CC BY
54
раздел ФИЛОЛОГИЯ
ББК 81.2 УДК 80 С16
РОЛЬ АССОЦИАТИВНЫХ СТРАТЕГИЙ В ОВЛАДЕНИИ И ПОЛЬЗОВАНИИ ЗНАЧЕНИЕМ СЛОВА Салихова Э.А.*
Главный тезис, лежащий в основе настоящей публикации, заключается в том, что овладение словом в условиях билингвизма и полилингвизма - это стратегический процесс, базисом для которого является, какмы полагаем, выбор оптимальныхязыковых ресурсов. Овладение значением слова в онтогенезе может быть рассмотрено как набор решений определенных задач, большинство из них принимается автоматически, но некоторые ситуации требуют осознанного поиска. Изучению и описанию ряда стратегий в овладении словом помогают результаты свободных ассоциативных экспериментов.
Представление о том, что овладение (усвоение его значением/значениями, идентификация значения и пр.) и пользование словом является организованным, упорядоченным процессом, отразилось в некоторых исследованиях речевого общения, в частности, коммуникативных стратегий русской речи [1; 2 и др.] Определение же принципов этой организованности, механизмов взаимодействия в сознании индивида значения слова и его смыслов и т.д. - задача ещё не решенная в науке о языке.
Предположим, что интерпретация некоторых из названных процессов может быть получена посредством выявления, изучения и описания стратегических направлений, тактических способов и приемов, реализуемых в ходе овладения словом в условиях естественного дву- и многоязычия. По нашему мнению, важное значение в разрешении проблемы имеет ассоциативная методика, возможности которой пока не исчерпаны и не оценены по достоинству. Мы убеждены, что ассоциативные стратегии можно рассматривать как одни из базовых в процессе овладения значением слова, а ассоциативную (психологическую) структуру значения - как поле для формирования основных стратегий овладения и пользования лексемой, отчасти и речевого поведения.
Стратегия речевого поведения, по мнению
О.В.Иссерс [1, с. 54], охватывает всю сферу построения процесса коммуникации, когда ставится целью достижение определенных долговременных результатов. С точки зрения деятельностной теории речевая стратегия суть планирование результата общения с участием конкретных условий и качеств говорящих, а также осуществление этого плана. Таким образом, речевая стратегия представляет собой совокупность речевых действий и операций (как способов их выполнения), направленных на достижение коммуникативной цели.
Понятие стратегии заимствовано из военной области и определяется как искусство ведения крупных операций и войны в целом. В переносном
значении стратегия - «искусство руководить действиями какого-нибудь коллектива для достижения общих, главных целей в его борьбе с противником» [3], «искусство руководства общественной, политической борьбой» [4]. В основе лексического значения слова стратегия лежит идея планирования действий, связанных с неким противоборством. В психологической литературе объем этого понятия также сохраняет идею предвосхищения ситуации и поведения коммуникантов. Поведенческие стратегии пересекаются с предметом нашего внимания -ассоциативными (в т.ч. речевыми) стратегиями. По нашему мнению, стратегии ассоциирования лежат в основе, или в определенной мере обусловливают речевые стратегии. С позиций трактовки лексикона как достояния индивида мы можем оперировать в данном контексте понятием идентификация слова с тем, чтобы обозначить совокупность процессов, продуктом которых является субъективное переживание знания того, о чем идет речь при участии эмоционально-оценочных компонентов, взаимодействии осознаваемого и неосознаваемого и т.д. А.А.Залевская [5, с. 100] предлагает рассматривать следующий ряд: доступ к слову, узнавание слова идентификация слова, что согласуется с общеизвестными фактами, имеющими место, когда носитель языка демонстрирует задержки на этапе доступа к ряду кандидатов на узнавание, этапе узнавания с опорой на память на слова, более или менее полной идентификации с разграничением нескольких уровней понимания слова (прямые/переносные значения, значение в определенном контексте и т.п.).
Стратегии по своей сути антиципированы, т.е. являются некими гипотезами по поводу будущей ситуации и характеризуются относительной вероятностью. К какой бы области жизнедеятельности человека мы ни обратились стратегический подход основывается на знаниях (в том числе и общих) и определенных когнитивных моделях, выработанных обществом и индивидом.
