CC BY
8
DOI 10.54770/20729316-2023-3-108
Н.С. Катанаев (Москва)
РЕЦЕПЦИЯ ОБРАЗА И ТВОРЧЕСТВА А.Е. КРУЧЕНЫХ В СТИХОТВОРНЫХ ПОСВЯЩЕНИЯХ Т.В. ТОЛСТОЙ (ВЕЧОРКИ)
Аннотация
Статья посвящена рецепции образа и творчества А.Е. Крученых в посвящениях Т.В. Толстой (Вечорки) - стихотворениях «Эскиз», «Экле-сиаст» и поэме «Нечаянно». В стихотворении «Эскиз» поэтесса осмысляет создание футуристом заумного языка, а также двойственность его характера. В «Эскизе» и «Эклесиасте» Вечорка использует христианские мотивы, указывающие на религиозный аспект ее художественной рецепции творчества Крученых. Во втором стихотворении будетлянин сравнивается с ветхозаветным пророком, под пророческим словом футуриста вновь понимается заумь. Наиболее детальный портрет Крученых создан поэтессой в поэме «Нечаянно». Текст поэмы насыщен отсылками к культурной жизни Тифлиса рубежа 1910-1920-х гг. и аллюзиями на стихотворения Крученых. В первой части произведения Вечорка описывает обретение Алексеем Крученых славы поэта-заумника в Тифлисе. Вступительная часть представляет собой описание одного из публичных выступлений Крученых в «Фантастическом кабачке». Здесь Вечорка обращается к часто используемому футуристом мотивы плевка и цитирует его стихотворения «Хо бо ро» и «Деймо». При помощи приема персонификации поэтесса создает образ славы Крученых, за которым скрывается муза поэта С.Г. Мельникова. Вечорка использует неологизмы Крученых (стихины, поюзги) и И. Терентьева (зиятельство). Финальная строфа поэмы имеет общие мотивы со стихотворением Крученых «Опять влюблен нечаянно некстати произнес он...». Все эти детали позволяют сделать вывод о творческом влиянии Крученых на Вечорку. Однако в поэме поэтесса дает и критическую оценку ограниченности поэтического метода футуриста.
КлючевыеслОва
Русский авангард; футуризм; Тифлис; А.Е. Крученых; Т.В. Толстая; Вечорка; посвящение; рецепция; авторская маска; заумный язык; литературный портрет.
N.S. Katanaev (Moscow)
THE RECEPTION OF THE IMAGE AND CREATIVITY OF ALEKSEY KRUCHENYKH IN THE POETRY DEDICATIONS OF TATIANA TOLSTAYA (VECHORKA)
The article is devoted to the reception of the image and creativity of Alek-sey Kruchenykh in the dedications of Tatiana Tolstaya (Vechorka) - the poems "Sketch" ("Jeskiz"), "Ecclesiastes" ("Jeklesiast") and 'Accidentally" ("Necha-janno"). In the poem "Sketch" the poetess comprehends the futurist's creation of the zaum language, as well as the duality of his character. In "Sketch" and "Ecclesiastes", Vechorka uses Christian motifs, indicating the religious aspect of her artistic reception of the Kruchenykh's creativity. In the second poem, the futurist is compared with an Old Testament prophet; the prophetic word of Kruchenykh is again understood as zaum. The most detailed portrait of the futurist was created by the poetess in the poem "Accidentally". The text of the poem is full of references to the cultural life of Tiflis at the turn of the 1910s and 1920s and allusions to the Kruchenykh's poems. In the first part of the text, Vechorka describes Aleksy Kruchenykh's acquisition of fame as the zaum poet in Tiflis. The introductory part is a description of one of the Kruchenykh's public appearances in the "Fantastic Tavern" ("Fantasticheskij Kabachok"). Vechorka turns to the spitting motif often used by the futurist and quotes his poems "Ho bo ro" and "Deimo". Using the technique of personification, the poetess creates an image of the Kruchenykh's glory, that understands as the poet's muse Sofia Melnikova. Vechorka uses Kruchenykh's neologisms (stihiny, poy-uzgi) and Igor Terentyev's neologism (zijatel'stvo). The final part of the poem has common motifs with the Kruchenykh's poem "Again, he accidentally said in love inappropriately..." ("Opjat' vljublen nechajanno nekstati proiznes on..."). All these details allow us to draw a conclusion about the creative Kruchenykh's influence on Vechorka's creativity. However, in the poem the poetess also gives a critical assessment of the limitations of the futurist's poetic method.
Key words
Russian avant-garde futurism; Tiflis; Aleksey Kruchenykh; Tatiana Tolsta-ya; Vechorka; dedication; reception; author's mask; zaum; literary portrait.
Творчество А.Е. Крученых (1886-1968) и сама личность будетляни-на, создателя заумного языка и собирателя редких книг и рукописных материалов, ставили перед поэтами-современниками вопросы о границах и сущности таких понятий, как поэзия и поэт. Среди множества стихотворений, посвященных Крученых, отдельную группу составили тексты рубежа 1910-1920-х гг. В эти годы были написаны стихотворения Вели-мира Хлебникова («Алеше Крученых», «Кто-то дикий, кто-то шалый...» и Замороженный Озирис»), а также посвящение Игоря Терентьева
(«Зудесник»). Одними из наиболее ранних текстов, посвященных Крученых, можно считать стихотворения Т.В. Толстой (Вечорки) (1892-1965), которые, однако, до сих пор подробно не рассматривались в рамках литературоведческих исследований. Анализ данных посвящений позволит получить представление о восприятии Вечоркой образа Крученых и его поэзии в конце 1910-х гг., а также оценить степень творческого влияния футуриста на молодую поэтессу.
Знакомство Крученых и Вечорки состоялось в Тифлисе в 1918 г. За несколько лет до этого, в начале 1915 г., А.Е. Крученых уехал из Москвы на Кавказ. Проработав около года учителем рисования в женской гимназии Баталпашинской станицы, он был призван на военную службу в качестве чертежника для строительства Эрзерумской военной железной дороги в Сарыкамыше. В окрестностях Сарыкамыша в тот период не только велись ожесточенные бои, но и пытались найти убежище армянские беженцы. По дороге в прифронтовую зону Крученых впервые остановился в относительно спокойном Тифлисе [Циглер 1982, 232].
В период Гражданской войны на Кавказе и, в частности, в Тифлисе нашли убежище многие русские поэты: С.М. Городецкий, В.В. Каменский, О.Э. Мандельштам и другие. Крученых, обосновавшийся в Тифлисе в 1917 г., и братья Зданевичи были первыми представителями русского футуризма на Кавказе. На рубеже 1917-1918 гг. они организовали «Синдикат футуристов», который впоследствии перерос в группу «41°». Свои произведения и доклады участники группы читали в поэтической студии «Фантастический кабачок». Крученых был одним из лидеров собраний творческой молодежи в этой студии. Об этом упоминается во многих стихотворениях, описывающих атмосферу кабачка, например, у А. Порошина и Н.Н. Васильевой, приведенных в монографии Т.Л. Никольской «"Фантастический город". Русская культурная жизнь в Тбилиси (1917-1921)», самом значительном исследовании культурной жизни Тифлиса рубежа 1910-1920-х гг. [Никольская 2000, 63-69].
В «Фантастическом кабачке» собирались и другие поэтические группы, например, в первой половине 1918 г. там проходили вечера «дружества» «Альфа-Лира», основанного Т.В. Ефимовой (Вечоркой) [Никольская 2002, 90]. В период с 1913 по 1917 гг. поэтесса жила в Петрограде, где общалась с А.А. Ахматовой, А.А. Блоком, М.А. Кузьминым, публиковалась в либерально-патриотическом журнале «Лукоморье», там она и взяла псевдоним Вечорка. Бывала она и в «Бродячей собаке», а значит, имела представление о футуризме. Но все же раннее творчество Вечорки сформировалось под влиянием идей позднего символизма и акмеизма. Однако в конце 1910-х гг. в результате тесного общения и сотрудничества с Алексеем Крученых Вечорка обратилась к футуристической поэтике.
Творческое сотрудничество Крученых и Вечорки началось практически сразу после знакомства и продолжалось вплоть до 1930-х гг. Первым его результатом был сборник 1920 г. «Мир и остальное» (третьим автором выступил Хлебников). В сборник «Записная книжка Велимира Хлебникова» (1925) Крученых включил статью Вечорки. В ней поэтесса описыва-
ет, как в 1921 г. в Баку она, Крученых, Вяч. Иванов, С. Городецкий поддерживали Хлебникова, боготворя его творчество. Однако Вечорка подчеркивает, что «русским футуризмом для кавказцев был Крученых» [Вечорка 1923, 27]. Ее статья «Слюни черного гения» (1920-1922), посвященная Крученых, была включена будетлянином в сборник «Бука русской литературы» (1923).
Крученых и Вечорка посвящали друг другу стихотворения. Стихотворения Вечорки «Эскиз» и «Эклесиаст» вошли в ее сборники «Магнолии» 1918 г. и «Соблазн афиш» 1920 г., а поэма «Нечаянно» - в сборник Крученых «Замауль» 1921 г. (в самом сборнике название написано с одной н -«Нечаяно»). Крученых, в свою очередь, посвятил поэтессе сборник «Цветистые торцы» (1919) и стихотворения «С чисто бумажно-женским терпением.», «Татьяне Вечорке», «Вечорки тень накладывает лапу.». Личное общение и дружба между Крученых и Вечоркой продолжались вплоть до последних лет жизни поэтессы, умершей в 1965 г. Например, свой день рождения в 1963 г. Крученых отмечал в доме Лидии Лебединской, дочери Вечорки. На этом вечере поэты вместе с Анной Ахматовой «вспоминали времена "Бродячей собаки"» [Тименчик 2014, 488].
Название стихотворения «Эскиз», первого из посвященных Крученых, подчеркивает, что в нем представлена лишь первая попытка создать образ Крученых, подобрать наиболее верную точку зрения для его описания. Вечорка пытается не создать детальный потрет будетлянина, а передать свои впечатления.
Лирический герой стихотворения пытается добиться от Бога и мудрецов слова, которое могло бы «выразить неистовый исход» [Толстая 1918, 22]. Однако ответа он получить не может. Видится, что за образом вопрошающего скрывается Крученых, который утверждал невозможность выражения всей полноты чувств имеющимися словами. В результате футуристом был создан заумный язык, который он определял как «язык личный (творец индивидуален) <...> не имеющий определенного значения (не застывший)» [Крученых 2006, 287]. Заумь и есть та «звонкая монета», которую герой швыряет толпе.
В «Эскизе» Вечорка дает лирическому герою полярные оценки. С одной стороны, ему свойственна почти святая возвышенность: он сравнивается с юродивым и назван бессребреником. С другой стороны, он же назван шакалом и иезуитом, что, бесспорно, имеет негативную коннотацию. Видится, что Вечорка определяла сочетание противоположностей, высокого и низкого, как основную черту характера Крученых. Эту двойственность поэтесса усматривает и в отношении футуриста к классической поэзии, которая скрывается за полярными образами «скелетов» и «мощей», однако и те и другие лирический герой уничтожает в попытке найти ответ на свой вопрос.
Религиозно-христианскими элементами, которые встречаются и в «Эскизе» (создание Богом слова, юродство лирического героя, сравнение его с иезуитом), в большей мере насыщено второе стихотворение - «Эклесиаст». Данное произведение завершает сборник «Соблазн афиш» 1920 г.,
предлагавший галерею литературных портретов, а значит, имело для Ве-чорки большое значение.
Краткий анализ стихотворения «Эклесиаст» представлен в статье Т.Л. Никольской «Творческий путь Татьяны Вечорки» (2002). Исследователь делает акцент на формальных особенностях текста: использовании архаизованных прилагательных эпитетов, звукописи и аллитерации, а также нетрадиционной рифмовки. Никольская справедливо указывает на то, что в стихотворении Вечорка «пытается постигнуть внутренний мир создателя заумного языка» [Никольская 2002, 94-95].
При этом содержание стихотворения представляет не меньший интерес, чем его форма. Исходя из названия, можно предположить, что лирический герой, прототипом которого был Крученых, сравнивается Вечоркой с автором самой печальной книги Ветхого Завета. Характерной особенностью книги Екклесиаста принято считать фаталистический образ мыслей ее автора. Вечный круговорот вселенной и человека Екклесиаст называет «суетой». Подобные размышления присутствуют и в стихотворении Ве-чорки: «Остановится солнце. Ослепнет луна.» [Толстая 1920, 16] и т.д. Однако «очищенный» человек все равно «восстает» и желает услышать некое пророчество. Под пророчеством может пониматься буквально слово пророка. Однако, если допустить используемое Вечоркой возвышенное сравнение Крученых с пророком, то пророчеством может быть заумное, новое слово футуриста. Добавим, что в стихотворении, как и в книге Екклесиаста, присутствует мотив разочарования в мудрости. Она сравнивается с ржавчиной, которая в Библии, в книге пророка Иезекииля служит метафорой порока и нечестия [Толстая 1920, 16]. Отказ от рациональности и мудрости прослеживается и в идее заумного языка.
На наш взгляд, наибольший интерес представляет посвященная Крученых поэма «Нечаянно» с подзаголовком «Жизнь А. Крученых». Поэма разделена на три части. С учетом литературного контекста, в первую очередь, поэтического творчества самого Крученых, поэма действительно обретает черты биографического жанра. Каждая из трех частей посвящена определенному периоду творческой биографии футуриста.
В первой части поэмы Вечорка описывает обретение Алексеем Крученых славы поэта-заумника в Тифлисе. Вступительная часть представляет собой описание, вероятно, одного из публичных выступлений Крученых в «Фантастическом кабачке». При этом поэтесса в каждой строке приводит отсылки либо на стихотворения Крученых, либо на явления творческой жизни города конца 1910-х гг. О том, что действие происходит в Тифлисе и, конкретнее, в «Фантастическом кабачке», мы узнаем из первых трех строк: «Выдернув перо // Из фонтана зеленой шляпы // Божественной гусарки» [Толстая 2007, 158]. Ссылаясь на мемуары Н.А. Макашвили, жены поэта Т.Ю. Табидзе, участника группы «Голубые Роги» и одного из наиболее активных деятелей грузинского авангарда, Т.Л. Никольская полагает, что речь здесь может идти о музе футуристов - грузинской актрисе В.И. Анджапаридзе, приходившей в «Фантастический кабачок» «в закрытой зеленой кофте и в шляпе с зеленым пером» [Никольская 1990, 592].
Далее Татьяна Вечорка описывает собственно чтение стихов футуристом: «Слюною вместо чернил, // Обругался публично» [Толстая 2007, 158], - и цитирует его заумные стихотворения. Мотив «слюны» регулярно использовал сам Крученых (стихотворения «Я плюнул смело на ретивых.», «Зудивец» и проч.). Вероятно, этот мотив имеет в виду поэтесса, сравнивая чтение стихов Крученых с руганью. Здесь также стоит вспомнить, что написанная позднее статья Вечорки о Крученых получила название «Слюни черного гения».
Цитируемые же заумные строки в поэме «Нечаянно» взяты Вечоркой из стихотворений «Хо бо ро» и «Деймо». Первое вошло в сборник «Учитесь худоги» 1917 г. и со временем стало визитной карточкой Крученых, сравнимой разве что с «Дыр бул щыл». Стихотворение «Деймо» 1913 г., вошедшее в сборник «Возропщем», судя по названию, было написано в одно время с «Победой над солнцем» и, вероятно, исполнялось автором именно в силу того, что было связано со знаменитой оперой.
В конце первой части Вечорка делает вывод, что именно «в этот день ему подмигнула слава // в цветущем трико!..» [Толстая 2007, 158], взаимоотношениям Крученых с персонифицированной славою посвящена вторая часть поэмы. Свою славу футурист называет Музкой. Этим уменьшительно-ласкательным прозвищем будетлянин называл актрису тифлисского Театра миниатюр С.Г. Мельникову, также выступавшую в «Фантастическом кабачке» с чтением футуристических стихотворений, в том числе и самого Крученых. В 1919 г. участниками группы «41°» и близкими к ней поэтами был выпущен сборник, посвященный Мельниковой. Там были в том числе и стихотворения Вечорки и Крученых. Раздел стихотворений последнего был назван именно «Музкой», в него было включены стихотворения «Я поставщик слюны аппетит на 30 стран...» [Курсив наш - Н.К.] и «Я прожарил свои мозг на железном пруте.», в которых есть обращение к «Музке» [Софии Георгиевне Мельниковой. 1919, 101, 104]. Первое из названных стихотворений Вечорка впоследствии цитировала в статье «Слюни черного гения». Оно иллюстрирует тезис Вечорки об утверждении Крученых нового отношения к музам: «Не поэт должен служить девяти сестрам, а наоборот, Музы поэту должны завязывать башмак» [Жив Крученых! 1925, 26].
