CC BY
107
УДК 82-43
С. И. ГРАХОВА
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ЖИЗНИ ПРОВИНЦИАЛЬНОГО КУПЕЧЕСТВА В РАННЕЙ ПРОЗЕ Д.И. СТАХЕЕВА (1860-1870-е годы)
Ключевые слова: интерпретация, провинциальное купечество, очерк, тип, типическое.
Статья раскрывает проблему преодоления традиционного, «добролюбовского», видения жизни русского купечества в раннем творчестве Д.И. Стахеева.
S.I. GRAKHOVA
THE INTERPRETATION OF THE LIFE OF THE PROVINCIAL MERCHANTS IN THE EARLY PROSE OF D.I.STAKHEEV (THE 1860S - 1870S)
Key words: interpretation, the provincial merchants, essay, type, typical (constituting a type).
The article reveals the problem of overcoming the traditional, «Dobrolyubov-like», attitude to the life of the Russian merchants in the early works of D.I. Stakheev.
В 60-70-е годы XIX в. в русскую литературу пришло поколение прозаиков, стремившихся в традициях натуральной школы не просто делать зарисовки, а художественно исследовать те стороны действительности, которые попадали в поле их наблюдений, все то, что представлялось им выражением общих закономерностей жизни. Указанную тенденцию можно рассматривать как ведущую в процессе развития отечественной словесности второй половины XIX в. Именно она определяла главное направление творческих исканий целой плеяды молодых писателей, приступивших к литературной деятельности (Н.Г. Помяловский, Ф.М. Решетников, В.А. Слепцов, А.И. Левитов, Н. Успенский и многие другие). Они пришли в литературу со своими темами, идеями, жанрами, творческими принципами. В большинстве своем выходцы из народной среды, эти писатели хорошо знали быт разных сословий, что и получило отражение в их произведениях. Они по-своему восполнили пробел, закономерно возникавший в литературе «крупных» писателей, таких, например, как Достоевского и Толстого, увлеченных созданием масштабных синтезирующих форм. В частности, на периферии их писательских интересов оказалась российская глубинка и ее наиболее колоритные и деятельные представители - уездные купцы.
Д.И. Стахеев - автор, обратившийся в своем творчестве к изображению жизни русской провинции с ее повседневными заботами, богатством народной культуры, крепостью народного характера, незыблемостью национальных устоев. Он принадлежит к тем первопроходцам, которые готовили почву для новых форм, широко представляющих окружающий мир. Стахеев не стремился к созданию крупномасштабных картин, ограничиваясь очерками, сценами из народной жизни, тем не менее художественно целостных и завершенных.
В 60-70-е годы снова необычайно популярным становится очерк, который занял ведущее место в литературе тех лет, так как в отличие от других жанров позволял быстро, оперативно откликаться на злободневные события и явления, ставить самые острые социальные проблемы. Это не случайное явление: дело в том, что очерк позволял быстро запечатлеть грандиозное богатство идей, нравственных коллизий, социально-политических конфликтов и типов поведения, возникавших в России пореформенного времени. По своей специфике очерк в большей степени отвечал потребностям общества в познании нового, в достоверном изображении противоречивой действительности России. В эти же годы появляется новый тип очерка - диалогизированный, с присущей ему сценичностью. Этот жанр становится основным в начале творческого пути Д.И. Стахеева (60-70-е годы XIX в.). Комментарии, связанные с характеристикой персонажей, пейзажа, с разного рода
автобиографическими признаниями очеркиста-повествователя, трансформировали диалогизированную сценку в своеобразный рассказ. Подавляющее большинство произведений Д.И. Стахеева - очерки бытовые, проблемные, путевые, этнографические... Очерк становился не только документальным жанром: он многолик, внутренне подвижен, насыщен обильными бытовыми деталями, что способствовало его росту до уровня подлинной художественности.
Уже в первой книге очерков «На память многим. Рассказы из жизни России, Сибири и на Амуре» (1867) Стахеев стремится представить картину жизни купеческого сословия, которая не во всем соотносится с традиционным представлением о ней. Создателем этой традиции был Н.А. Добролюбов, благодаря которому в русской культуре уклад жизни купечества воспринимался как устаревшие отношения и формы быта, как гибнущий мир.
