CC BY
77
О.Г. Егоров
РОДИТЕЛИ ЛЕРМОНТОВА: НОВЫЙ ВЗГЛЯД С ПОЗИЦИЙ ПСИХОАНАЛИЗА*
Аннотация
В статье рассматриваются личности родителей Лермонтова, характер их семейного конфликта с позиций психоанализа; дается характеристика личности отца и матери в свете науки о характере и темпераментах; прослеживается влияние наследственности на психологические предрасположенности поэта и отражение в его творчестве семейной драмы.
Ключевые слова: биография писателя, структура семьи писателя, психоанализ.
Egorov O.G. The parents of Lermontov from the perspective of psychoanalysis
Summary. The article deals with the parents of Lermontov, the nature of their marital conflict from the perspective of psychoanalysis; describes the identity of the father and the mother in the light of science on the nature and temperament; shows the influence of heredity on the psychological predispositions of the poet and his family in the drama.
Анализ личности М.Ю. Лермонтова, его психологического характера и типа закономерно начать с истоков. Какие особенности психики он унаследовал у родителей, какие психические предрасположенности передались ему по обеим линиям, образовав в итоге устойчивые конституциональные признаки - вот вопросы начального этапа исследования. Ответы на них помогут разобраться не столько в причинах и сущности конфликта между родителями поэта, которые подробно описаны, сколько установить харак-
* Настоящая статья является частью готовящейся монографии «М.Ю. Лермонтов как психологический тип».
тер и степень его воздействия на динамику душевной жизни Лермонтова, на формирование его собственных внутренних конфликтов. Лермонтов - единственный русский классик XIX столетия, в жизни которого конфликт в родительском доме сыграл исключительную роль.
Биографы всегда интересовались историей лермонтовского рода и его семейными преданиями, подробно описывали характеры родителей поэта, его бабушки, приводили факты семейной жизни. Большинство сведений подобного рода носили описательный характер. Некоторые факты биографии предпочитали оставлять без комментариев либо не находили научно-психологического материала для выдвижения гипотезы, объясняющей, например, связь конфликта в семье родителей с эротической сферой в жизни Лермонтова. А как истолковать такой факт, как устойчивый интерес Лермонтова к своим шотландским предкам?
Существует определенная психологическая закономерность в отношении семейного предания. Чем меньшей информацией о своих предках располагают потомки, тем богаче работает фантазия последних, наделяя своих пращуров чертами исключительности с положительным или отрицательным знаком. Романтическому сознанию это свойство было присуще в повышенной степени. У Лермонтова это был не просто интерес к генеалогии, а тяга, вызванная чувством ущербности в связи с положением отца в доме и его роли в ранней жизни поэта.
Нередко можно слышать жалобы на недостаточность документальных материалов о родителях и предках Лермонтова. Но уже то, чем мы располагаем на сегодняшний день, позволяет сделать вполне обоснованные научные выводы. Имеются четыре более или менее достоверных источника, позволяющие установить конституции личности родителей Лермонтова, повлиявшие на психофизиологическую комбинацию у поэта. Таким источником являются иконография, архивные находки, свидетельства современников и - отчасти - воспоминания самого поэта, запечатленные в его художественных произведениях.
Обычно биографы, затрагивающие проблему наследственности, понимают последнюю упрощенно. Так, например, истолковывает возможное движение исследовательской мысли современный биограф Лермонтова Д. А. Алексеев: «Жизнь Юрия Петровича
после смерти Марии Михайловны не интересовала лермонтоведов. Сдается, они опасались, а что невзначай сбудутся слова А.Ф. Тирана, сослуживца Лермонтова по Гусарскому полку: "Стороной мы узнали, что отец его был пьяница, спившийся с кругу, и игрок..." Какая тогда получается наследственность у поэта? Дед и мать - самоубийцы, а отец - алкоголик, да еще, поди, и карточный шулер!» [1, 117].
Были и попытки применить к анализу личности поэта и его родителей психоаналитические методики. В 1920-е годы выходил журнал «Клинический архив одаренности и гениальности» под редакцией известного психиатра Г.В. Сегалина. Издание ставило задачей исследовать истоки гениальности, и с этой целью было проанализировано несколько десятков гениальных личностей, в том числе писателей - от Пушкина до Горького. В журнале была опубликована статья М. Соловьёвой «М.Ю. Лермонтов с точки зрения учения Кречмера». В ней исследовательница выводит характер и темперамент поэта из влияний наследственности: «Лермонтов родился со всеми признаками тяжелой наследственности -упорной золотухи, рахитизма, повышенной нервозности» [9, 191]. Характероанализ бабки, матери и отца поэта на первый взгляд подкрепляет выводы Соловьёвой: налицо наследственные предрасположенности и конституционные признаки.
