CC BY
25
ББК 63.3(2)53 YAK 94(47).081/083
C.B. ЛЁВИН
S.V. LYOVIN
РЕВОЛЮиИОННОЕ ПРОШЛОЕ ЗЕМСКОГО СТАТИСТИКА
THE REVOLUTIONARY PAST OF A ZEMSTVO STATISTICIAN
В статье рассматриваются общественно-политические взгляды и деятельность И.М. Краснопёрова, который принимал активное участие в освободительном движении 1860-х годов. Разочаровавшись в революционной деятельности, он нашёл своё призвание в занятиях земской статистикой. Его труды по статистике были высоко оценены коллегами, земскими гласными, губернскими властями, публицистами, историками, экономистами, общественными деятелями.
The article deals with I.M. Krasnopyorov's socio-political views and activities. He took an active part in liberation movement of the 1860-s. Having disappointed in the revolutionary activities, he found his calling in the work connected with zemstvo statistics. His works on statistics were highly valued by his colleagues, zemstvo members of town councils, gubernia authorities, publicists, historians, economists, public persons.
Ключевые слова: губерния, духовное училище, заговор, земская статистика, революционный кружок, семинария, университет.
Key words: gudernia, religious school, plot, zemstvo statistics, revolutionary circle, seminary, university.
Большую роль в общественно-политической жизни пореформенной России играла земская интеллигенция, среди которой выделялись своей активностью статистики. Большинство земских статистиков участвовало в народническом движении 1860-1870-х годов, в силу чего, состоя на земской службе, находились под постоянным наблюдением и преследованием со стороны Департамента полиции и местных властей.
Одним из видных земских статистиков, принимавших участие в общественно-политическом движении 1860-х годов, был Иван Маркович Краснопёров. Историк Б.П. Козьмин справедливо назвал его «весьма типичным представителем той «разночинной» интеллигенции, которая с 60-х годов прошлого столетия начала играть видную роль в русской общественной жизни и в нашем революционном движении» [9, с. 6].
И.М. Краснопёров родился 13 (25) января 1839 года в селе Икское Устье Елабужского уезда Вятской губернии в семье пономаря. Первоначальное образование он получил в местном духовном училище, где господствовали «дисциплина розог» и зубрёжка. «Всё ученье наше, - вспоминал о годах учёбы в училище И.М. Краснопёров, - ограничивалось долбнёй; даже из арифметики сначала заучивали наизусть правила, а потом делали по ним задачи механически» [9, с. 11].
После Елабужского духовного училища он поступил в Вятское духовное училище, а затем в Вятскую семинарию, где встретился с прогрессивно настроенным учителем словесности, выпускником Петербургской духовной академии А.А. Красовским, который оказал большое, если не сказать решающее, влияние на формирование мировоззрения И.М. Краснопёрова. У А.А. Красовского была обширная библиотека, которой он разрешал пользоваться и ученикам. Так И.М. Краснопёров познакомился с журналами «Современник», «Русский вестник», трудами В.Г. Белинского, А.И. Герцена, Т.Н. Грановского, В. Прескота, Т. Маколея, Ф. Шлоссера и др. «В чтении книг, в знании я стал уже видеть источник внутреннего счастия; свет зна-
ния, озаривший мою тёмную голову, влил во всё моё существо какую-то живительную струю, которая толкала меня вперёд всё к более яркому, животворящему свету знания...», - писал он [9, с. 38]. Особенно сильное впечатление на Краснопёрова производили описания революционных событий. «Подобные вещи, - вспоминал он впоследствии, - как то сильнее заставляют биться сердца и не велят нам отчаиваться, а царям забываться» [13, ф. 1215, оп. 1, д. 6, л. 293 об.]. Нередко у А.А. Красовского «по пятницам» собирались наиболее любознательные и стремившиеся к знанию ученики и за чаем обсуждали новые журнальные публикации, литературные произведения как российские, так и зарубежные.
