CC BY
174
Оригинальная статья УДК 82-31
DOI: 10.29025/2079-6021-2019-1-171-177
Ритмические особенности романа Саши Соколова «Школа для дураков»
Н.А. Яковлева
Южно-Уральский государственный университет г. Челябинск, Российская Федерация ORCID ID: 0000-0002-8563-9692; e-mail: dreamjor_work@mail.ru
Получена: 25.12.2018 Принята: 29.01.2019 Опубликована онлайн: 25.03.2019
Резюме: В статье рассматриваются фонетические, синтаксические, визуально-графические и композиционные принципы организации ритма в романе Саши Соколова «Школа для дураков». На основе исследования прозаической структуры романа выявляются ритмические единицы каждого структурного уровня. Статья позволяет сделать вывод о характере авторского восприятия категории ритма, основанного на синтезе прозаических и поэтических ритмических приемов, таких как феномен стиховой экспансии, монтажная организация блоков текста, звуковые, синтаксические и сюжетные повторы, визуально-графические приемы, создающие «неоднородность» повествования.
Ключевые слова: ритм прозы; Саша Соколов; постмодернизм; синтаксические приемы; сюжетно-ком-позиционные приемы; стиховая экспансия.
Для цитирования: Яковлева Н.А. Ритмические особенности романа Саши Соколова «Школа для дураков». Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики. 2019; 1: 171-177. DOI: 10.29025/2079-6021-2019-1-171-177.
Original Paper
DOI: 10.29025/2079-6021-2019-1-171-177
Rhythmic peculiarities of the Sasha Sokolov's novel «School for fools»
Nadezhda A. Yakovleva
South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation ORCID ID: 0000-0002-8563-9692; e-mail: dreamjor_work@mail.ru
Received: 25.12.2018 Accepted: 29.01.2019 Published online: 25.03.2019
Abstract: The article discusses the phonetic, syntactic, visual-graphic and compositional principles of the organization of rhythm in Sasha Sokolov's novel School for Fools. Based on the study of the prose structure of the novel, rhythmic units of each structural level are identified. The article allows to make a conclusion about the character of the author's perception of the rhythm category based on the synthesis of prosaic and poetic rhythmic techniques, such as the phenomenon of verse expansion, the assembly organization of text blocks, sound, syntax and plot repetitions, visual-graphic techniques that create a "heterogeneity" of the narration. Keywords: prose rhythm; Sasha Sokolov; postmodernism; syntactic techniques; plot and compositional techniques; verse expansion.
For citation: Yakovleva N.A. Rhythmic peculiarities of the Sasha Sokolov's novel «School for fools». Current Issues in Philology and Pedagogical Linguistics. 2019; 1: 171-177. DOI: 10.29025/2079-6021-2019-1-171-177. (In Russ.)
Введение
Имя Саши Соколова известно читателю с 80-х годов прошлого века - после публикации в журнале «Огонек» фрагмента первого романа писателя «Школа для дураков». К тому времени на Западе Соколов уже был известен как автор «Между собакой и волком» и «Палисандрии», как автор, чье творчество высоко оценено писателями предыдущего поколения, а художественные эксперименты встречены восторженными отзывами критиков и литераторов. В последние десятилетия прошлого века в отечественном литературоведении о Саше Соколове заговорили как об одной из «ключевых фигур русского постмодернизма» [14].
При анализе текстов Саши Соколова нельзя говорить о доминировании одного структурного уровня художественного произведения. Особая мелодичность прозы Саши Соколова строится на взаимодействии самых разных приемов: нарушении линейного нарратива с помощью композиционного приема монтажа и ассоциативности сцепления предложений, основанной на звуковой игре и повторах ключевых образов; приеме потока сознания, использовании несобственно-прямой речи и др. Именно мелодичность фразы Саши Соколова позволяет ощутить неповторимое, уникальное своеобразие его прозы. Поэтому предметом исследования данной статьи становится феномен ритма прозы романа «Школа для дураков», который, как мы предполагаем, активно представлен на трех уровнях текста - сюжетно-ком-позиционном, синтаксическом и фонетическом.
