CC BY
9
Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2018. № 1
А.С. Федотов
Рецензия на кн.: БАЛАКИН А. Ю.
БЛИЗКО К ТЕКСТУ: РАЗЫСКАНИЯ
И ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ. СТАТЬИ 1997-2017 годов.
СПб: Пальмира; М.: Книга по требованию, 2017. — 357 с.
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего
образования «Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
Рецензия на книгу А.Ю. Балакина «Близко к тексту: Разыскания и предположения», в которой собраны статьи исследователя за 1997—2017 гг. Первый раздел книги посвящен А.С. Пушкину и его ближайшему окружению, во втором собраны текстологические исследования, статьи, связанные с атрибуцией, датировкой и комментированием текстов А.Ф. Воейкова, Ф.М. Достоевского, Ю.П. Казакова, русских водевилистов 1830-1840-х годов и др. Самостоятельную ценность представляет первая полная публикация поэмы Воейкова «Искусства и науки». В рецензии предлагается конспективное изложение всех материалов авторского сборника. Книга рекомендована специалистам по разным областям филологической науки.
Ключевые слова: рецензия; история русской литературы; текстология; комментарии; пушкиноведение; А.С. Пушкин, И.М. Муравьев-Апостол, Д.И. Хвостов, Ф.В. Ростопчин, К.Н. Батюшков, А.А. Шаховской, А.Ф. Воейков, Ф.М. Достоевский, Ю.П. Казаков.
Сборник статей А.Ю. Балакина относится к числу книг, отдельные части которых должны рецензироваться специалистами по разным проблемам филологической науки. Под одной обложкой собраны статьи, посвященные вопросам текстологии, атрибуции, научному комментарию и межтекстовым связям русской литературы в основном пушкинской эпохи, хотя книга включает также и работы о Ф.М. Достоевском и «Северном дневнике» Ю.П. Казакова. Сложность для рецензента представляет не только широта интересов исследователя, но и глубина погружения в частные, иногда мелкие историко-литературные темы, отказ, по всей видимости, намеренный, от широких концептуальных обобщений, которые чаще всего и оказываются главным предметом обсуждения в рамках жанра
Федотов Андрей Сергеевич — кандидат филологических наук, PhD, преподаватель кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: anfed86@icloud.com).
рецензии. Не предлагает книга и методологических ноу-хау и даже скорее удивляет тем, насколько продуктивными могут быть давно обкатанные и традиционные в науке подходы. И вместе с тем книга, безусловно, заслуживает внимания историков литературы и может послужить отправной точкой для новых научных штудий.
Книга открывается блоком исследований пушкинского наследия.
В статье «Псевдо-Пушкин в школьном каноне: Метаморфозы "Вишни"», впервые опубликованной в коллективной монографии о связи педагогической практики и русского поэтического канона1, рассмотрена история вхождений в школьные хрестоматии предположительно пушкинского стихотворения «Вишня», решительно неудобного в своей первоначальной форме для изучения детьми по непристойности содержания. Готовя в начале 1860-х годов знаменитое «Русское слово», К.Д. Ушинский помещает в нем стихотворение «Утро», в котором первые 10 «пушкинских» строк из «Вишни» дополняются совершенно нейтральной концовкой, сочиненной либо самим Ушинским, либо Л.Н. Модзалевским и превращающей текст в сугубо пейзажную зарисовку. Именно в этом виде стихотворение навсегда закрепляется в школьном каноне, выпадая из него только в сложные послереволюционные годы. Дополнительно способствует этому то, что текст рано был положен на музыку и входил в специальные песенники для школьников. Однако если Ушинский и Модзалевский прекрасно отдавали себе отчет в той насильственной операции, которую они проделали с текстом псевдо-Пушкина, то их советские преемники, вернувшие в 1944 г. «Утро» в классическую хрестоматию «Родная речь», уже однозначно атрибутировали стихотворение Пушкину. Здесь, по мнению Балакина, сработал обычный механизм школьной канонизации: сложные проблемы с авторством несущественны для педагогической практики, а других причин отказаться от атрибуции «всего хорошего» лучшему русскому поэту не существует. И даже если обнаружится, что и первые 10 строк «Утра» Пушкину не принадлежат, в культуре текст останется надежно закрепленным за Пушкиным, утверждает Балакин.
Сильной стороной исследователя вообще является критическое отношение к устоявшимся и застывшим представлениям о литературе. Статья «Пушкин и книга И.М. Муравьева-Апостола "Путешествие по Тавриде в 1820 годе"» посвящена творческим связям Пушкина. Ранее считалось, что «Бахчисарайский фонтан» связан с травелогом Муравьева-Апостола, а стихотворения «К Чаа-
1 Acta Slavica Estonica IV. Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение, IX. Хрестоматийные тексты: русская педагогическая практика и поэтический канон. Тарту, 2013.
