Научная статья на тему 'Роль «Демифологизации» в истории культуры'

Роль «Демифологизации» в истории культуры Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY-NC-ND
607
110
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ДЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ И РЕМИФОЛОГИЗАЦИЯ / СТЕРЕОТИПЫ МЫШЛЕНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ / ПОЗИТИВИСТСКАЯ ИДЕОЛОГИЯ / ЛИТЕРАТУРОЦЕНТРИЗМ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Глазкова Татьяна Александровна

Автор доказывает, что каждая историческая эпоха рождает свои идеологические мифы и переживает их разрушение. Позитивистские идеи распространились в России в кругах демократической интеллигенции XIX в. Русские писатели той эпохи выступали как политические деятели, «властители дум», а литературные образы становились героями реальной жизни.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The role of demythologization in history of culture

The author attests, that each historical epoch generates the ideological myths and suffers their destruction. Positivism ideas have extended in Russia in circles of democratic intelligentsia of XIX century. Russian writers of this epoch acted as politicians, acknowledged leaders of thoughts, and literary characters became the heroes of a real life.

Текст научной работы на тему «Роль «Демифологизации» в истории культуры»

Т.А. Глазкова

РОЛЬ «ДЕМИФОЛОГИЗАЦИИ» В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ

Автор доказывает, что каждая историческая эпоха рождает свои идеологические мифы и переживает их разрушение. Позитивистские идеи распространились в России в кругах демократической интеллигенции XIX в. Русские писатели той эпохи выступали как политические деятели, «властители дум», а литературные образы становились героями реальной жизни.

Ключевые слова: демифологизация и ремифологизация, стереотипы мышления и поведения, позитивистская идеология, литературоцентризм русской культуры.

Опираясь на современную исследовательскую литературу, можно считать установленным, что на протяжении большей части истории человечества господствовало мифологическое мировосприятие. С точки зрения структуралистов, в мифе действует своеобразная логика, позволяющая человеку освоить опыт встречи с иррациональным.

По К. Леви-Стросу миф - это символическое средство описания действительности, которое с помощью чувственных образов совершает те же логические операции, что и понятийное мышление. На определенном этапе истории начинается кризис мифологического сознания и происходит важнейший «культурный поворот» к рационализации - а значит, и к демифологизации индивидуального сознания; при этом коллективное бессознательное остается мифологичным.

Демифологизация - это длительный и неустойчивый процесс, который может активизироваться и снова затухать в периоды смены культурных парадигм. Само понятие «демифологизация» ускользает от четких определений, но можно назвать ряд концептуальных признаков данного феномена. К ним относится критика положений, принимаемых массовым сознанием на веру, а также пристальное внимание к методам анализа природных и социальных явлений. Результатом процессов демифологизации является переоценка прежних стереотипов мышления и поведения. Согласно концепции Р. Барта, в современной культуре идеология всё еще производит такую деформацию образов действительности, которая фактически совпадает с ценностными ожиданиями

носителей мифологического сознания. При этом идеология нуждается в том, чтобы ее воспринимали как нечто «естественное, само собой разумеющееся», что свойственно именно мифу. Барт утверждает: «Задача мифа заключается в том, чтобы придать исторически обусловленным тенденциям статус природных, возвести исторически преходящие факты в ранг вечных»1. Автор разрабатывает методы дешифровки чрезвычайно живучих и агрессивных мифов. Барт полагает, что бороться с мифом, пытаться отказаться от него - бесполезно, но от власти мифа можно освободиться, объяснив его, аналитически разрушив его знаки: «Подвергнуть миф объяснению - вот единственный для интеллектуала эффективный способ борьбы с ним»2.

По мнению М. Элиаде, первым опытом десакрализации можно считать мифы об deus otiosus - «удалившемся» Боге-творце, не принимающем участия в делах общины, и мифы об убийстве божественных существ людьми3. Элиаде считает, что большую роль в секуляризации античной культуры сыграла запись гомеровского эпоса, так как это привело, в конечном счете, к победе литературного памятника над религиозными верованиями. Однако, с его точки зрения, мифологическое сознание невозможно исключить из жизни любого человека, которому знакома ностальгия по мистическому единению с Космосом.

