CC BY
34Риски социальной стратификации в условиях цифровизации общества
Наумова Татьяна Владимировна,
д.ф.н., доцент, профессор кафедры безопасности полетов и жизнедеятельности Московского государственного технического университета гражданской авиации E-mail: t.naumova@mstuca.aero
Переслегин Артем Геннадьевич,
старший преподаватель кафедры гуманитарных и социально-политических наук Московского государственного технического университета гражданской авиации E-mail: arclort@gmail.com
Понимание информационного общества, предложенное теоретиками постиндустриализма конца ХХ века, дополнено характеристиками, раскрывающими его содержание через такие аспекты как преимущественно цифровой формат информации, технологическая конвергенция разных секторов информационной индустрии, реорганизация бизнес-структур в зависимости от правообладания информационной структурой либо информационным продуктом. Обосновано, что цифровизация усугубляет тенденцию социального расслоения в зависимости от возможностей доступа к информации и способностей обращения с ней. Сформулировано понятие «социально-цифровая стратификация» и выделены ее рискогенные тенденции в ракурсе когнитивных способностей субъекта; его личностных качеств; материально-технических возможностей; индивидуальных информационно-коммуникативных компетенций; политики владельцев цифровых платформ; географических, этнических и гендерных особенностей. Сформулированы признаки цифрового неравенства в гносеологическом, аксиологическом, этическом, онтологическом, антропологическом контекстах.
Ключевые слова: информационное общество, цифровой разрыв, цифровое неравенство, социальная стратификация, социально-антропологические риски информатизации.
Информационное пространство во все исторические эпохи являлось комплексом информационных условий бытия субъекта. Томас Стоуньер более 35 лет назад об информации отзывался как особом виде социальной ценности. Любой материальный экономический объект, в котором овеществлен труд, он считал овеществленной информацией, а национальные информационные ресурсы - основной экономической ценностью общества по-стиндустирального типа, его наиболее существенным потенциальным источником богатства и важнейшим стратегическим ресурсом [1, с. 394]. В наши дни популярны рассуждениия о значении информации в жизни общества, проблемах неконтролируемого роста ее объемов, поиске способов ее обработки, хранения и использования. В обиход вошли понятия «информационная реальность», «киберпространство», «информационный взрыв», «большие данные», «цифровизация». Собственно, современный этап исторического развития нередко именуют информационным веком, а складывающийся новый формат социальной организации - информационным обществом.
Анализ разработанных в разных странах стратегических концепций перехода к информационному общественному укладу дает возможность к общепринятому пониманию информационного общества добавить следующие характеристики:
• информация приобретает исключительно цифровую форму, что позволяет ее беспрепятственную передачу, хранение, копирование, обработка. Появляется новое направление- мультимедийная промышленность;
• информация больше не привязана к материальным носителям, она может передаваться в любой среде различными способами, что способствует развертыванию технологической конвергенции - взаимной интеграции отдельных структур информационной индустрии (компьютерная, телекоммуникационная, аудиовизуальная, средства массовой информации и т.д.);
• в ходе технологической конвергенции наблюдается активное слияние компаний с целью увеличения капиталов, повышения конкурентоспособности, завоевания рынков, в двух направлениях: компании, владеющие частями информационной инфраструктуры и компании, производящие информационный продукт с компаниями, владеющими средствами его распространения и доставки пользователю;
• либерализация законодательств, регулирующих сектора информационной индустрии, снятие ограничений на привлечение инвестиций из-за рубежа, ограничений на оказание услуг и собственности.