Однако в статье отсутствуют доводы другой группы - те, которые относятся к габитусу (внешний облик человека, его телосложение) и которые немецкий психолог и психиатр Э. Кречмер как научный ориентир автора выдвигает в качестве первичных признаков при определении темперамента, психического темпа, а у писателей - типа творчества. И это несмотря на то, что в 1920-е годы практически вся иконография Лермонтова была известна. Поэтому итоговые формулировки М. Соловьёвой выглядят малоубедительно: «С самого раннего детства в нем проявляются черты, которые считаются наиболее характерными при развитии шизоидной личности, как-то: жестокость <.. > наряду с этим необычайная доброта и чувство справедливости, страсть к разрушению, раздражительность, капризность, упрямство, гиперфантазирование, раннее развитие и болезненная чуткость души» [9, 203].
Перечень признаков отнюдь не укладывается в шизотимиче-ский темперамент. Соловьёва прибегает к натяжкам, что сказыва-
ется на прямолинейности ее выводов. Так, например, она относит habitus Лермонтова к диспластическим. Но при этом не коррелирует строение тела с психическим складом. Слабая ориентация М. Соловьёвой в литературной теории наводит ее еще на одну неверную мысль: «Признание Лермонтова поэтом-лириком уже предопределяет его положение в группе шизотимиков» [9, 202]. Согласно Э. Кречмеру, не всякий поэт обладает таким темпераментом, а лишь патетики и художники формы.
В целом работа Соловьёвой представляет малоудачную попытку психологического анализа личности Лермонтова. Но она показательна тем, что последующие исследователи пошли по тому же неверному пути. Современный психолог А.В. Шувалов свою работу о Лермонтове построил почти исключительно из цитат, призванных подтвердить его первый и главный тезис: Лермонтов относится к шизотимикам. Причем главную научную ссылку он делает на работу Соловьёвой. Бездоказательный тезис (у Соловьёвой) превращается в один из главных аргументов: «Можно согласиться с теми авторами, которые находили у Лермонтова черты шизоидной психопатии <...> Не только все основные (и лучшие!) произведения Лермонтова овеяны холодным ветром Танатоса, но и вся его жизнь прошла под этим знаком. Поэт искал раннюю смерть и нашел ее <. > Лермонтов не умел быть счастливым. А вот дар быть всегда несчастным у него был» [10].
Эту линию продолжает монография психиатра и психолога В. Гиндина «"Не дай мне бог сойти с ума." Психологическая галерея русских литераторов». В ней Лермонтову посвящена отдельная глава. Как и у предыдущих исследователей, у Гиндина на первом плане тезис: «Он <Лермонтов> обладал врожденным патологическим характером <...>» [2, 46]. Не говоря уже о научной некорректности формулировки - характер приобретается, врожденным бывает темперамент, психологический тип и т.п., - концепция Гиндина в своей основе так же бездоказательна, как и его коллег по цеху. Он приводит множество свидетельств современников, цитат из произведений Лермонтова, выдержек из работ исследователей, но сам не анализирует душевную жизнь поэта, его характер, темперамент, габитус и весь набор психологических характеристик, которые, если и упоминаются, повисают, как ярлыки, ничего не говоря об их роли в душевных конфликтах.
На наш взгляд, неудача в трактовке наследственности Лермонтова была вызвана не самим методом, а способом его применения. Попытается выстроить весь имеющийся в нашем распоряжении материал систематически и проанализировать его на нескольких эмпирических уровнях. Это поможет установить зависимости конституциональных характерологических признаков сначала на персональном уровне (родители, бабушка), а потом и в рамках семейной группы.
Начать исследование стоит с иконографии родителей Лермонтова. Наукой давно установлена взаимозависимость между физической конституцией человека и свойствами его психики, характером, а у одаренных людей - творческими особенностями. Более или менее определенная типология внешних свойств поможет подняться на следующую ступеньку в анализе личности, т.е. в проникновении в ее внутренний, душевный склад. Внешность - ключ к пониманию обычной психической и творческой жизни личности, к объяснению ее характера, поведения, поступков, предрасполо-женностей, привычек. Недаром Лермонтов придавал такое большое значение описанию внешности Печорина, а большинство мемуаристов запечатлело характеристические черты облика самого поэта.
Юрий Петрович Лермонтов, отец поэта. Для определения его габитуса в нашем распоряжении имеется один-единственный портрет и весьма расплывчатое с точки зрения психологии описание его внешности, принадлежащее П.К. Шугаеву и составленное на основе воспоминаний современников: «Отец поэта, Юрий Петрович Лермонтов, был среднего роста, редкий красавец и прекрасно сложен; в общем его можно назвать в полном смысле слова изящным мужчиной <...> Юрий Петрович был <...> вполне светский и современный человек» [6, 60]. Описание скорее похоже на эстетико-эротическую характеристику, бытовавшую в провинциальной среде среди лиц женского пола, мечтающих о замужестве или о легком флирте. Напротив, портрет говорит нам много больше.