Обзор литературы
Творчество Саши Соколова представлено в исследованиях зарубежных и русских авторов. Бартон Д. Джонс стал одним из первых, кто обратился к ранним произведениям писателя. Работы Джона Фридмана и Джеральда Смита обращены непосредственно к особенностям романа: Фридман отмечает дво-емирие «Школы для дураков» и особенности пространственно-временных отношений, а Смит рассматривает стиховое начало романа «Между собакой и волком».
В связи с большим влиянием, которое оказало творчество Саши Соколова на формирование русского постмодернизма, особенности творчества писателя отмечены ведущими литературоведами прошлого века. Среди значимых работ следует выделить исследования русского постмодернизма Н.Л. Лей-дермана, М.Н. Липовецкого, И.С. Скоропановой и М.Н. Эпштейна, стихового начала в прозе «третьей волны» Ю.Б. Орлицкого.
Эти исследователи рассматривали специфические черты прозы Саши Соколова в рамках постмодернистского процесса, но структурный анализ основных приемов автора представлен в меньшей степени. Ключевыми являются диссертационные работы И.В. Ащеуловой «Поэтика прозы Саши Соколова: Изменение принципов мифологизации», Т.Д. Брайниной «Ассоциативные связи слова как основа создания образа в произведениях Саши Соколова», М.Л. Кременцовой «Художественный мир Саши Соколова». В работах представлены исследования поэтики и образной системы Саши Соколова, приемов языковой игры.
При этом категория ритма прозы Саши Соколова отмечается историком и теоретиком литературы С.И. Кормиловым, одним из ведущих феноменов формирования стиля писателя [10]. Этим обуславливается необходимость детального изучения данного вопроса.
Методы исследования
Одним из направляющих ориентиров исследования стал структурно-функциональный метод, предполагающий рассмотрение ритмических особенностей и их функционирование в системе художественного единства.
Применение комплекса сравнительно-исторического и компаративистского методов позволяет рассмотреть категорию ритма с точки зрения онтологических, психологических, эстетических основ и выявить общие и индивидуальные принципы ритмических техник Саши Соколова.
Комплексный подход позволяет установить связь формы и содержания художественного произведения с художественно-эстетическими принципами и задачами автора.
Результаты и дискуссия
В «Школе для дураков» нарушается традиция линейного повествования в пользу хаотической структуры художественного времени. Дискретность повествования связана с отсутствием фабулы, которое
объясняется раздвоением личности главного героя, сознание которого не разграничивает реальный мир и воображаемый.
Герой неоднократно признается, что у него «что-то не так со временем» [13]: мыслимое им зачастую совсем не укладывается в рамки привычного деления времени на прошлое, настоящее и будущее, что задает алогичность движению сюжетных линий. В романе один главный герой, мальчик с психическим расстройством, но очевидно, что два повествователя: ученик специальной школы «такой-то» и Нимфея. Раздвоенное сознание приводит к появлению двух голосов повествования, которые могут как спорить между собой, так и пытаться договориться: «Так, но с чего же начать, какими словами? Все равно, начни словами: там, на пристанционном пруду. На пристанционном? Но это неверно, стилистическая ошибка» [13]. Присутствие в тексте двух повествователей заметно и в ритмической организации фраз.
Речь «ученика такого-то» в эпизоде о товарном поезде и исписанных мелом вагонах логически обусловлена, ритмически урегулирована, пунктуационные знаки указывают на места интонационной паузы: «А ведь конторщики почтовой железнодорожной конторы и есть профессионалы ... как принято говорить, повидали свет и знают что к чему. И если явиться и спросить их начальника, так ли это.
Да, дорогой автор, именно так.» [13].