В любой общности людей социализация наступает только при взаимном обмене информацией, т.е. благодаря межличностным коммуникациям. Появление микропроцессорных технологий и последовавшее за этим изобретение компьютера, коренным образом повлияло на облик информационно-коммуникационной среды современного цивилизованного человечества. Она стала цифровой. Рассуждая об информационных технологиях современности, М. Кастельс в своей информационной парадигме замечет, что они предназначены для воздействия на информацию, вопреки представлению о том,
сз о
сг
=Е
0
1
—I
У
"О
=Е СГ
со
I_
u
CM CO
что информация обеспечивает возможность воздействия на технологию [2]. В цифровом обществе информация создается ради информации. И становится скорее способом коммуникации, нежели генерированием новых данных. В этом причина изменений психических, физиологических, функциональных реакций человека. Беспрецедентно растут объемы и скорости информационных массивов. Темпы информатизации мнокоратно превышают биологические возможности человека осознавать и тем более усваивать неиссякаемые потоки информации. Можно утверждать, что «наблюдается явное противоречие между обществом, как интегральным производителем информации, и индивидуумом как ее потребителем» [3, с. 208]. Социумом этот феномен осознан, но пока не предложена внятная, научно-обоснованная стратегия преодоления данного противоречия, отсутствуют его концептуальные обоснования. Вместе с тем наблюдается тенденция к обострению проблемы.
Идеологи всеобъемлющей цифровизации отождествляют ее с технологическим процветанием, экономическими преимуществами, повышенным комфортом, новыми возможностями для удовлетворения потребностей; гарантируют не просто всеобщее благо, а персонализированное под индивидуальные предпочтения каждого. В общепринятом понимании типичный представитель информационного общества - это человек, имеющий постоянный доступ и свободно владеющий информационно-коммуникационными технологиями, использующий их возможности в профессиональной деятельности и повседневной жизни. Очевидно, что это перспектива не ближайшего будущего. Пока же активное внедрение цифровых технологий в сферы услуг, образования, медицины, транспорта, производства и быт сопряжено с расслоением общества, неравенством возможностей, иными словами, новым типом стратификации. Назовем ее социально-цифровой. Под социально-цифровой стратификацией мы понимаем новую форму социальной диспропорции, проявляющейся в дифференциации индивидуумов и социальных групп в зависимости от возможностей доступа и обращения с информацией, представленной в цифровом формате.
Исследовательский интерес к феномену цифрового неравенства появился в 90-х годах прошлого века, когда компьютеры, объединенные в сети, стали доступны широким слоям населения. Сначала в зарубежных, а позднее отечественных исследованиях информационно-коммуникационных проблем появился термин «цифровой разрыв» (англ. digital divide), означающий раскол, социальное отчуждение по критерию возможности использования цифровых коммуникаций. [4, с. 2; 5, с. 110]. Можно выделить несколько рискогенных тенденций, обусловленных социально-цифровой стратификацией. Остановимся на некоторых социально-антропологических аспектах проблемы. Анализируя диалектическую взаимосвязь природной и социальной сторон процесса адаптации человека к изменяющемуся информационному пространству общества новой формации, Е.В. Петрова акцентирует внимание на лимитах адаптационных механизмов человека. При стремительных изменениях условий существования эти механизмы не всегда справляются, что приводит к дезадаптации. При чрезмерной информационной нагрузке у человека может сформироваться особая форма дезадаптации - информационный стресс [6, с. 79]. В исследованиях особенностей информационного общества информационный стресс выделяют в отдельную форму стресса, специфически травмирующую иммунную, сердечнососудистую, нервную системы [7, с. 28], а также психику, мышление, когнитивные процессы, межличностные
взаимоотношения, профессиональные способности. Еще в 2000-м году в своей книге «Информационный стресс» В.А. Бодров указывал на совокупный эффект информационного стресса, провоцирующего вегето-соматические, психофизиологические, поведенческие и проч. отклики: «Этот вид стресса можно определить как состояние чрезмерной психической напряженности с явлениями функциональной вегето-соматической и психической дезинтеграции, негативными эмоциональными переживаниями и нарушениями профессиональной работоспособности» [8]. За прошедшие десятилетия изучение информационного стресса дополнилось познаниями об адаптационных механизмах противодействия, сформулированными в понятиях «информационный серфинг», «цифровая амнезия», «клиповое мышление», «digital-сознание», означающих новые способы работы с информацией, закрепляющиеся на уровне условных рефлексов. Кутрунов В.Н. это новое явление характеризует как когнитивный сдвиг и отмечает неоднозначность данного процесса: «... если это неизбежность, то мы имеем дело с шагом эволюции.» [9]. Но если это новая данность, то перед человечеством встает необходимость в конструировании и освоении новых образовательных технологий, поскольку на каждом образовательном уровне все отчетливее выявляется растущее число неспособных к обучению по традиционным схемам. А сохраняющих такие способности становится заметно меньше. Становиться очевидным, что совместное обучение представителей таких разных сообществ нецелесообразно. Однако педагогическим сообществом, которое пристально изучает подобные когнитивные деформации, пока отвечающих запросам времени образовательных технологий не предложено. В гносеологическом контексте социально-цифровой стратификации сопутствуют утрата мотивации к самообразованию, опыта логических рассуждений, способности к творческому мышлению, анализу и обобщению информации, т.е. нивелирование форм рационального познания.
