CC BY
130
РОЛЬ ЭПИГРАММЫ В СОЗДАНИИ «БУЛГАРИНСКОГО МИФА»
В предисловии к первой части своих «Воспоминаний», вышедших в 1846 г., Ф. Булгарин писал: «... могу сказать в глаза зависти и литературной вражде: что все грамотные люди в России знают о моем существовании! Много сказано - но это сущая правда!»
Что ж, Фаддей Венедиктович не ошибся — о нем действительно все грамотные люди знают до сих пор. Но что знают, каким остался в памяти потомков этот неистовый журналист, писатель, литературный критик, издатель?
Историк русской журналистики М. Лемке считал, что «имя Булгарина еще до сих пор справедливо произносится с отвращением и презрением. Назвать им кого-нибудь - значит оскорбить»2. П. Каратыгин писал о Булгарине: «... имя его в литературном мире стали употреблять взамену бранного слова, в смысле нарицательном или, правильнее, порицательном. Бедный Йорик нашей отечественной журналистики, козел отпущения всех безобразий общественного и литературного строя за тридцатилетний период!» . Современная Мегпе^энциклопедия указывает: «Как публицист Фаддей Булгарин был полным ничтожеством <...> Булгарин не останавливался ни перед какими средствами, чтобы погубить конкурирующие издания. Бесконечные доносы, интриги, сведение личных счетов, бесстыдная лесть сильным мира, постоянное выпрашивание подачек - проходят красной нитью через всю жизнь Булгарина. Своим пресмыкательством, фальсификацией общественного мнения, продажностью, бездарными критическими оценками литературных явлений "Северная Пчела" оказывала самое вредное влияние на общество, тормозила рост общественного сознания и литературного развития»4. Ряд порицательных высказываний можно было бы продолжать до бесконечности.
В юбилейном пушкинском 1999 г., после «реабилитации» имени Ф. Булгарина, переиздания его произведений и появления ряда исследований о его творчестве, читаем: «Булгарин принадлежал к роду людей, про которых в народе сказано: наплюй в глаза - все Божья роса. Булгарин являет собой полный пример отвратительной рептилии: ложь, предательство, доносы, потеря собственного достоинства ради личной выгоды, низкая безудержная лесть сильным мира сего» 5.
Таким образом, перед нами свидетельства сложившегося в массовом сознании устойчивого представления, причем реальная личность литератора Фаддея Булгарина имеет мало общего с «булгар и неким мифом».
«Булгаринский миф» зародился как антитеза мифу пушкинскому, и рассматривать их отдельно один от другого невозможно, так как если Пушкин - «наше все», «Солнце русской поэзии», то Булгарин воспринимался своими современниками и воспринимается ныне как теневое пятно на этом солнце, «наше ничто».
М.В. Загидуллина определяет пушкинский миф как «совокупность реакций национального масштаба на творчество и личность Александра Сергеевича Пушкина, в основе которых лежит признание его Первым Национальным Поэтом. История пушкинского мифа - это система аналитических изложений фактов таких реакций в диахронном аспекте»6. Соответственно, «булгаринский миф» - противоположная сторона пушкинского мифа: Первый Национальный Шпион, подхалим и бездарность на все времена.
Перечислим несколько основополагающих идей, сформировавшихся в общественном (читательском) мнении относительно Ф. В. Булгарина.
1. Фаддей Булгарин - шпион, доносчик, сотрудник III Отделения.
2. Фаддей Булгарин - враг Пушкина, писавший на него литературные пасквили и всячески дискредитировавший его произведения.
3. Фаддей Булгарин - ренегат, изменивший своим двум отечествам (России и Польше).
4. Фаддей Булгарин — личность аморальная, вместилище всех возможных низостей, взяточник, продажный писатель.
5. «С историко-литературной точки зрения Булгарин мало интересен. Он беспринципен,
недостоверен, однообразен, эклектичен»7.
6. «Северная Пчела», основанная и более тридцати с лишним лет редактируемая Булгариным, — бульварная газета, находящаяся под непосредственным контролем Николая I, наполненная рекламой мелким лавочникам, иллюзионистам, различным шарлатанам и беззастенчивой саморекламой редактора.