Путешествуя по европейской части России, Сибири и Амуру, автор дополнил свои знания о купеческой жизни новыми фактами, представляющими громадный интерес для этнографии и богатый материал о психологии русского купечества.
В «Беглецах и беглянках» предстает типичная для «темного царства» трагедия: купец-отец хочет выправить свои финансовые дела за счет счастья родной дочери, выбрав ей в женихи некоего вдовца-миллионера пятидесяти лет. Дуняша решается на рискованный шаг и бежит с возлюбленным, чтобы тайно обвенчаться в церкви. Однако этому не суждено было сбыться. Героиня бросила вызов, и патриархальный мир не простил ей такой дерзости: последовали унижения, оскорбления. Все, вроде бы, уже было сделано, чтобы вернуть «заблудшую овцу» в стадо, но действие стало разворачиваться по-иному. Купеческая дочь продолжает отстаивать право на счастье, пока не сломила натиск родителей и окружающей сословной среды.
Протест, брошенный Дуняшей, в целом не характерен для русской жизни того времени. Вызов героини, по мнению Д.И. Стахеева, свидетельствует о проявлении силы и исключительности ее характера, сигнализирует о появлении личностного начала в самосознании нового поколения купеческой молодежи. Одновременно автор утверждает, что «искра божественного огня» заложена не только в молодых представителях купеческого сословия, но и стариках, способных к изменению своих взглядов на патриархальные устои жизни.
Тема личности, освобождающейся от сословных уз, имела необычайно важное значение для многих писателей второй половины XIX в. В «Беглецах и беглянках» столь острая постановка вопросов личного достоинства, особое, несколько даже романтизированное освещение личности объективно представляет собой «стахеевский» подход к решению важных для эпохи социальных проблем.
Так, Дуняша Д.И.Стахеева и Катерина Кабанова из «Грозы» А.Н. Островского во многом схожи. Обе героини не сливаются с бытом, их характеры находятся в резком контрасте со сложившимися житейскими традициями и практикой. В этом плане они являются полной противоположностью Катерины Измайловой из повести Н.С. Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Первые героини сопричаст-ны нравственным основам жизни, религиозны, положительно матримониальны. А Катерину Измайлову ведет роковая страсть, сметая все на своем пути. Катерина Кабанова и Дуняша - это «лучи света», озаряющие всю неприглядность «темного царства», свидетельствующие о полной обреченности этого царства - у Островского, очищающие и возрождающие сильное могучее сословие у Стахеева.
Любовь, которую переживают молодые купчихи, возникает в условиях точно очерченной социально-сословной среды, купеческого быта, важного для его идеологов как знак сословной нерушимости. Быт предопределяет весь ход человеческой жизни, он - не декорация, а первопричина всех горестей, печальное и уродливое проявление сословной ограниченности. Охваченная по-человечески чистой любовью, Дуняша стремилась обрести счастье, покой в семье. Ее настиг-
ли хладнокровие, расчет, предательство родного окружения, не позволившие выйти из тесных сословных рамок. Катерина Кабанова оказалась не в силах прятать свою любовь, хотя это предусматривалось бытовой «моралью» социальной среды. Героини бросают вызов наиболее типичным представителям сословия: первая - чтобы привести их к раскаянью, вторая - к осознанию свободы личности.
Все те явления, о которых идет речь в произведениях Лескова, Островского, Стахеева находят объяснение в особенностях исторической обстановки, социальных, общественных отношениях. М.Е. Салтыков-Щедрин, характеризуя период подготовки и осуществления реформ, писал, что всё в это время изменилось, как по волшебству: и пропорции, и формы, и имена. Лесков и Стахеев с большой художественной проницательностью показывают, как они сказываются на судьбе личности, стремящейся сбросить с себя сословные путы и найти новые формы человеческих отношений в процессе формирования новых общественных связей.
Подготовка и проведение реформ 1860-х годов, процесс бурной капитализации России обострил общественную проблему, которую можно назвать одним словом: деньги. С этим явлением были обязаны считаться все сословия, даже дворяне, которые, будучи неприспособленными к хозяйственной жизни, теряли свои «дворянские гнезда» и разорялись.
Литература не могла остаться «глухой» к концептуальным вызовам объективной действительности. И первыми, кто отразил процесс капитализации, были русские очеркисты. Если писатели первой половины XIX в. (Пушкин, Гоголь) чаще раскрывали влияние денег на русскую жизнь в форме аллегории («Пиковая дама», «Мертвые души»), то писатели нового времени открыто говорили о «желтом дьяволе», чаще всего обращаясь к купеческой среде. По мере того как происходила легализация капитала, начинают исчезать «самодурные» начала в купеческом мире, рушится домостроевский уклад, появляются новые формы человеческих отношений, часто - еще более «хищнические», отраженные в творчестве Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Островского.
После реформ 1861 г. «хозяином» жизни становится «золотой телец», извращающий человеческую душу, делающий ее уродливой и черствой. В рассказе «Благоприобретение» (1868, сб. «На память многим.») Стахеев показывает, как жажда обогащения подчиняет себе все подлинные человеческие чувства главного героя мещанина Федора Григорьевича Белова. Он пошел на все (даже на убийство сына), лишь бы добиться материального благополучия, за счет которого он мог, наконец, попасть в купеческое сословие.
Историк и краевед В.Ф. Кудрявцев в книге «Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края» указывал, что писатель, рисуя сатирические типы купцов, сохранил их подлинные имена и отчества, изменив только фамилии [3, с. 191]. Действительно, герой рассказа имеет реальный прототип - елабуж-ского купца Федора Григорьевича Чернова.
В рассказе Д.И. Стахеев продолжает традицию, заложенную в русской литературе еще А.С. Пушкиным. Он не хочет видеть только отрицательное в герое, его «изнанку», а стремится показать его во всех противоречиях.
Федор Григорьевич Белов собирал по деревням деньги, вырученные от продажи водки. Однажды, собрав пятнадцать тысяч рублей, он вернулся домой, в село Челныково, замыслив преступление. Прикинувшись больным, Белов отправляет взволнованную жену в город с поручением привести из главной конторы доверенного, которому он намеревался передать крупную сумму денег. Затем преступник закопал деньги в огороде и совершил поджег собственного дома, в котором находился его двухлетний сынишка, ставший жертвоприношением «желтому дьяволу». Мир кротких страдающих людей - в данном случае матери и сына, ставших жертвами, - столкнулся с сильной натурой, стремящейся реализовать свою мечту о богатстве любым путем.
Перед нами традиционная для русской классики ситуация «преступления и наказания», поэтому основная часть рассказа посвящена исследованию психологии преступника. Кстати, рассказ появился в печати в 1867 г., а в 1866 году Ф.М. Достоевский закончил роман «Преступление и наказание». Конечно, несопоставимы ни масштаб замысла, ни талант художников, но главные проблемы типологически близки.
Раскольников теоретически осмысливает свой ужасный эксперимент, а Белов, в большей степени, решает вопрос о преступлении на бытовом уровне, но оба они взошли на одну ступень, вдруг «отрезав» себя от окружающего мира. Описывая сцену преступления, Стахеев подчеркивает динамичность происходящего, употребляя глаголы, передающие как действия Белова («вскочил с кровати», «затолкал в кожаный сапог деньги», «зарыл сапог глубоко в землю», «пробрался назад», «торопливо разжег лучину» и т.д.), так и стихию пожара («пламя увеличивалось», «дом загорелся сильно», «пламя приближалось к кровати», «пламя. широко расстилалось по наружной стене», «Гришутка исчезал в густом слое дыму», «малютка своим предсмертным плачем рвал на куски сердце отца» и т.д.). Улик против Белова не нашли, ведь он «не только не мог спасти акцизных денег, но даже сына своего родного не имел возможности выхватить из пламени, и если спасся сам, то исключительно потому, что кровать, на которой он спал, стояла у окна» [4, с. 11].
В духе пьес А.Н. Островского Стахеев рисует сатирический образ купца, переехавшего в соседний город. Разбогатевший неправедным путем, Белов превратился в жадного, жестокого, бессердечного купца-самодура и эксплуататора. «Богат и славен в городе Черемисове купец Федор Григорьевич Белов. Каменный двухэтажный дом его, что твой дворец, красуется против голубого соборного храма; в окнах вставлены цельные бемские стекла, из-за которых выглядывают на улицу всевозможные растения и цветы. Лавки и амбары его полны товарами, на пристани у судоходной реки кипит работа: тысячи кулей хлеба, овса, ячменю, гороху перегружают из амбаров в коноводные машины, составляющие, как и означенные выше продукты, полную собственность Федора Григорьевича» [4, с. 17].
Белов изменился внешне. Автор создает социальный портрет новоявленного купца: «он уже не тот черноволосый, ловкий и статный парень с маленькой бородкой, время его изменило, он сгорбился и поседел, длинная белая борода покрывает почти всю грудь. Голос его сделался глухим - точно из бочки раздается, глаза вечно смотрят исподлобья, вечно он нахмурен и ни на минуту не устает поводить из стороны в сторону густыми, тоже поседевшими бровями» [4, с. 19]. Этот портрет свидетельствует о большом художественном мастерстве молодого Стахеева. Портрет выстроен на противопоставлении прошлого и настоящего, отмечены типичные детали купеческого облика - «длинная белая борода», «глухой голос», «глаза исподлобья». В то же время в портрете героя отражена внутренняя тревога: «вечно он нахмурен и ни на минуту не перестает поводить из стороны в сторону густыми. бровями». Углубляет психологический, эмоциональный фон развития сюжета пейзаж. Душевное опустошение Белова подчеркивает зима, одиночество в старости - яркое лето, утопающее в лучах солнца, к сожалению, не радующее глаз купца. Он вообще не замечает прелестей мира, его беспокоит только его богатство, неизвестно для кого накопленное.
Федор Григорьевич - человек талантливый, наделен торговой хваткой, трезвостью ума, большим трудолюбием. Но трагический надлом, вызванный совершенным преступлением, преследует его всю жизнь. Трагедия вросла в него, и судьба платит Белову духовным одиночеством и часто «ему снится пожар. в ушах снова раздается замолкнувший когда-то давно-давно предсмертный вопль задыхавшегося в горевшей избе малютки Гриши» [5, с. 354]. Возмездие настигает купца: «остался Федор Григорьевич один-одинешенек в своем большом до-
ме», гулякой и пьяницей, совершенно никчемным вырос его второй сын. Рассказ заканчивается свидетельством наступившей старости. Он «все ожидает смертного часа, но смертный час не приближается. Федор Григорьевич потерял зрение, одряхлел, согнулся в дугу и все живет и живет. Славою в народе, почетом и уважением от сограждан пользуется он. Дожидает своего смертного часа, а смертный час что-то замедлил, и время еще более сгибает в дугу седовласого семидесятилетнего старца, почетного гражданина и кавалера» [4, с. 36].
Славу и почет приносит Белову его широкая благотворительная деятельность, которой он стремится замолить страшное преступление молодости, но « порой в час ночи старик тревожно мечется в своей мягкой постели». Страшный грех не отпускает душу купца, человеческое естество восстает в нем, и невозможно избавиться от этого ни разумом, ни волей. Нравственные последствия «пожарного дела» - результат трагического раздвоения личности, и кажется, что Бог не хочет взять к себе Белова, дать успокоение его душе: ведь он не умирает и не живет. Ради чего была принесена та жертва? Федор Григорьевич не покаялся, и не совершается его духовного воскресения.
Уже в первых своих произведениях Стахеев явно идет своим путем: он не копирует традиционный для русской литературы тип купца, представленный Островским. Белова невозможно отнести к представителям только «темного царства», и название рассказа «Благоприобретение» не носит иронического оттенка. Писатель стремится показать сложность человеческого характера: сознательное и бессознательное начало, стремление делами облагородить свою жизнь и тем покрыть «грехи».