*Салихова Эльвира Ахнафовна - кан. фил. наук, доц., докторант кафедры общ. и срав. языкознания БашГУ
Планирование речевого взаимодействия вовлекает знания как энциклопедические, фрагментарные, так и более общие, абстрактные, представленные в семантической памяти. При этом оговоримся, что рассматриваемые нами стратегии противопоставлены алгоритмическим процессам. В последнем случае даже при условии длительности и сложности указанного явления достижение цели, как правило, гарантировано. В речевом общении такового может и не быть, поскольку не существует единого для всех носителей языка/языков представления о том или ином взаимодействии. Любые стратегии можно описать в виде результата. Если выявлены условия, определяющие какой-либо стратегический результат, можно предположить, что некоторые речевые действия должны способствовать его успеху. Заметим, что «эффективность речевых стратегий определяется результатами или последствиями социального взаимодействия, независимо от того, являются ли данный результат преднамеренным, осознанно планируемым» [1, с. 60].
Выявление специфических закономерностей, лежащих в основе принятия решений можно найти и в рамках теории речевого общения. На наш взгляд, некоторые аспекты его описания близки к анализу речевых стратегий. И в нашей стране, и за рубежом количество работ по теории речевого общения необозримо. Отдельные стороны и аспекты речемыслительной деятельности индивида интенсивно исследуются представителями смежных дисциплин,
ориентированных на Человека говорящего. В частности, на феноменальную роль тактильнокинестетической модальности в формировании образа указывает Л.М.Веккер, автор единой теории психических процессов [11].
К ассоциированию (компоненту речевого поведения) как собственно психологическому процессу относятся прежде всего образы слов. Слуховые, зрительные или кинестетические образы слов - в прямом и точном смысле этого понятия частный случай образов и, соответственно, психических процессов, отвечающий их сенсорно-перцептивному уровню, но уже не предметного, а речевого восприятия. И если слова, воздействующие на анализаторы человека, слова как второсигнальные раздражители представляют типичную форму кодов (в данном случае - речевых), то образы слов есть психическое отражение этих кодов. Будучи частной формой психических образов, образы словесных кодов подчиняются общим закономерностям сенсорно-перцептивнопсихического отражения. Они обладают пространственно-временными, модальными и интенсивностными характеристиками, им присущи целостность, константность и обобщенность. Таким образом, по общим эмпирическим характеристикам, и по организации они представляют собой специфическую, но вместе с тем и типичную форму сенсорно-перцептивного процесса.
Ранний возраст усвоения и связанная с ним выраженная степень конкретности значений, способность легко вызывать мысленный образ, эмоциональную значимость и т.п., характеризующие единицы ядра лексикона, обусловлены их мощной чувственной природой. Корни мысли ребенка лежат в чувствовании:
все умственные интересы раннего детства сосредоточены исключительно на предметах внешнего мира, а последние познаются первично, очевидно, только чувствованием (преимущественно при посредстве органов зрения, осязания и слуха). Отсюда ведет свои истоки «сенсорное» начало в языке. Усвоение слов изначально связано также с эмоциональной жизнью ребенка - с первичными эмоциями. Эксперименты подтверждают тезис о том, что оценка лежит в основании мысле-рече-языковой/ речевой деятельности и присутствует в каждом её моменте и результате. Значение зафиксированных коммуникаций ребенка первого года жизни
- «удовольствие», «неудовольствие». В периоде свободной детской речи отмечаются попытки ребенка проконтролировать свой опыт оценками своего ближайшего окружения, объективировать свою оценку [см., например: 6; 7; 8 и др.]. Основу развития, которое приводит ребенка к языковому порогу на втором году жизни, составляет интеграция аффекта, познания и социальных связей с другими людьми [9]. По мере взросления умственные интересы человека перемещаются с индивидуальных особенностей предметов на взаимные отношения друг с другом. Это обусловливает «встраивание» в стоящие за словом образы новой системы отношений, однако «следы» первых впечатлений остаются. Вероятно, единицы ядра лексикона входят в число тех необходимых человеку средств внешней символизации эмоционально-чувственного, которое, с одной стороны, делает их незаменимыми опорами доречевого мышления, а с другой - позволяет им вступать в качестве первичного вербализованного кода, используемого взрослыми носителями языка для «дешифровки» слов в ситуации коммуникативного затруднения [10, с. 16].