Опыт стран, в которых массовое использование гад-жетов началось раньше, чем в остальном мире, демонстрирует тревожную тенденцию, получившую название функциональной неграмотности. Ее появление «совпало с первыми ощутимыми шагами данных государств к переходу в информационное общество» [10]. Функционально неграмотные люди при том, что умеют бегло читать, плохо понимают прочитанный текст, не способны к написанию логически связного комментария, затрудняются выразить свою мысль внятно и информативно. По результатам исследования PIAAC (Programme for the International Assessment for Adult Competencies, 2013) выявлено, что в США и Великобритании около 30% всего обследованного взрослого населения показали низкий уровень функциональной грамотности [11]. Функционально неграмотные люди, даже имея образование, хуже справляются с должностными обязанностями. В профессиональной иерархии им недоступны карьерный рост, руководящие должности. Они не смогут подняться выше уровня примитивной деятельности, определяющего материальный статус и круг жизненных интересов. Критической, чреватой личностными драмами может стать ситуация при наличии на фоне завышенной самооценки амбиций, неадекватных индивидуальным способностям субъекта. Жизненные неудачи, крушение планов могут стать причиной отчуждения от общества. Тем же, кого информационный взрыв не травмировал и кто не утратил навыков самосовершенствования, а проявляет новые способности при работе с информацией (а по некоторым оценкам обладателей так называемого понятийного мышления уже сейчас не более 20%), предстоит
занять место «модераторов в коллективах группового мышления» [9], и спрос на них будет только расти.
Настораживают последствия цифровизации, не только связанные с нарушениями в механизмах мышления, внимания и памяти. Цифровизация упростила доступ к источникам информации, существенно увеличила их количество, многократно растиражировала информационные объекты, трансформировала формат подачи сведений потребителям. Е.В. Петрова справедливо утверждает, что обывателю предлагаются медиапродук-ты, навязывающие уже готовые образы, не стимулирующие аналитическую работу разума [12, с. 136]. В предлагаемых условиях аудитория разделяется на немногочисленную часть, которая станет затрачивать время и силы для обстоятельного изучения темы, критической экспертизы, осмысления контекстов, формирования персонального суждения, и большинство, которое будет проявлять инертность, нежелание прилагать усилия, довольствоваться предложенными воззрениями и установками. Подобная пассивность со временем чревата утратой способности к адекватной оценке не только информации как таковой, но и собственных личностных установок и поступков. Человек становится уязвимым к псевдосенсациям, рекламе и спаму. К примеру, в цифровом обществе новая книга становится бестселлером, а театральный спектакль или новый кинофильм светским событием не из-за литературного качества или глубокой эстетики, а потому, что является хорошо продаваемым маркетинговым продуктом. Причем, растиражированные издателями и рекламщиками в киберпространстве анонсы о событии сразу предлагают на все готовые ответы, освобождая обывателя от мыслительной и духовной работы по поиску смыслов, выстраиванию личного отношения к сюжету, от самоанализа. Аксиологический контекст социально-цифровой стратификации видится в подмене у значительной части социума индивидуальной системы ценностей навязанным мировоззрением, сокращением духовно-нравственного потенциала личности, утраты самобытности. Долгосрочные жизненные цели уступают место сиюминутным проектам по удовлетворению простимулированных обществом потребления материальных и физиологических стремлений, поскольку не требуют особых усилий на выработку цели и алгоритма ее достижения. Утрачивается способность планировать и действовать по плану, человеку становится удобно быть исполнителем чужой воли, а значит он становится зависимым и подконтрольным.