В семинарии И.М. Краснопёров выступил со своей первой революционной речью, которую произнёс на панихиде по Н.А. Добролюбову, устроенной вятскими семинаристами, по предложению А.А. Красовского, в начале декабря 1861 года. «Русская земля, - говорил он, - понесла великую потерю. Умер Добролюбов. Мы все его знали: знали, что он был одним из лучших критиков после Белинского; нет, мало того, он был одним из лучших людей русской страны. Мы обязаны ему всем, что может быть только лучшего в человеке. Он воспитал в нас идеалы правды и добра, воспитал в нас любовь к народу, на служение которого он учил нас посвятить все свои силы. Велика твоя заслуга перед молодым поколением! В будущем, в трудные минуты нашей жизни, когда под бременем житейских невзгод мы будем близки к падению, стоит нам только вспомнить твоё славное имя, твои великие заветы - и, я уверен, мы спасём себя от падения» [9, с. 65]. Удивительно, но эта речь не имела для Краснопёрова серьёзных последствий.
Под руководством А.А. Красовского И.М. Краснопёров пробовал свои силы в публицистике, напечатав в нескольких номерах «Вятских губернских ведомостей» серию очерков о религиозных верованиях вотяков и крестьянских свадебных обрядах в Елабужском уезде губернии. Уже тогда у юного семинариста обозначился интерес к изучению крестьянской жизни, что впоследствии воплотилось на практике, когда И.М. Краснопёров возглавил статистическое бюро при самарской губернской земской управе и проводил статистические обследования крестьянских хозяйств Самарской губернии.
Но однообразная унылая семинарская жизнь и учёба, заключавшаяся, по большей части в механическом заучивании материала, тяготили молодого, стремящегося к знаниям, общественной деятельности, юношу. За советом он обратился к властителю дум тогдашней молодёжи Н.Г. Чернышевскому. «Уверенность в том, что вы не будете обвинять меня за то, что я прямо, не зная вас, обращаюсь к вам с просьбою и за советами, - писал И.М. Краснопё-ров, - побуждает меня высказаться пред вами искренно и откровенно. Скажу наперёд: я вятский семинарист, сын сельского причётника. Давно уже я лелею мысль поступить в Петербургский университет и не знаю, каким образом мне осуществить эту мысль, мне, не имеющему никаких средств.
Семинария мне ужасно опротивела, я не могу прожить в ней ни одного дня без того, чтобы не оскорбляли меня на каждом шагу, и всё это так пошло, так гадко, что я считаю для себя даже позором называться семинаристом. <...>. А между тем, мне очень и очень хочется заниматься серьёзно, я бы предался этим занятиям всей душой, хотя бы и пришлось мне для этого рисковать собственным здоровьем, лишь бы только меня не теснили» [9, с. 123]. Письмо осталось без ответа. В.Д. Сергеев полагает, что Н.Г. Чернышевский просто не успел на него ответить, поскольку был арестован [17, с. 78].
В 1862 году И.М. Краснопёров оставил семинарию и поступил в Казанский университет. Так как к сдаче вступительных экзаменов он опоздал, то был вынужден учиться на платной основе, причём деньги на обучение собрали его одноклассники по семинарии. В университете И.М. Краснопёров сблизился с революционно настроенными студентами - братьями И. и Н. Орловыми, В. Дерновым, К. Лаврским, Н. Князевым, М. Шулятниковым, с которыми организовал революционный кружок. Ф.С. Горовой и Н.А. Лапин называли
И.М. Краснопёрова его руководителем [5, с. 209]. Участники кружка планировали «на первое время пропагандировать о сознании настоящего положения и политических прав народа посредством прокламаций и других летучих листков» [3, оп. 58, д. 114, л. 10].
В начале марта 1863 года в Казань с целью установить связь с местными революционными группами приехал член Петербургской землевольческой организации поручик 48 пехотного полка М.А. Черняк. Он предложил членам группы Краснопёрова и других революционных кружков начать подготовку крестьянского восстания в Поволжье. Согласно этому плану, известному в исторической литературе как «Казанский заговор», предполагалось захватить Казань, сделав её руководящим центром восстания, а затем поднять крестьян Поволжья, Урала, Сибири, после чего двинуться на помощь польским повстанцам. По мнению А. Иванского, «попытка организации этого выступления была предпринята по инициативе штаба польских повстанцев, разославших своих эмиссаров в некоторые русские губернии...» [7, с. 519]. Напротив, составители сборника документов «Русско-польские революционные связи» восстание 1863 года считают самой идеей «начать восстание в Поволжье, перейти затем на Урал, Дон и соединиться с повстанцами на западе неоднократно развивалась в программных документах «Земли и воли» и в высказываниях её руководящих деятелей. Она встретила поддержку русских и польских революционеров, членов военной организации в Польше.» [16, с. 265].
