CC BY
61
УДК 82-3
Саськова Татьяна Бикторовна
доктор филологических наук, профессор Государственная Классическая Академия имени Маймонида
tatsas@list.ru
О СПЕЦИФИКЕ ВОСПРИЯТИЯ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКИХ КУЛЬТУРНО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ФЕНОМЕНОВ НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ ВЫСОКОЙ И МАССОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ*
В статье представлена рецензия на новый сборник научных трудов, изданный в Институте мировой литературы им. М. Горького, посвященный осмыслению судеб западноевропейской литературы, истории ее развития и восприятия русскими читателями.
Ключевые слова: западноевропейская литература, русская литература, классика и беллетристика, массовая литература, контактные и типологические связи, переводчики, восприятие, генезис.
Рецензируемый сборник, изданный ИМЛИ РАН (ответственные редакторы М.Р. Ненарокова, К.А. Чекалов), создан видными учеными, отличается высоким профессионализмом и вносит серьезный вклад в исследование проблем, весьма актуальных и привлекающих внимание не только филологов, но и культурологов, философов, социологов: в нем рассматриваются важнейшие аспекты массового в литературе и шире - в культуре.
Обширный охват материала (от Средневековья до ХХ века включительно) сочетается с внутренней цельностью, единством, структурной продуманностью, что приближает сборник к коллективной монографии. Установка на изучение западноевропейской литературы (французской, немецкой, итальянской) в ее связях с русской словесностью на пересечении элитарного, классического и массового предопределяет многогранность подходов, объемность исследования проблем. Общим для всех авторов коллективного труда оказывается стремление изучать поднимаемые вопросы объективно, без интенции на выведение массового за пределы культурного ареала, отказ от негативной оценочной семантики, в то время как в отечественной академической науке и сейчас сохраняется фундаментальное для традиционной эстетики противопоставление высокого и низкого. Авторы сборника, каждый на своем материале, прослеживают не столько отчетливое разграничение, сколько контактность, диалогичность между разными пластами литературы, осложненные еще и межнациональными связями.
Сборник открывается статьей А.С. Курилова «В.Г. Белинский о беллетристике и западноевропейских "беллетристах"». В ней показан настойчивый интерес русского критика к проблемам иерар-хизации литературы, роли и значимости не только ее высшего, но и нижнего яруса, а также сложность установления твердых границ между ними, ибо нет резкой черты, которая отделяла бы искусство от «беллетристики».
Колебания Белинского в определении беллетристики, в оценке писателей, по его мнению, работающих в данном направлении (а это не только Э. Сю, А. Дюма, П. де Кок, но и Гюго, Бальзак, отдельные произведения Гете, Пушкина), затруднения в поиске твердых критериев при отделении одного пласта от другого свидетельствуют о сложности и многогранности проблемы.
Автор статьи внимательно прослеживает все обращения русского критика к вопросам элитарного и массового, эволюцию его отношения к беллетристике и неоднозначность выводов. Белинский признает занимательность беллетристики, искусство рассказа, привлекающее внимание широкого круга читателей, позволяющее наставлять, образовывать толпу. По Белинскому, искусство масс, искусство низшего ранга может играть важную роль в качестве посредника, утилитарного просветителя и воспитателя. Но эта роль ограничена, поскольку высокое искусство вечно, а беллетристика поверхностна, сиюминутна, подвержена моде, лишена подлинной художественности, с точки зрения критика. Однако в статье подчеркнуто, что сомнения, сдвиги в оценках (например, в статье 1835 г. Поль де Кок охарактеризован безусловно отрицательно, а в 1839 г. отыскиваются и положительные черты) определяют зону неустойчивости в разграничении высокого и низового.
В сборнике большое внимание уделено собственно эстетическим особенностям развития литературы как искусства слова - повествовательным моделям, архетипическим сюжетам, жанровой специфике и проч. Большой заслугой ответственных редакторов (М.Р. Ненароковой, К.А. Чекалова) нужно признать искусное, продуманное расположение материалов, позволяющее заострить не просто разные, но подчас противоположные стратегии в переводе произведений с одного уровня на другой в ходе их историко-культурного функционирования.
В статье А.В. Голубкова «Метаморфозы Ме-люзины: беллетризация средневекового сюжета во Франции и в России в XVI - XIX вв.» изучаются
* Рецензия на книгу: Генезис зарубежной массовой литературы и ее судьба в России: сборник научных трудов / Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук; [отв. редакторы: М.Р. Ненарокова, К.А. Чекалов]. - Москва: ИМЛИ РАН, 2015. - 318, [1] с.
