CC BY
37
РЕЦЕНЗИИ. ОТЗЫВЫ
Рецензия на монографию «Принцип формального равенства и взаимное признание права»
(под общ. ред. В. В. Лапаевой, А. В. Полякова, В. В. Денисенко.
М., 2016)
Проблемы равенства, взаимного признания, легитимности в праве, а также соотношения позитивистских и непозитивистских типов правопо-нимания дискутируются в юридической науке весьма широко. Рецензируемая работа интересна не только содержащимся в ней анализом указанных актуальных вопросов, но также представленным плюрализмом подходов к ним, особенно по отношению к либертарно-юридической концепции В. С. Нерсесянца, коммуникативным и иным теориям. В отдельных главах авторы вступают в полемику друг с другом, что позволяет читателю воспринять основные моменты дискурса по обозначенной теме, погрузиться в рассуждения и поиск научной истины. Примечательно наличие в числе авторов не только юристов-теоретиков, но и представителей философских, политических и других наук.
Работа состоит из 15 глав, содержание каждой из которых определяется специфическим авторским подходом к проблемам формального равенства и взаимного признания в праве. Кратко рассмотрим каждую из них.
В главе 1 В. В. Лапаева с позиции либертарно-юридической концепции правопонимания коротко изложены основные идеи о принципе формального равенства как единстве равной меры свободы и справедливости, а также как критерии оценки политико-правового развития советской и постсоветской России. Кроме того, акцентировано внимание на большом эвристическом потенциале указанной
концепции в сравнении с легизмом и юснатурализмом применительно к развивающемуся глобальному правопорядку. В частности, В. В. Лапае-ва замечает, что правовой принцип равенства подразумевает нахождение искомого синтеза милосердия и справедливости. Это позволяет избежать как смешения права и морали, к которому тяготеют естественно-правовые теории, так и пугающей ин-струменталистской рассудочности, к которой приведет жесткая формализация права. Справедливым является замечание автора о существенных изменениях в глобальном правовом пространстве, порождающих необходимость создания такого типа пра-вопонимания, который обеспечит сосуществование универсальных нормативных регуляторов и культурного многообразия в общепланетарном масштабе.
В главе 2 М. А. Капустина затрагивает вопросы определения сущностных свойств нормы права, ее структуры и содержания. Акцент делается на социальном характере правовых норм, их системности, общеобязательности и формальной определенности. При этом заслуживают внимания доводы автора относительно значимости принципов права в процессе формирования стереотипов правомерного поведения у граждан. Вместе с тем представляется, что утверждение о тождестве таких признаков права, как неопределенность и пробельность, заявлено без учета существующих в науке позиций о наличии в праве позитивной стороны неопределенности,
выраженной в абстрактном характере правовых норм1.
В главе 3 Н. В. Варламова изложила свои воззрения на современное состояние права, охарактеризованное в качестве полицентрической системы, в которой тесно переплетены его государственные и негосударственные источники. Из рассуждений автора о сетевом характере Европейского Союза (ЕС), состоящего из государств, институтов ЕС и негосударственных образований, а также права ЕС и иных интеграционных объединений, прослеживается тесная связь государства и права, их гармоничное развитие в соответствии с существующими тенденциями. Однако автор отмечает в связи с этим приобретающую все большую актуальность проблему размытости правопорядков, условно характеризуя данную тенденцию как новое средневековье. В качестве решения указанной проблемы предлагается подход к принципам права, согласно которому их перечень должен быть ясным и устойчивым, определяющим содержание прав и обязанностей граждан. Принцип формального равенства ставится во главу угла.
В главе 4 Л. Е. Лаптева предлагает определить в качестве задачи юридического образования обеспечение студентов знаниями, позволяющими различать право и закон, который может быть неправовым, или антиправовым. Ориентир при этом — принципы права. Цель преподавания дисциплины истории права и государства автору видится следующая: «... формирование правового мышления студента в ходе анализа основных этапов "борьбы за право" в отечественной и зарубежной истории» (с. 55). При этом Л. Е. Лапте-
1 См., например: Власенко Н. А. Проблемы правовой неопределенности: курс лекций.