Диалог двух личностей героя проявляется в структуре романа с помощью вопросно-ответной формы повествования. Далее рассказчики вновь меняются: монологичная речь ученика, без кавычек, неожиданно сменяется диалогом железнодорожников: «Кто там? Там-там, здесь живет Начальник такой-то? Здесь. Открывайте, пришли, чтобы спросить и получить правдивый ответ. Кто? Те Кто Пришли» [13].
Ритм отрывка динамичен за счет преобладания коротких односоставных парцеллированных предложений. Стремление автора зафиксировать быстроменяющееся эмоциональное состояние приводит к изменению урегулированной речи, образованию «речевых лавин: потоки перетекающих друг в друга метафор, идиом, цитат, фактически лишенных знаков препинания» [11].
«Да шили нет покупали шел снег было холодно мы возвращались из кино и я подумала что вот у мужа и в эту зиму не будет теплой пижамы заглянула в универмаг а ты остался на улице купить бананов за ними очередь была.» [13].
Сюжетная логика уходит на второй план, становится важным не «что», а «как». Отсутствие временных рамок, определенного хронотопа сближает динамичный прозаический сюжетный ритм с поэтическим - более эмоционально заряженным, при этом статичным с точки зрения действия.
Сюжетная статика достигается благодаря использованию приема потока сознания, при котором действие переносится в субъективное пространство души, нарушая при этом привычный ритм чтения, разрушая традиционную повествовательную структуру текста. Подобная техника усложняет синтаксис: речевой поток «зафиксирован», но не расчленен на логические фрагменты. Поэтому все реплики, монологи, диалоги, описание помещены внутрь текстового массива, что нагромождает структуру предложения и замедляет его скорость прочтения.
Таким образом, Саша Соколов, приближая прозаическую структуру к поэтическому ритму, большее внимание уделяет ассоциативному сцеплению событий, так называемому монтажу, нежели логическому ходу повествования.
Несмотря на это, композиционные элементы - главы и блоки внутри глав - не представляют собой разрозненные компоненты. Они оказываются связанными не только ассоциативной логикой рассказчика: фрагмент может заканчиваться либо риторическим вопросом, ответ или пояснение к которому мы получаем в следующем блоке, либо повествование связывает образ, появившийся на последних и первых фрагментах блока.
«...не придумаешь ничего восхитительнее вопля: бациллы! Как вы считаете, наставник Савл?
Дорогой ученик и товарищ такой-то... » [13].
Подобная композиционная особенность романа сохраняет определенную смысловую целостность главы и определяет общую ритмическую канву.
Роман «Школа для дураков» является, по выражению самого автора, примером явления «стихопро-зы». Писатель сам признавался в одном из интервью: «Я долго не мог решить, что писать - прозу или поэзию, хотел найти что-то среднее, тянуло к верлибру, к стихопрозе» [9].
Наиболее очевидное свидетельство вторжения стихового начала в прозу романа - метризация текста.
Как отмечает Сергей Кормилов в статье «Ритмическая, метризованная и рифмованная проза в романах Саши Соколова», в «Школе для дураков» метризация неочевидна. Появляясь в тексте, она строится
на трехсложниковой основе с частым пропуском ударений на сильных местах. Исследователь утверждает, что три отрезка «мнимой прозы» встречаются только в четвертой части романа. В пятой примерами метризации являются фрагмент, характеризующийся визуальными паузами (пробелами между букв), построенный по принципу 5-стопного анапеста, и раздумья, завершающие роман прозаическим дольником [10]. В этих примерах можно увидеть и очевидные рифмы: «.. .пел голос бел, бел голос был, плыл голос, голос плыл и таял, был голос тал» [13].
В тексте романа часто встречаются явления аллитерации и ассонанса: «.он уже не дремлет в кресле, но движется по коридору, стуча шлепанцами и шурша свежими вечерними газетами. Он шел устало и долго и кашлял - это и был его голос, в этом его голос и выражался» [13]. Сам Саша Соколов, комментируя эти приемы в своем творчестве, говорит о неосознанности их создания. При этом ассонанс и аллитерация придают повествованию плавный, монотонный характер, а иногда и становятся способом рифмовки.