Вестник КГУ № 4. 2017
© Саськова Т.В., 2017
292
механизмы трансформации романной структуры (в ее прозаическом и поэтическом вариантах), благодаря чему готическое произведение выжило в «гуттенберговой галактике» перед лицом массового читателя. Тщательный сопоставительный анализ выявляет сходство изменений, которые претерпевали обе версии и во Франции, и в России -отмирание мифологического пласта, «гомогенизация» хаотичной, разветвленной, рыхлой структуры средневекового романа, ее упорядочивание, сокращение, выпрямление, некое упрощение. В итоге тяготевший к категории «вечных» сюжет был переведен на низовой уровень словесности и воспринят расширившейся читательской аудиторией.
Противоположному процессу - переведению низового материала в высокий художественный регистр - посвящена статья Т. А. Зотовой «Немецкий романтизм и массовое чтение: народная книга в драматургии Тика». Автор исследует эксперименты выдающегося немецкого романтика с народными книгами, подвергшимися драматизации, стилизации на основе принципов игры и иронии, усложнению повествовательной организации -в соответствии с высокими эстетическими требованиями современности, со сложным двойственным романтическим мировоззрением.
Интересный аспект взаимоотношений высокой и массовой литературы открывается в статье Т.Е. Автухович «Стратегии массовой литературы в русской романной прозе 1760-1770-х годов». Автор, изучая дискурсивные стратегии, поведенческие стереотипы персонажей, культурные символы, интертекстуальность, воплощение философии случая, компилятивность русской романной продукции (Ф. Эмин, М. Комаров, А. Назарьев, М. Чулков, А. Измайлов), выясняет важные социокультурные функции массовой литературы. Именно она интуитивно нащупывает «болевые точки» современности, особенно в переходные периоды. Поэтика массовой культуры, в частности, призвана помочь широкому читателю преодолеть «травматический шок», вызванный мировоззренческими сдвигами, справиться с переживанием шаткости, зыбкости, неустойчивости. Оформляя хаос переломной действительности в соответствии с традиционными культурными моделями, массовая литература интуитивно осваивала новые темы и новых героев, прокладывая таким образом пути и литературе высокой. Так что функция массовой литературы, по мысли Т.Е. Автухович, состоит не только в том, чтобы адаптировать достижения высокой, фундаментальной культуры до уровня массового сознания, но и в том, чтобы способствовать стабилизации во время культурных «взрывов».
Важная грань сотрудничества высокой и низовой культуры представлена в статье Т.И. Акимовой «Французская беллетристика в сказках Екатерины: специфика функционирования». Проблематика
статьи также связана с социологией культуры. Венценосная писательница, поставив целью воспитывать, образовывать и внуков, и дворянское сословие в соответствии с идеями Просвещения, прибегает к механизмам массовой культуры. Для внедрения своей идеологической программы в среду читателя, не очень готового, искушенного, продвинутого, она использует романные и сказочные модели с их занимательностью, развлекательностью. Включение сказочных схем в серьезные, воспитательные произведения Екатерины осуществлялось с опорой на опыт Ш. Перро и переводы восточных сказок А. Галлана, умело сочетавших фольклорные мотивы с галантностью. «Российская императрица, - справедливо отмечает автор статьи, - видела в этом материале удобную почву для возделывания читателя утонченного и добродетельного одновременно» [1, с. 104].
Любопытные проблемные повороты связаны с практикой переводов. Они могли отражать вкусы широкого читателя, изменения его эстетических предпочтений в разных культурных ситуациях (статья Л.А. Курышевой «Переводной европейский роман в русских рукописях XVIII века: к проблеме формирования сюжетного фонда массовой литературы»). Труды, представленные в сборнике, красноречиво демонстрируют, что изучение взаимодействия массового и элитарного ведет к постижению различных аспектов и широкой, глубинной соотнесенности факторов эстетических, культурологических и социологических. Какие парадоксы восприятия обусловлены, в частности, несовпадением культурных типов, несоответствием французского либертинажа, сочетавшего политическое и религиозное вольномыслие с нравственной распущенностью, русским общественно-культурным явлениям, рассмотрено в статье Е.Е. Дмитриевой «Романы французского либертинажа, их читатели и переводчики».
