CC BY
22воспроизведением целевой системы через синтез априорных форм созерцания (пространство и время), чистых понятий рассудка (категорий) и трансцендентальных идей.
Заключение
В целях определения содержательности понятия компьютерных симуляций, по мнению автора, дихотомическая модель Дюрана подходит как наиболее наглядная, с точки зрения применимости трансцендентальных практик постижения явлений в ходе проведения научных экспериментов. С одной стороны, она демонстрирует подход группы философов к компьютерным симуляциям как к методу вычисления математических моделей, описывающих целевую систему. Такой подход подразумевает исключительно производную роль симуляций к построенным математическим моделям, питаемых кантианским корневищем чувственного созерцания. С другой стороны, дихотомия разворачивает термин компьютерной симуляции, сущно-стно выражая стремление к подробному максимально достоверному описанию целевой системы, демонстрируя онтологическую самостоятельность и тем самым смещая эпистемологическую ценность в сторону формирования новых знаний о системе. В этом случае, по мнению докладчика, можно утверждать о синтезе всех трех способов познания по Канту, генерируемых соответственно чувственным созерцанием, рассудком и разумом, тем самым формируя такой вид трансцендентальных практик, который был недоступен ранее.
Литература
1. Cormack 2015 - Cormack, A. N., et al. "Simulations of Ceria Nanoparticles" Proceedings: Mathematical, Physical and Engineering Sciences, vol. 471, no. 2182, 2015, pp. 1-11.
2. Duran 2014 - Duran, Juan M. 2014. "Explaining Simulated Phenomena: A Defense of the Epistemic Power of Computer Simulations" PhD diss., Universit'at Stuttgart.
3. Frigg, Reiss, 2009 - Frigg, Roman, and Julian Reiss. "The Philosophy of Simulation: Hot New Issues or Same Old Stew?" Synthese, vol. 169, no. 3, 2009, pp. 593-613.
4. Glanz 1998 - Glanz, James. "Cosmos in a Computer" Science, vol. 280, no. 5369, 1998, pp. 1522-1523.
5. Humphreys 2012 - Humphreys Paul, and Cyrille Imbert, eds. 2012. "Models, Simulations, and Representations". Routledge Studies in the Philosophy of Science. Routledge.
6. Morrison 2009 - Morrison, Margaret. 2009. "Models, Measurement and Computer Simulation: The Changing Face of Experimentation" Philosophical Studies 143 (1): 33-57.
7. Parker 2009 - Parker, Wendy S. "Does Matter Really Matter? Computer Simulations, Experiments, and Materiality" Synthese, vol. 169, no. 3, 2009, pp. 483-496.
8. Monastersky 1990 - Richard Monastersky "Forecasting into Chaos" Science News, vol. 137, no. 18, 1990, pp. 280-282.
УДК 16
РЕВОЛЮЦИЯ 4.0. И ГУМАНИТАРНОЕ ЗНАНИЕ
Григорий Львович Тульчинский
Доктор философских наук, профессор Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Тотальная цифровая медиализация определяет сущность революции 4.0., которая меняет облик современной цивилизации. На материале позиционирования гуманитарного знания предпринята попытка структурировать перспективу трансформации научного знания и самой научной деятельности. Способы познания не сводятся к методологии естественных и точных наук. Предложена модель, в которой различаются три уровня наррации научных объяснений: фактических данных, каузальной детерминации, конструктивной целесообразности. Поэтому результат революции 4.0. в науке предстает не столько как дивергенция, сколько как междис-циплинарность и конвергентность, которые реализуются на встречных курсах science и humanities. С одной стороны, методы и результаты естествознания и точных наук остро востребованы в гуманитарных и социальных науках, они дают новые стимулы для осмысления и переосмысления. С другой стороны, само гуманитарное знание, гуманитарная экспертиза становятся все более востребованными в научно-технических разработках, расширяя традиционный технологический инжиниринг до инжиниринга социально-культурного. В результате целостная научная картина мира приобретает все более операциональный и измеримый характер, но зависимый от человека и его целей.
Ключевые слова: гуманитарная экспертиза, гуманитарные науки, естествознание, нарративы объяснения, ответственность, свобода, социально-культурный инжиниринг.