Фонетический прием, основанный на игре созвучных слов, усиливает семантическую нагрузку высказывания. Наряду со звуковыми повторами, этот прием является ведущим в фрагментах потока сознания: «...реки Леты ее нету вам аи цвета ц Вета ц Альфа Вета Гамма...» [13].
Звукоподражание способно конкретизировать и визуализировать высказывание. В комплексе с остальными звуковыми приемами звукоподражание раскрывает семантический уровень фразы, особое видение мира героем: «Дин-дон, бим-бом, тик-так, тук-тук, скрип-скряп. Я недаром перечислил эти звуки, это мои любимые звуки, звуки летящего по дачной тропинке веселого велосипеда.» [13].
Экспансия стихового начала в прозаический ритм «Школы для дураков» позволяет акцентировать внимание на эмоциональной составляющей романа, уловить тончайшие душевные изменения особого ребенка, увидеть окружающее его глазами.
Прозаический колон, согласно определению Б.В. Томашевского, - это единица звучащей речи, которая выделяется паузой и сменой интонации при голосовом потоке и которая имеет логическое ударение. Ритм прочтения напрямую зависит от длины колонов: так, равенство и аналогичность с точки зрения синтаксического единства колонов приводит к убыстрению ритма, тогда как при неясности выделения силы членения речи формируется впечатление отсутствия ритма [16].
Роман «Школа для дураков» нельзя назвать примером метризованной прозы, при этом мы можем утверждать, что частично метризованные фрагменты встречаются в тексте - преобладают они в эпизодах потока сознания:
«.. .спи спи пропахшая креозотом ветка / утром проснись и цвети/ потом отцветай / сыпь лепестками в глаза семафорам / и пританцовывая в такт / своему деревянному сердцу / смейся на станциях / продавайся проезжим / и отъезжающим / плачь и кричи / обнажаясь в зеркальных купе/ как твое имя / меня называют Веткой / я Ветка акации / я Ветка железной дороги / я Вета / беременная от ласковой птицы / по имени Найтингейл / я беременна будущим летом / и крушением товарняка / вот берите меня/ берите / я все равно отцветаю / это совсем недорого / я на станции стою / не больше рубля / я продаюсь по билетам / а хотите езжайте так / бесплатно / ревизора не будет / он болен / погодите / я сама расстегну / видите / я вся белоснежна.» [13].
Отсутствие знаков препинания во фрагментах потока сознания говорит об отсутствии организации и урегулированности речевого движения: массивные фразы не разделяются автором паузами, а деление на логически необходимые колоны читатель производит самостоятельно.
Опираясь на хрестоматийные филологические исследования А.М. Пешковского и М.М. Гиршмана, мы считаем, что за счет организованности числа слогов в синтагме создается общая напевность, при том, что изменение количества слогов приводит к ритмическому сбою. Примером подобного ритмического сбоя являются колоны: «плачь и кричи», «я Вета», «берите», «бесплатно», «он болен», «видите», -которые в романе «Школа для дураков» обусловлены семантической важностью: образ возлюбленной Веты, болезнь, приводящая к обостренному восприятию мира вокруг, отчаяние и беспомощность главного героя - это наполняет сознание мальчика и формирует окружающую его реальность.
В работе М.М. Гиршмана «Ритм художественной прозы» отмечается, что наиболее устойчивая длина прозаического колона составляет 5-10 слогов. В данном отрывке романа можно обратить внимание, что слоговой объем колона не одинаков, при этом на фоне среднего объема колонов в 5-10 слогов отчетливо выделяются колоны в 3-4 слога и колоны в 11-12 слогов.
Структура зачинов и окончаний колонов в художественной прозе, по мнению М.М. Гиршмана, имеет определенную урегулированность [5].