Далее в поэме описываются отношения лирического героя и Музки. Заумник приводит ее на диспуты, «всучив ей морковку // и позолотив нос» [Толстая 2007, 158]. Речь, конечно, идет о многочисленных собраниях футуристов, куда они приходили с раскрашенными лицами и цветком или морковкой в петлице. В контексте группы «41°» нельзя не вспомнить манифест М. Ларионова и И. Зданевича «Почему мы раскрашиваемся» (1913). Используемое Вечоркой олицетворение сбивает читателя с толку, заставляя по-новому прочитать последние строки первой части. Окончательно нельзя сказать, о ком идет речь: о славе или о Мельниковой как живой персонификации славы. «Цветущее трико» может быть намеком на работу Мельниковой в Петроградском театре «Фарс», а также несерьезные сценки и интермедии, разыгрываемые ею в «Фантастическом кабачке» [Никольская 1990, 590, 593].
В этой же части Вечорка называет Крученых «приват-доцентом по женской красоте и прямым челюстям» [Толстая 2007, 158]. Здесь содержится очередная аллюзия на культурную жизнь Тифлиса, которую разнообразил Крученых по своем приезде. В 1917 г. в здании тифлисской консерватории он прочел лекцию «О женской красоте».
Следующая строка поэмы содержит сразу две отсылки к творчеству Крученых: «Кормил ее стихинами корморана» [Толстая 2007, 158]. «Сти-хины» - неологизм Крученых, обозначающий стихи и созвучный названию яда «стрихнин». Однако отметим, что в стихотворениях футуриста это слово появляется позже (например, в сборнике «Зудесник» и альбоме «ззЗУДО» 1922 г.). Тем не менее, мы склонны полагать, что Вечорка в поэме все-таки использует неологизм своего старшего товарища. На это указывает слово «корморан». Корморан - другое название птицы большой баклан (1ай РЬа1аегоеогах еагЬо), помет которой является ядовитым и губит растения в местах гнездования. Все в том же сборнике, посвященном Мельниковой, будетлянин публикует цикл стихотворений о «Яде Кормо-ране». Впоследствии Крученых поместит данный цикл и в сборник «Мир и остальное». Соответственно, герой поэмы «кормит» Музку ядом своих стихотворений.
Сюжет второй части поэмы оканчивается тем, что Музка становится больше самого Крученых. Действительно, в определенный момент изобретенная футуристом заумь стала популярнее его самого. В «Автобиографии дичайшего» поэт сам отмечал, что строка «Дыр бул щыл» стала «гораздо известнее меня самого» [Крученых 1928, 59]. Зависимость Крученых от собственного имиджа поэта-заумника Вечорка передает с помощью очередного олицетворения с элементом гиперболы: «И потом, как здоровенная няня // С кастрюлей, // Посадила к себе на ладонь.» [Толстая 2007, 158].
Третья, последняя, часть поэмы, в свою очередь, состоит из двух строф. В первой рассказано о том, как Крученых заскучал от собственной славы. Начало этой строфы, подобно двум предыдущим частям, насыщенно аллюзиями на творчество Крученых. В первой строфе используется очередной неологизм футуриста «поюзги», тоже обозначающий стихи. Однако, как и в случае со «стихинами», в печатной поэзии самого будетлянина это слово появится позже, в стихотворении «И будет жужжать зафрахтованный аэроплан.», вошедшем в сборник «Зудесник» (1922). В этот же сборник будет включено и стихотворение Игоря Терентьева «О зудесни-ке». В первой строке этого стихотворения Терентьев называет Крученых «Его зиятельством». В поэме же Вечорки упоминается, что Крученых уже получил этот титул в 1919 г. Таким образом, вновь встает вопрос либо об авторстве неологизма, либо о датировке стихотворения Терентьева.
Упомянутый титул Крученых в поэме получает не только за «поюзги», но и за «прожаренные мозги» [Толстая 2007, 159]. Здесь, судя по всему, поэтесса вновь отсылает читателя к сборнику, посвященному С.Г. Мельниковой, а именно - к стихотворению «Я прожарил свой мозг на железном пруте.» [Софии Георгиевне Мельниковой. 1919, 104].