Словесные образы различных модальностей составляют сенсорно-перцептивный фундамент речевого поведения как психического процесса. Вступая во взаимодействие с различными уровнями когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов, эти образы осуществляют свою интегративную функцию внутри каждого из классов психологической триады (памяти, воображения, внимания), а затем и функцию межклассового интегрирования. Эти связи и формируют систему речемыслительных, рече-эмоциональных, речеперцептивных,
речесенсорных и пр. процессов.
В настоящем контексте важно подчеркнуть, что речь как средство общения, активной деятельно сти и психический процесс рассматриваются воедино, в системе категориального информационного подхода. Поскольку за словесными знаками стоят их значения, а последние воплощены в разных психических структурах когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов, то горизонтальная интеграция фраз в текст, а текста в контекст осуществляет прямую интраиндивидуальную психическую интеграцию, т.к. за непрерывно-целостным словом стоит подобная организация психических структур, которые и подвергаются речевому интегрированию. Такая форма интеграции близка по её психологической сущности к установленному в современной психолингвистике и нейролингвистике принципу синтагматической организации речевого высказывания.
54
раздел ФИЛОЛОГИЯ
В рамках когнитивной иерархии вертикальная интеграция выражается в том, что одно и то же слово составляет своеобразный шампур, на который нанизывается целая стратиграфия различных уровней обобщенности этого слова (что обусловлено его полисемизмом) и, соответственно, психических структур, воплощающих это значение. Сопоставление этих структур и оперирование этими компонентами, т.е. дифференциация их в рамках общих признаков, предполагает различение разноуровневых структур, обусловленное парадигматической интегративной функцией.
Иллюстративным, на наш взгляд, является в русле вышеизложенных рассуждений пример обработки ассоциатов по методике Ф.Е. Василюка, проведенный нами в подтверждение и дополнение некоторых выдвинутых теоретических построений.
Модель психометрического тетраэдра Ф.Е. Василюка представляет нам образ сознания как структуру, имеющую пять измерений. Четыре из них - Значения (далее - З), Предмета (П), Личностного смысла (ЛС), Слова (Знака) (С)
- можно, пользуясь стилистикой А.Н. Леонтьева, объединить термином «направляющие», если учитывать, что они являются «своего рода магнитными полюсами образа» [12, с. 18]. В каждый момент силовые линии внутренней динамики могут направляться по преимуществу к одному из полюсов, и при этом одно из динамических измерений начинает доминировать.
Пятая образующая - Чувственная ткань (ЧТ), введенная А.Н. Леонтьевым, - в модели Ф.Е. Василюка претерпела изменение: чувственной тканью обладают не только предметы, но и другие полюса. Отсюда, эта образующая получает особое структурное место в модели - не в ряду «З-П-ЛС-С», а как «составляющая образа», которая обладает парадоксальным свойством, - едина, но в то же время не гомогенна, а дифференцирована. Зона концентрации, сгущения характеристик выполняет, своего рода, функцию синестезии
- не только встречи, наложения и взаимного отображения разных перцептивных модальностей, но и интерференцию ощущений, идущих от разных полюсов образа.
Пользуясь при анализе материала термином образ, мы, прежде всего, имеем в виду вербальный образ, представляющий своеобразную детерминанту детского вербального сознания, и отражающий знания о мире, чувства, жизненный и практический опыт ребенка, подобно тому, как значение является единицей мира культуры, слово - мира языка, а смысл - внутреннего мира личности. Вербальный образ - «голограмма», или интеграл, вбирающий в себя энергии этих миров.
Сознание ребенка отличается от взрослого и обусловлено это, в конечном счете, особенностями мышления и психики ребенка. Поскольку в цели нашего исследования не входит подробный анализ специфики детской психологии, позволим себе остановиться лишь на том, что непосредственно отражается в языковой компетенции ребенка дошкольного и младшего школьного возраста и связывается с уровнем когнитивного развития детей.
