CC BY
11Рецензия на книгу УДК 111 + 141.31
DOI: 10.25803/26587599_2021_40_260
Р. В. Савинов
Рецензия на книгу: Вдовина Г. В. Химеры в лесах схоластики. Ens rationis и объективное бытие
Санкт-Петербург: Изд. СПбДА: Изд. РГПУ им. А. И. Герцена, 2021. 440 с.
Савинов Родион Валентинович, канд. филос. наук, доцент кафедры истории и философии, Санкт-Петербургский государственный университет ветеринарной медицины, Санкт-Петербург, Россия / Savinov Rodion Valentinovich, Cand. Sci. (Philosophy), Associate Professor, Department of History and Philosophy, St. Petersburg State University of Veterinary Medicine, St. Petersburg, Russia, savrodion@yandex.ru
для цитирования: Савинов Р. В. Рецензия на книгу: Вдовина Г. В. Химеры в лесах схоластики. Ens rationis и объективное бытие. Санкт-Петербург : Изд. СПбДА : Изд. РГПУ им. А. И. Герцена, 2021. 440 с. // Вестник Свято-Филаретовского института. 2021. Вып. 40. С. 260-269. DOI: 10.25803/26587599_2021_40_260.
for citation: Savinov R. V. (2021). "Book review: Vdovina G. V. Chimeras in the Forests of Scholasticism: Ens rationis and Objective Being. St. Petersburg : St. Petersburg Theological Academy Press : Herzen University Press, 2021. 440 p.". The Quarterly Journal of St. Philaret's Institute, 2021, v. 40, pp. 260-269. DOI: 10.25803/26587599_2021_40_260.
Пандемия и связанные с нею ограничения стали источником значительных препятствий как для издательских, так и для научных проектов, которые осуществляются отечественными учеными. Именно поэтому каждое новое исследование, которое выходит в этот непростой период, имеет особое значение и свидетельствует
© Савинов Р. В., 2021
о том, что, несмотря на вынужденные неудобства, стремление к знанию не ослабевает и вдохновляет на новые открытия. В числе событий научного мира — монография Г. В. Вдовиной «Химеры в лесах схоластики. Ens rationis и объективное бытие», изданная благодаря сотрудничеству крупных российских издательских центров — издательств Санкт-Петербургской духовной академии и РГПУ им. А. И. Герцена. Кроме того что это исследование имеет важное самостоятельное значение, о котором будет сказано далее, отметим, что оно открывает серию научных публикаций под общим титулом «Теология: история и современность», необходимость которых (при довольно скудном объеме издаваемой в России профессиональной теологической литературы) не требует специального доказательства.
Г. В. Вдовина — ведущий научный сотрудник Института философии РАН, д-р филос. наук, исследователь постсредневековой схоластики XVI-XVIII вв., хорошо известный как в нашей стране, так и за рубежом. Отталкиваясь от изучения метафизики Франсиско Суареса, она нарисовала впечатляющую картину схоластического учения о знаках и концепциях значения (Язык неочевидного. Учения о знаках в схоластике XVII в. Москва, 2009), описала связанное с этим учение о познании (Интенциональность и жизнь. Философская психология постсредневековой схоластики. Москва; Санкт-Петербург, 2019), познакомила российского читателя с многочисленными источниками: текстами Г. Наталиса, Ф. Суареса, П. Уртадо-де-Мендосы, Т. Комптона Карлтона и других авторов данной эпохи, а также работами современных исследователей: Э. Жильсона, Э. Стамп, Д. Перлера.
Новое исследование обращается к проблеме особого рода реальности, сущего — ens rationis, которое считается маргинальным и не имеет столь же обширной литературы, как, например, анализ ключевых метафизических или эпистемических категорий 1. Данное понятие, которое сохраняет свое значение еще у И. Канта (В347), вполне можно считать одной из «непереводимостей», характерных для схоластической интеллектуальной культуры и связанных с нею филиаций, включая и новоевропейскую философию XVI-XVII вв. Обычно его передавали в переводах выражени-
1. Из зарубежных исследователей необходимо упомянуть Дж. Дойла, Д. Новотного и К. Андерсена, которые исследуют данное понятие на материале трудов иезуитов и скотистов. См.: [Suarez; Novotny; Andersen].
ями «творение ума», «мыслимое сущее», «сущее в разуме» и даже «рассудочное сущее». Данное исследование закрепляет передачу идиомы ens rationis через словосочетание «ментальное сущее», которое представляется наиболее соответствующим тому смыслу данного понятия, что вкладывали в него схоласты 2.
