CC BY
64
ровать через него Тибет и всю Азию?...» (2. 275-280). Данная оценка была очень близка к истине, так как Н.К. Рерих действительно иногда сравнивал себя с грядущим Буддой, был о собственной персоне чрезвычайно высокого мнения, ощущая себя в конце жизни Мессией, провозвестником нового «царства просвещенного духа», где доминантами являлись искусство и культура (2. 62).
Неудача, постигшая в 1927 г. миссию Н.К. Рериха, все же не обескуражила советских руководителей, которые весьма осторожно подходили к инициативам «новоявленного Будды». Не последнее место для большевиков-
атеистов, вероятно, играл и «религиозный подход» Н.К. Рериха к продвижению в массы мировой революции. И.В. Сталин считал, что «марксизм-
ленинизм - материалистическое учение и ни с какой религией соединен быть не может» (2. 354).
В последующем Москва продолжила свою политику, направленную на сближение с Тибетом в целях продвижения революционных идей в страны буддийского востока и оплот «английского империализма» - Индию, но к ус-
лугам Н.К. Рериха больше не прибегала. ЛИТЕРАТУРА
1. Андреев, А.И. Время Шамбалы / АИ. Андреев // 2-е издание, серия «Секретные материалы». - СПб.: Издательский Дом «Нева», 2004 г.
2. Минутко, И.А. Николай Рерих. Искушение Учителя (историческое расследование) / И.А. Минутко. - М.: ООО «Аст-Пресс Книга», 2005.
3. Рерих, Н.К. Алтай - Гималаи: путевые дневники / Н.К. Рерих. - Рига, 1992.
4. Россов, В.А. Маньчжурская экспедиция
Н.К. Рериха: в поисках «Новой страны» / В.А. Россов. - Ариаварта. - № 3. - 1999.
5. Россов, В.А. Николай Рерих - Вестник Звенигорода. Экспедиции Н.К. Рериха по окраинам пустыни Гоби / В.А. Россов. -СПб., 2002.
6. Рябинин, К.Н. Развенчанный Тибет. Подлинные дневники экспедиции Н.К. Рериха 1928 г. / К.Н. Рябинин. - Амрита -Урал, 1996.
7. Трофимов, Т. Панчен-Богдо и его контрреволюционная деятельность / Т. Трофимов.
- Современная Монголия. - 1937. - № 2.
8. Фосдик, З.Г. В Москве и на Алтае с Рерихами (из дневника 1926 г.) / З.Г. Фосдик.
- «Рериховский вестник». - 1991. - Вып. 4.
- СПб., 1992.
РОЛЬ БУДДИЗМА В ФОРМИРОВАНИИ ВНУТРЕННЕЙ И ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ
УДК 24
В.В. Лопатин,
соискатель каф. САКиФ, ЧитГУ
Научные интересы: буддизм и мировая культура.
В статье рассмотрены вопросы взаимоотношений царского правительства Российской империи с буддийскими иерархами и властями теократического Тибета в контексте ведения т.н. «Большой азиатской игры» ■
THE ROLE BUDDHISM IN FORMING OF THE INNER AND OUTER POLICY OF RUSSIA BEFORE THE REVOLUTION
The questions of mutual relations between Tsar Government of Russian Empire and Buddhist hierar-chiers and the Government of teocretical Tibet in the context of conducting so called «Great Asian Game» were examined in the article ■
* * *
Становление буддийской религиозной организации в Российской империи (в Байкальском регионе) относится к первой половине XVIII в. Противоборство православия и ламаизма было, по мнению Т.В. Ермаковой, "дополнительно связано с тем, что население изначально исповедовало шаманизм, и процесс его христианизации либо ламаизации напрямую задевал интересы царской администрации и влиял на практику управления краем".
В. Вашкевич, наравне с рядом исследователей Х1Х в., отмечает, что с середины ХVII в. и до 1727 г. "в Забайкалье беспрепятственно прибывали монгольские и тангутские (тибетские) ламы, проповедовали здесь свою веру и затем уходили обратно за границу" (7. 29.) Процесс отделения российских ламаистов от религиозных центров в Монголии и Тибете начался после установления в 1727 г. графом С. Рагузинским границы с Китаем. В инструкции "Бе-режение от Китая" от 1728 г. было, в частности, предписано: "Лам заграничных, чужих подданных, в улусы к себе ясачным инородцам не пропускать и довольствоваться теми ламами, которые после разграничения с Китаем остались на Российской стороне. Для того: 1) дабы российских подданных пожитки не чужим, но своим доставались и 2) как между ламами не без обманщиков бывает, то чтобы шаманством и прочим
непорядком простых людей не грабили" (6. 30.).
