CC BY
52
71/2010
Вестник Ставропольского государственного университета
РИТОРИКА КАК ТЕХНОЛОГИЯ РЕАЛИЗАЦИИ СОЦИАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ
П. М. Зекиева
RHETORIC AS TECHNOLOGY OF SOCIAL COMMUNICATION
Zekieva P. M.
The author considers rhetoric as communicative activity, the aim of which is interaction whose success can be achieved with several technical means providing the cogency of a speaking communicant for a hearing one in the frames of the common business.
Key words: rhetoric, social communication, an orator, speech synthesis, antiquity.
Рассматриваем риторику как коммуникативную деятельность, цель которой взаимодействие, успех которого достижим с помощью некоторых технических средств, обеспечивающих убедительность позиции говорящего коммуниканта для слушающего в границах общего дела.
Нлючевы/е слова: риторика, социальная коммуникация, оратор, синтез речи, античность.
УДК 808
Мы исследуем движение риторики от устного слова, когда создаются тексты, которые мыслятся в процессе порождения, к письменной речи, фиксирующей художественный - риторически отмеченный - текст. При этом мы рассматриваем риторику как коммуникативную деятельность, цель которой взаимодействие, успех которого достижим с помощью некоторых технических средств, обеспечивающих убедительность позиции говорящего коммуниканта для слушающего в границах общего дела.
Как считает О. Розеншток-Хюсси, говорение вообще возможно, только если есть слушающий: «... мы говорим с сознаниями, из которых пытаемся сделать своих слушателей, читателей, учеников» (15, с. 26).
И в этом состоит интеллектуальная ответственность говорящего.
Мы проследим, как меняются (или не меняются) характеристики компонентов коммуникативной ситуации в случае риторически организованного текста в его письменном предъявлении.
Попытаемся проанализировать социальную коммуникацию, коммуникативный порядок, коммуникативные отношения.
Существует целый ряд парадигм и концептов социокоммуникации:
• социально-психологическое направление (бихевиоризм, диалоговый дискурс К. Ясперса, М. М. Бахтина, М. Бубера);
• символический интеракционизм (Дж. Г. Мид, Г. Блумер);
• социолингвистические концепты;
• феноменологический взгляд на природу данного явления (А. Шюц, Г. Гарфин-кель);
• различные прагматические теории, рассматривающие практические аспекты передачи, обмена информацией, в частности, массовую коммуникацию (Ч. Моррис, А. Моль);
• теории коммуникации как сущностной характеристики самого общества, теории информационного общества. Коммуникация трактуется здесь как научно-информационный комплекс, включающий информационные технологии, научно-техническую информацию, а также специалистов - носителей компетентных знаний;
• коммуникативная парадигма Н. Лу-мана, в которой общество есть самодостаточная, саморазвивающаяся система, которая постоянно взаимодействует с внешней средой. Поскольку среда более комплексна, коммуникативно насыщена, чем сама социальная система, то ей, системе, чтобы не раствориться в окружающей среде, необходимо наблюдать самое себя, то, что происходит между системой и средой, а также внутри самой системы: способность системы к самонаблюдению и описанию собственных состояний, меняющихся в процессе ее взаимодействия с внешней средой, и есть социальная коммуникация. Социум развивается на основе того уровня знаний о себе самом, которым он располагает. Социальная коммуникация, таким образом, обладает активным творческим потенциалом и непосредственно участвует в конституировании социального порядка. Благодаря коммуникации социум не только адаптируется к условиям внешней среды, а воспроизводит собственные смысловые границы, формирует собственную реальность из сети собственных элементов, путем их селекции, комбинирования и т. д.
А. П. Павлов синтезирует концепты социальной коммуникации, делающие акцент на изучении интерсубъективных связей индивидов, включая речевые практики, диалоги, дискурсы, а также теории, рассматривающие данный феномен как имманентное качество самой социальной системы. Для
этого он вводит понятие «социальный порядок» - такое состояние общества, при котором его члены способны самореализовать себя как личности. Общество в модусе социального порядка создает каналы и возможности этой самореализации.