На основании этого сложилась одиозная репутация, повлиявшая на становление «булгаринского мифа» . И одним из ключевых фактов, в значительной степени способствующих этому, стали эпиграммы, басни, пародии и другие стихотворные сатирические произведения, направленные против Булгарина и его произведений. Ни на одного из русских писателей не было написано столько эпиграмм: в нашей коллекции их около 80, при этом часть текстов просто нецензурна..
Разумеется, в ходе литературной полемики создавались и критические статьи, и уничтожающие рецензии, но эпиграмма вследствие своих жанровых особенностей: остроты, доходчивости, удобной мнемонической (стихотворной) формы, бытования как в письменной форме, так и в устной, анонимности, что позволяло ее приписывать любому известному автору (например, Пушкину), оказала решающее воздействие на возникновение, распространение и широкое бытование «булгаринского мифа». Тем более, что среди авторов были такие талантливые и знаменитые острословы, как Пушкин, Вяземский, О. Сомов и др.
С нашей точки зрения, по времени написания и по смысловой нагрузке все сатирические тексты четко распределяются по четырем хронологическим периодам: с 1823 по 1825 гг.; с 1826 по 1830 гг.; с 1830 по 1859 гг.; с 1859 по наши дни.
Задача этой статьи - проследить развитие отношения к личности Ф.В. Булгарина и влияние сатирических произведений, в первую очередь, эпиграмм, на его литературную репутацию. -
С 1820 г. Булгарин воспринимался в первую очередь как «литератор польский» (определение А. Бестужева). Он выступал преимущественно как переводчик с польского и автор произведений о Польше и польско-русских отношениях (исторический очерк «Марина Мнишек, супруга Димитрия Самозванца», рассказ «Освобождение Трембовли», историческая хроника «Бегство Станислава Лещинского из Данцига», перевод путевых записок О. Сенковского и другие). Своей литературной деятельностью Булгарин внес большой вклад в укрепление контактов русских ученых и писателей с польскими коллегами, пропаганду польской культуры в России.
5 февраля 1820 г. Булгарин познакомился с Н.И. Гречем и в том же году статьей «Краткое обозрение польской словесности»9 дебютировал в русской литературе. Деловой и инициативный журналист, он быстро сошелся с молодыми, оппозиционно настроенными литераторами (братьями Бестужевыми, А.О. Корниловичем, В.К. Кюхельбекером, К.Ф. Рылеевым и другими). Достаточно быстро из малоизвестного новичка Ф. Булгарин становится одним из ведущих литераторов. Что же способствовало столь быстрой
популярности? ^
Литературная одаренность, богатый жизненный опыт, огромное трудолюбие,
определенное вольномыслие, польское происхождение.
Булгарин был хорошо знаком с традициями и богатым литературным опытом французской и польской литературы, что позволило ему успешно вводить в русскую литературу широко практиковавшиеся за рубежом, но практически неизвестные в России или основательно забытые новые жанровые и тематические образцы (нравоописательный очерк, фельетон, военный рассказ, утопия и антиутопия). При этом, заимствуя жанровую форму, он насыщал ее местными реалиями, достоверно и точно выписанными.
Булгарин обладал чуткостью по отношению к запросам времени, к тому, что читатели требуют сегодня. Хорошо ощущая время и место, он вводил именно то и в таких формах,
что могло обеспечить успех.
Наконец Ф В Булгарин ориентировался на принципиально новую аудиторию.
Ориентация на «среднее сословие» вызвала раздражение «писателей-аристократов» (АС Пушкина ПА. Вяземского, Е.А. Баратынского, В.А. Жуковского и других). Это
1 иячяпьных пунктов в создании одиозной репутации писателя,
отношение стало одним из начальных п V « тт
На станицах «Сына Отечества», «Северного Архива», «Литературных листков» Ф. Булгарин вел агаивную полемику по различным литературным и общественным вопросам с
А.Е. Измайловым, П.А. Вяземским, Б. Федоровым, П.И. Шаликовым, Н.А. Полевым и другими журналистами, и все сатирические произведения, написанные на Булгарина до 1826г. являются отражением этой борьбы, ответами на булгаринские выпады.
Рассмотрим некоторые эпиграммы.