Он датируется не вполне определенно - 1810-е годы. Учитывая, что к нему имеется «парный» портрет матери поэта, написанный, как можно предположить, в то же время, то Юрию Петровичу здесь 26-28 лет. Согласно данным психологии и науки о
строении тела, в этом возрасте внешность человека приобретает ту определенность, которая дает основание сделать заключение о его принадлежности к той или иной соматической группе, а с ее помощью определить темперамент и вытекающие из него психологические особенности.
Судя по портрету [6, вкладыш с. 319-320], Ю.П. Лермонтов принадлежал к группе пикников. Этот тип строения отличается: средней высотой средней части лица, а если эта часть выше (как у Ю.П.), то лицо приобретает щитовидную форму [4, 54]. При этом у пикников «лоб красивый, широкий; череп большой, круглый» [4, 53]. «Выраженное пикническое лицо - верное отражение типического строения тела. Оно имеет тенденцию к ширине, мягкости и закругленности <...> Молодые пикнические лица не получают резких форм, они кажутся <...> крупными, мягкими <...> цветущими, и эта мягкость при известных формах циклотимических темпераментов сочетается с психическими проявлениями добросердечия» [4, 51].
Эти свойства типа у Юрия Петровича подтверждает Шугаев: «он был добр, но ужасно вспыльчив» [6, 60]. Вспыльчивость, но не нервозность - свойство циклотимического темперамента, преобладающего у пикников. Обладающие данным темпераментом люди отличаются общительностью, добросердечием, живостью, горячностью. «В неприятных ситуациях циклоидный человек становится <...> вспыльчивым <...>» [4, 107]. Шугаев так характеризует Юрия Петровича с этой стороны: «пылкий и раздражительный Юрий Петрович был выведен из себя этими упреками и ударил Марью Михайловну сильно <...>» [6, 61].
Наряду с общими признаками циклотимический темперамент имеет несколько разновидностей. Насколько позволяют судить свидетельства современников и документы, Юрий Петрович относился к типу «беспечных любителей жизни». Этот тип «в более высоких <социальных> слоях уклоняется <...> в сторону эстетической, красивой жизни <...> Здесь заметна склонность к доброжелательной душевности, но без глубоких мыслей и серьезности <...> Здесь на первый план выступает удовольствие в материальном, чувственно осязаемом и в конкретных благах жизни» [4, 155].
Что касается беспечности, то, по воспоминаниям крепостного Юрия Петровича, старожила села Кропотовки, Юрий Петрович
«был небогатый человек, до крайности беспечный» [1, 128]. Подтверждением этого является то обстоятельство, что он своевременно не оформил документ о дворянстве сына вплоть до поступления последнего в Московский Благородный пансион. Кроме того, Юрий Петрович закладывал и перезакладывал свое небольшое имение, что также говорит о его качествах хозяина не в его пользу. О тяге к «чувствительно осязаемым удовольствиям» свидетельствуют его амурные похождения еще при жизни жены, а также наличие у него сына от крепостной его сестры.
Отголоски беспорядочной («беспечной») жизни отца нашли отражение в драме Лермонтова «Два брата», написанной уже после смерти Юрия Петровича. Герой пьесы Дмитрий Петрович, отец двух взрослых сыновей, в котором фантазия Лермонтова запечатлела некоторые положительные черты Ю. П. Лермонтова, дает самохарактеристику: «Я <...> много жил, иногда слишком весело, иногда слишком печально» [5, т. 3, 371].
Таким образом, анализ психосоматической конституции отца Лермонтова опровергает бытовавшую вплоть до недавнего времени гипотезу о шизоидном (патологическом) характере его психики. Так, еще д.м.н. Г.В. Сегалин причислил Ю.П. Лермонтова к шизоидному типу [8]. Эту же ошибочную гипотезу воспроизвели уже в 2000-е годы Гиндин и Шувалов. Полагаю, что отныне вопрос о мнимой патологии отца поэта может быть закрыт.
Мария Михайловна Лермонтова, мать поэта. О ней сохранилось еще меньше сведений. Однако все-таки попытаемся определить характер ее психических предрасположенностей и соотнести его, наряду с другими характеристиками, с типом темперамента. Движение в этом направлении осложняется тем, что Мария Михайловна умерла очень молодой, не дожив до 22-х лет. Существующие же методики анализа позволяют с определенностью судить о соматической конституции в том случае, когда телесные формы примут устойчивый вид (это обычно происходит в возрасте 24-25 лет). Кроме того, о ее внешности имеются противоречивые свидетельства. Так, П.К. Шугаев утверждает (со слов очевидцев): «Марья Михайловна была точная копия своей матери, кроме здоровья, которым не была так наделена, как ее мать <...>» [6, 60]. В то же время мемуарист отмечает, что «Марья Михайловна не была красавицей». А художник М.Е. Меликов, лично знавший и
поэта, и его бабушку, пишет в своих воспоминаниях: «Е.А. Ар-сеньева <...> отличалась замечательной красотой» [6, 73]. И это уже отнюдь не в молодости.