Обратимся к еще одной прогрессирующей форме социально-цифровой стратификации - зависимости от действий компаний, обеспечивающих предоставление информационно-коммуникационных сервисов. Уже сегодня большинство услуг, имеющих альтернативный формат (онлайн и офлайн), стимулируют потребителей обращаться через компьютерные сети. Например, онлайн-банкинг, онлайн-торговля обходится клиентам дешевле, чем личное посещение учреждений. Другой аспект проблемы затрагивает тех, кто полностью перевел свою деятельность или бизнес в онлайн. С проблемами сталкиваются и те, кто в силу профессиональной специфики обязан обращаться к узкоспециализированным web-продуктам, базам данных. Причем речь идет не о возможности подключения к региональным или глобальным компьютерным сетям, технически она может быть обеспечена, а именно о возможностях воспользоваться конкретными 1Т-сервисами. Пользователю могут отказать в доступе либо отключить от ресурса, стереть из информационного поля. А.В. Асадуллина в статье «Конкуренция между владельцами цифровых платформ в мировой экономике» такие явления называет антикон-
курентным поведением и иллюстрирует его на примере цифровых гигантов Google, Apple, Facebook и Amazon. Автор сосредотачивается на трех типах подобного поведения: возможности уничтожения ресурсов конкурента (kill zone expropriation); приобретении зарождающихся конкурентов (Acquisition of nascent rivals); отказе в доступе к данным (denial of Access of Data) [13, с. 55]. Привилегированной категорией становятся те, кто имеет доступ к таким цифровым ресурсам. Рискуют субъекты либо социальные группы, аккаунты которых в силу гражданской позиции или по иным причинам, противоречащим интересам цифровой корпорации-владельца ресурса, могут блокироваться ее модераторами. Такие пользователи лишаются коммуникативных возможностей, нередко по образному выражению М.О. Орлова «прекращают существование в качестве субъекта цифрового общества» [14, с. 157]. Впечатляющим примером подобной цифровой анафемы стала блокировка аккаунтов действующего президента США Дональда Трампа в социальных сетях в 2021 г. Этический контекст социально-цифровой стратификации проявляется в обесценивании традиционных нравственных устоев, подмене норм общественной морали узко корпоративной выгодой интересами истеблишмента, разрушении коммуникативной этики.
М.О. Орлов отмечает новый тренд в структуризации онлайн-среды - локализация по принципу информационных предпочтений. В группы объединяются по интересам. Формируется своеобразная клубность, элитарность, замкнутость, обособленность. Автор называет эти явления «разделением цифрового общества на атомарные структуры», «переходом к стратегии индивидуальной локализации» и задается вопросом о будущем человеческой социальности, всегда существовавшей в системе многомерных связей [14, с. 158].
Еще одной существенной на наш взгляд проблемой становится социальное расслоение, обусловленное финансовыми и материальными возможностями граждан. Чтобы воспользоваться благами цифровизации как минимум надо иметь современный гаджет. Бесплатный Wi-Fi в общественных местах и на транспорте не избавляет юридических и физических пользователей от необходимости оплачивать подключение к цифровым коммуникациям, для доступа к контенту определенных поставщиков цифровых услуг требуется дополнительная плата.
Во время пандемии коронавируса COVID-19 в связи с вынужденной изоляцией многие семьи, в которых кроме работающих родителей есть школьники и студенты, столкнулись с необходимостью незапланированной покупки дополнительных компьютеров, ноутбуков или планшетов. Международной корпорацией данных (IDC) было проведено исследование Worldwide Quarterly Personal Computing Device Tracker, согласно которому общий объем поставок ПК в 2021 г. вырос на 14,8% в сравнении с 2020 г. и достиг рекордных 348,8 млн единиц [15]. Рынок «умных» гаджетов также пережил существенный рост: на 6% больше смартфонов было продано в сравнении с показателями до пандемии [16]. Далеко не у всех такие возможности были. Часть обучающихся оказалась ограниченной в своих коммуникационных возможностях, что, безусловно, отразится на качестве образования, а впоследствии на индивидуальном уровне профессиональных и личностных компетенций.