REVOLUTION 4.0. AND HUMANITIES
Grigorii L'vovich Tulchinskii
DSc in Philosophy, Professor National Research University "Higher School of Economics"
Total digital mediation determines the essence of the revolution 4.0., which changes the face of modern civilization. The paper contains an attempt to structure the perspectives of scientific knowledge transformation on the case of humanitarian knowledge positioning. Knowledge methods are not reduced to the methodology of the natural and exact sciences. A model is possible in which there are three levels of scientific explanations narration: factual data, causal determination, constructive model. Therefore, the revolution 4.0. result in science is not as divergence only, but rather as interdisciplinarity and convergence, which are realized on oncoming traffic science and humanities.of science and humanities. On the one hand, the scientific methods and results, which developed in natural sciences and exact sciences, are in great demand in the humanities and social sciences, giving them new and new stimuli for reflection and rethinking. On the other hand, humanitarian knowledge itself and humanitarian expertise are becoming more and more popular in scientific and technical developments, expanding traditional technological engineering to socio-cultural engineering. As a result, the holistic scientific world picture is becoming increasingly operational and measurable, but dependent on the social-cultural factors.
Keywords: explanation narratives, freedom, humanitarian expertise, humanities, science, responsibility, socio-cultural engineering.
Интенсивная трансформация, в которую все глубже втягивается современное общество, буквально -переформатирование всей цивилизационной среды современного общества, все чаще квалифицируется как революция 4.0. в дополнение к хорошо известным трем стадиям («волнам») развития человечества: аграрной, индустриальной и постиндустриальной [Тоффлер, 2004]. Новый рывок обусловлен тотальной цифровой медиализацией, определяющей облик современной цивилизации разработками и использованием технологий, основанных на идеях дискретности, алгоритмичности, вычислимости, программируемости. Компьютерные технологии, Интернет, мобильная связь, социальные сети, искусственный интеллект, роботизация, интернет вещей, их применение радикально меняют практики в бизнесе, потреблении, государственном управлении, науке, образовании, искусстве, досуге, личной жизни. Главное даже не сами технологические инновации, а скорость, с которой эта трансформация происходит. На тему этих процессов, их социально -культурных последствий в последнее время написано и сказано немало: от восторженных перспектив свободной самореализации человека, наконец-то высвобождающегося от тягот трудовой деятельности, до антиутопий и хоррора киберпанка.
Сложилась парадоксальная ситуации, когда благодаря научной рациональности плоды Просвещения, великих замыслов в науке и нравственности, политике и экономике стали реальностью. Но эта реальность все в большей степени выражается и осознается как кризис экологии, демократии, нравственности, искусства и самой науки. Это кризис распадающегося на самоцельные, мало стыкующиеся друг с другом сферы бытия, мира — во многом следствие экспансии рациональности и дивергенции научных дисциплин, все более специализирующихся методах познания, связанных с ними способов моделирования и преобразования природного мира, общества, человека. Не случайно социальной философии конца ХХ столетия была характерна радикальная критика самой идеи рациональности. [Порус, 2010].
Данная работа - попытка структурировать перспективу динамики трансформации научного знания и самой научной деятельности в контексте революции 4.0. Представляется, что содержание, следствия и перспективы этой трансформации наиболее явственно прослеживаются на материале позиционирования гуманитарного знания.
С одной стороны, в наше время резко усилилась экспансия естественных и точных наук (science) на сферу гуманитарного знания (humanities) - прежде всего, на материале исследований мозга, искусственного интеллекта, позволивших предсказывать действия человека до того, как он сам осознает свое намерение, это действие совершить, что дало новые аргументы отрицанию свободы воли [Pereboom, 2001; Wegner, 2002]. «Второй фронт» экспансии science и причинности на сферу гуманитарности создают современные маркетинговые практики nudge с использованием Big Data в коммерции и в политических технологиях. Парадоксальность ситуации еще и в том, что свобода воли - главная идея и ценность либерализма, мировоззрения, возникновение и развитие которого связанно с развитием науки и позитивизма, оспаривается именно позитивистски ориентированной наукой.
Открылся и «третий фронт» маргинализации гуманитарного знания: в пространстве его позиционирования и оценки на основе наукометрии, которая возникла на материале естественных и точных наук, результаты которых публикуются в достаточно формализованном и компактном виде. Оценка труда ученых на основе количества публикаций в журналах, индексируемых в базах данных Scopus и Web of Science, заставляет гуманитариев играть на чужом поле и изначально ставит гуманитарное знание в странную позицию. Знание, содержание которого строится на интерпретациях, работе с текстом, ассоциациях, наррации, реду-
цируется к набору реквизитов. Редуцируется и статус гуманитарного знания, его социальное значение.
