CC BY
20
КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ (РЕЦЕНЗИИ)
ГЛУХОВ С В.* РЕЦЕНЗИЯ НА КН. : ХРАМОВ А.В. ОБЕЗЬЯНА И АДАМ. МОЖЕТ ЛИ ХРИСТИАНИН БЫТЬ ЭВОЛЮЦИОНИСТОМ? - Москва : Никея, 2019. - 216 с.
Аннотация. В рецензии рассматривается монография кандидата биологических наук и сотрудника Палеонтологического института РАН Храмова Александра Валерьевича, посвященная вопросам теории эволюции, религии и христианского богословия.
Ключевые слова: религия; христианство; богословие; теория эволюции.
Для цитирования: Глухов С.В. [Рецензия] // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 3: Философия. - 2022. - № 2. - С. 219-223. Рецензия на кн.: Храмов А.В. Обезьяна и Адам. Может ли христианин быть эволюционистом? - Москва : Никея, 2019. - 216 с. DOI: 10.31249/rphil/2022.02.12
GLUKHOV S.V. Review of the book : Khramov A.V. Monkey and adam. can a christian be an evolutionist?
Abstract. The review examines the monograph of Alexander V. Khramov, Candidate of Biological Sciences and an employee of the Paleontological Institute of the Russian Academy of Sciences, devoted to the theory of evolution, religion and Christian theology.
Keywords: religion; christianity; theology; theory of evolution.
Труд, написанный А.В. Храмовым, представляет собой междисциплинарное исследование, жанр которого можно было бы приблизительно обозначить как философский. В основу этого ис-
* Глухов Сергей Викторович - младший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам РАН. E-mail: sglukhov@mail.ru
219
следования положены данные современной эволюционной науки и догматы православного христианства.
Монография состоит из 12 глав, предисловия и приложения.
В предисловии, помимо общих соображений, относящихся к содержанию книги, автор ставит перед собой цель отойти от обычной практики религиозных мыслителей, которые пытаются совместить теологию и эволюцию. «Не может ли оказаться, что Библия и наука попросту повествуют о двух разных вещах, не противореча друг другу, но и не нуждаясь в прямолинейном согласовании?» [с. 16] - спрашивает он.
В первой главе («Две книги») Храмов показывает своеобразие исторических и иных оснований религиозной науки и науки о природе. Двумя «книгами» они были названы английским философом Фрэнсисом Бэконом (исходя из первенства Библии над другими религиозными литературными произведениями). Возможно ли, что истории, рассказанные обеими «книгами», пересекаются?
Во второй главе («Почему Библия?») автор рассматривает контекст библейского рассказа и мифов из шумеро-аккадской мифологии. Он приходит к выводу, что в Библии «мы находим не столько еще один миф, сколько антимиф» [с. 29]. Библейский рассказ тривиализирует и расколдовывает окружающий нас мир, лишая его божественной и демонической основы. Библия также вводит в миф моральный и человекоцентричный мотивы. Говоря о популярности Библии, автор удивляется, почему же мифологический сборник малоизвестного ближневосточного народа неожиданно стал мировым бестселлером, а его божественная весть распространилась по всему миру?
Третья глава («Теистический эволюционизм»), в соответствии со своим названием, знакомит читателя с таким западным интеллектуальным движением, как «теистический эволюционизм». За 150 лет развития это движение пришло к отрицанию важнейших христианских догматов - о грехопадении и искуплении.
В четвертой главе («Два Августина») повествуется о творческом переломе Блаженного Августина, отца западной теологии (по мнению большинства исследователей). Он состоялся на рубеже ГУ-У вв. Если до этого момента Августин считал, что в райском саду Адам и Ева вели равноангельскую жизнь, то теперь он настаивает на отсутствии каких-либо принципиальных изменений в ха-
рактере, а также в физическом и духовном облике человека после грехопадения. Таким образом, и в результате воскресения (в конце времен) человек вовсе не станет другим.
О дальнейшем развитии западной теологии и рождении теистического эволюционизма рассказывается в пятой главе («Как из Адама сделали питекантропа»). Биологизировав райского человека, западная мысль приписала ему максимум животных качеств. После того, как была доказана теория эволюции, западной мысли не оставалось ничего, кроме как отождествить Адама и Ева с чело-векообезьянами из джунглей.
Напротив, восточное крыло христианского богословия, создавая и творя догматы православной Церкви, отталкивалось от радикально иных базовых принципов. Об этом можно прочитать в шестой главе рецензируемой нами монографии («Восточные отцы Церкви о рае»).
Будучи биологом, автор не может согласиться с тем, что нетленный эдемский мир можно напрямую соотнести с биологическим миром, куда человек, который имел изначально ангельскую природу и не знал смерти, был выдворен в результате первородного греха (и стал походить и внешне, и внутренне на бесловесных неразумных животных). Развитию этого тезиса посвящена седьмая глава («Ризы кожаные»). О «кожаных ризах», которые были сделаны Богом для Адама и Евы, повествует библейская Книга Бытия. Благая Весть и воскрешение Христа показывают, что человек должен вскоре вернуться в Эдем и полностью преобразиться.
«Рай в христианской традиции не понимается как царство бесплотных духов, откуда человек был низвержен в "уже готовый" материальный мир» (с. 115), - пишет Храмов в восьмой главе («Падшесть мира»). Само противопоставление материального и духовного было вызвано отчуждением человека от Бога. Грехопадение не было «миграцией» с небес на землю. Скорее и небеса, и земля перестали быть такими, как прежде. Твари, страдающие вместе с человеком, больше не служат ему. Так называемый «естественный отбор» - прямое следствие грехопадения. Здесь возникает разделение на потусторонний и посюсторонний миры. В конце концов историческое начало Вселенной, которое современные ученые соотносят с событиями Большого Взрыва, вероятно, также связано с грехопадением человека, несмотря на то что последний
появляется в истории намного позже. Теперь понятно, почему для преодоления его последствий было необходимо, чтобы Создатель всего мироздания умер на кресте. Тем не менее Бог не желал этого творения. Говорить о том, что к нему приложила руку какая-то «злая воля», тоже не приходится. Вещи и твари созданы с добрым намерением, но их восприятие человеком значительно искажено.
В девятой по счету главе («Наука и откровение») автор более подробно останавливается на теме несоответствия этого мира («падшего») и мира до грехопадения. Несмотря ни на что, Бог не покинул падший мир, а продолжает о нем заботиться. Все его положительные явления вызваны неустанной работой Бога.
Десятая глава («Каким Бог сотворил мир?») исходит из принципиального равенства мира до грехопадения и мира воскресения. В результате апокалипсиса ничто и никто (здесь имеются в виду животные) не погибнет, но все преобразится. Ни хищников, ни «борьбы за существование» больше не будет. Мертвые животные, как и люди прошлых веков, должны воскреснуть. Человек преодолеет свое телесное несовершенство, ограниченное «законами природы», став подобным ангелу. Отныне он центр мира. Начало и конец сливаются воедино, совпадая с идеей вечного блаженства.
В 11-й главе («Границы познания») подчеркивается, что «христианство - это религия откровения, предполагающая существование непознаваемой реальности, сведения о которой содержатся в священных книгах, но не могут быть получены из чувственного опыта» (с. 155-156). Наши познавательные способности недостаточны для того, чтобы воспринимать божественную (или, как говорит автор, «параллельную») реальность. В наше время (как и в прошлом) Бог открывается человеку в опыте откровения. Естественный отбор поощряет адаптивное поведение, и наше восприятие заточено под определенную перцепцию, помогающую нам выживать, но кто поручится, что оно истинно? Вера опирается на рамочные представления, но разве нельзя сказать того же о науке? По какой-то причине человеческое сознание имеет естественную склонность к вере в сверхъестественное. Даже если завтра нейронаука покажет, как в нашем мозге формируется вера (что она в принципе делает уже и сейчас), это вряд ли может дискредитировать последнюю, ведь при сотворении мира Бог создал нас
такими, какие мы есть. Он также создал библейский рассказ, чтобы мы (и никто другой) могли понять его.
В 12-й главе («Новое творение») автор еще раз описывает «новое небо и новую землю», которые придут на смену этому падшему миру. Теистический эволюционизм, предрекающий некое иное состояние цивилизации, технологический рай, по его мнению, несостоятелен.
Приложение (или «Вместо приложения») посвящено такому интеллектуальному явлению, как альтеризм (от alter - другой, переменившийся). Собственно, в этом жанре и была написана книга Александра Храмова.
После изложения основных положений этого интереснейшего труда необходимо высказать два замечания.
Во-первых, о тотальности такого феномена, как «естественный отбор», по сути заменяющего собой все законы природы (или по крайней мере служащего ей базовой парадигмой). Еще в XIX в. высказывались претензии Чарльзу Дарвину, которой, как считали критики, не учел альтруистической константы в этологии животного мира. В частности, русским анархистом Петром Кропоткиным. Отечественная традиция в теоретической биологии всегда была подчеркнуто антидарвинистской (если не учитывать, конечно, конформные элементы). В современной науке она представлена Юрием Чайковским. В его исследованиях утверждается, что так называемый «естественный отбор» не был доказан на практике. При инвазивных процессах чаще наблюдается не вытеснение родственных особей, а направленная межвидовая гибридизация. Мне кажется, в следующих работах автор должен иначе подойти к этому вопросу (или по меньшей мере дать оценку альтернативному направлению в отечественной традиции).
Что же касается «альтеризма» самого автора, то нужно сказать, что он представляется несколько наивным. Возможность параллельного существования одновременно научного и теологического подхода лично у меня вызывает большие сомнения. Понятно, что у автора не было задачи исследовать научный метод на предмет соответствия теологическому, однако в следующих работах он вполне мог бы вернуться к этому вопросу.