Но и наличие финансовых средств для приобретения необходимых технических устройств и оплаты сетевых ресурсов не обеспечивают равные возможности. Ущемленными оказываются лица, не владеющие компьютерной грамотностью. Среди жизненно важных интересов чаще всего трудности испытывают при трудоустройстве. В.Д. Курганская и В.Ю. Дунаев отмечают, что
сз о
сг
=Е
0
1
—I
У
-о
=Е СГ
со
I_
u
см <o
«на современном рынке труда значительную и неуклонно возрастающую долю составляют рабочие места, требующие той или иной степени компетентности в работе с компьютером». Соответственно, социальные группы, не имеющие таких навыков, «вытесняются на обочину социально-экономической жизни и маргинализируются» [17, с. 57]. Наиболее отчетливо такой разрыв наблюдается между молодежью и пожилыми. Традиционно владеющие богатым профессиональным опытом представители старших поколений демонстрируют недостаток информационных компетенций. В современных социологических исследованиях отмечается, что в контексте происходящей цифровизации трудовой сферы профессионализм и практические навыки старших поколений не считаются значимыми факторами производства. И уже начиная с 45-летнего возраста трудовая занятость во всех следующих возрастных группах существенно снижается [18, с. 109]. Причем, молодое поколение хуже справляется с отбором, обработкой и применением извлеченной информации, но это не мешает опережать старших по возрасту в соперничестве за рабочие места, поскольку сегодня доминируют формальные критерии -умение подключаться к нужному контенту, контактировать в онлайн среде, создавать цифровые идентичности и т.п. Известный исследователь цифрового неравенства Я. Ван Дейк причисляет навыки владения компьютерными технологиями к жизненно важным активам [20]. Это касается не только работы, но и медицинского обслуживания, образования, транспортных услуг, покупок товаров, социального взаимодействия, участия в научной, культурной, политической жизни. Информационно-коммуникационные опции дают конкурентные преимущества и повышают качество жизни одних и усиливают обездоленность и уязвимость других.
Стоит обратить внимание и на такие аспекты социально-цифровой стратификации, как расслоение по географическому, этническому и гендерному принципам. Согласно глобальному отчету компаний We Are Social и Hootsuite Digital 2020 интернетом пользуется почти 60% населения Земли, а это около 4,5 млрд человек. Однако распределены эти 60% крайне неравномерно: большая их часть приходится на развитые станы Европы - более 82% населения там имеет доступ к интернету и северной Америки, где охват населения составляет более 95%. В России процент пользователей Интернета составляет 81% населения. Из оставшихся же 40% не имеющих свободного доступа к сети Интернет (а это более 3,2 млрд человек) более миллиарда приходятся на страны Южной Азии и еще 870 миллионов на страны Африки [17]. Хотя цифровизация и предполагает равное включение для всего человечества, на деле даже в цифровом пространстве существуют границы, разделяющие представителей различных стран и культур. Как пример можно привести китайский сегмент сети Интернет, где доступ к иностранным ресурсам регулируется и ограничивается правительством в целях цензуры, а внутренние ресурсы находятся под плотным контролем и подлежат обязательной регистрации. Также, несмотря на равные возможности в сфере доступа к информации и приобретении профильных знаний и навыков, в современной IT сфере наблюдается серьезный дисбаланс в пользу специалистов-мужчин (доля женщин не превышает 30%).
Социально-цифровая стратификация по критериям материально-технической обеспеченности, компьютерной грамотности, либо географическим, этническим, гендерным основаниям в антропологическом контексте демонстрирует противоречие индивидуальности и социального целого. Общество постоянно претерпевает
трансформации, под которые индивидуум вынужден подстраиваться, меняя собственные мировоззренческие установки и привычки. В цифровой реальности это касается как способов коммуникации, так и самоидентификации в сетевом сообществе.