Личностную самореализацию индивидов А. П. Павлов понимает не только как адаптацию их в социальном пространстве, как существование. Он говорит об их повседневном бытии. Он отличает повседневное бытие от dasein («подлинное здесь -бытие» в трактовке Хайдеггера, выражаемое в модусах присутствия, обеспокоенности миром, экзистенциальной заботы и т. п.), так и от man (по Хайдеггеру - «неподлинное, усредненное бытие-с-другими»). Повседневное бытие есть жизненная реализация здесь-бытия индивидов как совместного бытия, бытия общего дела. И социальный порядок в его трактовке оказывается инструментарием и, одновременно, результатом этой реализации.
Актуализация повседневного бытия в качестве бытия совместного, достижение относительной симметрии самоидентичности и социальной идентичности индивидов, осуществляется в ходе межличностного взаимодействия. Это спонтанный и перманентный процесс определения и переопределения жизненных ситуация, из которых и состоит социальная жизнь.
Сообщающиеся люди отличаются друг от друга жизненным опытом, биографиями, взглядами на мир. А ежедневно проживаемые ситуации уникальны, событийны, информационно насыщены. При этом всякая ситуация есть проблема выбора и принятия решений в условиях неопределенности тех жизненных эпизодов, из которых она состоит. Но как же и благодаря чему взаимодействие (иначе говоря, понимание) людей возможно?
А. П. Павлов разводит понятия «понимание» и «принятие» и отдает верховенство повседневному опыту, прежде всего, в его ориентации на практические цели во всех сферах человеческой реальности (А. Шюц назвал их конечными областями значений жизненного опыта). Повседневность - та сфера человеческого опыта, которая не тре-
71/2010 Г^
Вестник Ставропольского государственного университета [¡вдН
бует специальных доказательств и интерпретации. Он просто есть. Каждый человек, погружаясь в миры фантазий, игры, науки, искусства, соизмеряет свои представления и опыт в этих сферах с тем, что можно назвать повседневным здравым смыслом. Повседневный здравый смысл не является присущим каждому индивиду. Он разделяется с другими. Между индивидами устанавливается единое коммуникационное поле.
В теории А. Шюца коммуникация в повседневных ситуациях осуществляется благодаря фундаментальным постулатам или идеализациям, которые принимаются индивидами как естественные установки.
Первым назван постулат о взаимозаменяемости точек зрения. Люди воспринимают мир так же, как и другие, с которыми они общаются в повседневной жизни. А если они поменяются местами, они все равно будут находиться на том же расстоянии от предметов и видеть их в той же типичности, что и раньше.
Вторым предлагается постулат о совпадении систем релевантностей. При осуществлении практических целей можно вполне пренебречь различиями в оценках значимости тех или иных фрагментов повседневного опыта, обусловленных уникальностью каждой отдельно взятой биографической ситуации. Это позволяет интерпретировать мир одинаковым образом.
Эти постулаты (идеализации) делают возможным не только понимание людей, но и их способность совместно конституировать общий для них социальный порядок. Возможности эти реализуются в коммуникативных практиках, которые являются связующим звеном между индивидами и социальными ситуациями, в которых они находятся.
Среди принципов и технологий реализации социальной коммуникации называются следующие:
- типизация жизненных ситуаций. Она включает в себя наборы клише, шаблонов, навыков, рецептов. Типизированные действия часто доводятся до автоматизма (поведение в общественном транспорте, кафе, на работе, дома) или приобретают форму стиля.
Благодаря типизированным действиям человек не выходит за рамки повседневной нормальности;
- распознание ситуации, возможное благодаря их типизации. У распознания две стороны: во-первых, участники ситуации коллективно проясняют ситуацию как очевидную, понятную для всех присутствующих в ней. Этот процесс, вслед за Г. Гар-финкелем, можно назвать обыденной рационализацией. Вторая сторона распознания ситуации - выявление и утверждение каждым индивидом своего места в структуре повседневного порядка;
- технологии обыденной рационализации жизненных ситуаций. К основным процедурам рационализации в коммуникативных практиках причисляются:
- рутинизация (сведение ситуации к простым непротиворечивым логическим схемам клише, которые не нуждаются в особых интерпретациях);
- идеализация и стереотипизация (поведение элементов ситуации и ее участников под идеальные типы, стереотипы);
- символизация и ритуализация (символ-знак, который указывает на нечто, имеющее смыл для определенных групп, общностей, социумов. Символы позволяют людям единообразно реагировать на социальные объекты, явления);
- интерпретация жизненных ситуаций. Поскольку сознание человека в повседневной жизни конкретно, событийно, ситуативно, главная его функция - настроенность на диалог с другими ее участниками. Все участники, так или иначе, заботятся не только о том, чтобы в ситуации использовались лишь определенные, допустимые символы, но также о том, чтобы вводимые символы не нарушали подразумеваемый, но не проговариваемый смысловой или, точнее, предсмы-словой порядок. Но люди сталкиваются с проблемными ситуациями, в которых эти контекстуальные символы (названные Г. Гарфинкелем фоновыми знаниями) не знакомы в силу отсутствия социального опыта, либо по причине ролевых конфликтов.
Интерпретация - коллективное действие, в котором требуется согласование и ог-
лядка на других. В интерпретациях мы кате-горизируем друг друга с тем, чтобы ожидать соответствующих реакций людей с тем, чтобы ожидать соответствующих реакций людей в зависимости от того, в какую символическую категорию они нами помещаются, а также применять соответствующие санкции по отношению к ним.
- Наконец, стилизация, которая дополняет интерпретацию. Стилем называют тип поведения, мышления, чувствования, предполагающий известную свободу выбора. Стилевое поведение не просто привычка следовать некоторым правилам. В нем имеется элемент игры, некоторое внутреннее напряжение, связанное с необходимостью выбора, выбора экзистенциального. Стилизация - прочитывание ситуации и, одновременно, ее конституирование, явно проявляющееся в тематизации.
- Тематизация - определение и введение в орбиту ситуации круга тем, по поводу которых можно высказываться и которые можно обсуждать. Можно уподобить ситуацию тексту, который требуется прочитать. В самом деле, для того, чтобы считывать ситуацию, люди воспринимают ее целыми смысловыми блоками, закодированными в темах.
Поскольку для реализации социальной коммуникации названы технологии - сознательно и целенаправленно применяемые средства, способы, методы (в данном случае методы социализации), мы обнаруживаем здесь в указанном перечне, с нашей точки зрения, технологическую лакуну.
Эта лакуна образуется в системе современного социума, в котором социокоммуни-кация предопределила иную структуру социального сознания - массовое сознание и, следовательно, массовую коммуникацию.
В определенной степени инерционные системы, к которым и относят массовое сознание, оказались в условиях, когда работа с информацией/знаниями стала одной из производительных сил общества. (13, с. 24) Э. Тоффлер говорит об информации как о сырье: «Для цивилизации Третьей волны одним из главных видов сырья, причем неисчерпаемым, будет информация» (16, с. 33).
Модус будущего влияет и на соотношение инерционных и инновационных систем в пользу последних как более значимых в мире конкуренций. Значимость реализуется в современном мире за счет отвлечения от несущественных с точки зрения темы характеристик в пользу релевантных или актуальных. «Современное общество принципиально альтернативное - для него характерной является альтернативная коммуникационная среда ... Коммуникация помогает усилить имеющиеся в обществе диспозиции, делая неявное явным. Коммуникацию можно рассматривать как интенсификацию имеющихся коммуникационных интенций, перевод их в более технологическую форму, под которой мы понимаем достижение прогнозируемого результата в отличие от случайного процесса» (13, с. 19).
Исторически коммуникация подразумевала принуждение другого к выполнению того или иного действия. То есть для коммуникации существенен переход от говорения Одного к действиям Другого.
Повышение роли будущего для социальной практики не означает смену задачи общества, а именно - достижение консенсуса в обществе (актуальный термин при повторяющейся задаче) - объединение в единые типы поведения социальные группы с автономным поведением.
Сохранение задачи, тем более ее реализация, возвращают нас к истокам теории воздействия, разработанной в античной риторике и разрабатываемой ее последователями. Наличие такой задачи определяет прагматическое измерение - отношение знаков к интерпретаторам. Так, Ч. Моррис трактует риторику в качестве самой ранней формы прагматики.
Таким образом, мы предлагаем ввести риторику в качестве технологии осуществления социальной коммуникации с целью достижения прогнозируемого социального порядка как связующее звено между индивидами и общими для них социальными ситуациями.
Помня о преобладании в античном обществе устной коммуникации, мы уже видели, как художественный текст предопреде-
71/2010 Г^
Вестник Ставропольского государственного университета [¡вдН
лил литературную коммуникацию. «Задача устного высказывания состоит в том, чтобы как можно более непосредственно реагировать на тот или иной факт; письменное же высказывание фиксирует определенные отношения к той или иной ситуации на возможно более длительный срок» (3, с. 528). Письменный текст «надеется на продолжительный эффект, на то, что его слова не исчезнут вместе с моментом, а окажутся способными продлить свое существование» (15, с. 76).
Выбор одной из этих двух функциональных групп зависит от характера адресата, которого конституирует сам текст (8, с. 162).
Ю. Лотман, исправляя слишком абстрактную модель коммуникации Р. Якобсона, подчеркивал, что в действительности у говорящего и слушающего не может быть абсолютно одинаковых кодов, как не может быть и одинакового объема памяти. При полном подобии говорящего и слушающего исчезает потребность в коммуникации вообще: им не о чем будет говорить. То есть для коммуникации изначально требуется неэквивалентность говорящего и слушающего (8б, с. 13).
Саму коммуникацию Ю. Лотман понимает как перевод текста с языка моего «я» на язык твоего «ты». «Самая возможность такого перевода обусловлена тем, что коды обоих участников коммуникации, хотя и не тождественны, но образуют перекрещивающиеся множества» (9, с. 12-13).
Актуальная в современном обществе публичная речь «должна быть ориентирована на зону такого пересечения. Необходимо предварительно эту зону логически вычислить, то есть определить, что собрало людей в одно время в одном месте» (6, с. 17).
«То, что делает говорящий, называется синтезом речи по заданному смыслу. В соответствии с замыслом говорящий синтезирует речь. На глубинном уровне находится зона смысла, которая называется семантическим представлением. Это ядра информации (смысловые кванты). Набор смысловых квантов линейно не упорядочен. В нашем сознании они присутствуют, организуясь в многомерную структуру. Речь же на уровне реализации линейна: за каждым словом, ко-
торое несет определенный смысл, следует другое слово. Поэтому из многомерного смыслового пространства необходимо выстроить линейную последовательность. Эту задачу решает синтаксический блок или синтаксическое представление. Синтаксис -это линейная упорядоченность смысловых единиц» (6, с. 19).
Синтез речи - это переход от смысла к тексту. Ю. Лотман принципиально различает тексты, обращенные к любому адресату, и тексты, которые имеют в виду некоторое конкретное и лично известное говорящему лицо. В первом случае объем памяти адресата конструируется как обязательный для любого говорящего на данном языке. Он лишен индивидуального, абстрактен и включает в себя лишь некоторый несократимый минимум. Естественно, что чем беднее память, тем подробнее, распространеннее должно быть сообщение, тем недопустимее эллипсисы и умолчания. Официальный текст конструирует абстрактного собеседника, носителя только лишь общей памяти, лишенного личного и индивидуального опыта. Такой текст может быть обращен ко всем и каждому. Он отличается подробностью разъяснений, отсутствием подразумевания, сокращений и намеков и приближенностью к нормативной правильности.