В статье И.К. Стаф «Повести графа Кейлюса в России: просвещение или развлечение?» исследован интересный и «культурно значимый случай», связанный с русским переводом «Истории господина Гийома, кучера», включавшей четыре повести. Написанное графом де Кейлюсом произведение - яркий образец комической, игровой салонной литературы в «простонародном» духе. Русский перевод предположительно принадлежит крепостному интеллигенту В.Г. Вороблевскому, литературная деятельность которого отличалась про-светительско-демократической направленностью. Автор статьи прослеживает, как в русской версии меняется характер повествования, его интонация, как трансформируется жанровый и стилевой статус произведения. Сохраняя внешнюю точность, верность букве оригинала, переводчик меняет сам дух произведения. Из светской забавной стилизации, написанной ученым аристократом, она превраща-
ется в правдивые картины «мещанской» жизни, созданные простолюдином. Если под пером Кей-люса кучер - наблюдатель грязных сторон жизни -сам принадлежал этому «подлому» миру городских низов, то в русском переводе повествователь - честный извозчик, достигший благосостояния вопреки окружающему нравственному упадку.
В сборнике в разных ракурсах предстает своеобразие коммуникативных процессов, специфика восприятия культурно-эстетических феноменов, пересечения высокого и массового, западноевропейского и русского. В статье Е.П. Гречаной «Роль рецепции в формировании массовой литературы: "Любовные похождения шевалье де Фобласа" Ж.-Б. де Кувре» показано, как в русских переводах редуцируется, упрощается романная структура французского писателя, становясь принадлежностью массовой литературы. Изначально сложная природа романа де Кувре, отмеченного жанровой и стилевой синтетичностью, с включением элементов повествования авантюрного, эпистолярного, сближающегося с псевдо мемуарами и вбирающего компоненты романа готического. При доминировании галантной направленности «Фобласа» (в его либертенной, фривольной ипостаси), он вбирает, по наблюдениям автора, еще и сентимен-талистские тенденции, особенно в «польской» линии сюжета, отмеченной патетичностью и героикой, утверждением семейных ценностей, верности чувств, любовной преданности.
В изображении де Кувре, как отмечает автор статьи, герои романа, Фоблас в особенности, представлены объемно, не однозначно. Наряду с легкомыслием, тягой к любовным наслаждениям, главному герою присущи искренность, чувствительность, способность сопереживать.
В России знаменитый роман де Кувре был воспринят гораздо более однозначно - как безнравственное произведение, изображающее холодного человека, циничного соблазнителя, родственного Ловеласу Ричардсона. Игнорируя сентиментальную линию, русские читатели XIX века восприняли лишь эротическую, пикантно-развлекательную составляющую романа, что делало его в русской рецепции произведением массовой литературы.
В данном случае перевод в низовой регистр имел отрицательный оттенок в связи с отсечением важных компонентов романного целого. Однако, как показывают материалы сборника, перемещение из высокого яруса может быть связано не с эстетической девальвацией, а с включением в иные межсистемные связи и поиском новых художественных решений. В статье Г.Н. Ермоленко «Русские переводы итальянских рыцарских поэм как произведения массовой беллетристики» исследуются примеры нестрогой фиксированности «вертикальной» принадлежности даже признанных классических произведений: относившиеся
изначально к высокой литературной сфере, ренес-сансные рыцарские поэмы переходят со временем, в переводных вариантах, в разряд массового.
Синтетическая жанровая природа итальянских возрожденческих поэм, слияние в них эпического, романического, лирического, творческая фантазия поэтов (Ариосто, Боярдо), свободно преображавших старинные повести о рыцарских подвигах в новые формы шутливого эпоса, предполагала разные возможности их дальнейшего переосмысления. Русские переводчики обращались к итальянской поэзии через посредничество французских переложений, так что в русских версиях отражались особенности обеих романских культур - и итальянской поэзии ХУН-ХУП вв., и французской поэзии и прозы XVIII в.
По наблюдениям автора статьи, уже французские переводчики итальянских ренессансных поэм, редуцируя эпическое и наращивая романическое и комическое, способствовали большей популяризации исходных источников. Русские переводчики (Я.И. Булгаков, Н. Осипов) еще более сближают итальянские поэмы с низовой, демократической литературой, благодаря фольклорным элементам, просторечиям, стилистическому снижению, комизму и перемещению их в зону массовой литературы. Опора на фольклор зиждилась на убеждении, что народные истоки поэзии имеют общие корни у разных народов, что способствовало сближению рыцарского и богатырского эпоса, их встрече - в низовых слоях культуры, и это открывает еще одну грань плодотворного сотрудничества высокой и массовой ветвей культуры.
Помимо контактных связей - переводов, переложений, возможны, и важны связи типологические. Ярким примером этого рода выступают истории Картуша и Ваньки Каина - французского и русского мошенников, преображенных и переосмысленных массовым сознанием. В статье К.А. Чекалова «Образ Картуша в массовой культуре ХШ-ХХ вв.» показано, как реальный жестокий, злопамятный и ветреный преступник обретал репутацию «идеального» вора, народного заступника, благородного разбойника, наделенного сверхъестественными способностями, благодаря литературным и особенно сценическим обработкам его жизнеописания. Автор статьи отмечает любопытный факт: в России Картуш тесно сближается с Ванькой Каином, во многом благодаря М. Комарову, издавшему под одной обложкой истории двух разноплеменных мошенников.