На сохранившемся портрете Мария Михайловна имеет очень мало черт внешнего сходства со своей матерью. Ее облик соответствует стигматам астенико-шизотимического типа: об этом говорит близкая к яйцевидной форма лица с узкими скулами. Среди других соответствующих конституциональных соединений надо отметить приятную нежность, внутреннюю привязанность, мягкость с уязвимостью [4, 125-126]. Связь Юрия Петровича с бонной сына, по словам Шугаева, «возбудила в Марье Михайловне страшную, но скрытую ревность», следствием которой стала «разразившаяся буря» [6, 61].
Все это происходило на фоне затухания у Марии Михайловны сексуального инстинкта вследствие развившейся после родов женской болезни. Другим признаком шизотимического конституционального строения является быстро развившийся туберкулез, к которому весьма предрасположены из всех других психологических групп именно шизотимики. Так же, как и отец поэта, Мария Михайловна не обладала, по всей видимости, патологическими чертами психической конституции, но по своему темпераменту она резко отличалась от своего мужа. Вполне вероятно, что именно это последнее отличие и было причиной психологического конфликта между Юрием Петровичем, с одной стороны, и его женой и тещей - с другой. Правда, здесь нас больше интересует вопрос о степени и роли наследственности Лермонтова. К конфликту обратимся позже.
Для того чтобы завершить психологическую характеристику семейной группы, в рамках которой формировался будущий поэт, необходимо остановиться на бабушке, которая в его жизни сыграла исключительную роль, в известной мере заменив мать. В отличие от отца и матери Лермонтова о ней сохранились более обстоятельные документальные свидетельства. Портрет дает нам некоторые представления об Е.А. Арсеньевой в возрасте приблизительно 35 лет. Фронтальное очертание лица и строение тела в пределах поясного портрета, в сочетании с характеристическими деталями ее психологических предрасположенностей, позволяют судить о типе ее личности. Смешанная пикническая телесная
конституция (щитовидная форма лица одновременно с его высотой, широкая средняя часть с длинной шеей) сочетаются с пред-расположенностями, свойственными липтозомам (астеникам). Последние склонны к персеверации, к упорному удержанию раз принятой установки. По наблюдениям М.Е. Меликова, «Е.А. Ар-сеньева была женщина деспотического, непреклонного характера, привыкшая повелевать <...>» [6, 73]. В юношеской драме Лермонтова «Люди и страсти» поэт вывел свою бабушку в образе Марфы Ивановны Громовой, о характере которой слуга ее внука Юрия Иван отзывается так: «Аспид!» [5, т. 3, 129]. А брат отца Юрия говорит: «Старуха любит, чтобы ей никто не противоречил» [5, т. 3, 155].
Обычно данный психологический тип с точки зрения деятельности, работы «направлен на координированную единую последовательность реальных явлений» [4, 172]. В плане диатети-ческой пропорции (предрасположенности личности по отношению к окружающему миру - к людям, от людей, против людей) Е.А. Арсеньева отличалась общительностью и добросердечием. Так, А.Н. Корсаков со слов двоюродного брата Лермонтова по отцу М.А. Пожогина-Отрошкевича следующим образом характеризует это свойство натуры бабушки поэта: «Старуха Арсеньева была хлебосольная, добрая» [6, 69]. О циклотимическом темпераменте Арсеньевой свидетельствуют и наблюдения А.П. Шан-Гирея, бывшего участником детских игр Лермонтова. Вот его описания, относящиеся к 1825 г.: «Когда собирались соседки, устраивались танцы и раза два был домашний спектакль; бабушка сама была очень печальна, ходила всегда в черном платье и белом старинном чепчике без лент (в котором она изображена на портере в молодости. - О.Е.), но была ласкова и добра <...>» [6, 35]. Общительность и добросердечие обычно свойственны циклотимиче-ским темпераментам. Эти свойства постоянно проявляются у их носителей как в депрессивном состоянии, так и в хорошем настроении: они «придают веселости и мрачности оттенок, являющийся именно характерным для циклоидного человека» [4, 105].