Иначе строится текст, обращенный к лично знакомому адресату, к лицу, обозначенному для нас не местоимением, а собственным именем. Объем его памяти и характер ее заполнения нам знаком и интимно близок. В этом случае нет никакой надобности загромождать текст ненужными подробностями, уже имеющимися в памяти адресата. Для актуализации их достаточно намека. Будут развиваться эллиптические конструкции, локальная семантика, тяготеющая к формированию «домашней», «интимной» лексики. Текст будет цениться не только мерой понятности для данного адресата, но и степенью непонятности для других. Таким образом, ориентация на тот или иной тип памяти адресата заставляет прибегать то к «языку для других», то к «языку для себя» -одной из двух скрытых в естественном язы-
ке противоположных структурных потенций (8, с. 162-163).
Далее Ю. Лотман формулирует два возможных типа получения информации, которой владеет какой-либо индивид или коллектив. «Один - получение извне. В этом случае информация вырабатывается где-то на стороне и в константном объеме передается получателю. Второй - строится иначе: извне получается лишь определенная часть информации, которая играет роль возбудителя, вызывающего возрастание информации внутри сознания получателя» (8, с. 245).
Именно так читал человек прошлого, у которого могла быть только одна книга, но чтение которой все равно могло обогащать его новым знанием. Современный человек, читая книгу одну за другой, механически «складывает» их в памяти. Это - схема активного потребления информации.
Отсюда следует, что письменная коммуникация отнюдь не является простой фиксацией устной, поскольку она выбирает из нее исключительно характеристики, способствующие усилению авторитетности слова.
Сопоставим теперь достижения риторики за пройденный ею путь. Период расцвета риторики, закрепившей накопленный ею опыт в школах красноречия, первостепенное значение отдавал оратору - говорящему. Ораторы, оттачивая свое мастерство риторики, создавали себе своеобразную конкуренцию в области владения словом. Ценностный полюс говорящего не подлежал смещению, даже несмотря на выведенное Аристотелем классическое триединство, состоящее из основных элементов риторической ситуации: самого оратора, предмета речи и слушателя, тогда уже считавшегося «конечной целью всего».
Тем не менее, риторика античности слишком много внимания уделяла личным качествам оратора, которые должны были способствовать его основной цели - внушить доверие слушателям и убедить их в истинности своих слов.
В ораторе видели носителя просвещения, а в ораторском искусстве - средство познания и воспитания мудрости и добродетели. Ему приписывали знание этики, кото-
рая делала его способным сознательно выбирать тот прием, который вызовет нужную реакцию у слушателей, пробудит в них сильное чувство.
В информационном обществе публичная речь стала средством социальной массовой коммуникации, а письменный текст, будучи посредником между «оратором»-писателем и слушателем-читателем, фактически затмевает своего создателя, «живет своей жизнью и говорит своим голосом» (7, с. 13). Роль возбудителя доверия и убедительности, носителя знания, этики и истинного мнения берет на себя риторически организованный текст. Сказанное (написанное) обращено не к абстрактному слушателю. Оно точным образом нацелено на слушателя определенного рода: «. на собеседника, на то, кто этот собеседник: человек той же социальной группы или нет, выше или ниже стоящий (иерархический ранг собеседника), связанный или не связанный с говорящим какими-либо более тесными социальными узами. Абстрактного собеседника, так сказать, человека в себе, не может быть; с ним действительно у нас не было бы общего языка ни в буквальном, ни в переносном смысле» (4, с. 93).
Сохраняя верность этическим принципам речи, обращенной к слушателю, письменный текст воспринимается не просто «говорением», а «формой публичного поведения, устанавливающей длящиеся, растянутые во времени межчеловеческие отношения» (15, с. 25).
Перечисленные видоизменения выдвигают в центр внимания равновесных участников коммуникативной ситуации и третий элемент аристотелевского триединства -элокуцию. Но для сложных процессов современного речевого поведения одно лишь понятие «украшенная речь» воспринимается едва ли достойной доверия или чувственного ощущения. Осознанию подлежит риторика - система трех компонентов - как принцип технологической организации речи, поскольку она в свою очередь имеет задачей организацию второго порядка - социального порядка, общего для участников коммуникативного процесса.