Заключение
Известные теории социальной стратификации М. Вебера, Р. Дарендорфа, К. Дейвиса, Э. Дюкрейма, Р. Коллинза, Г. Ленски, К. Маркса, У. Мура, П.А. Сорокина, и др. в цифровую эпоху дополняются новыми аспектами, обусловленными спецификой общественного развития в пространстве цифрового бытия. Осмысление рисков информационного общества представляет интерес с позиций различных областей научного знания - информатики, физиологии, социологии, теории коммуникации, биологии, этики, психологии, и становится предметом современных трансдисциплинарных исследований. На протяжении всей истории человечества появление любой технической новации обществом воспринимались неоднозначно. Всегда находились те, кто реагировал на них насторожено и даже категорически против. В историческом же ракурсе эти новшества способствовали прогрессу. В онтологическом контексте несомненно, что современные информационно-коммуникационные технологии несут неоспоримые блага и преимущества, воплощая прогнозы основоположников постиндустриализма. Однако в цифровой версии постиндустриального общества обнажается побочный эффект - формируется новый тип социального расслоения, типологическим критерием которого становится индивидуальный цифровой статус личности, его цифровой капитал. Вопреки ожиданиям всеобщего равенства возможностей, реальность демонстрирует новый тип социального неравноправия - цифровой. Определяющее значение в социальной, культурной, политической, экономической, образовательной вовлеченности человека приобретают доступность информационно-коммуникационных технологий, навыки их эффективного использования и качество обретенных возможностей. Социальная иерархия выстраивается по новым принципам. В перспективе прогнозируется обособление цифровой элиты, объединяющей не более 15% мирового населения с наивысшими доходами, уровнями образования, социальными позициями, максимальной вовлеченностью в цифровые коммуникации. Наибольшую по численности страту, 50-60% населения, представят пользователи общедоступных сетевых приложений, преимущественно сервисно-развлекательных. Не менее 25% составят неприсоединившиеся и изгнанные из цифровой среды [20].
Достижение провозглашенных целей всеобщей циф-ровизации нуждается в прозрачной научно обоснованной стратегии движения в цифровое будущее, нивелирующей различия по информационно-коммуникационным компетенциям. Выявление рисков социально-цифровой стратификации, осмысление и всесторонний анализ их последствий для общества и индивидуумов - один из приоритетов философии новейшего времени.
Литература
1. Стоуньер Т. Информационное богатство: профиль постиндустриальной экономики // Новая технократическая волна на Западе. - М.: Прогресс, 1986. -С. 393-413.
2. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. - М.: Изд-во ГУ ВШЭ, 2000. -606 с.
3. Наумова Т.В. Искусственный интеллект в экофи-лософском измерении // Наука. Техника. Человек:
исторические, мировоззренческие и методологические проблемы: межвузовский сборник научных работ. Выпуск 11. - М.: МГТУ ГА, 2022. - С. 208-211.
4. Ragnedda M., Mushert G.W. Introducnion // The digital divide. The Internet and social inequality in international perspective / Edited by M. Ragnedda and G.W. Mus-chert. - London; New York: Routledge, 2013. - P. 1-14.
5. Добринская Д.Е., Мартыненко Т.С. Перспективы российского информационного общества: уровни цифрового разрыва // Вестник РУДН. Серия Социология. - 2019. - Т. 19. - № 1. - С. 108-120.
6. Петрова Е.В. Проблема диалектической взаимосвязи природного и социального аспектов адаптации человека в экосистеме информационного общества // Философия науки и техники. - 2017. - Т. 22. -№ 1. - С. 78-92.
7. Самотруева М.А., Сергалиева М.У., Ясеняв-ская А.Л., Мажитова М.В., Теплый Д.Л., Кантемиро-ва Б.И. Информационный стресс: причины, экспериментальные модели, влияние на организм // Астраханский медицинский журнал. - 2015. - Т. 10. -№ 4. - С. 25-30.
8. Бодров В.А. Информационный стресс. [Электронный ресурс] // URL: https://bookscafe.net/read/bodrov_ vyacheslav-informacionnyy_stress-180939.html#p27 (дата обращения: 07.04.2022).