"Бережение от Китая" было продиктовано, прежде всего, внешнеполитическим аспектом, поскольку Россия в
XVIII в. была заинтересована в добрососедских отношениях с южным соседом. Именно в силу этого особым уложением пресекались все несанкционированные зарубежные связи российских лам с тибетской иерархией, находящейся в естественной оппозиции к правящей в Поднебесной маньчжурской династии.
Вероисповедным делам ламаистов придавалось большое значение во внутренней и внешней политике имперской России на Дальнем Востоке, в Монголии и Китае. "Ламский вопрос" был злободневным на протяжении всего XIX
в. и в первой половине ХХ в. В начале он был связан с определением правового статуса ламаистского вероисповедания в системе российской государственности, с 30-летней разработкой "Положения о ламайском духовенстве Восточной Сибири 1853 г.".
Это законоположение установило административный контроль центрального правительства и местного губернского управления над зарубежными связями дацанов и внутренней деятельностью духовенства; регламентировало численность, правовой статус лам и их проповедническую деятельность; уско-
рило формирование централизованной церковной организации с единовластием Хамбо-ламы; продолжило курс С. Рагузинского на автокефалию ламаистской сангхи, ее изоляцию от диктата зарубежных центров и полное подчинение официальной административной деятельности дацанов распоряжениям Петербурга. В итоге, зарождающийся институт российского ламства, получив четкую штатную структуру во главе с Хамбо-ламой, также был иерархически и политически отделен от находившихся под китайским протекторатом Монголии и Тибета.
Таким образом, именно в имперский период определяется методология и правовая база решения социальнополитических проблем, связанных не только с укоренением буддизма в российском конфессиональном поле, но и с его автокефалией от зарубежных религиозных центров. С позиций имперской унификационной политики, ламаизмом была осуществлена конфессиональная сакрализация власти. Благодаря автокефалии, он фактически выполнял унифицирующие функции государственной религии в традиционно буддийских регионах (5. 101-105).
В начале двадцатого века между Российской империей и Тибетом сложились теплые отношения - со стороны представителей буддийского теократического государства, каковым являлся Тибет, высказывались мысли о добровольном присоединении к России. Впервые Тибет возник на политическом горизонте России в конце XIX в. в связи с обострением англо-русского соперничества в Азии. Изолированный и закрытый от внешнего мира Тибет представлял собой в ту пору огромную Terra Incognita, которая неожиданно оказалась на пути двух встречных потоков импе-
риалистической экспансии - царской России с севера и Великобритании (Британской Индии) с юга. Ситуация еще более осложнялась давлением Китая с востока. Начиная с 1860-х гг. в течение нескольких десятилетий «Снежная страна» служила объектом интенсивных географических исследований, осуществлявшихся под эгидой англоиндийского «Главного тригонометрического бюро» в Дера-дуне (Индия) и Императорского Русского географического общества в Санкт-Петербурге. Постепенно Тибет начал привлекать к себе внимание английских торговопромышленных кругов. В 1890 г. Англия установила протекторат над Сиккимом, гималайским княжеством, находившимся до того времени в вассальной зависимости от Лхасы, подписав договор с Китаем, формальным сюзереном Тибета, без ведома лхасских властей. А в 1893 г. этот договор был дополнен торговым соглашением, открывавшим сиккимо-тибетскую границу для английских товаров. Подобная «наступательная политика» (forward policy) Дели не могла не встревожить Санкт-Петербург. В том же году чиновник Азиатского департамента МИД П.А. Бадмаев, более известный как врач тибетской медицины, выдвинул грандиозный проект мирного присоединения к России «монголо-тибетско-китайского Востока». Этот план, несмотря на всю его фантастичность и явно авантюрный характер, получил одобрение Александра III и субсидии из казны. В 1895 г. на разведку в Тибет П.А. Бадмаевым была отправлена группа бурят - торговых агентов. В Лхасе они вступили в контакт со своим соплеменником ламой А. Доржиевым, который прожил в Тибете уже около двадцати лет и пользовался большим влиянием при дворе Далай-
ламы. Собранные им сведения побудили влиятельного министра финансов
С.Ю. Витте, в руках которого фактически находилась внешняя политика России, обратиться к Николаю II с докладной запиской, в которой в частности говорилось:
«По своему географическому положению Тибет представляет, с точки зрения интересов России, весьма важное политическое значение. Значение это особенно усилилось в последнее время ввиду настойчивых стремлений англичан проникнуть в эту страну и подчинить ее своему политическому и экономическому влиянию. Россия, по-моему, должна сделать все от нее зависящее, чтобы противодействовать установлению в Тибете английского влияния» (2. 23).