Если говорить о более отдаленных влияниях или наследуемых признаках, то картина будет не столь определенной. Хотя дед Лермонтова по материнской линии, бесспорно, передал поэту не-
которые характеристические свойства своей натуры. Об этом недвусмысленно упоминала Е.А. Арсеньева в письме к П. А. Крюковой от 31 декабря 1834 г.: «<...> нрав его <внука, М.Ю. Лермонтова> совершенно Михайла Васильича, дай бог, чтобы добродетель и ум был его» [1, 242].
Таким образом, перед нами разворачивается ясная и колоритная картина формирования гениальной личности. Лермонтов родился от родителей, обладавших контрастными темпераментами: циклотимик отец и шизотимик мать. В таком сочетании они дают исключительный по внутреннему напряжению тип личности. «В этих случаях возникает сложная индивидуально-психологическая конституция, - пишет в этой связи Э. Кречмер, - части которой, происходящие из двух резко конфликтных наследственных масс, всю жизнь находятся в поле напряжений противоположных полюсов. Это конфликтное напряжение возникает прежде всего как аффективно-динамический фактор, вызывая лабильность равновесия, чрезмерное аффективное давление, не знающую покоя внутреннюю напряженность гениев <. > А в интеллектуальной сфере это напряжение создает большой духовный диапазон, многосторонность, сложность и богатство одаренности, широту личности.
Это с наибольшей ясностью проявляется, когда гений возникает из смешения двух очень разных родительских темпераментов, из некоего контраста брака <...> При таком соединении разнородных компонентов возникают внутренние разлады, аффективные напряжения, страстная неуравновешенность и лабильность психики; тем самым создаются предпосылки гениальности - и психопатологических осложнений» [4, 88-89].
Еще Б. Эйхенбаум писал, что «вопрос об отце - первая проблема биографии Лермонтова» [11, 25]. А современный биограф поэта Д.А. Алексеев считает одной из загадок лермонтовского семейства брак Юрия Петровича и Марии Михайловны [1, 118]. Попытаемся рассмотреть эти проблемы с точки зрения психоанализа.
Проблема отцовского и материнского влияния на взрослую жизнь индивида хорошо изучена в психологии на обширном материале. Не углубляясь в ее историю, приведем лишь выводы К.Г. Юнга. По мнению ученого, психологические проблемы заставляют взрослого человека «возвращаться к тем своим связям
времени детства, которые он никогда не покидал и к которым нормальный человек привязан столькими нитями: к отношениям с отцом и матерью <...> Здесь, однако, отмечается особенность, что отношение к отцу, по-видимому, превалирует, имеет более веское значение <...> Новейшие фундаментальные исследования в этой области обнаруживают доминирующее влияние отцовского характера в семьях, которые часто можно проследить на протяжении целых столетий. Материнское влияние в семье, по-видимому, гораздо менее значительно» [12, 186].
В своем художественном творчестве Лермонтов возвращается к воспоминаниям об отце вплоть до его безвременной кончины. Образ отца встречается в нескольких лирических произведениях поэта («Ужасная судьба отца и сына.», в автографе стихотворения «Пусть я кого-нибудь люблю.», «Эпитафия») и в той или иной степени в четырех его пьесах («Испанцы», «Люди и страсти», «Странный человек», «Два брата»). В этой же связи находится и интерес юноши Лермонтова к своим предкам по отцовской линии, которых его фантазия героизировала. В стихотворении «Желание» он называет себя «последним потомком отважных бойцов» [5, т. 1, 151]. Психологически этот интерес вполне объясним: «жгучие интересы и проблемы окружают в его <подростка> глазах родителей и <. > именно родители в течение продолжительного периода стоят в центре всех интересов ребенка» [13, 189].
В лирической исповеди поэта образ отца окружен ореолом уважения, сочувствия и участия в его судьбе:
<...> мой отец
Не знал покоя под конец
[5, т. 1, 382];
< ... >Ты светом осужден
[5, т. 1, 174];
Ты сам на свете был гоним [5, т. 1, 236].
Тональность этих строк обусловлена либо длительной разлукой с близким человеком, либо его смертью. Здесь еще ничего не слышно о его влиянии на сына, не видно реальных черт его облика. В пьесе «Два брата», написанной через пять лет после смер-
ти Юрия Петровича, когда боль сердечной раны немного утихла, поэт дает уже более зрелую оценку его личности и жизни («Я <.. > много жил, иногда слишком весело, иногда слишком печально» [5, т. 3, 371]). И это признание героя более отвечает историческому облику отца Лермонтова. Близкий этому психологический портрет Ю. П. Лермонтова циркулировал среди его современников. Пензенский губернатор М.М. Сперанский так отозвался о нем в частном письме: «<...> Странный и, говорят, худой человек» [1, 39].