9. Кутрунов В.Н. Логика эволюционных последствий информационного взрыва [Электронный ресурс] // URL: https://news.utmn.ru/upload/medi-alibrary/412/V.N.-Kutrunov.pdf (дата обращения: 27.02.2022)
10. Сокологорская Д. Функциональная неграмотность [Электронный ресурс] // URL: https://syg.ma/@daria-sokologhorskaya/ funktsionalnaia-nieghramotnost (дата обращения: 07.03.2022)
11. Программа международной оценки компетенций взрослых (PIAAC). 2009-2013. Первые результаты [Электронный ресурс] // URL: https://www.oecd.org/ skills/piaac/ (дата обращения: 07.03.2022)
12. Петрова Е.В. Новая информационная реальность и ее отражение в современной российской философии // Вестник РУДН. Серия Философия. - 2013. -№ 1. - С. 128-137.
13. Асадуллина А.В. Конкуренция между владельцами цифровых платформ в мировой экономике // Российский внешнеэкономический вестник. - 2020. -№ 1. - С. 51-59.
14. Орлов М.О. Многомерность цифровой среды в обществе риска // Изв. Сарат. ун-та. Нов. сер. Сер. Философия. Психология. Педагогика. - 2019. - Т. 19. -Вып. 2. - С. 155-161.
15. Продажи персональных компьютеров в мире выросли на 14,8% в 2021 году [Электронный ресурс] // Ведомости. URL: https://www.vedomosti.ru/business/ articles/2022/01/13/904637-prodazhi-personalnih-kompyuterov (дата обращения: 27.05.2022).
16. Компании спрогнозировали рекордный рост продаж «умных» гаджетов [Электронный ресурс] // Известия. URL: https://iz.ru/1103287/2020-12-22/ kompanii-sprognozirovali-rekordnyi-rost-prodazh-umnykh-gadzhetov (дата обращения: 27.05.2022).
17. Курганская В.Д., Дунаев В.Ю. Цифровизация как моделирующая система социальной стратификации // Социальные новации и социальные науки. -М.: ИНИОН РАН, 2021. - № 1. - С. 46-64.
18. Сизова И.Л., Орлова Н.С. Противоречия и напряженности в занятости лиц старших возрастов в современной России // Журнал Белорусского государственного университета. Социология. - 2021. -
№ 1. - С. 107-119. [Электронный ресурс] // URL: https://doi.org/10.33581/2521-6821-2021-1-107-119 (дата обращения: 07.03.2022).
19. Van Dijk J. The Digital Divide. Cambridge, 2020. Med-ford: Polity Press. 208 р. [Электронный ресурс] // URL: https://doi.org/ 10.1080/1369118X.2020.1781916 (дата обращения: 07.03.2022).
20. Van Dijk J. A theory of the digital divide // The digital divide. The Internet and social inequality in international perspective / Edited by M. Ragnedda and G.W. Mus-chert. - London; New York: Routledge, 2013. - P. 2952.
RISKS OF SOCIAL STRATIFICATION IN CONDITIONS OF DIGITALIZATION OF SOCIETY
Naumova T.V., Pereslegin A.G.
Moscow State Technical University of Civil Aviation
The understanding of the information society, proposed by post-industrial theorists of the late twentieth century, is supplemented by characteristics that reveal its content through such aspects as a predominantly digital format of information, technological convergence of different sectors of the information industry, reorganization of business structures depending on the ownership of an information structure or information product. It is substantiated that digitaliza-tion exacerbates the trend of social stratification, depending on the possibilities of access to information and the ability to handle it. The concept of "socio-digital stratification" is formulated and its riskogen-ic tendencies are highlighted in terms of the subject's cognitive abilities; his personal qualities; logistical capabilities; individual information and communication competencies; policies of digital platform owners; geographic, ethnic and gender characteristics. The signs of digital inequality are formulated in epistemological, axiological, ethical, ontological, anthropological contexts.
Keywords: information society, digital divide, digital inequality, social stratification, socio-anthropological risks of informatization.
References
1. Stoner T. Information wealth: profile of the post-industrial economy // New technocratic wave in the West. - M.: Progress, 1986. - Р. 393-413.
2. Castells M. Information Age: Economics, Society and Culture. M.: Publishing House of State University - Higher School of Economics, 2000. - 606 p.
3. Naumova T.V. Artificial intelligence in the eco-philosophical dimension // Science. Technique. Man: historical, ideological and methodological problems: interuniversity collection of scientific papers. Iss. 11. - M.: MSTUCA, 2022. - P. 208-211.