М., 2015. Также в рецензируемой монографии (с. 151) Д. В. Дождев указал: «Специфика общей оговорки (так называемой открытой нормы) в том и состоит, что она не имеет фактического состава: ее гипотеза абстрактна и получает определенность только в результате конкретизации данных отдельного дела».
ва отмечает, что для достижения данной цели необходимо модернизировать методику преподавания истории права и государства путем использования сущностного определения права в его либертарно-юридической трактовке.
В главе 5 Е. В. Тимошина представила свое обоснование принципа формального равенства не через западную индивидуалистическую антропологию, а через антропологию личностную, характеризуемую связью с восточно-христианским (православным) мировоззрением. В центре внимания автора находится коренное различие в подходах к триединству Бога (Отец — Сын — Дух Святой) в католичестве и православии, откуда вытекают и противоречия в представлениях о человеке, формирующих мировоззрение. Если индивид характеризуется свободой в реализации своих природных, притом одинаковых для всех, потребностей, т. е. свободой выбора, то личность уникальна и может реализоваться только в отказе от таких естественных потребностей, тем самым обретая свободу от греха. Отсюда и формальное равенство должно быть основано на уважении свободы личности в стремлении к Богу и бессмертному бытию.
В главе 6 А. В. Поляков указывает на несостоятельность утверждения, согласно которому право обладает собственным бытием и не зависит от восприятия его людьми. Отмечая признание права, т. е. его легитимацию, имеющую рациональную и иррациональную составляющую, в качестве отличительной присущей ему черты, автор приходит к выводу, что равенство людей заключается в наличии у них разумности и свободы воли, проявляемых через язык и выражаемых в способности понимать другого. Подобное коммуникативное равенство требует признания человеческого достоинства и правосубъектности. В этой связанности права и поведения субъектов права автору видится отличие предлагаемого коммуникативного подхода от теории Л. И. Петражит-ского. А. В. Поляков также критиче-
ски оценивает либертарный подход к правопониманию В. С. Нерсесянца, замечая ряд противоречий, связанных с обозначением в нем формального равенства как признака права, а также свободы в качестве доминирующей ценности в праве.
В главе 7 М. В. Антонов обосновывает следующий тезис: «...позитивизм — и прежде всего нормативная философия права — может дать научно обоснованный и аргументированный ответ на вопрос о формальном равенстве и о юридическом значении признания в праве» (с. 88). Автор отмечает спорность утверждения о признании ра-венства2 как универсальным принципом права, приводя в качестве аргумента исторические примеры (восточные деспотии, античные демократии), так и его сущностным качеством в аспектах «равенство как ценность» и «равенство как особый прием социального регулирования». В свою очередь, признание права М. В. Антонов связывает с волевым актом субъек-та(ов) права, выраженным в подчинении предписаниям, которые, как следствие, квалифицируются в качестве правовых. Приводя примеры исследований названных проблем представителями юридического позитивизма, автор отмечает, что юспозитивизм обладает должной «широтой» и предоставляет необходимый методологический инструментарий для исследования проблем формального равенства и признания права.
Главу 8 Ю. Ю. Ветютнев посвятил теме коммуникативных форм правового признания, указывая на нали-
2 Употребление слова «равенство» с прилагательным «формальное» М. В. Антонов полагает излишним, поскольку субъектов права равными можно признать только на основании определенного их свойства. Полного тождества субъектов права наблюдаться не может. Вместе с тем представляется, что в гл. 1 рецензируемой монографии В. В. Лапаева привела вполне обоснованные аргументы в пользу употребления именно словосочетания «формальное равенство» (с. 7).
чие у него трех аспектов: когнитивного (установления факта); аксиологического (оценки явления как положительного или отрицательного); коммуникативного (помещения сообщения о факте в социальное пространство путем внешнего заявления о нем в устной или письменной форме). При этом автор правовую коммуникацию классифицирует на вертикальную и горизонтальную по основанию наличия между субъектами отношений власти и подчинения, а также на монологическую и диалогическую в зависимости от единственного или множественного числа субъектов коммуникации. Следует заметить, что коммуникативный монолог Ю. Ю. Ве-тютневым определяется как отложенное во времени взаимодействие сторон (например, публичное объявление, не получившее ответа). Представляется, что данная мысль вполне заслуживает развития и уточнения. Интересны также рассуждения автора о роли права в мирном процессе, поскольку благодаря присущей правовым предписаниям пониженной эмоциональности оно наиболее адекватно очерчивает границы дозволенного на основе баланса интересов.
В главе 9 М. А. Беляев коротко описал основные философские проблемы концепта взаимного признания, намеченные в «Философии права» Г. В. Ф. Гегеля и развитые в работах представителей Франкфуртской школы Института социальных исследований во Франкфурте-на-Майне. Автором выделено пять исходных философских постулатов критической теории об-щества3 и на их основе даны характеристики взаимного признания, содержащиеся в работах Ю. Хабермаса и А. Хоннета. При этом, если выделенные основные тезисы о взаимном признании Хабермаса заключаются в необходимости субъекту, во избежание потери своей идентичности в ходе социальной интеграции, вступать в ком-
3 За основу взяты труды М. Хоркаймера и его учеников: Т. Адорно, Г. Маркузе, Э. Фромма, В. Беньямина, Л. Левенталя.
муникативное взаимодействие, то, по Хоннету, субъект переживает потребность в признании на трех уровнях: в любви, где формируется его доверие к самому себе; в интернализации генерализованного Другого, т. е. в утверждении в обществе прав и обязанностей его членов по отношению друг к другу и к обществу в целом; в социальном признании, где личностные качества признаются общезначимыми и ценными для конкретного социума.
В главе 10 И. Ф. Мачин связывает легитимацию юридических законов с поиском золотой середины между их «фетишизацией», т. е. возвышением в ранг культа, и «банализацией», т. е. ростом скепсиса к ним. При этом предлагается под легитимностью понимать признание законов лицами, которым они адресованы. По аналогии с идеальными типами легитимного господства Вебера, И. Ф. Мачин предлагает выделить три идеальных типа легитимности юридических законов: традиционный, при котором законы действуют продолжительное время; харизматический, когда законодательные акты принимаются личностью, обладающей, по мнению общества, особенными положительными качествами; рациональный, при котором законы признаются в качестве разумных. Автор выделяет три проблемы легитимности: 1) объекта законодательного регулирования, который должен быть признан в качестве надлежащего; 2) субъекта законотворчества, который должен действовать на основании правового поручения; 3) содержания законов, которое не должно иметь дефектов. Весьма интересны описанные автором процессы легитимации путем выработки уголовных законов «по-норвежски» и «по-швейцарски».
В главе 11 В. В. Денисенко предложил свой взгляд на проблему легитимности права, выделив ее традиционную и рациональную модели. Представив краткий анализ идей о пути развития общества, автор указывает на неизбежность признания в обществах модерна индивидуальных прав в качестве высшей ценности. Кроме того, от-
мечено, что легитимность должна носить рациональный характер в современном социуме, где межличностные связи основаны на взаимовыгодном взаимодействии, «...что напрочь опровергает теорию все более нарастающей разобщенности и эгоизма в условиях рациональной правовой культуры» (с. 143). При этом в качестве типа правопонимания, который учитывал бы современные вопросы признания и равенства в процессе легитимации, автор полагает либертарный подход В. С. Нерсесянца.