Критические выступления против «Истории государства Российского» на страницах «Северного Архива» (рецензия И. Лелевеля, квалифицированно переведенная Булгариным и последующая статья самого редактора)10, вызвавшие шумную полемику, породили анонимную эпиграмму в «Дамском Журнале»: «Зеров, наш журналист, ну, сколько ни ругает // Записки Честным, II А публика их знай читает да читает. // Тут вспомнишь Моську и Слона»" (19 октября 1823). '
Полемика между «Благонамеренным» и «Литературными Листками», вызванная литературными обзорами А. Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России» и «Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года», к которым А. Измайлов, как к апологии принципов романтической школы, отнесся враждебно, вызывала сатирические произведения Измайлова «Слон и Собаки», «Фаддей с фонарем», «Судья Фаддей», «Песня», «Сленина лавка», «Русская баллада».
В 1824 г. Ф. Булгарин в статье «Маленький разговор о новостях литературы», откликаясь на полемику, развернувшуюся вокруг предисловия П.А. Вяземского «Разговор между Издателем и Классиком с Выборгской стороны или Васильевского острова» к первому изданию «Бахчисарайского фонтана» А. Пушкина, обвинял Вяземского и его «знаменитых друзей» в том, что они слепо следуют в своих мнениях друг за другом. Ответом стала эпиграмма: Ты прав! Равны у нас движенья: // При виде низкого и злого дурака // У каждого с сердцов подъемлется рука // И опускается с презренья»12 (1824).
Булгарин активно полемизировал с П.А. Вяземским по вопросам о роли И.А. Крылова в литературе, о русской читающей публике. Этим объясняется резкий выпад против Булгарина в стихотворении «Семь пятниц на неделе»:
Устроив флюгер из пера,
Иной так пишет, как подует:
У тех, на коих врал вчера,
Сегодня ножки он целует.
Флюгарин или Фиглярин, тот Набил уж руку в этом деле;
Он и семь совестей сочтет,
Да и семь пятниц на неделе13.
' <1826>
Родившиеся клички «Флюгарин», намекающая на изменчивость литературных мнений Булгарина, и «Фиглярин» впоследствии часто использовались в журнальных схватках А. С. Пушкиным, Е. А. Баратынским, В. Г. Белинским и др.
Следует обратить внимание на то, что в это время национальность Булгарина, факты его предыдущей жизни практически не играют роли в создаваемых эпиграммах.
Таким образом, до 1826 г. эпиграммы не выходят за рамки журнальных споров. Зарождается отношение к Булгарину как к малообразованному, поверхностному критику (главный стимул для которого - деньги), готовому из личных выгод хвалить своих сторонников. В одной из анонимных эпиграмм, названной «Возражение», мы читаем: «Нет, нет, Фаддей! Ты вкуса моего // Порочить не имеешь права: // Я не хвалил тебя и твоего: // И мне за то хвала и слава14 <1824>.
Тем не менее, читателям он был известен как издатель популярных газеты и журналов, наделенный немалым литературным талантом и трудолюбием. «Однако, в среде «литературных аристократов» у него начинает формироваться принципиально иная репутация - невежественного и самоуверенного выскочки, хвастуна и завистника. Мнение это довольно долго не выходит за рамки узкого кружка»15.
Поведение Ф. Булгарина после 14 декабря 1825 г. крайне противоречиво. Известный либерал, близко знакомый со многими активными членами Северного общества, он вечером после разгрома выступления декабристов посетил К. Рылеева и спас его литературный
архив, поддерживал отношения с находящимся под следствием А. Грибоедовым, переписывался с сосланным А. Бестужевым. Но в то же время он косвенно способствовал аресту В. Кюхельбекера в Варшаве, дав его словесный портрет. «Корифей по части приспособления», чтобы доказать свою преданность престолу, Булгарин начинает сотрудничать с III Отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии16. Слухи об этом не выходили за пределы довольно узких литературных групп. Все это широко известные факты.
Массовому читателю второй половины 20-х годов XIX века Булгарин был известен как издатель самой популярной в России газеты, автор нравоописательных повестей, остроумный фельетонист, один из ведущих русских писателей, признанный официально. Его тексты вошли в гимназические пособия, произведения широко публиковались за рубежом.
В 1827 - 1828 гг. вышло первое издание «Сочинений Фаддея Булгарина», за которые автор получил Высочайшую благодарность и бриллиантовый перстень, а 26 марта 1829 г. вышел «Иван Выжигин. Нравственно-сатирический роман» - первый русский национальный бестселлер. Публикация романа стала кульминацией литературной карьеры Булгарина.