Так, за словом-стимулом МУЗЫКА по результатам свободного ассоциативного эксперимента могут стоять психические
структуры, отвечающие самым разным уровням обобщенности, начиная с интрарецептивно-
соматического через, например, уровень
эстетического удовольствия. Аналогичным
образом за словом-стимулом МЯГКИЙ может стоять иерархия обобщенности, начинающаяся от интрарецептивного ощущения. Идущий в таком направлении анализ интегративной функции речи в организации сознания наиболее полно представлен в научной школе Л.С.Выготского, поскольку основным предметом психологического исследования в различных её направлениях с самого начала были именно высшие психические функции и их роль в развитии человеческого сознания в его специфических особенностях и закономерностях.
Когнитивный аспект подобных фактов подробно описан в работе [13], где выявлены способы обработки сложной информации в памяти, когнитивные ходы в мышлении. Понятие стратегии может быть рассмотрено и с психолингвистической точки зрения. Поскольку мы рассматриваем ассоциативные стратегии как специфические способы речевого поведения, осуществляемые под контролем мышления, то, очевидно, что они также имеют когнитивные измерения (планирование, сверка результатов). К сожалению, механизмы, благодаря которым осуществляются эти ментальные процедуры, недоступны для непосредственного анализа. В этом смысле наблюдаемыми являются стратегии, по которым можно определить, как и какими средствами такие цели достигаются.
В последнее время все большее признание получает тот факт, что в процессе общения, понимания текста особую роль играет слово: каким бы ни был психологический статус лексемы в восприятии и понимании, на определенном этапе говорящему/слушающему приходится изолировать и узнавать слова и искать их значения в ментальном словаре. Многие текстологи приходят к выводу, что именно «слово оказывается критической единицей сегментации текста, позволяющей прослеживать взаимодействие между означающим и означаемым, между данным в тексте и извлекаемым из памяти и т.п.» [5, с.99]. Отсюда, естественно, при моделировании процессов усвоения слова с необходимостью затрагивается ряд вопросов, связанных с представлениями о лексиконе, специфике его единиц, их организации, хранении и извлечении (см. подробно: [14; 15; 16]).
Процессы идентификации слова в условиях свободного ассоциативного эксперимента, проведенного нами и другими исследователями с детьми дошкольного и младшего школьного возраста [17], со студентами первых курсов национального (татарского) и русского отделений филологического факультетов БГПУ, ВЭГУ свидетельствуют, что для носителя языка не существует проблемы изолированного слова, т.к. стратегии идентификации выявляют «актуализацию и использование на неосознаваемом уровне результатов переработки перцептивного, когнитивного и аффективного опыта человека, обеспечивая «выход» на некоторый условнодискретный фрагмент континуального и многомерного образа мира во всех его характеристиках и взаимосвязях» [5, с.101].
В зависимости от степени идентификации
значения слова в условиях ассоциативного эксперимента уместным представляется разграничение общих и частных ассоциативных стратегий. К первым мы относим стратегии параллельного или последовательного перебора значений полисемантичного слова, ориентировки на графический и/или фонетический облик слова и т.п. Исчерпывающей классификации частных стратегий (комментирования, переспроса и пр.), по-видимому, не существует в силу многообразия самих способов идентификации. Всегда найдется пример (и не один) ассоциирования, с трудом подводимый под какой-либо тип стратегии. В подобной ситуации целесообразно первоначально рассмотреть общие стратегические задачи, лишь затем - частные, решаемые применительно к конкретному ответу. Общие стратегии можно иначе назвать семантическими, а частные
- вспомогательными. Интересным в русле обсуждаемых вопросов станет и следующее дополнение. По нашим наблюдениям, качественный состав обеих групп стратегий в разновозрастных группах различен. У испытуемых дошкольного и младшего школьного возраста имеет место большая восприимчивость к тому, как произносится то или иное слово в эксперименте и вне его; в группах студенческого контингента испытуемые лучше выявляли семантические тонкости слова-стимула и демонстрировали возможности своего вокабуляра. Участники второй экспериментальной группы, на наш взгляд, обладали преимуществами в отношении произвольного внимания, объема памяти и концептуальной системы, способности разгадать
замысел экспериментатора, опыта выполнения подобных тестовых заданий и т.д. Младшие дети явно уступали в когнитивной зрелости, способности к абстрагированию, классификации и обобщениям. По-видимому, выявленное не могло не отразиться на специфике набора используемых стратегий в ассоциировании. Конечно, нельзя судить о таком феномене, как овладение значением слова, по результатам отдельных наблюдений, экспериментов, распространяя их на явление в целом. Необходим учет особенностей сложного взаимодействия комплекса факторов, определяющих выбор стратегического хода в определенных условиях.