В продолжении поэмы Татьяна Вечорка не использует неологизмы Крученых и открытые аллюзии на его творчество. Это объясняется содержанием текста: лирический герой заскучал от собственной славы за-умника, «надзирательницы», названной «надоевшей, // Как замусоленная туристами // Статуя Свободы // В Нью-Йорке» [Толстая 2007, 159]. Соответственно, использование приемов, принесших будетлянину эту славу, видится здесь нецелесообразным.
Наиболее затруднительной для анализа предстает последняя строфа поэмы, описывающая попытку лирического героя скрыться от собственной славы. Для этого ему «для публики, // Пришлось нечаянно удавиться, Завязывая шнурки // Полусапожек, // А самому уползти // В заумный ящик // И гулять по проспекту // Только в дождь» [Толстая 2007, 159]. Как и в первой строфе третьей части, здесь, на первый взгляд, нет аллюзий на творчество Крученых. Однако данная часть сюжета имеет общие мотивы со стихотворением «Опять влюблен нечаянно некстати произнес он...». Во-первых, лирические герои обоих произведений скрываются от окружающего мира: в поэме - от славы; в стихотворении - от женщины. Скрывшись, они начинают заниматься творчеством; например, в стихотворении Крученых: «Я спрятался от солнцев, чтоб не сглазили и // увлекся таки своими бумагами.» [Крученых 1913, 5]. При этом в стихотворении добровольное изгнание тоже называется «ящиком» [Крученых 1913, 6]. Допускаем, что «заумный ящик» может быть метафорическим описаем «Фантастического кабачка», помещавшегося в помещении бывшей столярной мастерской: «Это была длинная узкая комната с низкими потолками и неглубокими нишами, расписанными футуристической живописью» [Никольская 1990, 592].
Второй мотив, встречающийся в обоих текстах, - удушение. В поэме «Нечаянно», как было процитировано выше, лирический герой подстраивает собственное удушение «шнурками полусапожек». В стихотворении Крученых герой, размышляя о причине плохого самочувствия, допускает, что его «душил ночью спрятаные под тюфяк сапоги» [Крученых 1913, 5] (Орфография сохранена).
Стоит упомянуть и то, что в этом стихотворении Крученых использует излюбленный мотив слюны, о рецепции которого уже было сказано выше, а также то, что стихотворение вошло в сборник «Возропщем» (1913) и следует сразу за стихотворением «Деймо», которое цитировалось в первой части поэмы. Наконец, отметим то, что в названиях обоих текстов встречается слово «нечаянно».
Итак, стихотворения и поэма Татьяны Вечорки, посвященные Алексею Крученых, указывают на определенное творческое влияние футуриста на поэтессу в конце 1910-х гг. Это влияние определяет и наличие в ее стихотворениях рецепции самопрезентативных образов футуриста: новатора-создателя заумного языка, дикаря и душевнобольного, пророка. Однако Татьяна Вечорка сохранила независимую, самодостаточную позицию в отношении и футуризма, и его пропагандиста, указывая на ограниченность его творческой деятельности. Независимость Вечорки объясняется тем, что
самые ранние стихотворения, включенные в сборник «Магнолии», датированы 1915 г., то есть были написаны задолго до знакомства с Крученых. Конечно, он познакомил Вечорку, как и других поэтов Тифлиса, с радикальным футуризмом, стал их проводником в авангард, но ее собственная творческая биография началась значительно раньше. Безусловно, Крученых вызывал творческий интерес Вечорки, но ее наставником и поэтическим ориентиром он так и не стал.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вечорка Т. Воспоминания о Хлебникове // Записная книжка Велимира Хлебникова / сост., примеч. А. Крученых; обл. В. Кулагиной-Клуцис. М.: Всероссийский союз поэтов, 1923. С. 21-30.
2. Жив Крученых!: сб. ст. / обл. Г. Клуциса. М.: Изд-е Всероссийского союза поэтов, 1925. 44 с.
3. Крученых А.Е. 15 лет русского футуризма 1912-1927 гг. М.: Изд-е Всероссийского союза поэтов, 1928. 67 с.
4. Крученых А.Е. Возропщем / рис. Розановой и Малевича. СПб.: Тип. т-ва «Свет», 1913. 12 с.