Каждая историческая эпоха рождает свои идеологические мифы и переживает их разрушение. Ф.Х. Кессиди рассматривал рождение античной философии как переход «от мифа к логосу» в связи с развитием социальных отношений в греческих полисах. По мнению этого автора, признаки демифологизации общественного сознания можно обнаружить уже у Гомера, так как в его поэмах образы богов используются как поэтические метафоры для обозначения конкретных явлений (Арес -синоним битвы, Гефест - огня)4.

К. Хюбнер также обнаружил тенденцию к рационализации мифов в античности - в трудах греческих философов, логографов и генеалогов VI и V в. до н.э., которые разными способами пытались сконструировать понятие времени, вступая в спор с мифическим представлением о нем. Как и Р. Барт, К. Хюбнер признает, что «многообразные формы мифологического мышления продолжают жить в современном духовном мире»5. Он утверждает, что миф и наука - две равноправные формы постижения мира (не противостоящие, а дополняющие друг друга), и степень рациональности в них одинакова: «Миф вовсе не лишен логики. Лежащая в его основе онтология построена не менее систематично, чем онтология науки»6.

О. Шпенглер считал рационализацию промежуточным этапом истории культур - между мифом, порождающим каждую из них, и эпохой «второй религиозности» на «закате» культуры. К. Ясперс рассматривал весь обозримый отрезок истории как переходный по своей сути - от первого «осевого времени» к «осевому времени» грядущему. Н. Бердяев также полагал, что десакрализованная гуманистическая культура возможна лишь как некое «царство середины», что неизбежен переход к «новому средневековью» и «ночной», мифологической эпохе (когда

человек не противопоставляет себя миру). Во время этого перехода идет критическое осмысление прошлого и предчувствие, подготовка к будущему - путем репрезентации тех же мифов на современном концептуальном языке. Таким образом, с точки зрения религиозного философа, рационализированная культура всегда находится в промежутках, в состоянии «между» (между мифологическими эпохами).

Первый такой «промежуток» относится еще ко времени выступления на сцену европейской истории Сократа - одного из инициаторов рационализации античного стиля мышления. Сьюзен Лангер принадлежит такая его характеристика: «Ценность познания, назначение науки, политической жизни, практических искусств и в конечном счете естественного порядка вещей - всё стало для него проблематичным...»7. Сократ обсуждает со своими собеседниками вопросы о том, что есть добродетель, справедливость и, наконец, что есть сам человек? Оказалось, что главное в искусстве риторики - это правильная, точная постановка самих вопросов. По словам той же исследовательницы, «реальным разрушителем старого порядка становились не новые факты, а новый взгляд на них»8. По мнению К. Поппера, Сократ одним из первых осмыслил причины самых распространенных человеческих заблуждений, которых необходимо избегать с помощью рациональной критики и самокритики, чтобы приблизиться к единственной истине.

Новое время объявило разум и научное познание основой и опорой человеческого существования. Р. Декарт утверждал: «Подлинные источники, то есть основания знания, должны быть абсолютно достоверными, надежными, защищенными от сомнений. Они являются фундаментом знаний, который должен быть непоколебим. <...> Если фундамент был выбран правильно, то здание не может рухнуть»9.

В процессе демифологизации мышления Нового времени важную роль сыграл феноменологический манифест Э. Гуссерля в его работе «Философия как строгая наука». Лейтмотивом нового направления исследований стал призыв обратиться «к самим вещам», которые скрыты из виду «теоретическими моделями». К числу таких моделей относится устоявшийся миф и закрепленный им взгляд наблюдателя, который можно преодолеть только через интуитивное постижение феноменов.

В рамках «философии жизни» Ф. Ницше начал с критики стереотипов, предрассудков, иллюзий массового сознания. Однако вскоре он пришел к «переоценке ценностей», утверждая, что человеку необходимо «покрывало иллюзий», что освобождение от организующей и мобилизующей силы мифов может развязать деструктивный потенциал человека. Поэтому Ницше предложил отказаться от устаревшей мифологической картины мира - но только ради построения новой10.

Автор «Философии символических форм» Э. Кассирер (представитель неокантианства) утверждал, что каждый предмет - это символ, позволяющий угадать соответствие между вещным миром и миром наших идей и грез. С его точки зрения, можно говорить о символической природе мифологического сознания, для которого характерно тождест-

во идеи и материи. Отношение к мифу как к метафоре, знаку говорит о «начале конца» мифологического сознания.