Так, в приведенном нами примере мы можем видеть целый фрагмент, начинающийся с фразы «меня называют Веткой», в котором колоны имеют одинаковый безударный зачин. Лишь один колон - «видите» - выбивается из ряда безударных зачинов, акцентируя внимание на постоянном, напряженном «всматривании» героя в детали окружающего мира.
При этом начало фрагмента характеризуется четким преобладанием ударных зачинов. Подобное различие в ритмическом движении объясняется разным семантическим характером колонов: в первой части с ударными зачинами повествователем выступает главный герой-рассказчик, во второй же, с безударными, речь принадлежит возлюбленной героя, имя которой метафорично созвучно ветке железной дороги, про которую говорится в первой части.
Проявление характерных признаков синкретичной формы «стихопрозы» очевидно на уровне построения и оформления предложений: синтаксис романа сложен, а это, по мнению В.И. Забурдяевой и Е.Г. Иващенко, является чертой стихотворного дискурса [7; 8].
Повторы, градационные ряды, парцелляции, инверсии - распространенные художественные приемы, которые широко используются авторами для придания экспрессивности тексту. В «Школе для дураков» эти приемы играют и ритмообразующую функцию, меняя скорость прочтения за счет скорости движения глаз [12].
Из-за повтора одной смысловой доминанты в структуре произведения появляется единообразие ритмического рисунка [15]: «.могу кое-что рассказать о них, но не теперь, потом, когда-нибудь, а сейчас я опишу станцию» [13]. (Курсив наш.)
В «Школе для дураков» можно отметить анафорические конструкции, связанные сочинительным союзом «и»: «И тут я почувствовал, что исчез, но сначала решил не верить, не хотелось. И сказал себе: это неправда, это кажется, ты немного устал, сегодня очень жарко, бери греби и греби домой. И попытался взять весла.» [13].
Повтор союза и анафорический повтор заполняют возможные паузы при прочтении, придавая речи взволнованность и ускоряя темп. Можно обратить внимание, что в тексте романа такие предложения претворяют кульминационные, идейно важные эпизоды: в данном примере - процесс перерождения главного героя в Нимфею.
Известно, что В.М. Жирмунский считал подобное повторение основой для восприятия художественной прозы как прозы ритмической [6].
Важную роль в организации синтаксического ритма в романе «Школа для дураков» играет прием градации. Ряды однородных членов предложения, выстроенные по принципу восходящей эмоциональности, увеличивают динамизм фразы: «Класс зашумел, зашумел, а один мальчик, - я не помню, а может быть просто не понимаю, как его зовут, а может быть этим мальчиком был я сам, - этот мальчик закричал, почему-то очень закричал, вот так: а-а-а-а-а-а-а-а!» [13].
В большей степени градационный ряд представляет собой конструкцию из нескольких однородных членов, которые часто сопровождаются полным повтором слова или фразы, что идейно акцентирует внимание на смысле, а с точки зрения ритма не позволяет воспринять отрывок динамично - скорость прочтения снижается благодаря тому, что читатель «запинается» при дублировании: «.он сказал: книга. Даже так: вот книга. И даже больше того: вот вам книга, сказал учитель» [13].
Зачастую градационные ряды строятся по принципу плеоназма. Подобная циклизация смысла и нарочитое бессоюзие затягивает высказывание, возвращая повествование в монотонный ритм: «.не верьте ему, ничему не верьте, он сам рассчитывает быть с вами, но он не имеет на это никакого права, потому что гораздо хуже меня.» [13].
В тексте встречаются парцеллированные конструкции, которые приближают высказывания к разговорному языку: «А может быть, реки просто не было? Может быть» [13].
Очевидно выделяясь в общем массиве текста, парцеллированные предложения получают отдельную значимость - в данном случае с первых страниц подчеркивается забывчивость и сбивчивая речь повествователя, причина которых читателю еще неизвестна.