Все эпиграммы, написанные на Булгарина в это время, выходят из лагеря «литературных аристократов». Какие же черты булгаринского облика выделяют эпиграммисты теперь?
Укрепляется отношение к нему как к бездарному и продажному журналисту. И.Е. Великопольский писал: .
Булгарин в зависти пустой И по внушению клевретов,
Хотев соделаться грозой И прозаистов и поэтов,
На поле критики вступил,
Но стал меж критиков уродом; Увидел то — и с Новым годом Свою методу изменил:
Сначала северный зоил,
Без жара к Фебову потомству,
Он по расчету всех бранил, -Теперь всех хвалит по знакомству. И что ж? Прекрасно рассчитал, Впотьмах набрел на путь успеха: Его нам брань была для смеха,
Но бог избави от похвал!17
<1826>
Большинство авторов эпиграмм «переходят на личности», упрекая Булгарина в моральной нечистоплотности и лицемерии, последний упрек связан с моральными сентенциями Булгарина, появлявшимися . статьях «Северной пчелы» и его нравоописательных повестях. Вот, например, «Эпиграмма» Е.А. Баратынского.
«Что ни болтай, а я великий муж!
Был воином, носил недаром шпагу;
Как секретарь, судебную бумагу Вам начерню, перебелю; к тому ж,
Я знаю свет, — держусь Христа и беса,
С ханжой ханжа, с повесою повеса;
В одном лице могу все лица я Представить вам!» -- «Хотя под старость века, Фаддей, мой друг, Фаддей, душа моя, Представь лицо честного человека» ^
На обозрение публики начинают выставляться и факты личной жизни адресата. Например, когда в апреле 1827 г. Булгарин был забаллотирован при выборе в члены Петербургского Английского клуба, появилась эпиграмма:
IN VINO VERITAS
Не избран в члены Фирс почтенного собранья.
Кричит с досады он, что члены в день избранья
В похмелье были, в полусне;
Что будто бы его вино забраковало.
Хотя б и так - утехи мало:
19
Ведь правда, говорят, в вине .
<1829>
Таким образом, мы видим, что в эпиграммах, выходящих из лагеря литературных противников, продолжает создаваться образ беззастенчивого «дельца от литературы», который ничем не брезгует для достижения своих корыстных целей. Тем не менее, тексты еще не выходят за рамки определенных приличий.
В январе 1829 г. пушкинская группа литераторов начала выпускать «Литературную Газету», предназначенную подорвать монополию изданий Булгарина и Греча. Но журнальная конкуренция находилась на втором плане, в первую очередь борьба «литературных аристократов» с «Северной Пчелой» сводилась к вопросу: «должен ли писатель формировать свою аудиторию, способную разделить его сложную философию, его тонкий эстетический вкус, его общественные позиции, — или же он должен принять ее такой, как она есть, говорить на ее языке, внушать ей моральные правила, которые она может понять, и не требовать от нее ничего большего?»20.
В это время Пушкину и его сторонникам стало известно, вероятно, через Д.В. Дашкова, о связи Ф. Булгарина с III Отделением. В своей литературной борьбе «аристократы», подобно Булгарину, который часто представлял своих журнальных оппонентов опасными потрясателями политических основ, стремились дезавуировать его, представив доносчиком и шпионом. Эта сторона намеренно раздувалась с целью подорвать доверие читателей к противнику. С каждой стороны следовали резкие выпады пасквильного характера, с прямыми намеками на частную жизнь. И эпиграммы сыграли немаловажную роль в создании образа едва ли не первого в русской истории «врага народа» - через указание на сотрудничество с тайной полицией, нерусское происхождение, службу в двух враждебных армиях, продажность писателя. Вот А.С. Пушкин:
Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, -И тут не вижу я стыда;
Будь жид - и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин21.
1830
Имена Булгарина и французского авантюриста, вора, бывшего главой парижской тайной полиции Франсуа-Эжена Видока (1775 - 1857), поставленные рядом и указывающие на единообразие их деятельности, «положили основание последующей весьма одиозной репутации Булгарина»22.
Рассмотрим, из каких черт составлялся портрет литературного «врага народа».