Сегодня процесс ремифологизации связан с теоретическими вариациями постмодернизма, породившего своеобразный «миф наизнанку», который критикует идеологию современного мира сквозь призму архаической культуры. Такой миф выглядит спасением для человека, живущего в ситуации ускользающих ценностей и отсутствия стабильной системы духовных координат.

Как известно, первый решительный поворот от мифа к реализму начался в Европе XVII в., когда под влиянием успехов естественных наук и деистической философии формируется убеждение, что миром правит Разум. Именно тогда вырос социальный статус интеллектуалов, стала возможной рациональная критика текстов Священного писания, терпимое отношение к светским ценностям, проповедь свободы выбора вероисповедания. М. Эпштейн отмечает, что в России шел тот же процесс - с небольшим запаздыванием, но зато весьма интенсивно: «В XVIII - начале XIX веков русская культура быстро и успешно, двигаясь в общеевропейском русле, проходит этап просветительской секуляризации - от Ломоносова до Пушкина. В сущности, Пушкин -последний представитель русской секулярной словесности в ее непрерывном вековом развитии, начатом реформами Петра»11.

На русской почве секуляризация становится либо богоборчеством, либо богоискательством. Даже у тех, кого принято называть «нигилистами», атеизм непременно был страстным и фанатичным, переходящим в сектантство. В русской литературе XIX в. религиозные темы стали «краеугольным камнем».

Особые заслуги в деле демифологизации сознания еще недавно приписывались Фейербаху, который провозглашал своей целью освобождение человечества от религиозных заблуждений. Этот представитель антропологического материализма писал: «Мое учение или воззрение может быть выражено в двух словах: природа и человек. С моей точки зрения, существо, предшествующие человеку, существо, являющиеся причиной или основой человека, которому он обязан своим происхождением и существованием, есть и называется не бог - мистическое, неопределенное, многозначащие слово, а природа - слово и существо ясное, чувственное, недвусмысленное. <...> Теологическая тайна есть антропология, а тайна божественной сущности есть сущность человеческая»12.

Н.Г. Чернышевский, называвший себя учеником Фейербаха, утверждал, что истина «достигается только строгим, всесторонним исследованием действительности, а не произвольными субъективными умствованиями»13. Он же приветствовал распространение позитивистских идей в кругах разночинной интеллигенции России. В 1860 г. Чернышевский писал: «...Огюст Конт - основатель положительной философии, единственной философской системы у французов, верной научному духу, один из главнейших людей нашего времени»14.

Выдающийся исследователь поэтики мифа Е.М. Мелетинский замечал: «Реализм XIX в. является вершиной процесса демифологиза-

ции, так как он стремится к научно-детерминированному описанию современной жизни»15.

Во второй половине XIX в. в соответствии с господствующим мировоззрением было принято отвергать всё, что не основано на разуме и опыте. Е.Н. Водовозова отмечала в своих воспоминаниях: «Не только у молодежи, но и у зрелых образованных людей того времени существовала непоколебимая вера в чудотворную силу человеческого ума: все невзгоды, затруднения, экономические неурядицы, накопившиеся веками, как результат сложных и печальных исторических условий, казалось возможным быстро уничтожить, если только за лечение этих недугов взялись бы очень умные люди»16.

Позитивистская идеология нашла отражение и в литературном творчестве этого времени. Знаменитая фраза Н.А. Некрасова «Поэтом можешь ты не быть, а гражданином быть обязан», восходящая к аналогичным высказываниям К.Ф. Рылеева и В.Г. Белинского, отражает мироощущение радикально настроенной интеллигенции, ставящей реальные проблемы жизни выше мифопоэтических мечтаний. Русские писатели и публицисты поднимали традиционные вопросы: «Кто виноват?», «Что делать?», «Кому на Руси жить хорошо?», причем эти вопросы проецировались скорее на социальную действительность, чем на литературно-художественную традицию.

Именно в этот период «литературоцентризма»17 русская литература то и дело выходила за свои пределы, касалась всех сторон российской действительности, взаимодействовала с другими явлениями культуры, откликалась на все актуальные вопросы современности. По меткому выражению Н.А. Бердяева, классическая литература XIX столетия была «напряженным нервом российской истории»18, так как она выполняла по отношению к социальной действительности демифологизирующую, секуляризующую функцию.