Инверсия в романе служит способом формирования ритмически организованного фрагмента: «Горит стосвечевая лампочка, пахнет сургучом, веревкой, бумагой. За окном - ржавые рельсы, мелкие цветы, дождь и звуки узловой станции» [13]. Определенный порядок слов и анафорические повторы позволяют расставить смысловые акцента: «Я вижу тебя. Я тебя вижу» [13].
Отмеченные нами синтаксические особенности акцентируют внимание на ритмическом рисунке романа, который строится на чередовании медитативного, монотонного повествования и динамичных фрагментов. Писателю важно передать нестабильность эмоционального состояния главного героя, его раздвоенное сознание, которое зачастую вступает друг с другом в спор, образуя монолог двух взглядов, различающиеся и по идейной направленности, и по экспрессивности фраз, и по художественно-выразительной организации.
Подобные структурные компоненты текста создают нелинейную концепцию времени, и ритм здесь становится ориентиром к раскрытию идеи художественного текста.
Наглядно синтаксический ритм проявляется в романе с помощью пунктуационных знаков. Длительные паузы, обозначаемые на письме точкой, точкой с запятой, при прочтении не только удлиняют фразу, придают масштабность предложению, умещая в него несколько мыслей и множество образов, но и создают монотонный, размеренный ритм. Короткие же паузы, обозначаемые на письме запятыми, напротив, отделяют не новую мысль, а раскрывают, поясняют предыдущую. Тире используется для усиления динамичности действия: прочтение текста становится отрывочным, частое прерывание паузами позволяет отделить ритм отдельного предложения от ритма фрагмента в целом.
Заключение
Роман «Школа для дураков» обладает яркими ритмическими особенностями. В первичных проявлениях стихового начала - наличии метрических и рифмованных фрагментов - метризации немного, и она не столь очевидна. При этом важную роль для формирования ритмического рисунка играет длина колонов и чередование ударных и безударных зачинов.
Метафорическая образность является наиболее яркой особенностью романа «Школа для дураков», которая придает символическое значение повествованию, заставляя обратиться к подтексту и тем самым отказываясь от прозаической динамичности смены событий.
На темп прочтения и ритм повествования влияют синтаксические приемы и синтаксическая периодичность внутри предложения и внутри абзаца.
В сложном синтаксическом единстве речь Нимфеи и ученика спецшколы представлена разной ритмической организацией.
Доминантой ритмического рисунка является ассоциативность сцепления сюжетных и мотивных блоков за счет монтажного соединения разных элементов текста, как следствие - отсутствие хронотопа и временных рамок, которое усиливается приемом потока сознания.
Список литературы
1. Eco U. The role of the reader. Bloomington; London, 1979. 27З p.
2. Cureton R.D. Rhythm and Verse Study // Language and Literature. № З. 1994. Pp.105-124.
3. Cutler A. Linguistic rhythm and speech segmentation. In: Sundeberg J., Nord L. & Carlson R. (eds) Music, Language, Speech and Brain (Wenner-Gren Symposium Series 59). Macmillan: Houndsmills & London, 1991. Pp. 157-166.
4. Harding D.W. Words into Rhythm: English Speech Rhythm in Verse and Prose, Cambridge University Press, 1976. 166 p.
5. ГиршманМ.М. Ритм художественной прозы. M.: Советский писатель, 1982. З66 с.
6. Жирмунский В.М. Теория стиха. Л.: Наука, 1975. С. 146.
7. Забурдяева В.И. Ритм и синтаксис русской художественной прозы конца XIX - первой трети XX века (орнаментальная проза и сказовое повествование): дис. ... канд. филол. наук. Ташкент, 1985. С. 74.
8. Иващенко Е.Г. Эволюция литературного билингвизма в творчестве В. Набокова (взаимодействие стиха и прозы): дис. ... канд. филол. наук. Благовещенск, 2004. С. 45.
9. Интервью с Сашей Соколовым. О встречах и не встречах [Электронный ресурс]. URL: https:// vladkravchenko.livejournal.com/978. Мт1(дата обращения: 7.11.2018).