Чем вызваны столь противоречивые суждения: с одной стороны, сочувственно-сострадательные сыновние признания, с другой - отрицательная молва, распространявшаяся среди широкого круга знакомых и незнакомых? И что из этих свойств личности Ю. П. Лермонтова перешло в характер и образ жизни его сына? Устами Юрия Волина, героя драмы «Люди и страсти», Лермонтов признавался: «Я от самой колыбели мало был с отцом <. >» [5, т. 3, 157]. Эта отдаленность породила два противоположных мифа: первый - о мнимых несчастиях и изгнанничестве Ю.П. Лермонтова («Ты сам на свете был гоним <. >») и второй, компенсирующий его, миф о славных предках по отцовской линии. Портрет своего шотландского предка Лермы, созданный художественной фантазией Лермонтова, срисован им с портрета реального Юрия Петровича Лермонтова, наделен его чертами, но уже с оттенком мужественности и даже некоторой суровости во взгляде.
На самом деле Юрий Петрович был человеком болезненным и слабовольным, если не сказать сильнее - трусоватым. Иначе как объяснить его уклонение в 1805 г. от участия в военных действиях против Наполеона? Как выявил Д. А. Алексеев, «в 1805 году началась война с Наполеоном, и в сентябре Кексгольмский полк выступил из Петербурга в заграничный поход, в котором Ю. П. Лермонтов не пожелал участвовать по слабости здоровья или по иной <.. > причине» [1, 89]. Уклоняется он и от службы в ополчении в Отечественную войну 1812 г., вступив в него, «когда неприятель уже был изгнан за пределы государства». И тем не менее сын хочет видеть в отце героя <. > а в его несбывшемся намерении - подвиг» (имеется в виду стихотворение «Ужасная судьба отца и сына.») [1, 115].
С позиций здравого смысла такую героизацию личности отца действительно трудно объяснить. Тем более если к этому до-
бавить позицию Юрия Петровича в споре за сына с тещей. Бедность, непростительное для мужчины слабодушие, супружеские измены с лицами низкого происхождения, общественное порицание - таков набор характеристических атрибутов самого близкого человека. А с другой стороны - полулегендарный шотландец Лер-ма, пришедший оттуда,
Где в замке пустом, на туманных горах Их (предков. — О.Е.) забытый покоится прах. На древней стене их наследственный щит И заржавленный меч их висит
[5, т. 1, 150].
Такие противоположности между обыденной реальностью и реальностью мечты, бессознательного порождают напряжение наподобие брака полярных темпераментов. В гении они порождают грандиозные образы, которые преследуют его с раннего детства. «То, что мы видим во всемирно-историческом процессе, мы опять находим также и у индивидуума (т. е. происхождение и эволюцию божества), - пишет К. Г. Юнг. - Как высший рок, направляет ребенка власть родителей. Но когда он подрастает, начинается борьба инфантильной констелляции и индивидуальности, родительское влияние, связанное с доисторическим (инфантильным) периодом, вытесняется, попадает в бессознательное, вместе с тем оно же не элиминируется, но с помощью невидимых нитей управляет индивидуальными (как это кажется) творениями созревающего духа. Как все, что очутилось в бессознательном, инфантильная констелляция посылает в сознание некие темные, загадочные ощущения, чувство таинственного руководства и потустороннего влияния. Здесь корни первых религиозных сублимаций. Вместо отца с его констеллирующими добродетелями и пороками появляется, с одной стороны, божество на абсолютной вершине, с другой же стороны - дьявол <...>» [12, 203]. Вот психологические истоки образа Демона, прошедшего через всю творческую жизнь поэта. «Усваивая бессознательное, - утверждает в этой связи К.Г. Юнг, - мы приобщаем коллективное психическое к области личных психических функций, где личная сфера разлагается на целый ряд парных групп, сочетающихся по контрасту, образуя «пары противоположностей» <...>: мания величия = чувство неполноценности <.. >
Образование такой пары сопутствует повышению и понижению чувства самоуверенности» [14, 305-306]. Эти противоположности и возникли на основании реального контраста между чертами личности Лермонтова-отца и его героизированным образом (вместе с происхождением и портретом Лермы) в поэтическом сознании сына.
Образ матери занимает более скромное место в наследии Лермонтова. Но это относится именно к реальному образу, а не к его заместителю. Так, в драме «Странный человек» Лермонтов рисует мать несчастной и покинутой, достойной сожаления и защиты: «На ее коленях протекли первые годы моего младенчества, ее имя вместе с вашим (именем отца. - О.Е.) было первою моею речью, ее ласка облегчала мои первые болезни» [5, т. 3, 191]. Но уже в юношеском возрасте в сознании Лермонтова ее образ трансформируется в сакральный образ Мадонны, к которой поэт обращается с молитвой. Этот архаически-символический образ не несет в себе ничего индивидуального. Он в основе своей имеет коллективный характер. «Отношение сына к матери было психологической основой для многих культов. В христианской легенде отношение сына к матери догматически чрезвычайно ясно» [13, 269].