Что же такое «ментальное сущее»? Следуя за изучаемыми источниками, Г. В. Вдовина отказывается от однозначного его определения, предпочитая говорить о признаках, которые отличают данный тип сущего от прочих (например, реального или морального сущего). Отмечая, что у разных авторов набор этих признаков варьировался и был предметом довольно острых дискуссий, исследователь указывает, что для него постоянной остается такая характеристика, как «объективность» в схоластическом смысле данного понятия, т. е. существование лишь в качестве объекта ментального отношения в момент мышления благодаря интен-циональному его продуцированию (с. 27-28). Ментальное сущее, таким образом, — это сущее объективное — в том характерном значении, которое противоположно современному пониманию объективности как автономности предмета от познающего субъекта, индивидуального или коллективного: схоластическая «объективность» никак вне души (а ментальное сущее — даже более того, вне разума) существовать не может, пусть она и способна становиться моментом познания реального сущего, например, как «объективное понятие» (conceptus obiectivus) в уме 3. Название книги, таким образом, отсылает сразу к двум этим полюсам — ментальное сущее оказывается соотнесено как с аутентичным пониманием объективности, так и с появившимся позднее посткартезианским его толкованием.
Самым ярким примером такого рода объективного бытия и были химеры, которые наряду с козлооленями, человекольвами и всевозможными «монстрами» населяли мир воображения европейца эпохи рубежа Средневековья и Нового времени. Этот мир, ярко описанный Ж. ле Гоффом, имел власть как над простыми крестьянами и бюргерами, героями «Гаргантюа и Пантагрюэля», так и над высокоумными докторами. Но в отличие от василисков или брахиоцефалов, известных по авторитетным свидетельствам
2. Наряду с этим также оно передается как сущее, «обладающее ментальным бытием». См.: Вдовина Г. В. Химеры в лесах схоластики. С. 9. Далее ссылки на издание даются в скобках внутри текста.
3. См.: [Вдовина 2015; Вдовина 2018].
раннесредневековых бестиариев и итинерариев, химеры сочетали несочетаемое, и встреча с ними была возможна исключительно в рамках мыслительных опытов над реальностью. Таким образом, в вопросе о ментальном сущем схоласты подходили к той же проблеме, что и при анализе тончайших трансцендентальных категорий: quod est ens inquantum ens, какова реальность как она есть? Только подходили иным путем, так сказать, окольным, через выяснение того, что реальным быть никак не может.
Закономерно, что для такого своеобразного понятия даже постсредневековая схоластика, стремившаяся к определенной унификации как языка, так и концептуального содержания, не смогла разработать сколько-нибудь общих подходов. Поэтому данную работу приходится выполнять современным читателям. К настоящему времени сохраняет свое значение классификация моделей ментального сущего, предложенная Д. Новотным в монографии «Ens rationis от Суареса до Карамуэля: исследование схоластики эпохи барокко» (см. прим. 1), и она является отправной точкой для рассматриваемого исследования. Вместе с тем, предметное содержание построений схоластов оказывается сложнее, чем предлагаемые до того схемы. Это определяет тот своеобразный вид, который имеет исследование Г. В. Вдовиной: в нем изучение уникальных моделей описания ментального сущего совмещается с анализом ключевых внутренних проблем, которые решали схоласты с помощью концепции ментального сущего. Таким образом, речь идет не только об исторических или метафизических экспликациях бытия ментального сущего, но и о его гносеологической природе, статусе отрицаний и негативности, наконец, важные для схоластов богословские выводы из концепции ens rationis о том, может ли Бог создавать их, познавать и как это влияет на Его творческие акты. Эти группы проблем определяют структуру исследования, состоящего из пяти глав, в которых рассматриваются данные вопросы.
Первая глава посвящена не «модельному ряду» концепций ментального сущего, как это можно было бы ожидать, а отдельным авторским концепциям, которые показывают стиль и тон дискуссии, а также вводят в ключевые принципы аргументации, используемые схоластами в диалоге друг с другом. Также из этого «обмена мнениями» читатель может вывести представление об объеме проблемы ментального сущего: это не только (и не столько) вымыслы в прямом смысле, но, с одной стороны, «вторые интенции», т. е. чистые логические категории, которые (после нивелирования
ВЕСТНИК сфи. 2021. ВЫПУСК 40
разрыва между реалистами и номиналистами в посттридентской схоластике) стали пониматься как ментальное сущее, но не произвольное, а созданное по законам мышления; с другой стороны, логически нелегитимные отрицания, ошибки и фиктивно присвоенные вещам значения; далее: ментальные отношения (relatio rationis), которые используются разумом для формирования понятий, лишенность (carentia), которая встраивалась в широкий спектр значений специального (юридического, естественнонаучного) порядка как выражение недостаточности или отсутствия какого-то необходимого качества или признака. Наконец, это введение понятия невозможного (chjmaerica, impossibilis) — напомним! — в мир актуализированных форм и целенаправленного процесса развертывания реальности под управлением и хранением Благого Творца.