Далай-лама также осознавал опасность, исходящую для самостоятельности Тибета от Англии, и дипломатически верно решил сблизиться с Россией, тем более, что часть подданных Российской империи исповедовала буддизм тибетского (гелугпинского) толка - буряты и калмыки (Тува вошла в состав России в качестве протектората только в 1914 г.).
В 1898 г. в русской столице появился А. Доржиев - посланец Далай-ламы XIII Тубтена Гьяцо. С его помощью правитель Тибета пытался прощупать почву относительно политического сближения с Россией в целях защиты своей страны от английских притязаний. Тибетский дипломат получил аудиенцию у царя, который сочувственно его выслушал, однако ничего не обещал. Чтобы придать вес происходящим переговорам, Николай II был объявлен возрожденным буддийским божеством
- Белой Дкар. До этого такой чести в ламаистском пантеоне была удостоена в
617 г. лишь жена короля Тибета, китаянка по национальности, поэтому царь был весьма польщен.
В 1900 и 1901 гг. А. Доржиев еще дважды побывал в Петербурге с той же миссией в качестве доверенного лица Далай-ламы. Его последний визит увенчался некоторым успехом - Николай II письменно заверил тибетского первосвященника, что «при дружественном и вполне благосклонном расположении России никакая опасность не будет угрожать Тибету в дальнейшей судьбе его» (1. 100). Эта весьма расплывчатая формулировка была неверно истолкована Лхасой как согласие русского «Белого царя» установить протекторат над Тибетом. В действительности русское правительство таких целей перед собой не ставило. Несмотря на поддержку бадмаевских планов и «Большую азиатскую программу» царя, серьезных видов на Тибет Россия не имела.
Гораздо больший интерес к Тибету проявило военное ведомство. Военный министр А.Н. Куропаткин еще во время первого визита А. Доржиева в Россию выразил готовность оказать военную помощь Тибету, однако не имеется прямого подтверждения факта поставки русского оружия в Лхасу в конце 1901 - начале 1902 гг., как утверждали англичане и о чем писал якобы видевший это оружие своими глазами японский монах Э. Кавагучи (9. 506).
Петербург стремился не допустить английского контроля над Лхасой, поскольку британцы в этом случае могли бы использовать тибетские власти для распространения враждебного влияния на буддийское население Забайкалья, а также проникать в русскую Среднюю Азию через Синьцзян (Западный Китай).
В 1904 г. русское правительство
оказалось в щекотливом положении после того, как обосновавшийся в Урге в конце этого года после бегства из Тибета от англичан Далай-лама обратился к Петербургу за помощью. Российское руководство, однако, не сочло возможным удовлетворить его просьбу о том, чтобы открыто перед всеми державами принять Тибет под защиту от Англии и Китая. И хотя в МИД весной 1905 г. взвешивалась возможность предоставления Далай-ламе убежища в России, от этой политически опасной комбинации вскоре отказались в пользу более простого решения - удалить Далай-ламу от русских границ, убедив его вернуться в Лхасу. Только в этом случае Россия обещала ему дипломатическую поддержку. В целом, Петербург, следуя своей традиционной политике в Китае, стремился примирить Далай-ламу с Пекином, не сочувствуя его сепаратистским настроениям - объединиться с монголами в единое государство под русским протекторатом.