5. Крученых А.Е. К истории русского футуризма. Воспоминания и документы. М.: Гилея, 2006. 496 с.
6. Никольская ТЛ. Муза футуристов // Ново-Басманная, 19. М.: Худож. лит., 1990. С. 590-598.
7. Никольская Т.Л. Творческий путь Татьяны Вечорки // Авангард и окрестности. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2002. С. 89-97.
8. Никольская ТЛ. «Фантастический город». Русская культурная жизнь в Тбилиси (1917-1921). М.: Пятая страна, 2000. 192 с.
9. Софии Георгиевне Мельниковой. Фантастический кабачек: сб. Тифлис: 41°, 1919. 192 с.
10. Тименчик Р.Д. Последний поэт. Анна Ахматова в 1960-е годы. Т. 2: Сноски и выноски. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2014. 632 с.
11. Толстая Т.В. Магнолии: Стихи. Тифлис: Кольчуга, 1918. 27 с.
12. Толстая Т.В. Портреты без ретуши: стихотворения, статьи, дневниковые записи, воспоминания / вступ. ст., публ., подгот. текста к воспоминаниям и автобиографии, коммент. и примеч. А.Е. Парниса; сост. и подгот. текста Н.А. Громовой, Т.А. Тепляковой. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2007. 318 с.
13. Толстая Т.В. Соблазн афиш: Третья книга стихов. Баку: [Б. и.], 1920. 16 с.
14. Циглер Р. Поэтика А.Е. Крученых поры «41°». Уровень звука // L'avanguar-dia a Tiflis. Venezia: Venezia: Universita degli Studi di Venezia, 1982. С. 231-258. (Qua-derni del Seminario di Iranistica, Uralo-Altaistica e Caucasologia dell'Universita degli Studi di Venezia, 13).
REFERENCES
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
1. Nikol'skaya T.L. Muza futuristov [Muse of the Futurists]. Novo-Basmannaya, 19 [Novo-Basmannaya, 19]. Moscow, Khudozhestvennaya literatura Publ., 1990, pp. 590598. (In Russian).
2. Nikol'skaya T.L. Tvorcheskiy put' Tat'yany Vechorki [The Creative Path of Tatyana Vechorka]. Avangard i okrestnosti [Avant-garde and Surroundings]. St. Petersburg, Izdatel'stvo Ivana Limbakha Publ., 2002, pp. 89-97. (In Russian).
3. Tsigler R. Poetika A.E. Kruchenykh pory "41°". Uroven' zvuka [Poetics of A.E. Kruchenykh in Times of "41°". Sound Level]. Lavanguardia a Tiflis. Venezia, Universita degli Studi di Venezia, 1982, pp. 231-258. (Quaderni del Seminario di Iranistica, Uralo-Altaistica e Caucasologia dell'Universita degli Studi di Venezia, 13). (In Russian).
(Monographs)
4. Nikol'skaya T.L. "Fantasticheskiy gorod". Russkaya kul'turnaya zhizn' v Tbilisi (1917-1921) ["Fantastic city". Russian Cultural Life in Tbilisi (1917-1921)]. Moscow, Pyataya strana Publ., 2000. 192 p. (In Russian).
5. Timenchik R.D. Posledniy poet. Anna Akhmatova v 1960-e gody [The Last Poet. Anna Akhmatova in the 1960s]. Vol. 2: Snoski i vynoski [Footnotes and Callouts]. Moscow, Mosty kul'tury Publ.; Jerusalem, Gesharim Publ., 2014. 632 p. (In Russian).
Катанаев Никита Сергеевич,
Московский педагогический государственный университет.
Аспирант кафедры русской литературы XX-XXI веков.
Научные интересы: русский авангард, русский футуризм, творчество
Алексея Крученых, самопрезентация Алексея Крученых, восприятие
творчества Крученых его современниками.
E-mail: nikhumster@gmail.com
ORCID ID: 0000-0003-0632-4164
Nikita S. Katanaev,
Moscow Pedagogical State University.
Postgraduate student at the Department of Russian Literature of the 20th -21st centuries. Research interests: Russian avant-garde, Russian futurism, Alexey Kruchenykh's poetry, his self-presentation, and perception by his contemporaries. E-mail: nikhumster@gmail.com ORCID ID: 0000-0003-0632-4164