Образ Булгарина как антигероя начинает складываться вне зависимости от реального литературного веса. О литературных достоинствах его произведений эпиграммисты говорят только в самых общих чертах.: «пошлый писатель», «скучный роман». За «Димитрия Самозванца» и «Петра Ивановича Выжигина», Булгарин получил по бриллиантовому перстню от императора, они разошлись несколькими, тиражами, а в анонимных эпиграммах отмечены так:
Все говорят: он Вальтер Скотт,
Но я, поэт, не лицемерю. , .
Согласен я: он просто скот,
Но, что он Вальтер Скотт, - не верю.
1830 или 1831
Фаддей роди «Ивана»,
«Иван» роди «Петра»:
От дедушки-болвана Какого ж ждать добра?23
1831 (?)
Выпячиваются - нерусское происхождение Булгарина, скрываемые факты биографии:
. Фиглярин - вот поляк примерный,
В нем истинных сарматов кровь:
Смотрите, как в груди сей верной Хитра к отечеству любовь.
То мало, что из злобы к русским,
Хоть от природы трусоват,
Он бегал под орлом французским И в битвах жизни был не рад.
. Патриотический предатель,
Расстрига, самозванец сей -
Уж не поляк, уж наш писатель, '
Уж русский, к сраму наших дней.
Двойной присягою играя,
Поляк в двойную цель попал:
Он Польшу спас от негодяя И русских братством запятнал24.
1831
Основной стимул деятельности Булгарина - деньги.
Говоришь: за бочку рома,
Не завидное добро.
Ты дороже, сидя дома,
Продаешь свое перо25.
Октябрь 1830.
Россию продает Фаддей
- Не в первый раз, как вам известно,
Пожалуй он продаст жену, детей,
И мир земной, и рай небесный,
Он совесть продал бы за сходную цену,
Да жаль - заложена в казну26.
Лето 1837.
В журнальной деятельности Булгарина видели готовность из практического расчета и зависти ругать одних и хвалить других:
Не знали тож теперь известных Бродяг, лазутчиков словесных,
Корыстью слепленных друзей,
Врагов добра, на взгляд умильных,
Уловок, сплетней щепетильных,
Литературных торгашей27.
Булгарин не принадлежит к аристократическому обществу:
Недоумением напрасно ты смущен:
Гостиная - одно, другое есть салон.
Гостиную найдешь в порядочном трактире,
Гостиную найдешь и на твоей квартире,
Салоны ж созданы для избранных людей.
Гостиные видал и ты, Видок-Фиглярин!
В гостиной, может быть, и ты какой-то барин,
Но уж в салоне ты решительно лакей!28
Июнь 1836
Следуют беззастенчивые указания на частную жизнь:
Радея за свои красы,
Ты на лицо румяна сыплешь,
Ты бреешь бороду, усы,
Ты волосы на теле щиплешь -Все это для жены твоей:
Так к ней любовью пламенеешь,
Так верю я, мой друг Фаддей,
Но для кого ты <...> бреешь?29.
1830-е
Именно связь с 111 Отделением погубила булгаринскую репутацию, так как, уже начиная с 20-х годов. XIX в., одной из важнейших предпосылок высокой литературной значимости становится противостояние властям. В немалой степени благодаря эпиграммам, во второй половине 40-х годов XIX в. Булгарин «с каждым годом утрачивал свой авторитет <...> Его протекции и рекомендации потеряли всякую силу»30.
Незадолго перед смертью Булгарина по рукам ходила эпиграмма, ярко выражающая отношение общества к Булгарину и его литературному наследию (приводим ее в сокращении ввиду нецензурности текста):
А. И. КРОНЕБЕРГ (?). НА СМЕРТЬ БУЛГАРИНА
Еще Булгарин не издох,
Но смерть над ним уже витает.
. В глубокой скорби тяжкий вздох Ордынский с Брантом изрыгает.
Отвисли гнусные брыли,
Слюна течет вожжой обильной,
И тело клонится к земле,
И хлад объял его могильный.
Ему поставить мавзолей
На псином кладбище прилично,
<...............................>31
1840
Со смертью Булгарина 1 сентября 1859 г. создание эпиграмм, использующих его имя, не прекратилось. Оно использовалось в качестве жупела: чтобы заклеймить какого-либо литератора или общественного деятеля, эпиграммист сравнивал его с Булгариным. Например эпиграмма Н. Щербины «Фигура поправления, или Ксенофонт Полевой»: «Он всех буягаринских идей // Живою стал апофеозой... // Иль нет: пред ним и сам Фаддей // Покажется маркизом Позой!..32 (1859).