71/2010 Г^
Вестник Ставропольского государственного университета [jfbÎH
ЛИТЕРАТУРА
1. Блумер Г. Коллективное поведение / Г. Блу-мер //Американская социологическая мысль / Под ред. В. И. Добренькова. — М.: Изд-во международного Университета Бизнеса и Управления, 1996. — С. 166—212.
2. Бубер М. Проблема человека / М. Бубер // URL:elenakosilova.narod.ru
3. Вахек, Й. К проблеме письменного языка / Й. Вахек // Пражский лингвистический кружок. — М, 1967. — 586 с.
4. Волошинов В. В. (Бахтин М. М.) Марксизм и философия языка / В. В. Волошинов. — М., 1993.
5. Гарфинкель Г. Понятие «доверия»: доверие как условие стабильных действий и его экспериментальное изучение / Г. Гарфинкель //Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 11. Социология: РЖ. М.: ИНИОН, 1999. — № 4; 2000. — № 1
6. Зарецкая Е. Н. Риторика. Теория и практика речевой коммуникации / Е. Н. Зарецкая. — М.: Изд-во «Дело», 1998. — 480 с.
7. Литвинов В. П. Гуманитарная философия Г. П. Щедровицкого / В. П. Литвинов. — М.: ННФ «Институт развития им. Г. П. Щедровицкого», 2008. — 408 с.
8. Лотман Ю. М. Избранные статьи / Ю. Лотман. — Таллин: Александра, 1992а. — 479 с.
9. Мид, Дж. Г. Аз и Я / Дж. Г. Мид // Американская социологическая мысль. — М.: Изд-во МГУ, 1994. — С. 213—218.
10. Моль, А. Социодинамика культуры / А. Моль. — М.: Изд-во ЛКИ, 2008. — 418 с.
11. Моррис Ч. Основания теории знаков / Ч. Моррис // Семиотика: сборник переводов
/ Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Радуга, 1982.
12. Павлов А. П. Природа коммуникативного порядка / А. П. Павлов // URL: http://res.krasu.ru/paradigma/2/2.htm
13. Почепцов Г. Г. Теория коммуникации / Г. Г. Почепцов. — М.: Рефл-бук/Ваклер, 2001. — 651 с.
14. Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность / О. Розеншток-Хюсси. — М.: Лабиринт, 1994. — 213 с.
15. Розеншток-Хюсси О. Бог заставляет нас говорить / О. Розеншток-Хюсси. — М.: Ка-нон+, 1998. — 288 с.
16. Тоффлер Э. Третья волна / Э. Тоффлер. — М.: АСТ, 1999. — 781 с.
17. Шюц А. Структура повседневного мышления / А. Шюц // Соц. исследования. — 1988. — № 2. — С. 129—137.
18. Якобсон Р. Язык в отношении к другим системам коммуникации / Р. Якобсон // Избранные работы. — М., 1985. — С. 199—222.
19. Якобсон Р. Работы по поэтике / Р. Якобсон. — М., 1987. — 464 с.
20. Heidegger, M. Sein und Zeit / M. Heidegger. — 17. Aufl. — Max Niemeyer Verlag. — Tübingen, 1993
21. Kneer G. Niklas Luhmanns Theorie sozialer Systeme / G. Kneer, Armin Nassehi. — Wilhelm Fink Verlag. — München, 2000. — 205 S.
22. Luhmann N. Soziale Systeme / N. Luhmann. — Suhrkamp. — Frankfurt am Main, 1984. — 675 S.
Об авторе
Зекиева Петимат Масудовна, Чеченский государственный университет г. Грозный, ассистент кафедры немецкого языка факультета иностранных языков, аспирантка кафедры немецкой филологии Пятигорского государственного лингвистического университета. sekieva@mail.ru