Вторая глава закономерно обращается к вопросу об онтологическом статусе ментального сущего, его месту в порядке сущих. Отправная точка, как мы видели, — концепция Суареса, но о ней говорится скупо, преимущественно для фиксации того, что проблема ментальных сущих прочно закрепилась в схоластических дискуссиях. Возможно это так потому, что в приложении помещен перевод ключевых фрагментов 54-й диспутации Суареса, где дается изложение его понимания ментального сущего (с. 355385). Далее фиксируется кардинальное переосмысление данной проблематики после Суареса:
В середине — второй половине XVII в. ментальное сущее занимает схоластических философов уже не как тень реального сущего, малоценная сама по себе, хотя и могущая в какой-то мере поспособствовать лучшему пониманию реального как такового. Отныне ens rationis — полноценный предмет логического и метафизического исследования (с. 143-144).
Данное замечание заметно разворачивает фокус исследования с «персоналистического» на «концептуальный»: далее предлагается обзор не столько отдельных позиций внутри дискуссии, сколько тех решений, которые отразили ключевые вариации в понимании проблемы ментального сущего. Настоящим открытием данной главы является анализ полемики вокруг тезисов Берналь-до де Кироса, С. Искьердо и Г. Рибаденейры о статусе сущностей вещей по отношению к бытию Божию — необходимость осмыслить различные виды сущего подталкивает к введению в акту-алистическую картину схоластической метафизики, с трудом
воспринимавшей понятие контингентное™, также и категорию «возможносгности» (с. 198-199) как отражения специфики собственного способа бытия тварного сущего 4.
Третья глава рассматривает вопрос о познаваемости ментального сущего. Поскольку «фокус метафизики окончательно сместился от внемысленного бытия к процедурам и продуктам ин-тенционального конституирования различных модусов сущего», то сформировались «разные варианты ответа на эти вопросы у разных авторов: варианты, которые не столько спорят между собой, сколько освещают тему познаваемости ментального сущего с разных сторон, выявляют ее различные аспекты» (с. 210). Спектр позиций здесь, однако, простирается от тезиса о том, что познание ментального сущего имеет тот же статус знания, что и познание реального сущего, к утверждению, что ментальные сущие непознаваемы по причине их небытия, а когнитивные объекты, которые возникают вследствие различных ошибок, — это своего рода ловушки, которые выдают ничто за нечто (или, иначе: именно потому и познаваемы, что их можно разоблачить и редуцировать к ничто).
Четвертая и пятая главы представляют собой примеры практической разработки проблематики ментального сущего на материале вопроса семантики отрицаний (сатепйае) 5 и богословской проблемы создания и познания Богом ментальных сущих в Его собственном разуме. В первом случае перед нами проходят чрезвычайно разработанные и логически утонченные модели формирования обще- и частноотрицательных суждений, выясняется, есть ли у них референция и как они могут определяться в качестве истинных (для чего анализируется своеобразный схоластический термин уепАсаЫуиш, верификативность актов отрицательного суждения). Как это работало на деле, показано в анализе понятия воображаемых пространства и времени — в сущности: возможность мыслить объект и его возможные параметры безотносительно репрезентации этих параметров в конкретных величинах.
4. Эти дискуссии имели место в 1650-1660 -х гг.; примерно в это же время готовит текст «Этики»
Спиноза, который полностью отрицал всякую автономность тварного сущего по отношению к бытию и сущности Божьей. Спустя 10 лет к выводам, схожим с тезисами Бернальдо де Кироса и С. Искьердо, придет (или примет, при его полном знакомстве с современной ему схоластической литературой) Готфрид Лейбниц.
5. Трудность передачи данного понятия в том, что возможные варианты, как-то: отрицание, негативность, отсутствие, — зарезервированы за понятиями negatio и рпусИю, тогда как сагепЫа — это общий термин по отношению к ним. Всю сложность в передаче данного понятия показывает то, что автор иногда сталкивается с необходимостью использования наряду с латинским оригиналом и русской кальки — «каренция» (с. 289, 301).