Участники кружка И.М. Краснопёрова сразу же приступили к подготовке восстания. В Вятскую, Казанскую и Пермскую губернии для ведения революционной пропаганды отправилось несколько агитаторов, которых их товарищи назвали «апостолами». Каждый из «апостолов» получил рекомендательное письмо, написанное И.М. Краснопёровым. «В виду имеющихся совершиться для общего блага событий, - говорится в письме, - сей человек принял на себя роль апостола-проповедника. Роль его, в высшей степени, прекрасная и полезная. Прошу принять этого апостола и исполнить те поручения, которые на вас возложит. Время близко, старому свету приближается конец и Россия воспрянет от сна. Верю, что вы примите в этом деле непосредственное участие. Да здравствует демократическая конституция. И.К.» [9, с. 79]. Одно из писем, отправленное с И. Орловым в Вятку для А.А. Красов-ского, попало в руки жандармов.
19 марта 1863 года все члены кружка И.М. Краснопёрова и он сам были арестованы. Во время обыска у него нашли экземпляр переписанной им прокламации от Русского Народного Комитета «Земля и воля», выписки из «Колокола» и несколько его собственных литературных произведений. И.М. Краснопёрова отправили в Вятку в местную тюрьму. Унтер-офицеру, сопровождавшему его в пути, была дана строгая инструкция, в которой предписывалось: «1. В пути быть в полном вооружении, не позволять ни с кем разговаривать арестованному. 2. Быть осторожным, чтобы Краснопёров не нанёс себе вреда и не бросился на оружие. 3. Ночевать при местах, где воинские команды» [13, ф. 1, оп. 2, д. 1883, л. 13].
В тюрьме И.М. Краснопёров первоначально вёл себя достойно и на вопросы следователя назвать своих сообщников ответил категорическим отказом. Однако тяжесть заключения, к которому юный пропагандист оказался явно не готовым, сломило его. «23 сего мая, - доносил штаб-офицер вятского жандармского управления полковник Адамович руководителю следственной комиссии В.А. Долгорукову, - содержащийся в здешнем остроге с 28 марта вольнослушатель Иван Краснопёров сознался во всём следователям в несправедливых прежних своих показаниях и что он действительно писал письма 7 марта к библиотекарю Красовскому, семинаристу Егору Крас-нопёрову (двоюродный брат И.М. Краснопёрова. - С. Л.) и священнику Александру Чеснокову и передал их отправлявшемуся 10 марта в Вятку Ивану Орлову» [16, с. 396].
Проведя несколько месяцев в Вятской тюрьме, И.М. Краснопёров был этапирован в Казань, где в башне тюремного замка ожидал окончания следствия и вынесения приговора. В заключении он усиленно занимался самообразованием. «Тюрьма, - вспоминал И.М. Краснопёров, - имела для нас значение университета, подобно тому, как для многих немецких деятелей в ранний период их деятельности. Университетская фундаментальная библиотека была богата книгами по всем отраслям знания. Благодаря дружескому расположению к нам молодого помощника библиотекаря г. Третьякова мы могли получать из библиотеки всякие книги - и русские, и иностранные.
Я знал только один французский язык и чувствовал, что знания одного языка недостаточно для того, чтобы быть вполне образованным человеком. В эти пять лет я довольно таки хорошо изучил, кроме французского, немецкий, английский и итальянский языки. Я достал евангелия на этих языках и начал их штудировать и долбить. Не имея в руках грамматики, я изучал формы языков и обороты речи по евангелию. И, в конце концов, одолел» [9, с. 101-102]. И.М. Краснопёров настолько хорошо овладел этими иностранными языками, что даже перевёл для своих товарищей с немецкого языка на русский работу Ф. Энгельса «Положение рабочего класса в Англии».
В ноябре 1864 года «по делу казанских студентов», которых Главная следственная комиссия обвиняла ни много, ни мало в подготовке вооружённого восстания в Казани и захвате города, был вынесен приговор, по которому И.М. Краснопёров был «лишён всех прав состояния» и приговорён к каторжным работам сроком на восемь лет [6, с. 223]. Он обвинялся «в составлении брошюры, озаглавленной «Французский карбонаризм», в коей находятся дерзкие выражения «противу государя и русского правительства». В хранении у себя выписок из «Колокола», в списывании и хранении у себя некоторых прокламаций и сообщений их двоюродному брату своему Егору Краснопёрову. В снабжении вольнослушающего Ивана Орлова письмами к 3 лицам об оказании ему содействия при полном, как сознался сам Красно-пёров, знании, что поездка эта была предпринята Орловым с преступною целью...» [16, с. 396]. Председатель следственной комиссии в письме вятскому губернатору назвал И.М. Краснопёрова «одним из важных деятелей в распространении возмутительных воззваний» [3, оп. 60, д. 22, л. 385].