Невольно встает перед читателем вопрос: можно ли оправдать что-то большое, созданное человеком в жизни, если оно стоит хоть одной «детской слезинки»? Оказывается, что гуманизм молодого писателя родственен гуманизму зрелого Достоевского. «Благоприобретение» лишний раз свидетельствовало о повороте русской литературы к глубинному и концентрированному психологическому анализу.
Яркий, колоритный образ Белова не был вызовом купеческому сословию. В предисловии к сборнику «На память многим.» автор писал: «Я должен сказать, что описываемые в этой книге явления не есть общие, присущие всему русскому купечеству, но, к сожалению, они также не есть явления единичные, исключительные - они повторяются и будут повторяться в темных закоулках русской земли до того времени, пока не расширится умственный кругозор торгового сословия, пока образование будет ограничиваться теми азбучными сведениями, с какими изживает свой век купец в уездном городе» [4, с. І-ІІ].
Очевидно, что Стахеев, как и Островский, подходит к купечеству с позиций просветительства, но в отличие от своего современника-драматурга он не использует «открытого» конфликта в «Благоприобретении», не сталкивает Федора Григорьевича лицом к лицу с его антиподами. Здесь конфликт не внешний, он уходит внутрь, раскрывая психологическую глубину, противоречивость этого характера. С одной стороны, - сны, воспроизводящие события страшного дня, когда гибнет сын купца, с другой - «почет и уважение» от сограждан за его благодеяния, за то, что он дает работу другим людям, помогает им. Не ведал народ о его преступлении и судил о Белове по его душеспасительным делам. Но Высший Судия знает все, задерживая смерть «Почетного гражданина и кавалера». Формы психологизма, используемые писателем, различны. Стахеев не прибегает к внутренним монологам, исповедям, больше анализирует образ Белова через действия и поступки, а часто прибегает к различным формам портрета - социального либо психологического.
В «Благоприобретении» Белов ради денег идет на преступление, что помогает ему завести торговое дело, выбиться в разряд богатых, властных людей, повелевать другими.
В «Лесопромышленниках» перед читателем предстает страшная картина разорения природы ради денег, которые так же дают возможность купить человека и уничтожить его. Деньги - не только благо. Человек, приобретающий их, вынужден пройти через многие искушения, разрушающие нравственность. Вот почему ради увеличения капитала люди идут на самые крайние меры, не думая о последствиях: жертвуют собственными детьми («Благоприобретение»), заводят интриги, всячески унижая человека («Лесопромышленники»), продают собственных дочерей («Беглецы и беглянки»), теряют свое человеческое лицо, чувство добра, сострадания к людям («Извоз», «Нраву моему не препятствуй» и многие другие). Стахеев прекрасно осознавал, что в человеческой жизни появился новый хозяин - «золотой телец». Правда, в своих открытиях писатель не доходил до смелых обобщений, далеко идущих выводов, как это делал, например, в своих очерках Глеб Успенский.
Стахеев не мог однозначно относиться к купечеству, ведь он сам, выходец из «могучего среднего сословия», с детства познал жизнь, быт, духовные ценности своей среды. Его семья славилась благотворительностью. В «Вятских епархиальных ведомостях» (1904. № 13. С. 782) отмечалось, что «г. Елабуга - один из лучших уездных городов Вятской губернии. Этот город славится благотворительностью во всем нашем отечестве. Мы затрудняемся указать другой уездный город, где бы благотворительность проявлялась в таких широких размерах, как в Елабуге». В городе существовал особый «Благотворительный граждан И.И. и Д.И. Стахеевых комитет», огромные средства которого направлялись на помощь людям. Они построили монастыри, церкви, провели электричество, водопровод, воздвигли красивейшее в городе здание Епархиального училища. Вместе с ними благотворительностью занимались купцы Гирбасовы, Ушковы и другие.