По окончании русско-японской войны Россия взяла курс на сближение с Англией, что сделало необходимым устранения англо-русских разногласий в Азии. В результате 31 августа 1907 г. в Петербурге была подписана конвенция между двумя странами по делам Персии, Афганистана и Тибета, положившая конец так называемой «Большой азиатской игре» - давнему соперничеству России и Англии на континенте. Обе страны, признавая сюзеренные права Китая над Тибетом, обязались взаимно уважать территориальную целостность Тибета и воздерживаться от всякого вмешательства в его внутреннее управление (8. 263). Данная конвенция, однако, не помешали царскому МИД в последующем довольно успешно поддерживать негласные отношения с Да-
лай-ламой (главным образом через А. Доржиева и других бурятских лам и паломников), оказывать буддийскому иерарху финансовую помощь (как это, например, имело место в августе 1908 г., когда императорская российская миссия в Пекине выдала Далай-ламе ссуду в размере 110 тыс. лан серебра сроком на полгода для расходов по его предстоящему приезду в столицу Китая), а также консультировать по политическим вопросам в расчете на то, что «Тибетская политика не примет враждебного России направления» (3. 10). Осевший осенью 1905 г. в Санкт-Петербурге А. Доржиев, со своей стороны, стремился изо всех сил активизировать русско-тибетский диалог, привлечь русское правительство к решению «тибетского вопроса». В 1908 г. он совершил поездку в Китай для встречи с Далай-ламой, находившимся в то время в монастыре Утай Шань (под Пекином). По возвращении в Петербург А. Доржиев, с разрешения властей, приступил весной 1909 г. к строительству буддийского храма, которому отводил определенную роль в деле политического сближения Тибета и России (4. 221-233). Однако дальнейшего развития отношения Российской империи и Тибета не получили и свелись к решению сиюминутных проблем каждой из сторон.
На основании данных материалов можно сделать вывод, что буддийский вопрос имел весомое значение и учитывался правительством Российской империи при формировании своей внутренней и внешней политики. В начале буддизм был связан с определением правового статуса ламства в системе российской государственности на Дальнем Востоке. Созданный институт российского буддизма получил четкую штатную структуру во главе с Хамбо-
ламой, был ориентирован на автокефалию (иерархически и политически отделен от находившихся под китайским протекторатом Монголии и Тибета), изоляцию от зарубежных центров и полное подчинение официальным властям.
Впоследствии «буддийский вопрос» учитывался российскими властями при осуществлении внешнеполитических замыслов в Монголии, Тибете, Китае, а представители религиозных организаций использовались всеми сторонами в качестве источников информации и посредников в государственных делах.
ЛИТЕРАТУРА
1. АВПРФ. Ф. Китайский стол, д. 1449. л. 100 (Русский текст письма Николая II Далай-ламе. Петергоф, 4 июля 1901 г.).
2. Архив тибетского врача Бадмаева. За кулисами царизма. - Ленинград, 1925. стр. XXIII. Докладная записка С.Ю. Витте Ни-
колаю II от 3 мая 1986 г.
3. РГИА. Ф. 560, оп. 28, д. 406. л. 10.
4. Андреев, А.И. Время Шамбалы» / А.И. Андреев // (2-е издание), серия «Секретные материалы». - СПб.: Нева, 2004.
5. Арзуманов, И.А. Трансформация конфессионального поля Забайкалья в свете религиозных инноваций (XX-XXI вв.) / И.А. Арзуманов // Диссертация на соискание ученой степени кандидата философских наук, научный руководитель - д. филос. н., проф. Фомина М.Н. Читинский государственный университет, 2004 г.
6. Вашкевич, В. Ламаисты в Восточной Сибири. - СПб., 1885 // В кн.: «Буддийский мир глазами российских исследователей
XIX - первой трети ХХ в.». - СПб.: Наука, 1998.
7. Ермакова, Т.В. Буддийский мир глазами российских исследователей XIX - первой трети XX в.» / Т. В. Ермакова. - СПб.: Наука, 1998.
8. Кулешов, Н.С. Россия и Тибет в начале
XX в. / Н.С. Кулешов. - М., 1992.
9. Kawaguchi Shramana Ekai «Three Years in Tibet» // Benares-London.
УДК 323
М.А. Родионовский,
аспирант каф. «Государственное управление», ЧитГУ
Научные интересы: национальная безопасность (концепции и стратегии).
В статье рассмотрены вопросы обеспечения национальной безопасности РФ в контексте эволюции постсоветского пространства, показаны и проанализированы с точки зрения стратегического анализа основные проблемы национальной безопасности РФ, причины и угрозы, влияющие на национальную безопасность РФ и на региональную безопасность стран СНГ. Автор дает оценку обоснования степени новых угроз после распада СССР. В статье дан стратегический анализ решения проблем, трансформировавшихся в новые реалии угроз, оказывающих влияние на национальную безопасность РФ. Основная проблема угроз - это развал единой экономической, военной и политической системы СССР и отсутствие четкой внутренней экономической политики стран СНГ. Выход - это развитие и укрепление экономических и, прежде всего, интеграционных процессов
НАЦИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ РФ В КОНТЕКСТЕ ЭВОЛЮЦИИ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА
