электронный ресурс]. - URL: http://www.mfoHoHb.mfo/phüol/bahtm/1.html(дата обращения 17.07.2020).
2. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике. [Электронный ресурс]. - URL: http://philolog.petrsu.ru/filolog/lit/bahhron.pdf (дата обращения 17.07.2020).
3. Божкова Г.Н., Садриева Ю.И. Роль хронотопа в повести Д.И. Стахеева «Пустынножитель» // Социокультурная среда российской провинции историческая память и национальная идентичность: Материалы IX Международных Стахеевских чтений (Елабуга, 21-22 ноября 2019 г.) / Сост. Г.М. Бурдина, И.Е. Крапоткина, Л.Г. Насырова. - Елабуга, 2019. - 266 с. (С. 203-206).
4. Божкова Г.Н., Шабалина Н.Н., Шабалина И.Г. Виды экфрасиса в повестях об искусстве Д.И Стахеева // Филологические науки. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2017. № 8(74): в 2-х ч. Ч. 2. C. 20-23.
5. Божкова Г.Н., Шарафутдинова Э.М. Виды студенческих образов в прозе Д.И. Стахеева (на примере романа «Студенты», повести «У храма искусств») // Социокультурное пространство российской провинции: историческая память и национальная идентичность: Материалы IX Международных Стахеевских чтений (Елабуга, 21-22 ноября 2019 г.) / Сост. Г.М. Бурдина, И.Е. Крапоткина, Л.Г. Насырова. - Елабуга, 2019. - 266 с. (С.198-203).
6. Быков П.В. Дмитрий Иванович Стахеев. Критический этюд / П.В. Быков //. - Сибак Спб. - М.: Тов-во М.О. Вольфа, 1902. с. XVII - XXX. - (Собрание сочинений: в 12. т. / Д.И. Стахеев; 1 т. - 300 с.).
7. Валеев Н.М. Гармония культур. Избранные труды / Н.М. Валеев. -Казань: Издательство Фэн, 2001. - 328 с.
8. Валеев Н.М. Дмитрий Стахеев. Творческий путь писателя / Н.М. Валеев; предисл. акад. М. Хасанова. - Казань: Академия наук Татарстана, 1995. - 176 с.
9. Грахова С.И. Типология раннего творчества Д.И. Стахеева и С.В. Максимова: автореф. дис. ...канд. филол. наук: 10.01.01 / Грахова Светлана Ивановна. - Елабуга: Изд-во ЕГПИ, 2001. - 19 с.
10. Давыдова Т.Т., Пронин В.А. Теория литературы / Учебное пособие. -М.: Логос, 2003. - 232 с.
11. Данилова О.Л. Типология раннего творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина и Д.И. Стахеева: автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Данилова О.Л. - Елабуга, 2005. -19 с.
12. Лисовской В.Т. Типология личности студента. URL:https://studwood.ru/615795/psihologiya/tipologiya_lichnosti_studenta (дата обращения: 17.07.2020).
13. Матвеева Е.М., Божкова Г.Н. Образ одаренной личности в повести Д.И. Стахеева «Пустынножитель» // Социокультурная среда российской
провинции в прошлом и настоящем. - Елабуга: Елабужский институт КФУ, 2015. - с. 207-209.
14. Никольский М. Биография Д.И. Стахеева / М. Никольский // Собр. соч.: в 12 т. Т. 1. / Д.И. Стахеев - Спб.; М.: Тов-во М.О. Вольфа, 1902.-300 с. С. 1 -14.
15. Русаков В. Две литературные карьеры: Максим Горький и Дмитрий Стахеев /В. Русаков // Новый мир, - 1901. -№ 71. - С. 421-423.
16. Стахеев Д. И. Собрание сочинений: в 12-ти т. СПб.: Т-во М. О. Вольфа, 1903. Т. 9. 370 с., с. 259.
17. Хабибулина Г.Н. Духовная жизнь России в романах Д.И. Стахеева 1870-1890 гг.: автореферат дис. ... кандидата филологических наук: 10.01.01 / Хабибулина Г.Н. - Казань, 2007. - 21 с.
18. Хазагеров Г. Г. Основы теории литературы. - М.: Феникс, 2009. - 320
с.
19. Шарафутдинова Э.М. Виды студенческих образов в повести Д.И. Стахеева «У храма искусств»//Международная научно-практическая конференция «Междисциплинарные исследования в социально-гуманитарных науках» Белгород: Общество с ограниченной ответственностью "Агентство перспективных научных исследований". С. 35-40.