Дело о «казанском заговоре» получило широкий резонанс. Н.А. Чарушин вспоминал об этом: «Рассказывали, что семинаристы, организованные выходцами из Вятской семинарии Орловым, И.М. Краснопёровым и др., непосредственными участниками Казанского дела, готовились к открытому выступлению в народе на поддержку казанцев, что для этой цели было заготовлено ими и оружие, которое потом, когда последовала расправа, будто бы было похоронено в семинарском пруду. По этому поводу были обыски и аресты среди семинаристов и даже среди преподавателей» [18, с. 64].
В заключении Краснопёров пробыл недолго. «Всемилостивейшим повелением» от 10 августа 1867 года все, проходившие по делу «казанского заговора», были помилованы.
Выйдя на свободу, И.М. Краснопёров некоторое время оставался, по его собственному признанию, «совершенно не у дел». Р.П. Поддубная утверждает, что он уехал в Петербург, где «вошёл в народнический кружок «чайков-цев» [14, с. 39]. Однако документального подтверждения этому не приводит.
Весной и летом 1871 года Краснопёров пробует свои силы на педагогическом поприще, преподавая историю и географию на курсах подготовки сельских учителей, открытых М.А. Тургеневой в Ставрополе-на-Волге (современный Тольятти. - С. Л.), где преподавали такие видные деятели народнического движения, как С.Ф. Чубаров и С.Л. Перовская. Осенью 1871 года полиция, под предлогом того, что в школах ведётся революционная пропаганда, закрыла их. Краснопёров в поисках заработка устроился домашним учителем в семье протоиерея села Покровского Крестецкого уезда Новгородской губернии В.М. Левочского, дочь которого Ольга стала впоследствии его женой.
С 1874 по 1882 гг. И.М. Краснопёров трудился преподавателем русского языка, истории и географии в Рославльском техническом железнодорожном училище, но весной 1882 года из-за конфликта с новым начальством училища был вынужден его покинуть. Всё же, настоящее призвание И.М. Краснопёров нашёл в земской деятельности, вступив в ряды земских статистиков.
Следует заметить, многие участники народнического движения 18601870-х годов к началу нового десятилетия отошли от него и поступили на земскую службу. Пожалуй, нельзя не согласиться с объяснением причин этого явления высказанных ещё П.А. Кропоткиным. «Большинство молодёжи, -писал он, - удовлетворилось бы возможностью спокойно жить среди крестьян и фабричных работников, учить их и работать с ними в земстве - словом, оказывать народу те бесчисленные услуги, которыми образованные, доброжелательные и серьёзные люди могут быть полезны крестьянам и рабочим» [11, с. 402]. К этому «большинству молодёжи» с полной уверенностью можно отнести и И.М. Краснопёрова.
Заняться статистикой ему посоветовал В.И. Водовозов, с которым Краснопёров долгие годы находился в дружеских отношениях. В 1882 году И.М. Краснопёров возглавил только что созданное статистическое бюро при Самарской губернской земской управе. Под его руководством сотрудники статбюро в течение семи лет провели переписи крестьянских хозяйств всех уездов губернии. Труды самарских земских статистиков получили широкое признание своих коллег, земских гласных, правительственных чиновников, экономистов, публицистов.
Революционная деятельность для И.М. Краснопёрова осталась в невозвратном далёком прошлом. «В Самаре Краснопёров совершенно отошёл от революционной деятельности и никаких связей с подпольными кружками не имел», - отмечал А. Иванский [7, с. 519].