Итак, с помощью эпиграмм был создан образ Булгарина, который позже уже не подвергался рациональному осмыслению, но сам воздействовал на сознание читателей как некий безусловный, не требующий подтверждений факт, как стереотип мышления. Следовательно, закономерно было бы сказать об образе Булгарина как о мифе.
«Булгаринский миф» оказался живуч. Более того, аналогично ему на протяжении XIX
— XX веков часто создавался «образ врага». Как по указанию властей, так и в самом общественном мнении утвердилась традиция осмеяния, низвержения, хулы на отдельного литератора с помощью эпиграмм, выпадов против личности, идеологических ярлыков, наконец, просто грубой брани. Таким образом, Булгарин стал своеобразным архетипом для русской литературы и культуры: образом-монстром, злодеем, врагом.
Что касается конкретной исторической личности Ф. В. Булгарина, скрывающейся под этим образом, то прислушаемся к словам Н.И. Греча, имя которого в культурном сознании неразделимо с именем Булгарина: «Замечено и как бы принято в литературе, что бранят писателя, когда он находится в живых, пока он действует на своих современников, на соперников, на врагов. По смерти же выставляют обыкновенно хорошие его стороны, забывают слабости, прощают его ошибки, промахи, даже дела непохвальные. Замечательно, что Булгарину выпала противоположная участь, при жизни одни его хвалили, другие терпели, третьи ненавидели, многие спорили, бранились с ним, но безусловно его не поносили, разве в ненапечатанных эпиграммах. Видно, боялись его колкого, неумолимого пера. Но по смерти сделался он предметом общей злобы и осмеяния. Люди, которые не годились бы к нему в дворники, ругают и поносят его самым беспощадным, бессовестным образом <...> Мертвого льва уже не боялись собачонки»33. Последнее, конечно, преувеличение, но доля истины в этом высказывании, конечно же, есть.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Булгарин Ф.В. Более нежели введение, или Предисловие // Булгарин Ф.В. Воспоминания. М., 2201.
С.5-6. '
2 Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература. 1826-1855. По подлинным делам Третьего Отделения Собств. Е. И. Величества канцелярии. 2-е изд. СПб., 1909. С, 231.
3 Каратыгин П.П. «Северная Пчела». 1825-1855: Историко-литературный очерк//Русский Архив. 1882. Кн. II. № 4. С. 241-242. (в дальнейшем - РА).
4 См.: Булгарин Ф. В. // http://www.center.fio.ru.
5 Кондокова Н.А., Чепкунов В.В. Пушкинский календарь. М.; Тольятти, 1999. С. 38.
6 Загидуллина М.В. Пушкинский миф в конце XX века. Челябинск, 2001. С. 9.
7 Кулешов В.И. История русской критики XVIII - начала XX веков: Учебник для студентов пед. ин-ов. 4-е
изд., дораб. М., 1991. С.,173. „
8 Подробнее об этом: Селезнев М.Б. «Бедный Иорик русской литературы...» (О судьбе «булгаринского мифа) // Вторые Лазаревские чтения: Материалы всероссийской науч. конф. Челябинск, 2003 г. С. 120122.
9 Сын Отечества. 1821. № 31. С. 193-218; № 32. С. 241-264. ^ ^
10 И Лелевель «Рассмотрение «Истории Государства Российского» г. Карамзина» (Северный Архив. 182V № 23 С 402-434' 1823. № 19. С 52-80; № 20. С. 147-160; № 22. С. 287-297; 1824. № 1. С. 41-57; № 2“ С 91-103 №3 С 163-172; № 15. С. 132-143; № 16. С. 187- 195; № 19. С. 47- 53); Булгарин Ф.В. «Критический взгляд на X и XI томы «Истории Государства Российского», сочиненную Карамзиным»
(Северный Архив. 1825. № 1- 3, 6 и 8).
11 Русская эпиграмма (XVIII - начало XX века): Сборник / Вст. ст. МИ Гиллельсона; Сост. и примеч.
М.И. Гиллельсона, К.А. Кумпан; подгот. текста К.А. Кумпан. 3-е изд. Л., 1988. - С. 354.
[ГвТземск^ПА Стихотворения / Вст. ст. Л.Я. Гинзбург; Сост., подгот. текста и примеч. К.А. Кумпан. 3-е изд. Л., 1986. С. 193.