Позже в своем творчестве (драматургия, романы) Д.И. Стахеев не будет так категоричен, отойдет от традиционной в русской литературе схемы изображения «дикого» купца с его дурным воспитанием и образованием, убогостью душевных запросов. Придерживаясь того взгляда, что в каждом человеке есть «священная искра божественного огня» к хорошему и что она может вспыхнуть и показать силу и величие человеческой натуры, писатель старается представить и в самодуре-купце «внутреннего человека».
Таким образом, взгляд Стахеева на купечество был сложным и, рисуя в своих произведениях негативные образы, он стремился прежде всего к исправлению отдельных человеческих пороков. Не случайно появляется в творчестве Стахеева тема семьи, ставшая одним из ведущих лейтмотивов всего творчества Стахеева, проходящего через очерки, рассказы, пьесы, повести и романы.
В очерке «Уездный город» автор показывает, как «отцы», не считаясь с духовными потребностями «детей», побоями и угрозами вводят их в мир денег, ханжества, грубости, «убивают» в них всякое человеческое достоинство. Очерк написан по семейным воспоминаниям. В нем обрисована вся «слабость умственных сил» купеческой среды, отношение представителей «темного царства» к образованию, к семье. В купеческом быту женщины заканчивают воспитание часословом: «Прекрасный пол уездного города, невидимый посторонним взглядом, подрастает в своих светелках, обучаясь, большею частью у приходящей старицы, грамоте и часослову. Чистописание, как вещь совершенно лишняя в хозяйстве, оставляется в стороне» [5, с. 379]. Мужчины лишь в детском возрасте ощущают всю нравственную тяжесть, высказывая ее между собой, в «безыскусственной детской жалобе, и с бараньей покорностью, всосанной с молоком матери, несут свой тяжелый крест гнетущего, подавляющего рабства, не ради сыновней любви, а из страха» [1, с. 17]: «Вот ... родной племянник богачей Бутаковых, сиднем сидит десять лет в опустевшем после смерти отца доме, без средств, пробиваясь изо дня в день. Представляю себе, что мог-
ло бы быть из этого железного человека, если бы жизнь подарила его хотя каким-нибудь маленьким влиянием, могущим открыть ему прямую дорогу. Но сначала забитый отцом, потом, по разорении его, поступивший на службу к дядьям, где снова унижение и оскорбление человеческих прав выпало ему на долю, не желая и не считая нужным выносить их, он ударился в пьянство и разгул. Явилась бедность без поддержки нравственной и моральной, наконец, полное ожесточение против всего мира и затворническая жизнь» [5, с. 378].
Отцы «угощают» своих детей проповедями, наставлениями, которых сами не понимают. Не улавливают смысл «святых книг», читая их лишь «для процесса чтения», не задаваясь вопросом о будущем. «Никогда не западала в них мысль о человеческих обязанностях, о благе общем, о несовершенстве их общественной жизни, о средстве к ее улучшению» [5, с. 376-377]. Они безотчетно и бессмысленно стремятся к достижению богатства, а что такое богатство и зачем стремиться к нему всякими грешными и безгрешными средствами - «эти вопросы оставались и остаются до сей поры нетронутыми и нерешенными как для самих отцов, так и для детей их» [5, с. 376].
Ф.М. Достоевский в 1876 г. в «Дневнике писателя» разделяет «купеческий клан» на два разряда: на тех, которые «продолжали носить бороду» и тех, кто «отличался прежде всего фраками и бритыми подбородками». Писатель отмечает, что богачи «с бородами» по существу своему были выше и чище «холеных подбородков». А свои рассуждения по этому поводу он заканчивает мыслью о том, что большинство богатых людей, не развратившиеся еще богатством, жило в виде типов Островского, и, может быть, было очень многим не хуже, если только говорить сравнительно, а низшее и самое многочисленное купечество так даже почти совпадало вполне с народом.