10. Кормилов С.И. Ритмическая, метризованная и рифмованная проза в романах Саши Соколова // Polilog. Studia neofilologiczne. Slupsk, 2011.
11. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики: монография / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 1997. З17 с.
12. Семьян Т.Ф. Ритм прозы В.Г. Короленко. Казахский государственный национальный университет им. Аль-Фараби, 1997. 148 с.
13. Соколов С. Школа для дураков. Между собакой и волком. Палисандрия. Эссе. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2011. 608 с.
14. СкоропановаИ.С. Русская постмодернистская литература: учеб. пособие, 3-е изд., изд. и доп. М.: Флинта, Наука, 1999. 608 с.
15. Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка: Статьи. М., 1965. 301 с.
16. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика: учеб. пособие / вступ. статья Н.Д. Тамарченко; комм. С.Н. Бройтмана при участии Н.Д. Тамарченко. М.: Аспект Пресс, 1996. 306 с.
References
1. Eco, U. (1979) The role of the reader, Bloomington; London, 273 p.
2. Cureton, R.D. (1994) Rhythm and Verse Study, Language and Literature, no 3, pp. 105-124.
3. Cutler, A. (1991) Linguistic rhythm and speech segmentation. In: Sundeberg, J., Nord, L. & Carlson, R. (eds) Music, Language, Speech and Brain (Wenner-Gren Symposium Series 59), Macmillan: Houndsmills & London, pp. 157-166.
4. Harding, D.W. (1976) Words into Rhythm: English Speech Rhythm in Verse and Prose, Cambridge University Press, 166 p.
5. Girshman, M.M. (1982) The rhythm of fiction, M.: Soviet writer, 366 p.
6. Zhirmunsky, V.M. (1975) Verse theory, L.: Science, pp. 146.
7. Zaburdyaev, VI. (1985) The rhythm and syntax of Russian art prose of the end of XIX - the first third of the XX century (ornamental prose and fantastic narrative): dis. ... Cand. Phil. Sciences, Tashkent, p. 74.
8. Ivashchenko, E.G. (2004) The evolution of literary bilingualism in the works of V Nabokov (the interaction of verse and prose): dis. ... Cand. Phil. Sciences, Blagoveshchensk, p. 45.
9. Interview with Sasha Sokolov. About meetings and non-meetings [Electronic resource]. URL: https:// vladkravchenko.livejournal.com/978.html. (the date of circulation 7.11.2018).
10. Kormilov, S.I. (2011) Rhythmic, Metrized, and Rhymed Prose in Sasha Sokolov's Novels, Polilog. Studia neofilologiczne, Slupsk.
11. Lipovetsky, M.N. (1997) Russian postmodernism. Sketches of historical poetics: monograph / Ural. state ped. un-t Ekaterinburg, 317 p.
12. Semyan, T.F. (1997) The prose rhythm of V.G. Korolenko. Kazakh State National University. Al-Farabi, 148 p.
13. Sokolov, S. (2011) School for fools. Between a dog and a wolf. Rosewood. Essay, SPb.: Alphabet, Al-phabet-Atticus, 608 p.
14. Skoropanova, I.S. (1999) Russian postmodern literature: studies. manual, 3rd ed., ed. and add., M.: Flint, Science, 608 p.
15. Tynyanov, Yu. N. (1965) The Problem of Poetic Language: Articles, M., 301 p.
16. Tomashevsky, B.V. (1996) Theory of Literature. Poetics: Textbook. manual / Int. article N.D. Tamarch-enko; Comm. S.N. Broitman with the participation of N.D. Tamarchenko, M.: Aspect Press, 306 p.
Яковлева Надежда Андреевна, аспирант кафедры русского языка и литературы, Южно-Уральский государственный университет, г. Челябинск, Российская Федерация.
Nadezhda A. Yakovleva, Postgraduate Student, Department of Russian Language and Literature, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation.