В главе 12 Д. В. Дождев изложил свои воззрения на принцип добросовестности в гражданском праве, пользующийся большой популярностью в юридической науке и практике последнего времени4. Изложен анализ подходов к данному принципу в законодательстве Франции и Германии, а также в естественно-правовых и позитивистских доктринальных концепциях. Кроме того, автором подняты такие проблемы, как толкование принципа добросовестности и его конкретизация в судебной практике, а также судейского усмотрения и «нахождения права судом». Указано, что воплощение требования добросовестности в судебной практике является реализацией идеи равенства.
В главе 13 А. И. Соловьев рассуждает о двойственности легитимации государственных проектов, которая может как устранять, так и наращивать неопределенность в системе государственного управления. Автор выделяет трех субъектов получения легитимности, т. е. поддержки принимаемого решения: население, международные центры, а также собственные государственные структуры и инсти-
4 См.: Первый выпуск из цикла передач, посвященного обсуждению постановления Пленума Верховного Суда РФ по части первой Гражданского кодекса РФ при участии А. А. Иванова и А. В. Егорова. URL: https://www.youtube.com/ watch?v=EeANHVganUw; Д. В. Дождев — добросовестность. URL: https://postnauka. ru/video/10778.
туты. Весьма интересно замечание автора о том, что в отличие от права, где легитимация является объединяющей стратегией, в политике легитимность связана с противопоставлением «наших» и «не наших» ценностей и идей, когда при этом не столь важна легальность того или иного проекта. Авторская мысль о коммуникации общества и власти могла бы получить дальнейшее развитие в части поддержания общей легитимности принимаемых решений путем реализации ряда популярных (высоко легитимных) государственных проектов, благодаря которым появляется возможность претворения в жизнь непопулярных реформ, выгодных как всему обществу, так и исключительно правящим элитам. В отношении современной России А. И. Соловьев заметил, что для ее политической системы характерна система самолегитимации при помощи подконтрольных властям СМИ, опНпе-политики в блогосфере и т. д. Возможно, в рецензируемой главе полезно было бы дать определения употребленных терминов делегитимации и самолегитимации.
В главе 14 М. В. Баранова и О. Б. Купцова дают анализ делиберативной демократии, выделяя в качестве ее основного требования компромисс, достигаемый путем коммуникации между государством и гражданином, при котором учитываются общие интересы сторон. При этом в качестве важных признаков такой демократии выделяются поддержка принимаемых решений большинством населения, обращенность органов власти к общественному мнению, возможность людей изменить свою позицию по обсуждаемому вопросу (неимпульсивность голосования) и вовлеченность населения в открытую свободную дискуссию, результаты которой учитываются при принятии решений. Признавая необходимость разработки механиз-
мов развития элементов делибера-тивной демократии в России, авторы предлагают сконцентрироваться на развитии институтов общественного обсуждения и экспертизы, нормативном закреплении пределов использования процедур делиберативной демократии, а также создании стратегии повышения уровня политического участия граждан.
В главе 15 А. К. Соболева анализирует практику Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) и национальных судов по делам о правах лиц с психическими расстройствами. Автор задается вопросом: насколько ЕСПЧ является соавтором Конвенции о защите прав человека и основных свобод? Ответ предложен на основании семиотической концепции толкования права, согласно которой нормы должны изучаться не изолированно, но в связи с их пониманием и интерпретацией адресатом. Рассматривая ряд новелл, которые ЕСПЧ привнес в регулирование недопущения дискриминации лиц с психическими расстройствами, А. К. Соболева делает вывод о «челове-коцентричном» статусе данного суда.
Из приведенного краткого обзора монографии видно, что авторы рассматривали проблематику формального равенства и признания в праве с разных сторон, обеспечив при этом внутреннее единство и последовательность в изложении материала. В целом работа написана хорошим научным языком, отличается живостью повествования и оригинальностью представленных в ней выводов. Отдельные ее положения заслуживают дальнейшего серьезного исследования в юридической науке.
СИДОРЕНКО А. И., старший научный сотрудник Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ, кандидат юридических наук