Данная проблематика, тем самым, уводила от ноэтических и формально-логических проблем к проблемам космологии и знаний о природе, что напрямую соприкасалось с теми открытиями и построениями, которые появлялись в ходе научной революции начала Нового времени 6. Другая «прикладная» сторона концепции ментального сущего: создает ли и познает его Бог, делает ли Он это в зависимости от тварного бытия? Здесь дело было сразу в нескольких вопросах: настолько ли прозрачна человеческая душа для божественного интеллекта, что Он может усматривать как истинные мысли, так и заблуждения? Создает ли Бог идеи вещей, которые не могут быть сотворены в имеющей место реальности? Спектр ответов на эти вопросы образует разветвленную цепь моделей, которые обстоятельно разбираются в завершающей главе монографии. Как отмечает Г. В. Вдовина, это были не досужие упражнения.
В отважных попытках моделировать продуцирование и познание ментальных сущих Богом философствующие теологи XVII в. нащупывают пределы богопознания, доступные тварному разуму, те пределы, до которых мы все еще можем надеяться на понимание миро- и смыслотворящей деятельности Бога (с. 344-345).
Таким образом, монография Г. В. Вдовиной, посвященная проблеме ментального сущего, отличается как широтой поднятых в связи с концепцией ens rationis вопросов, так и полнотой тех материалов, что привлекаются для ее исследования. Его методологическую основу составляет представление о необходимости детального изучения источников, что позволит выделить статус выдвигаемых тем или иным автором решений в контексте ключевых тем схоластического дискурса. Для каждой из этих проблем Г. В. Вдовина выделяет ключевые позиции, которые характеризовали решение описываемой задачи, и дальнейшее изложение организуется вокруг описания и изъяснения тех дискуссий, что в действительности имели место между схоластическими авторами. На основе этих размежеваний, которые проводили сами
6. Вспомним, что Фр. Бэкон призывал учитывать не только признаки, имеющие место быть в объекте («позитивные инстанции»), но и те, что в объекте отсутствуют, однако составляют тем или иным образом его отличительные признаки («негативные инстанции»). Картезианская философия с ее тен-
денцией к упрощению фундаментальных характеристик сущего создала целый комплекс редукционных процедур, особенно в части отношения к живой природе при сведении ее к механическим движениям (см. ставшую знаменитой работу А. Ле грана 'Ве сагепйа Бешш & cognitionis ¡п ВгШзб").
схоласты, далее организуются подходы к классификации возможных выводов, касающихся того или иного исходного вопроса.
В изложении Г. В. Вдовиной удачно показано взаимоотношение не абстрактных возможных взглядов, определяемых извне контекста, как это имеет место у Д. Новотного, отталкивавшегося, кроме того, от концепции Фр. Суареса как автора, исчерпывающего объем задачи, но предлагает развернутую картину живого обмена мнениями между представителями различных традиций, которые должны были определять свое место в дискуссиях о статусе ментального сущего, и это позволяет рассмотреть данную проблему с позиций той интеллектуальной культуры, внутри которой проблема ментального сущего и возникла. Это налагает на исследователя определенные обязательства, выраженные в следующих словах:
Наши знания об этом периоде истории философии не позволяют нам делать слишком широких обобщений, и поэтому любые обобщающие утверждения должны относиться только к тем текстам, которые конкретно анализируются в каждой конкретной работе. Это в полной мере относится и к данной книге (с. 348).
Данный подход определяет довольно широкий круг авторов, к которым обращается исследователь в ходе выяснения указанных позиций. Прежде всего, это Фр. Суарес и следовавшие за ним — но во многом с ним несогласные, что инициировало дискуссию, — мыслители-иезуиты: П. Уртадо-де-Мендоса, Р. Арриага, Фр. Овье-до, С. Искьердо, Т. Комптон Карлтон и др. Другую группу образует широкий круг мыслителей прочих орденов: францисканцев (Дж. Панч), кармелитов (Д. Бласко), бенедиктинцев (Л. Бабен-штубер), августинцев (П. Конти), а также независимых авторов (С. Спинола). Всего в том или ином контексте рассматриваются более пятидесяти схоластических авторов как периода Средневековья, так и живших в ХУ1-ХУШ вв. Детальное описание аргументации и ключевых доводов, которые они выдвигают в пользу своей позиции и для критики позиции противников, немало оживляет изложение, создавая впечатление напряженного и заинтересованного диалога, участие в котором может принять и читатель.