История замужества Марии Михайловны принадлежит к одной из психологических загадок семейства и судьбы поэта. Замужество матери за Юрия Петровича для всего круга Арсеньевых-Столыпиных было очевидным мезальянсом. Бедный провинциальный дворянин, имеющий трех незамужних сестер и неразделенное имение, нигде не служащий, вышедший в отставку в незначительном чине, никак не соответствовал статусу знатной и весьма состоятельной особы, в перспективе единственной наследницы хорошего состояния (как выявил Д. А. Алексеев, бабка поэта Е.А. Арсеньева завещала родственникам 300 тыс. серебром, и это помимо имения).
Как могло получиться, что эта гордая, властная, с деспотическими наклонностями женщина («Старуха любит, чтобы ей никто не противуречил») смогла согласиться на такую незавидную партию для своей единственной и горячо любимой дочери? К тому же Юрий Петрович уже в армии страдал рядом тяжелых заболеваний: «он одержим <...> геморроидальными припадками, страдает часто болью головы и груди и подвержен бывает судорожным
припадкам живота, и оттого в здоровье совсем не надежен», - вот аттестат, данный ему в возрасте 24-х лет полковым штаб-лекарем. [1, 104].
Модно объяснить такое событие только одной причиной: страстностью и непреклонностью натуры Марии Михайловны, ее способностью сильно увлекаться и столь же сильно негодовать, ее шизотимическим темпераментом, который помог ей не уступить в споре с матерью. Некоторые из этих качеств характера унаследовал и ее сын. А Марию Михайловну, наверное, наградил таким пышным букетом ее отец: «<...> Для детского воображения отец важнее и опаснее: если такую роль играет мать, то <...> удавалось за ее спиной открыть деда, которому она внутренне принадлежала», - объясняет подобные случаи наследственности К.Г. Юнг [12, 205]. Именно так объясняла Е.А. Арсеньева влияние супруга на своего внука. Но не иначе как через посредство матери («нрав его и свойства совершенно Михайла Васильича»).
Дальнейший ход рассуждений ведет нас к семейной драме, психологические последствия которой были катастрофическими для дальнейшей судьбы поэта. Ее истоки восходят к наследственности так же, как и психологические предрасположенности Лермонтова. Его мать получила, наверное, по наследству от своей матери, Е. А. Арсеньевой, женское заболевание, которое сразу после родов привело к угасанию ее сексуальной жизни. Определенный ответ на вопрос о характере заболевания Марии Михайловны вряд ли можно получить, но можно предположить, что это были гормональные нарушения. Правда, для нас важнее другое. Реакция на состояние супруги со стороны Юрия Петровича оказалась для Марии Михайловны настолько болезненной, что повлекла, по терминологии В. Райха, «физиологическое ускорение душевных переживаний» [7, 45].
Связь главы семейства с гувернанткой его детей не такая уж редкость в дворянско-помещичьем быту XIX в. Подобную историю подробно описал Л. Толстой в «Анне Карениной» на материале семейной линии «Стива Облонский - Долли». Поэтому весьма правдоподобно выглядит предание, описанное в биографическом материале П.К. Шугаева. Тот инцидент, который произошел между родителями Лермонтова в карете, следовавшей по пути из сельца Кошкарёво в Тарханы (упреки, брошенные Марией Михайлов-
ной Юрию Петровичу в измене, и его грубая реакция на них), в научной психологии носит название «разрядка деструктивной ярости» (со стороны Марии Михайловны). Такое состояние возникает на почве ослабления сексуальности и способствует «физиологическому ускорению конфликтов, порождаемых либидо»: «Душевные заболевания представляют собой следствие нарушения естественной способности любить», - писал в этой связи психоаналитик В. Райх. - При оргастической импотенции <.. .> возникают застойные накопления биологической энергии, которые превращаются в источник иррациональных действий» [7, 7]. Последствием этого состояния стало скоротечное развитие у Марии Михайловны туберкулеза, к которому лица с шизотимическим темпераментом особо предрасположены.
Следующее действие семейной драмы подробно воссоздано юношей Лермонтовым в пьесе «Люди и страсти» («Menschen und Leidenschaften»). Психологически Лермонтов тяжело переживал этот конфликт, о чем и поведал в своем произведении: «<...> у моей бабки, моей воспитательницы (курсив мой. - О.Е.), - жестокая распря с моим отцом, и это все на меня упадает» [5, т. 3, 133]. Конечно, в романтической драме, где страсти играют ведущую роль, реальный семейный конфликт обострен до предела, но его психологическая канва вполне правдоподобна. Для нас наиболее важным в этой истории является состояние главного героя Юрия Волина, который переживает потрясение, вызванное семейной распрей: «Я здесь как добыча, раздираемая двумя победителями, и каждый хочет обладать ею» [5, т. 3, 151]. Следствием этого конфликта стали два события в жизни Лермонтова, оказавшие существенное влияние на его судьбу.