Учитывая все недостатки описываемого сословия, Стахеев все же изображает то «многочисленное купечество», в котором жили лучшие человеческие черты: чистота, духовность, любовь к добру, колоколам, голосистым «диаконам». Он сам был глубоко верующим человеком, любил говорить о религии, охотно возвращался к этой теме. Было делом чести для настоящих, уважающих себя купцов, считавших каждую копеечку, раскрывать свои сундуки, когда речь заходит о пожертвованиях церкви. Иногда в таких обстоятельствах они выступали несколько глуповато и наивно, как, например, купец из рассказа «Извоз», зачарованный фантастическими рассказами странницы, Егор Егорович из пьесы «Знакомые все лица», жертвующий на нужды города большие суммы. Стахеев рассказывает и о других купцах, у которых можно было получить, хотя и с трудом, деньги на общественные нужды. В «Общественных деятелях» с тонким, добродушным юмором автор показывает, как теряются они, пытаются понять, зачем нужно строить «чугунку»: «Мы преуспеваем на пути прогресса? Ах, как мы преуспеваем! У нас являются такие вожаки народа, которые не щадя своих трудов и сил, хлопочут о пользе ... Гм ... Не могу вот никак догадаться только, о чьей они пользе хлопочут ... В числе таких народных вожаков ... появился в некоторое время некий г. Спичев, человек чина не малого, и начал он, по примеру своих предшественников, задавать «Бурятские обеды» и сыпать по два часа словами...» [6, с. 239, 243]. Купцы «волей или неволей» являлись на обеды, вздыхали, охали, заражались «красноречием оратора», вследствие чего «некоторые из молчаливых, но умных граждан ... сделались отчаянными говорунами и поглупели. Теперь не редкость видеть такого купца, который вдруг, во время домашнего обеда ... начинает перед своей женой ораторствовать о прогрессе!
- К примеру, теперича, ежели чугунку пустить на Тюмень ... Гыспада! чугунку следовает завсегда ... Потому всякое государство которое, ежели с про-
грессой ... Так преуспевает российское купечество на пути прогресса, благодаря «Бурятским обедам» и господину Спичеву» [6, с. 243-244].
В итоге мы приходим к следующим выводам. Произведения Д.И. Стахеева запечатлели пороки купеческого сословия: дурное воспитание и образование, убогость духовного мира, сребролюбие. Однако это характерно лишь для самых ранних произведений второй половины 6Q^ годов. В них автор выступает как критически настроенный «свидетель» жизни купцов. У читателя не возникает сомнений в подлинности описываемых типов, представляющих купеческое сословие, их бытовых реалий и традиций. С другой стороны, хорошо зная эту среду, Стахеев считал, что русская критика, а вслед за ней и ряд писателей не сумели разглядеть в купце человека, в глубине души которого «тлеет божья искра, что когда-нибудь возгорится и явит всю силу и величие человеческой природы» [2, с. 146].
Литература
1. Быков П.В. Дмитрий Иванович Стахеев: критич. этюд I П.В. Быков II Стахеев Д.И. Собр. соч.: в 12 т. I Д.И. Стахеев. М., 19Q2. Т. 1. С. 15-3Q.
2. Крившенко С.Ф. Берег Отечества: Романтика героизма в литературе о Дальнем Востоке: Лит.-критич. ст. I С.Ф. Крившенко. М.: Современник, 1988. 412 с.
3. Кудрявцев В.Ф. Старина, памятники, предания и легенды Прикамского края I В.Ф. Кудрявцев. Вятка: Губернская Типография, 1898. Вып. 1-4. 172 с.
4. Стахеев Д.И. На память многим: рассказы из жизни в России, Сибири и на Амуре I Д.И. Стахеев. СПб.: Изд-во автора, 1867. 3Q3 с.
б. Стахеев Д.И. Духа не угашайте: избр. произв.! Д.И. Стахеев. Казань: Таткнигоиздат, 1992. 417 с.
6. Стахеев, Д.И. Глухие места I Д.И. Стахеев. СПб.: А.И. Щербаков, 1868. 326 с.
7 .___________________________________________________________________________________
ГРАХОВА СВЕТЛАНА ИВАНОВНА - кандидат филологических наук, доцент кафедры
русской и зарубежной литературы, Елабужский государственный педагогический университет, Россия, Елабуга ([email protected]).
GRAKHOVA SVETLANA IVANOVNA - candidate of philological sciences, assistant professor, Elabuga State Pedagogical University, Russia, Elabuga.