Губернские власти неоднократно устраивали проверки И.М. Краснопё-рову и служащим статистического бюро на «политическую неблагонадёжность». Начало таким проверкам по всем земским губерниям положил секретный циркуляр директора Департамента полиции В.К. Плеве от 31 июля 1882 года. «Замечено в последнее время, - говорится в циркуляре, - что многие лица весьма сомнительной политической благонадёжности, поступая на службу в земства, посвящают себя занятиям по статистической части, в большинстве случаев представляющих возможность разъездов по деревням и лёгкого общения с сельским населением. В виду этого, признав необходимым обратить на это явление особое внимание, Департамент Государственной Полиции, предварительно, без каких-либо по сему поводу распоряжений, имеет честь просить не отказать в доставлении следующих сведений: 1) устроено ли и на каких началах в земских учреждениях вверенной Вам губернии управление или заведывание статистическою частью и 2) из каких лиц управление это состоит статистическою частью и 3) из каких лиц управление это состоит. При этом Департамент покорнейше просит Ваше Превосходительство не отказать в списке лиц, занимающихся в ведении земства собиранием и разработкою статистических данных, поместить и подробные сведения о прошедшем лиц, упомянутых в списке, буде таковые сведения имеются» [4, оп. 78. 1882 г., д. 625, ч. 1(4), л. 8-8 об.].
Согласно подсчётам Департамента полиции, из 232 земских статистиков, числившихся на земской службе в начале 1880-х годов, «76 или немного более одной трети (подчёркнуто в тексте. - С. Л.) всего состава, представляются неблагонадёжными в политическом отношении» [там же, л. 177 об.].
Справедливости ради, следует отметить, что обвинения статистиков в антиправительственной деятельности были совершенно напрасными; нигде не было зафиксировано ни одного случая ведения земскими статистиками среди крестьян революционной пропаганды. Для этого у них просто не было ни времени, ни возможности. Известный земский статистик Д.И. Рихтер, отвергая обвинения в адрес своих коллег, писал: «Обвинения земских стати-
стиков в том, что параллельно с исследованиями они ведут какую-то другую работу, не может иметь места при условиях, которыми обставлена сама работа. Земские статистики обыкновенно являются на исследования с определённой утверждённой программой, заполнить которую им необходимо, притом спешно, так как растягивать исследования не дозволяют ни время, ни наши климатические и сельскохозяйственные условия. При лихорадочно-спешной работе, времени и настроения для какого-либо занятия быть не может. <...>. Чтобы земские исследователи где-либо занимались пропагандой антиправительственных идей, насколько известно, обнаружено не было.» [15, с. 331332]. Нельзя не согласиться с выводом Е.Г. Корнилова, что «для многих земских статистиков непосредственное участие в революционной борьбе было уже делом прошлого. Слабость революционных убеждений, суровость понесённого наказания, разочарование в возможности достижения поставленных целей - всё это обусловило отказ значительной части земских статистиков от революционных методов борьбы и привело их в лагерь либерального народничества» [8, с. 19].
Действительно, став земскими служащими, имеющими материальный достаток, работу, дающую удовлетворение, занимающими положение в обществе, они во многом отказались от своих революционных убеждений. Так, руководитель саратовской земской статистики С.А. Харизоменов в 1890-х годах уже имел собственный дом в центре Саратова, имение в одном из уездов губернии, его жалованье составляло 2400 рублей в год [12, с. 137-138]. Курский статистик И.А. Вернер в конце 1890-х годов характеризовался Департаментом полиции как «человек вполне состоятельный»; он имел собственный магазин в Москве по продаже фонографов, который приносил доход свыше 15000 рублей в год [7, оп. 79. 1883 г., д. 1563, л. 91-92]. И.М. Красно-пёров, возглавляя земское статистическое бюро в Самарской губернии, снимал особняк в центре города и дачный загородный дом, содержал прислугу в количестве шести человек и имел собственный экипаж [10, с. 91]. Земский статистик и публицист И.П. Белоконский в своих воспоминаниях указывает, что ряд его коллег с полным основанием можно отнести «скорее ко «второму» (буржуазно-либеральному. - С. Л.), чем к «третьему» бесцензовому земскому элементу» [1, с. 98].
Порвав с революционной деятельностью, И.М. Краснопёров тем не менее остался на народнических позициях, о чём свидетельствуют его работы о крестьянской общине Самарской губернии, в которых он выступает её убеждённым защитником и доказывает возможность эффективного функционирования общины как социально-хозяйственного и культурно-бытового организма русского крестьянства в изменившихся исторических условиях.