Статья Е.В. Акельева «Картуш и Ванька Каин: к характеристике исторических прототипов литературных героев» - органичное подхватывание и продолжение предыдущего материала, что еще раз подчеркивает, насколько взвешен и продуман отбор статей и их расположение в композиционной структуре сборника. Е.В. Акельев приво-
294
Вестник КГУ№ 4. 2017
дит тщательно собранные исторические данные о двух персонажах (Картуше и Ваньке Каине), особенно популярных в России, в том числе и за счет их сближения. Восстановление достоверных сведений, по убеждению автора статьи, позволит отделить исторические реалии от художественного вымысла, проследить процесс мифологизации, превращения реальных мошенников в литературных персонажей, преображенных в коллективной памяти и в художественном творчестве - в его нижних сферах.
В России первой половины XIX в. отмечен всплеск интереса многочисленной читательской аудитории к «разбойничьей» литературе, в том числе и готической - с замками, кинжалами, призраками, тайнами, приключениями. Увлечение этой литературой (в значительной мере низовой) читателями разных слоев, с разным культурным цензом, не только «простыми», мало искушенными, но и наделенными вкусом, эрудицией, эстетической чуткостью обусловлено рядом факторов - эстетических, социологических, психологических, чему посвящена статья М.Р. Ненароковой «Европейские прототипы Владимира Дубровского: круг чтения русского дворянства первой половины XIX в.». В работе проясняется социокультурный контекст, в котором возник роман А. Пушкина и который определил некоторые жизненные судьбы, в частности юношеский эпизод в истории Е. Боратынского. Популярный архетип благородного разбойника мог «перетекать» в действительность, порождая ситуации, инспирированные литературой.
Две статьи сборника посвящены популярнейшему писателю XIX в. - Полю де Коку. В статье С. Робарде-Эпштейн (Швеция) «Поль де Кок и его "бесстилевой реализм": от успеха к забвению, от "простого" к "сложному"» исследуется очередной парадокс, связанный с массовым и упреками, его преследующими. Автор статьи упоминает те претензии, которые предъявляли писателю его литературные судьи, и аргументы, их оспаривающие, подвергающие сомнению. Критики ставили в вину писателю «бесстилие», а в то же время его произведения мгновенно узнаваемы, ибо на них лежит печать манеры Поля де Кока. Ее характеристики - простота и искренность казались критикам презренными, а повествование небрежным, не отделанным. Но, как замечает автор статьи, писатель стремился к эффекту спонтанности, непосредственности, а отсутствие отделки - дань «оптимальному реализму»: он создавал речевые портреты персонажей, представляющих разные и отнюдь не высшие слои общества. Так что живостью и неприглаженностью как раз и обеспечивалась аутентичность и оригинальность стиля Поля де Кока.
В статье И. Еленгеевой (Франция) «Читатели второго порядка» рассматриваются аллюзии на художественный мир Поля де Кока в произведе-
ниях Ф. Достоевского, который был чрезвычайно внимательным читателем французского беллетриста. Ценность данного материала в том, что здесь явлен пример еще одного важного сотрудничества элитарного и массового, представленного в искусстве слова второй половины XIX в., особенно в творчестве Достоевского. Взаимосвязи между пластами литературы были направлены не только сверху вниз (стереотипизация, клиширование высоких образцов), но и снизу вверх.
В статье Н.Т. Пахсарьян «Особенности литературной судьбы А. Дюма в России XIX в.: от драматургии к роману "Три мушкетера"» прослеживается история восприятия эпических и драматургических произведений Дюма в России, анализируются критические отклики на них. Большинство отзывов сводилось к оценке французского писателя как беллетриста, способного заставить читателя «нелепую сказку», полную несообразностей, дочитать до конца. В Дюма видели создателя легкого чтения - очень популярного, но недолговечного, «льва минуты» (И. Панаев), автора бульварных романов. Заслугой автора статьи, несомненно, оказывается тщательное изучение разновременных откликов, что позволяет зафиксировать переломы в оценках, пересмотры прежних суждений. Так, в работе приводится мнение А. Куприна, заметившего, что романы Дюма, несмотря на почтенный возраст, живут с «прежней неувядающей силой», притягивая читателей «добрым очарованием». Естественно возникает вопрос: почему не сбылись прогнозы и что обеспечивает долгосрочный интерес к произведениям французского романиста. Ответ, который предлагает Н.Т. Пахсарьян, важен со многих сторон, в том числе в аспекте теоретического постижения разных форм взаимодействия элитарного и массового. Их противостояние не абсолютно. Более того, утверждает автор статьи, существуют произведения, которые «лежат в зоне интерференции полей массовой и элитарной словесности и ... принадлежат обоим полям» [1, с. 286]. По мнению исследователя, большинство романов Дюма относится именно к этой зоне, но «Три мушкетера» выходят за указанные границы - и именно в «поле беспримесной высокой художественности». Главное обаяние романа связано с образом Д'Артаньяна и его друзей, ставших в ряд «вечных». Французскому романисту в данном случае удалось совершить «художественно-антропологическое открытие, расширить знание о человеке, отличное от научного, теоретического. Оно обретается лишь в процессе высокого литературного творчества и оно же не перестает привлекать все новые поколения читателей.