Первое оставило глубокий след в душевной жизни поэта. В стихотворении на смерть отца Лермонтов высоко отозвался о том компромиссе, на который тот вынужден был пойти с тещей, чтобы обеспечить будущее сына:
Но ты свершил свой подвиг, мой отец [5, т. 1, 174].
Однако такая оценка была вызвана скорее эмоциональным состоянием сына, узнавшего о смерти отца. Во всяком случае, она никак не вписывается в душевную динамику, отраженную в твор-
честве тех лет, в его жизнь в Тарханах и последующую учебу. Ни один мемуарист не пишет о том, что Лермонтов когда-нибудь говорил о своем отце. Более того, в этом круге циркулировали нелицеприятные слухи и легенды о его личности.
Как можно судить по жизненным установкам, планам, самоощущению и самооценке Лермонтова в его юности, он вынес из истории с отцом иные настроения и оценки, повлиявшие на его дальнейшую линию поведения. Отец Лермонтова был человеком слабым (нередко слабость скрывалась под добродушием), непрактичным, нерешительным, не достигшим ничего значительного в жизни. Он не способен был уладить отношения так, чтобы они не переросли в конфликт. Юрий Петрович не оказал никакого воспитательного воздействия на сына в течение всей своей недолгой жизни. Более того, проявил нерадение в подготовке документов к его поступлению в учебные заведения (даже в Школу гвардейских подпрапорщиков документ о дворянстве внука представляла бабка «по блату», с помощью влиятельных родственников, так как Юрий Петрович своевременно не оформил его). А его неродовитость стала «отягчающим обстоятельством» в наборе перечисленных свойств его личности. Поэтому Лермонтову пришлось, преодолевая подобный «комплекс неполноценности», выстраивать руководящую личностную идею по контрасту с линией жизни отца, вплоть до создания красивой легенды о славных испано-шотландских предках («Последний потомок отважных бойцов»). К такой целенаправленной и напряженной работе его побудило ощущение в себе громадных творческих сил.
Вторым событием-выводом из семейной драмы стала позиция Е.А. Арсеньевой в отношении личной жизни внука. Бабушка была настроена решительно против его женитьбы при ее жизни, так как видела в этом событии крах своих надежд на привязанность внука к ней и не желала видеть во внучке-невестке причину еще одной семейной распри. Так, Е.А. Верещагина, сестра жены ее брата Д. А. Столыпина, писала в письме к своей дочери, что Е.А. Арсеньева «слышать не хочет, чтобы Миша при ней женился. Любить будет жену - говорит, что это ее измучит, и - не хочу, чтобы он при жизни моей женился» [цит. по: 1, 260]. А ведь нет ничего невероятного в том, что, не будь этого психологического
запрета, вызванного семейной драмой, судьба поэта сложилась бы по-другому, счастливее.
1. Алексеев Д.А. Лермонтов. Исследования и находки. - М.: Дневнехранилище, 2013.
2. Гиндин В. «Не дай мне бог сойти с ума...». - Омск, 2004.
3. Кречмер Э. Гениальные люди. - СПб.: Академический проект, 1999.
4. Кречмер Э. Строение тела и характер. - М.: Первая исследовательская лаборатория им. академика В.А. Мельникова, 2000.
5. ЛермонтовМ.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. - М.: Правда, 1969.
6. Лермонтов М.Ю. в воспоминаниях современников. - М.: Худож. литература, 1989.
7. Райх В. Функция оргазма. - М.: «АСТ», 1997.
8. Сегалин Г.В. О гипостатической реакции гениальной одаренности // Клинический архив одаренности и гениальности. Вып. 2. Т. I. - Свердловск, 1925.
9. Соловьёва М. М.Ю. Лермонтов с точки зрения учения Кречмера // Клинический архив гениальности и одаренности. Т. 2. Кн. 3. - Свердловск, 1926.
10. Шувалов А.В. Лермонтов Михаил Юрьевич // Естественно-научные исследования творческого процесса. Режим доступа: www.characterology.ru
11. Эйхенбаум Б. Основные проблемы изучения Лермонтова // Литературная учеба. - М., 1935. - № 6.
12. Юнг К.Г. Значение отца в судьбе отдельного человека // Психоанализ детской сексуальности: З. Фрейд, К. Абрахам, К.Г. Юнг. - СПб.: Союз, 1997.
13. Юнг К.Г. Либидо, его метаморфозы и символы. - СПб.: ВосточноЕвропейский институт психоанализа, 1994.
14. Юнг К.Г. Очерки по психологии бессознательного. - М.: Cogito centre, 2010.