В русской классической литературе писатель выступал не только как творец, но и как общественный деятель, «властитель дум» целого поколения. Потому особая ответственность ложилась на писателя, произведения которого играли «отрезвляющую роль»19. В это время появляется множество ярких самобытных мыслителей: Ф.М. Достоевский, А.К. Толстой, И.С. Тургенев, А.В. Сухово-Кобылин, М.Е. Салтыков-Щедрин. По словам последнего, цель его творчества - это «разоблачение той, другой действительности, которая любит прятаться под обыденным фактом и доступна лишь очень пристальному наблюдению»20.

Ф.М. Достоевский писал о печальном расхождении между народным идеалом и его осуществлением: «Народ почти всегда прав в основном в начале своих чувств, желаний и стремлений, но дороги его во многом иногда неверны, ошибочны и, что плачевнее всего, форма идеалов народных часто именно противоречит тому, к чему народ стремится»21.

Одним из направлений демифологизации в русской литературе той эпохи был новый способ изображения литературных героев. Ю.М. Лот-ман заметил по этому поводу: «"Положительный герой" предшествующего литературного периода, возведенный в ранг типического персона-

жа эпохи, подвергался критической оценке»22. Литературные образы выводились за пределы самого текста и становились героями реальной жизни - «новыми людьми», «деятелями»23. Н.С. Лесков в своем романе «Некуда» (1864) писал: «Общество распадалось не только прежним делением на аристократию чина, аристократию капитала и плебейство, но из него произошло еще небывалое дотоле выделение так называемых в то время новых людей. Выделение этого ассортимента почти одновременно происходило из весьма различных слоев провинциального общества. Сюда попадали некоторые молодые дворяне, семинаристы, учители уездные, учители домашние, чиновники самых различных ведомств и даже духовенство»24. В общем, речь шла именно о появлении интеллигенции в России второй половины XIX в. В сфере художественного творчества наиболее полно идея «нового человека» воплотилась в романе Чернышевского «Что делать?».

Наряду с этими новыми положительными героями в русской литературе появляются и образы «антигероев» новой деятельной эпохи. Среди их литературных прототипов (или архетипов) - такие, например, как Митрофанушка, Молчалин, Хлестаков, Печорин, Обломов и др. Их имена переводятся в разряд нарицательных и легко опознаются в современных реалиях.

Следует заметить, что в русский реалистический роман второй половины XIX в. сознательно включается «чужое слово» (М. Бахтин) - те идеи, с которыми автор соглашается или спорит, опровергает или пытается внедрить в сознание читателя. Вводя в сюжет героев-антиподов, двойников, адептов разных социально-философских систем, Ф.М. Достоевский, например, маркирует «иное» сознание, стремится адекватно представить его и проанализировать. Благодаря этому литературное произведение становится «миром в миниатюре» - сложным сплавом взглядов автора с другими концепциями. При этом происходит субъективизация «чужого слова», даже при полном согласии с ним; наоборот, в отрицании, споре с чужими идеями можно обнаружить пристрастия (или признаки эволюции взглядов) самого писателя.

В целом реализм XIX в. стремился отказаться от традиционных сюжетов и «топики» ради окончательного перехода от средневекового «символизма» к безыллюзорному отражению действительности25. Однако многие художественные тексты той эпохи взаимодействуют с мифологией, причем исключением не являются ни Тургенев, ни Толстой, ни Достоевский, ни Салтыков-Щедрин. На страницах известных романов - «Новь» и «Отцы и дети» Тургенева, «Воскресение» и «Анна Каренина» Толстого, «Преступление и наказание», «Идиот» Достоевского и др. - оживают мифологемы «вечного возвращения», «смерти и нового рождения». Литературные тексты наполнены аллюзиями на фольклорные, ветхозаветные, новозаветные сюжеты и образы - в их новом символическом воплощении.

Как показал Р. Барт, всякий текст «сплетён» из необозримого числа культурных кодов, в чем, как правило, автор не отдает себе сознательно-

го отчета26. В пространстве художественного текста гетерогенные коды (в том числе поэтика мифа) встречаются для свободной «игры».

Согласно концепции В.Н. Топорова мифопоэтическое начало является составной частью как ремифологизации (создания узнаваемых образов действительности), так и демифологизации (разрушения стереотипов традиционного мышления)27. Универсальные мифопоэтические схемы выводятся из подсознания и трансформируются в творчестве писателя. Например, известные в культуре образы Земли, Огня, Воды и т. д. имеют свою оригинальную разработку в художественном творчестве. Имена таких литературных героев, как Иван, Богатырь, Xристос, Мария Магдалена напрямую отсылают к их прототипам. Пространственно-временные образы древнего Иерусалима или Эдема взаимодействуют с архетипами «верха и низа», временных циклов. Ю.М. Лотман указывал: «Следует иметь в виду, что все известные нам тексты мифов доходят до нас как трансформации - переводы мифологического сознания на словесно-линейный язык <...> и на ось линейно-временного исторического сознания»28. Следовательно, реалистическая литература неразрывно связана с мифопоэтической. Включая в свои тексты устойчивые образы и сюжеты, она порождает новую картину мира на основе логики повествования.

Таким образом, феномен демифологизации в культуре - «ключ» к пониманию многих сложных и противоречивых сторон общественной жизни. Демифологизация подрывает ее традиционные устои, однако энергия разума, способного критически и ответственно оценить ход событий своего времени, пытается преодолеть грозящий распад и дисгармонию культуры.

Разрушая давние иллюзии, процесс демифологизации подчас ведет человека к пессимизму, уничтожая его последние надежды. Одновременно демифологизация способствует переосмыслению наиболее ценных идей прошлого и углубленному пониманию настоящего. Поэтому время «провалов в истории» - это вместе с тем и время поиска правды жизни, скрытой под идеологией эпохи.

Примечания

1 Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994. С. 111.

2 Там же. С. 170.

3 Элиаде М. Аспекты мифа. М., 2001. С. 95.

4 Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. Становление греческой философии. СПб., 2003. С. 117.

5 Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 6.

6 Там же. С. 254.

7 Лангер С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства. М., 2000. С. 13.

8 Там же. С. 242.

9 Декарт Р. Рассуждение о методе: Чтобы верно направлять свой разум и отыскивать истину в науках // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 1. М., 1989. С. 257.

10 Пивоев В.М. Миф в системе культуры. Петрозаводск, 1991. С. 139.

11 Эпштейн М.Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы. М., 2006. С. 478.

12 Фейербах Л. Сущность христианства // Людвиг Фейербах. М., 1965. С. 308.

13 Чернышевский Н.Г. Эстетические отношения искусства к действительности // Н.Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. Т. 2. М., 1949. С. 102-103.

14 Чернышевский Н.Г. Июльская монархия. Полн. собр. соч.: В 16-ти т. М., 1939-1953. Т. 7. С. 166.

15 Мелетинский Е.М. Миф и литература // Мифологический словарь. М., 1991.

16 Водовозова Е.Н. На заре жизни. Воспоминания: В 2-х т. М., 1987. Т. 2. С. 167.

17 Кондаков И.В. Покушение на литературу (О борьбе литературной критики с литературой в русской культуре) // Вопросы литературы. 1992. Вып. II. С. 89.

18 Бердяев Н.А. Духи русской революции // Из глубины. М., 1991. С. 250.

19 Там же. С. 727.

20 Щедрин Н. (Салтыков). Критика и публицистика (1856-1864). Собр. соч.: В 12-ти т. Т. 4. М., 1951. С. 186.

21 Достоевский Ф.М. Книжность и грамотность // Ф.М. Достоевский. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. Т. 19. Л., 1978. С. 16.

22 Лотман Ю.М. О русской литературе. Статьи и исследования (1958-1993). СПб., 1997. С. 743.

23 Старыгина Н.Н. Русский роман в ситуации философско-религиозной полемики 1860-1870-х гг. М., 2003.

24 Лесков Н.С. Некуда // Н.С. Лесков. Собр. соч.: В 12-ти т. М., 1989. Т. 4. С. 120.

25 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. 2-е изд. М., 1995. С. 280.

26 Барт Р. S/Z. М., 2001. С. 27-28.

27 Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифо-поэтического: Избранное. М., 1995. С. 5.

28 Лотман Ю.М. Феномен культуры. М., 1998. С. 37.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.