Важно отметить, что авторы статей находят такие проблемные развороты, которые пробуждают исследовательскую энергию и позволяют отыскивать новые эвристические задачи и пути их разре-
НАучНАя жизНь
шения. К.А. Чекалов в статье «Эмилио Сальгари: сюжеты и персонажи» задается вопросом: почему популярнейший беллетрист, написавший более восьмидесяти романов, «итальянский Жюль Верн», творивший в разных жанрах, переносивший действие во многие экзотические страны, в том числе и в Россию, будучи очень популярным в нашей стране (в 1912 г. вышло 12-томное собрание его сочинений), не был востребован как автор русской темы. Ни в до-, ни в постреволюционной России не было переведено ни одно из произведений Сальгари, связанное с Россией.
Придерживаясь умеренных либерально-монархических взглядов, Сальгари воспринимал Российскую империю как царство тирании, насилия, наполовину варварскую страну, а потому сочувствовал революционным демократам и поддерживал освободительное движение поляков. Полностью посвящен русской теме роман с выразительным названием «Ужасы Сибири». Экзотичность сочетается здесь с героико-политической проблематикой, и автор статьи видит, по меньшей мере, две причины, почему это произведение никогда не переводилось в России. Одна из них связана с поэтикой массовой литературы, другая - с более глубокой, серьезной идеологической проблематикой.
С одной стороны, желание переводить этот роман сдерживали так называемые «сальгаризмы» (выражение У Эко) - клишированные портреты, элементы «хоррора», использование штампов в упрощенном ключе, например, пристрастие, к спиртному, - все то, что производит впечатление «развесистой клюквы».
А с другой стороны, существенную роль играют идеологические причины. Если в царской России отторжение могло вызвать антимонархическое звучание романа, то в советскую эпоху не желательны были возможные ассоциации с ГУЛАГом, свидетельствовавшие о тираническом характере и нового режима. «Наше преступление заключается в том, что мы слишком сильно любим сво-
боду», - произносит один из героев «Ужасов Сибири», и этот афоризм, по мнению автора статьи, оказывается актуальным для России на всех стадиях ее исторического развития.
В статье Е.Ю. Сапрыкиной «На линии «Сердца», Рассказы Э. де Амичиса в России» проанализирован еще один вариант своеобразной «гибрид-ности» высокого и беллетристического. Автор, который снискал любовь самых широких масс не только в Италии, но и далеко за ее пределами, на первый взгляд укладывается в рамки поэтики массового с ее доходчивостью, простотой композиционного построения, мелодраматичностью, слезливостью, обнаженной, обостренной эмоциональностью, житейскими наблюдениями, нравоучениями практического или религиозно-христианского свойства. Однако по наблюдениям автора, внешняя непритязательность соединяется у де Амичиса со скрытой глубиной проблематики. Не случайно рассказ «Учительница рабочих», переведенный на русский язык и вошедший в фонд русской литературы для широких масс, стал источником и для других видов искусства (кинематограф, музыка, балет).
Подводя итоги, нужно отметить, что широкий охват материала, представленного в сборнике, позволил проследить некоторые качественные сдвиги, изменения социологического, культурологического, эстетического содержания массового на разных этапах его эволюции, в контексте исканий разных эпох. Главное направление поисков связано с пониманием того, что оба пласта литературы (высокий и низкий) не только противостоят, но и взаимодействуют друг с другом, границы между ними подвижны, предполагают наличие общей зоны, пересечения суб-полей, диалогичность разного рода. Думается, что это самое насущное и актуальное направление в изучении массового, и представленный сборник соответствует не только современному состоянию научного знания, но и его перспективным направлениям.
Вестник КГУ№ 4. 2017
296