4. Ragnedda M., Mushert G.W. Introduction // The digital divide. The Internet and social inequality in international perspective / Edited by M. Ragnedda and G.W. Muschert. - London; New York: Routledge, 2013. - pp. 1-14.
5. Dobrinskaya D.E., Martynenko T.S. Prospects for the Russian Information Society: Levels of the Digital Divide // Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia. Series Sociology. -2019. - V. 19. - No. 1. - Р. 108-120.
6. Petrova E.V. The problem of the dialectical relationship between the natural and social aspects of human adaptation in the ecosystem of the information society // Philosophy of science and technology. - 2017. - V. 22. - No. 1. - Р. 78-92.
7. Samotrueva M.A., Sergalieva M.U., Yasenyavskaya A.L., Mazhitova M.V., Tepliy D.L., Kantemirova B.I. Information stress: causes, experimental models, impact on the body // Astrakhan Medical Journal. - 2015. - V. 10. - No. 4. - Р. 25-30.
8. Bodrov V.A. information stress. [Electronic resource] // URL: https://bookscafe.net/read/bodrov_vyacheslav-informacionnyy_stress-180939. html#p27 (date of access: 04.07.2022).
9. Kutrunov V.N. The logic of the evolutionary consequences of the information explosion [Electronic resource] // URL: https:// news.utmn.ru/ upload/medialibrary/412/V.N.-Kutrunov.pdf (date of access: 27.02.2022).
C3
о
u~
IE
0
1
—I
У
"О
IE
u~
10. Sokologorskaya D. Functional illiteracy [Electronic resource] // URL: https://syg.ma/@daria-sokologhorskaya/funktsionalnaia-nieghramotnost (date of access: 03.07.2022).
11. Program for the International Assessment of Adult Competencies (PIAAC). 2009-2013. First results [Electronic resource] // URL: https://www.oecd.org/skills/piaac/ (date of access: 03.07.2022).
12. Petrova E.V. New information reality and its reflection in modern Russian philosophy // Bulletin of the Peoples' Friendship University of Russia, Philosophy series. - 2013. - No. 1. - P. 128-137.
13. Asadullina A.V. Competition between owners of digital platforms in the global economy // Russian Foreign Economic Bulletin. - 2020. - No. 1. - P. 51-59.
14. Orlov M.O. Multidimensional^ of the digital environment in the risk society // Izv. Sarat. university New ser. Ser. Philosophy. Psychology. Pedagogy. - 2019. - V.19. Iss. 2. - P. 155-161.
15. Sales of personal computers in the world grew by 14.8% in 2021 [Electronic resource] // Vedomosti. URL: https://www.vedomosti. ru /business/articles/2022/01/13/904637-prodazhi-personalnih-kompyuterov (date of access 05.27.2022).
£2
u
CM
CM
CM
CO
z
98
16. Companies predicted a record growth in sales of "smart" gadgets [Electronic resource] // Vesti News. URL: https://iz. ru/1103287/2020-12-22/kompanii-sprognozirovali-rekordnyi-rost-prodazh-umnykh-gadzhetov (date of access 05.27.2022).
17. Kurganskaya V.D., Dunaev V. Yu. Digitalization as a modeling system of social stratification // Social innovations and social sciences. - Moscow: INION RAN, 2021. - No. 1. - P. 46-64.
18. Sizova I.L., Orlova N.S. Contradictions and tensions in the employment of older people in modern Russia // Journal of the Be-larusian State University. Sociology. 2021. № 1. P.107-119. [Electronic resource] // URL: https://doi.org/10.33581/2521-6821-2021-1-107-119 (date of access: 03.07.2022).
19. Van Dijk J. The Digital Divide. Cambridge, 2020. Medford: Polity Press. 208 p. [Electronic resource] // URL: https://doi.org/10.10 80 /1369118X.2020.1781916 (date of access: 03.07.2022).
20. Van Dijk J. A theory of the digital divide // The digital divide. The Internet and social inequality in international perspective / Ed. by M. Ragnedda and G.W. Muschert. - London; New York: Rout-ledge, 2013. - P. 29-52.