Однако, с другой стороны, на научных конференциях, в СМИ, в социальных сетях все громче звучат тревожные и даже панические настроения, связанные с упомянутыми выше перспективами тотальной циф-ровизации, утраты образа будущего, страха перед этим будущим, усиливающегося педалированием темы безопасности (секьюритизации). Тренд человеческого развития в «развитых странах» оборачивается от свободной самореализации к безопасности и выживанию [Инглхарт, 2018, с.334]. В этой связи неоднократно поднимался и поднимается вопрос о гуманитарной экспертизе современных технологий и реализуемых с их помощью проектов - экспертизе не только последствий, хода, возможности реализации таких проектов, но и самой их необходимости. Реализация такой экспертизы требует серьезной проработки критериев, включая гарантии прав и свобод, осмысление и переосмысление самой идеи свободы и ее соотношения с идеей ответственности. Общеизвестный эмпирический факт - сознание («чувствилище свободы») обретается только в обществе, в результате коммуникации - «загрузки», «инсталляции» программ социально-культурного опыта. Воспитание и образование, поощрение и наказание, связанные с ними запреты, убеждения, принуждения, подражания - вся система социализации - вырывает нас из причинно-следственные связи, замыкая их на нас самих и превращая нас в causa sui. «Другие» грузят нас ответственностью, вменяя вменяемость.
Сознание, разум - вторичны по отношению к ответственности, выражая меру ее осознания, а значит и меру свободы - одного из проявлений сознания, открываемого только в нем и с его помощью. Чем в большей степени личность интеллектуально развита, чем шире горизонт ее знаний, тем в большей степени она осознает возможные последствия своих действий и поступков. И детерминизм не исключает возможность свободного решения: знание причин явлений открывает возможности конструктивной деятельности, выбора способа действия, принятия решения, творчества. Детерминизм даже необходим: как для простой ориентации, так и для реализации замыслов.
Если рассматривать научное объяснение в терминах нарративов, т.е. построения осмысленных дискурсивных разъяснений, то научное знание предстает как три уровня наррации [Тульчинский, 2017]:
(1) Уровень эмпирической фактологии, предъявления описаний, данных;
(2) Уровень каузальных связей, взаимосвязей и детерминаций между фактами;
(3) Уровень целевого контекста, раскрывающего замысел построения и использования целостного конструкта.
Причинный детерминизм science и свобода воли humanities - нарративы разных уровней. Но, хотя science свойственен 2-й уровень, тогда как humanities - 3-й, уровни эти не разорваны, а взаимосвязаны. Так, роль 3-го уровня проявляется даже на 1-ом - при отборе фактов, их распознавании и обозначении. Это выражается не только в целевом контексте исследования, но и в базовых метафорах, лежащих в основе научной терминологии, которые конкретизируются, операционализируются, измеряются. Тем самым, суждения, содержащие такие термины, проверяются: они могут быть подтверждены или опровергнуты. 3 -й уровень проявляется в science, и в контексте исследований: в обоснованиях актуальности, практической значимости, важных для заявок на гранты, в популяризации, научной публицистике. В социально-гуманитарных исследованиях явно задействованы все три уровня. Способы познания не сводятся к методологии естественных и точных наук. Во-первых, в социальных, политических, исторических исследованиях чревато элиминацией собственно акторов, наделенных сознанием и мотивацией, а значит - волей. Во-вторых, само естествознание и точные науки зависят от конструктивной концептуальной активности познающего субъекта.
Поэтому результатом революции 4.0. в науке видится междисциплинарность и конвергентность, реализуемая на встречных курсах science и humanities. Позитивистский детерминизм позволяет не только глубже понять природу гуманитарности (первичность ответственности и эпифеноменальность свободы), опера-ционализировать концепты свободы и ответственности, открывая новую степень вменяемости гуманитарного знания и, одновременно, сферу его востребованности, но и открывает возможности ясной, понятной меж-дисциплинарности.
С одной стороны, методы и результаты естествознания и точных наук остро востребованы в гуманитарных и социальных науках, дают им новые и новые стимулы для осмысления и переосмысления. С другой стороны, само гуманитарное знание, гуманитарная экспертиза становятся все более востребованными в научно-технических разработках, расширяя традиционный технологический инжиниринг до инжиниринга социально-культурного. Смысловая картина мира приобретает все более операциональный и измеримый характер, но зависимый от человека и его целей.
Литература
1. Инглхарт, 2018 - Инглхарт Р. Культурная эволюция. Как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир. М.: Мысль, 2018. 334 с.