И.М. Краснопёров отстаивал свои народнические убеждения в споре с В.И. Лениным. Свидетельство об этом содержится в воспоминаниях М.П. Голубевой: «Помню ещё, раза два Владимир Ильич ходил к губернскому земскому статистику Ивану Марковичу Краснопёрову. Я у Краснопёро-вых давала уроки детям, и вот, помню, уходя однажды с урока, я в передней столкнулась - и очень этому удивилась - с М.Т. Елизаровым и Владимиром Ильичём. Помню, как, здороваясь с Краснопёровым и показывая на Владимира Ильича, Елизаров сказал: «Идём на вас». При разговоре Владимира Ильича с Краснопёровым я не присутствовала, но слышала тогда же от Елизарова, что Владимир Ильич здорово пощипал старого народника Крас-нопёрова» [2, с. 34].
Во главе земской самарской статистики И.М. Краснопёров пробыл до 1892 года, когда из-за разногласий с гласными губернского земства и губернской администрацией по вопросам проведения статистических работ был вынужден переехать в Тверь и поступить на земскую службу.
И.М. Краснопёров относился к тем представителям земской интеллигенции, которые, оставшись верны своим народническим идеалам, свою жизнь посвятили служению народу, его изучению.
Литература
1. Белоконский, И.П. В годы бесправия. Воспоминания [Текст] / И.П. Белокон-ский. - М. : Изд-во Всесоюзного об-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев, 1930. - 160 с.
2. Голубева, М.П. Моя первая встреча с Владимиром Ильичём [Текст] / М.П. Голубева // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине : в 5 т. / подгот. тома А.П. Смирнова, В.А. Чаянова. - М. : Политиздат, 1969. - Т. 2. - С. 32-35.
3. Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 582.
4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. 3-е делопроизводство.
5. Горовой, Ф.С. Революционный народник Иван Краснопёров [Текст] / Ф.С. Горовой, Н.А. Лапин // Вопросы истории. - 1966. - № 8. - С. 209-211.
6. Ершов, А. Казанский заговор 1863 г.: Эпизод из польского восстания [Текст] / А. Ершов // Голос минувшего. - 1913. - № 7. - С. 199-228.
7. Иванский, А. Молодой Ленин. Повесть в документах и мемуарах [Текст] / А. Иванский. - М. : Политиздат, 1964. - 759 с.
8. Корнилов, Е.Г. Земская демократическая интеллигенция и её участие в революционном движении 70-х гг. XIX в. [Текст] : автореф. дис. ... канд. ист. наук / Е.Г. Корнилов. - М., 1973. - 24 с.
9. Краснопёров, И.М. Записки разночинца [Текст] / И.М. Краснопёров. - М. ; Л. : Молодая гвардия, 1929. - 151 с.
10. Краснопёров, И.М. Воспоминания земского статистика (1872-1902) [Текст] / подгот. текста, предисл. и примеч. Ю.И. Соколова / И.М. Краснопёров. - М. : Частное изд-во «Золотое сечение», 2008. - 120 с.
11. Кропоткин, П.А. Записки революционера [Текст] / П.А. Кропоткин. - М. : Мысль, 1990. - 527 с.
12. Лёвин, С.В. С.А. Харизоменов. Общественная и научная деятельность [Текст] : дис. ... канд. ист. наук / С.В. Лёвин. - Саратов, 1999. - 187 с.
13. Национальный архив республики Татарстан (НАРТ).
14. Поддубная, Р.П. Могущественное оружие познания [Текст] / Р.П. Под-дубная // Самарский земский сборник: статьи ; ред.-сост. П.С. Кабытов, А.Н. Завальный. - Самара : Изд-во «Самарский университет», 1994. -С. 37-46.
15. Рихтер, Д.И. Земская статистика и её работы [Текст] / Д.И. Рихтер // Вестник Европы. - 1904. - Кн. 7. - С. 315-342.
16. Русско-польские революционные связи. Восстание 1863 года. Материалы и документы [Текст] / под ред. В.А. Дьякова. - М. : Изд-во АН СССР, 1963. -Т. II. - 795 с.
17. Сергеев, В.Д. Разночинцы-демократы Вятки [Текст] / В.Д. Сергеев. - Киров : Кировский филиал МГЭИ, 2003. - 156 с.
18. Чарушин, Н.А. О далёком прошлом. Из воспоминаний о революционном движении 70-х годов XIX в. [Текст] / Н.А. Чарушин. - 2-е изд., испр. и доп. -М. : Мысль, 1973. - 408 с.