Подводя итоги этого небольшого обзора, обратим внимание на значение данной работы для наших общих оценок феномена схоластики. Отношение к схоластике как «затмению разума», давно оставленное в зарубежной науке, меняется в сторону более
позитивных оценок и в российском ученом сообществе. Увеличивается количество переводов и исследований, растет интерес к изучению данной интеллектуальной культуры, почти что непрерывная история которой выходит за пределы и XV в., и XVII в. Углубление нашего понимания ее содержания, проблем и тех решений, что предлагались схоластами, открывает, что во многом именно в ее рамках формировались те «парадигмы», которые мы считаем заслугой несхоластических мыслителей и выделяем как некую оппозицию схоластике. Исследование Г. В. Вдовиной показывает, что поиск онтологической достоверности внутри пространства мышления — это не открытие новоевропейской философии картезианского, кантианского или гегельянского образца, напротив, данные формации воспользовались многим, что было создано их предшественниками-схоластами и вошло в число неких очевидных принципов, из которых исходит познание 7. Все это делает знакомую нам историю философии, теологии, культуры намного более содержательной и близкой сегодняшним исканиям.
Литература
1. Вдовина 2015 = Вдовина Г. В. Интенциональная структура понятия в схоластике средневековья и начала нового времени: conceptus formalis и conceptus obiectivus // Мера вещей. Человек в истории европейской мысли. Москва : Аквилон, 2015. С. 641-677.
2. Вдовина 2018 = Вдовина Г. В. Интенциональный термин или интенцио-нальный объект? К позднесхоластическим параллелям нововременной интенциональной философии // Философский журнал. 2018. Т. 11. № 4. С. 5-20. DOI: 10.21146/2072-0726-2018-11-4-5-20.
3. Andersen = Andersen C. Ens rationis ratiocinatae and ens rationis ratiocinantis: Reflections on a New Book on Beings of Reason in Baroque-Age Scholasticism // Quaestio. 2015. N. 14. P. 315-327.
4. Novotny = Novotny D. Ens rationis from Suarez to Caramuel : A Study in Scholasticism of the Baroque Era. New York : Fordham University Press, 2013. XVIII, 296 p.
7. Действительно, пафос кантовского проекта критики чистого разума состоял, с одной стороны, в том, чтобы исключить гипостазирование метафизических абстракций, имеющих минимальное реальное содержание, в чем кантовская критика обращалась против вольфианства, но, с другой стороны, задачей Канта также было исключить
отрицание реальности там, где имело место достаточное основание для существования той или иной сферы бытия, как показывает его критика «идеализма» и системы Дж. Беркли. Реалистическое содержание кантовской философии, таким образом, опосредованно коренится в рассмотренных дискуссиях схоластических авторов.
5. Suarez = Suarez Fr., S. J. On Beings of Reason (De Entibus Rationis).
Metaphysical Disputation LIV / Tr. with introduction and notes by J. P. Doyle. Milwaukee : Marquette University Press, 1995. 137 p.
References
1. Andersen C. (2015). "Ens rationis ratiocinatae and ens rationis ratiocinantis: Reflections on a New Book on Beings of Reason in Baroque-Age Scholasticism". Quaestio, 2015, n. 14, pp. 315-327.
2. Novotny D. (2013). Ens rationis from Suarez to Caramuel : A Study in Scholasticism of the Baroque Era. New York : Fordham University Press.
3. Suarez Fr., S. J. On Beings of Reason (De Entibus Rationis). Metaphysical Disputation LIV. Milwaukee : Marquette University Press, 1995. 137 p.
4. Vdovina G. V. (2015). "Intentional Structure of Concept in Medieval and Early Modern Scholasticism: conceptus formalis and conceptus obiectivus", in G. V. Vdovina (ed.). Mera veshchei. Chelovek v istorii evropeiskoi mysli [Measure of Things. Man in History of European Thought]. Moscow : Akvilon Publ., pp. 641-677 (in Russian).
5. Vdovina G. V. (2018). "An intentional term or an intentional object? On the late scholastic parallels to modern intentional philosophy". The Philosophy Journal, 2018, v. 11, n. 4, pp. 5-20. DOI: 10.21146/2072-0726-2018-11-4-520 (in Russian).
Рецензия поступила в редакцию 01.06.2021; принята к публикации 10.09.2021