2. Порус, 2010 - Порус В.Н. Многомерность рациональности // Эпистемология и философия науки. 2010. Т. XXIII. № 1. С. 5-16.
3. Тоффлер, 2004 - Тоффлер Э. Третья волна. Москва: АСТ, 2004. 781 с.
4. Тульчинский, 2017 - Тульчинский Г.Л. Объяснение в политической науке: конструктивизм vs позитивизм. // Публичная политика. 2017, № 1. С.76-98.
5. Pereboom, 2001 - Pereboom D. Living Without Free Will. Cambridge: Cambridge University Press, 2001.
256 p.
6. Wegner, 2002 - Wegner D. The Illusion of Conscious Will. Cambridge, MA: MIT Press, 2002. 405 p. УДК 165.5
ЕСТЬ ЛИ РЕВОЛЮЦИИ В ЭТОСЕ НАУКИ?
Амина Зиевна Фахрутдинова
Доктор философских наук, профессор Российская академия народного хозяйства и государственной службы, Сибирский институт управления
Понятие этоса науки было введено Р. Мертоном. Первоначально речь шла о четырех ценностях-нормах: «универсализм», «коллективизм», «бескорыстие», «организованный скептицизм». Они полагались как некоторые вневременные константы. Позже, с выявлением изменчивости научной рациональности подвергается сомнению универсальный характер мерто-новских норм. В рамках постпозитизма ставится вопрос об изменчивости не только социальных и этических, но и содержательных, методологических норм научного исследования. В контексте дискуссий в рамках постпозитизизма, а также результатов и проблем, поднятых исторической эпистемологией, уместен, на наш взгляд, вопрос: являются ли изменения этических норм когерентными изменениям парадигм, программ научного исследования или типов научной рациональности? В статье анализируется вариант решения этой проблемы в работе Л. Дастон и П. Галисона «Объективность». Историю науки они представляют как смену ряда эпистемических добродетелей: истины-по-природе, объективности и тренированного суждение. Предпринята попытка определить, насколько исчерпывающим является это описание, а также выявить характер - революционный или эволюционный - изменения эпистемических добродетелей.
Ключевые слова: этос науки, эпистемические добродетели, истина-по-природе, объективность, тренированное суждение, революции и эволюция.
IS THERE A REVOLUTION IN THE ETHOS OF SCIENCE?
Amina Zievna Fahrutdinova
DSc in Philosophy, Professor Russian Academy of National Economy and Public Administration, Siberian Institute of Management
The concept of the ethos of science was introduced by R. Merton. Initially it was about four values-norms: "universalism", "collectivism", "unselfishness", "organized skepticism". They were relied upon as some timeless constants. Later, with the identification of the variability of scientific rationality, the universal character of Merton norms is questioned. In the framework of postpositivism raises the question of volatility is not only a social and ethical but also of the methodological norms of scientific research. In the context of discussions within the framework of post-positivism, as well as the results and problems raised by historical epistemology, the question is relevant, in our opinion, whether changes in ethical norms are correlated changes in paradigms, programs of scientific research or types of scientific rationality. The article analyzes the solution of this problem in the work of L. Daston and P. Galison "Objectivity". They present the history of science as a change of a number of epistemological virtues: truth by nature, objectivity and trained judgment. An attempt is made to determine how comprehensive this description is, as well as to identify the nature - revolutionary or evolutionary - changes in epistemic virtues.
Keywords: ethos of science, epistemic virtues, truth-by-nature, objectivity, trained judgment, revolutions and evolution.
Классические, долгое время господствовавшие в философии науки представления о научном этосе, были введены Р. Мертоном еще 1942 г. В число императивов были включены «универсализм», «коллективизм», «бескорыстие» «организованный скептицизм» [Merton, 1972]. Долгое время концепция Мертона лишь детализировалась, в целом ее выводы не подлежали сомнению. Одним из этапов критики концепции Мертона стало сопоставление норм-идеалов и реальных образцов поведения ученого. Мертон, соглашаясь с необходимостью данного различения, показал противоречивость сферы этического регулирования науки и ввёл девять пар амбивалентных принципов. Например, утверждается, что ученый должен стремиться к новому знанию, но не должен быть подвержен интеллектуальной моде.
Второй этап развития представлений Мертона связан с критикой универсального (в пространстве и времени) характера этических норм. Данный этап актуализировался в контексте достижений и дискуссий постпозитивизма и их современных интерпретаций в исторической эпистемологии. Интересным представ-