Учитывая, что выделенные типы стратегий в некоторой степени носят умозрительный характер, мы считаем, что на стадии наблюдения и построения теории можно удовлетвориться и приблизительными результатами таксономии. Они дадут возможность перейти к ассоциативным тактикам, реализующим те или иные стратегические задачи.
Рассуждения Л.М.Веккера, а также значимость трактовки Ф.Е.Василюком чувственной ткани как особой «составляющей» образа в качестве представителя человеческого тела (чувствование, переживание) в образе сознания, согласуются с прослеживающейся в научной литературе последних лет тенденцией особого внимания к данной проблеме. Обращение к специфике стратегий овладения и пользования словом, несомненно, во многом дополнит развиваемую психолингвистическую теорию слова как достояния индивида.
ЛИТЕРАТУРА
1. Иссерс О.В. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Омск: Омский гос. ун-т, 1999. - 285 с.
2. Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М.: Языки славянской культуры, 2001. 384 с.
3. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / Под ред. проф. Д.Н.Ушакова. М.: Русские словари, 1994. Т.4. С. 548.
4. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю.Шведовой. М.: Рус. яз., 1989. С. 630.
5. Залевская А.А. Текст и его понимание. Тверь: Тверской гос.ун-т, 2001. 177с.
6. Выготский Л.С. Мышление и речь. // Собр. соч. в 6 т. Т. 2. М., 1982. 287с.
7. Радзиховская В.К. Проблемы языка и мышления в исследованиях И.А.Бодуэна де Куртенэ (по материалам его наблюдений над детской речью) // Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты. Мат-лы Всероссийск. НПК (Пенза, 15-19 мая 2001 г.) / Отв. ред проф. А.В.Пузырев. М.: Пенза: Инст-т психологии и Инст-т языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского; Пензенский ИПК и ПРО, 2001.С. 59-61.
8. Палермо Д.С. Словесные ассоциации и речевое поведение детей // Изучение и развития и поведения детей. М.: Просвещение, 1966. С. 241-287.
9. Шахнарович А.М., Юрьева Н.М. Психолингвистический анализ грамматики и семантики. М.: Наука, 1990. 213 с.
10. Золотова Н.О. Статус единиц ядра ментального лексикона в общей картине психического // Язык и мышление: психологический и лингвистический аспекты. Мат-лы Всероссийск. НПК (Пенза, 15-19 мая 2001 г.) / Отв. ред проф. А.В.Пузырев. М.: Пенза: Инст-т психологии и Инст-т языкознания РАН; ПГПУ им. В.Г.Белинского; Пензенский ИПК и ПРО, 2001.- С. 15-16.
11. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических процессов. М.: Смысл, 1998. 485 с.
12. Василюк Ф.Е. Структура образа // Вопросы психологии. 1993. №5. С. 5-13.
13. ван Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М.: Прогресс, 1989. 541 с.
14. Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека. -Калинин, 1977. 171 с.
15. Залевская А.А. Слово в лексиконе человека (психолингвистическое исследование). Воронеж: ВГУ. 1990. 223 с.
16. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М.: РГГУ, 1999. 382 с.
17. Салихова Э.А. Изучение структуры ассоциативных полей слов: опыт теоретико-экспериментального исследования. - Уфа: Восточный университет, 2002. 168 с.
Поступила в редакцию 21.02.05 г.