Is Р«ХГиТидокСф»трн» (История одно» ре"У™ии)« Во"Р- ~т. 1 »0.» 3. С.85.
5 1еитблатА.И. видокФи v \ Булгарин и III Отделение // Видок Фиглярин. Письма и
16 Об этом подробнее см.. Ре^гблат А.И^ у Р ; ^ ^ и коммент д и
агентурные записки Фаддея ьулгарииа » и «
Рейтблата. М., 1998. С. 5-40.
!I йр"сГЛТпо„н8со6р. ттщт»1 **■ «•“*•Тойбша; Сост" ■* ™
В.М. Сергеева. 3-е изд. Л., 1989. С. 133.
20 РС“вПэТе:;»"ц»™, История альманаха Дельвига - Пушкина. К, ,978. С. ,97.
21 Пушкин А.С. Поли. собр. соч: В 19 т. Кн. 1. М., 1995. Т. Ш С. 215.
22 Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. 2-е изд. Л,, 1988. С. 53.
23 Русская эпиграмма. С. 367.
24 Вяземский П.А. Указ. соч. С. 238.
25 Благой Д. Затерянная эпиграмма // Литературная газета. 1954. № 67, 5 июня. С. 3.
26 Неизвестные эпиграммы Лермонтова / Публ. Э. Найдича// ЛН. Т. 58. Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1952. С. 359.
27 Филимонов B.C. «Л не в Аркадии - в Москве рождён...»: Поэмы, стихотворения, басни, переводы / Сост. Л.Г. Ленюшкина, Д.Г. Терентьева; Предисл. Л.Г. Ленюшкина. М., 1988. С. 46.
28 Вяземский П.А. Указ. соч. С. 256. .
29 Чириков С.Г. Заметки на новое издание сочинений Пушкина// РА. 1881. Кн. I. С. 203-204. Эпиграмма приписывалась Пушкину.
30 Панаев И.И. Литературные воспоминания. М., 1986. С. 267.
31 Из старинной летучей литературы / Сообщ. и коммент. Н. Лернера // Звенья: Сборник материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIX века. М.;Л., 1936. Т. VI.
С.797-798.
32 Русская эпиграмма... С. 394.
33 Греч Н.И. Записки о моей жизни. М., 2002. С. 431-432.
К. В. Ратников
РУССКИЕ РЕКИ: ПОЭЗИЯ И ПОЛИТИКА Идеологический компонент гидротипных образов в лирике от Ломоносова до Тютчева
К 200-летию со дня рождения Ф. И. Тютчева
Образы природы занимают одно из центральных мест в русской поэзии, определив специфику такой ее жанровой разновидности, как пейзажная лирика. Изучению вариантов прочтения живой книги природы различными русскими поэтами посвящены многочисленные работы, среди которых особо выделяется фундаментальное исследование системы пейзажных образов, проведенное М. Н. Эпштейном на материале отечественной поэзии XVIII - XX веков1. Однако практически все исследователи обращают преимущественное внимание на эстетическую функцию природных образов, крайне редко и лишь вскользь упоминая о значительной идеологической нагрузке, которую зачастую несут те или иные элементы поэтических пейзажей. Вследствие этого остается недостаточно проясненным целый комплекс государственно-патриотических воззрений на природную мощь и богатство Российской империи, ощутимо присутствующий не только в одической поэзии XVIII столетия, но и в более позднее время, фактически - до середины XIX века, когда всеобъемлющей кризис имперской идеологии затронул и сферу эстетики. Целью данной работы явился анализ эволюции идеологического осмысления русскими поэтами в указанный период одного из основных компонентов пейзажных панорам, а именно -образов русских рек, представляющих собой и характерную принадлежность русской природы, и важный атрибут государственного мышления многих творцов отечественного поэтического слова.
Точкой отсчета в становлении идеологически насыщенных гидронимных образов в русской поэзии служит поэзия М. В. Ломоносова, для условно-аллегорических пейзажей которого типовой чертой стало обязательное включение речных объектов в состав идеального ландшафта процветающей империи:
Нагреты нежным воды югом,
Струи полденных теплы рек,
Ликуйте светло друг пред другом:
Златой начался снова век2.
Причиной такого отчетливого тяготения к речным образам явилась не столько дань греческой мифологической традиции, предписывающей восходящему на Парнас пииту