даеву. С морского берега Тавриды» и «Фонтану Бахчисарайского дворца» являются прямыми репликами на это литературное путешествие. Между тем, как показывает Балакин, знакомство Пушкина непосредственно с текстом Муравьева-Апостола произошло уже после завершения работы над указанными произведениями. В послании «К Чаадаеву» Пушкин спорит о расположении храма Дианы не с Муравьевым-Апостолом, а с их общим знакомым и собеседником, одесским археологом и знатоком крымских древностей И.П. Бларамбергом (только с ним, замечает Балакин, имело смысл спорить о месте храма, Муравьев-Апостол вовсе отрицал его существование), а стихотворение «Фонтану Бахчисарайского дворца», вероятно, является репликой на соответствующий эпизод рецензии Воейкова на книгу Муравьева-Апостола. Эта рецензия, как показывает исследователь, была прочитана Пушкиным раньше самого «Путешествия».
В статье «Александр Сергеевич Пушкин и его тетушка» оспорено традиционное издательское решение, согласно которому шутливая элегия на смерть А.Л. Пушкиной, написанная совместно Пушкиным и А.А. Дельвигом, печатается в собраниях стихотворений Дельвига в варианте, приведенном в письме Пушкина к П.А. Вяземскому от конца апреля 1825 г. («Ох, тетинька! Ох, Анна Львовна!»). Существующий в многочисленных списках другой вариант элегии («Ах, тетушка! Ах, Анна Львовна...»), вероятно, был озвучен Дельвигом на одном из московских дружеских обедов и в конечном итоге привел к скандалу в семействе Пушкина. Эта гипотеза приводит исследователя к двум выводам: 1) жалобы Пушкина на Дельвига в письме к Вяземскому («конечно, Дельвиг более виноват, нежели я») подразумевают не большее участие Дельвига в сочинении стихотворения, а то, что именно из-за Дельвига оно распространилось и привело к ссоре Пушкина с дядей В.Л.; 2) само стихотворение должно помещаться в собраниях Пушкина и Дельвига в разных версиях.
В еще одной монографической статье («Пушкин и "Невский альманах". Заметки к теме») рассматривается литературно-журнальный контекст стихотворения Пушкина «Примите "Невский альманах".». Балакин задается вопросом о том, как могло выйти так, что ужасно недовольный Е.В. Аладьиным, издателем «Невского альманаха на 1825 год», Пушкин помещает собственное стихотворение в нем уже на следующий год. Ярость Пушкина при получении первого выпуска альманаха вызвана, видимо, заметкой «Северной Пчелы», в которой сообщалось, что новое издание, обещавшее «во всех газетах и афишах» сочинения «Пушкиных, Крыловых, В.А. Жуковского», не только не включает сочинений указанных авторов, но и вообще не удалось. Боровшийся в это время с многочисленными контра-
факторами Пушкин по этому объявлению должен был составить самое неблагоприятное мнение об издателе «Невского альманаха». Между тем «Северная Пчела» и ее редактор Ф.В. Булгарин, видимо, блефовали, чтобы рассорить Аладьина с пишущей братией. Никаких объявлений «во всех газетах и афишах» (за исключением публикации одного из контрибьюторов А.Е. Измайлова, сделанной без ведома Аладьина) не было2, а присылка Пушкину альманаха была просто жестом доброй воли со стороны издателя. Как полагает Балакин, в промежутке между выходом первого выпуска «Невского альманаха» и созданием «Примите "Невский альманах"...» (середина февраля — 27 марта 1825 г.) Аладьину удалось убедить Пушкина в своей невиновности.
Три заметки, составившие статью «Пушкин — читатель Хвосто-ва» вносят уточнения в представления как о Д.И. Хвостове, так и о связях Пушкина с поэтом-метроманом. Так, любопытно, что при естественно ироническом эксплицитном выражении Пушкиным своего отношения к творчеству Хвостова, стихотворение последнего о холере «Июль месяц», видимо, всерьез Пушкина заинтересовало. В архиве Хвостова Балакиным обнаружено известие о том, что Пушкин встречался с Хвостовым в конце 1831 г. и якобы похвалил его стихи. Заметки следует рассматривать в контексте появившегося в последнее время интереса к Хвостову (см. недавнюю монографию И.Ю. Виницкого3). Хвостов в новой исследовательской перспективе интересен как феномен своего рода, а отношение к нему рассматривается как значимая характеристика крупных агентов литературного поля.
Блок о Пушкине включает также две мелкие эвристические заметки. В одной из них («"Граф Нулин" и граф Ростопчин. Об одной фразе пушкинской поэмы») показано, как в строках «Графа Нулина» об артисте Потье, в одиночку поддерживающем славу парижских театров, очевидно, отразился анекдот об остроумной реплике графа Ростопчина, в которой Потье отводилась аналогичная роль — только он (в отличие от герцога Отрантского и князя Талейрана), по словам графа, до сих пор не уронил репутации столицы Франции. Анекдот зафиксирован в многочисленных источниках и, конечно, должен был быть известен Пушкину. Отдельная заметка («Неизвестный отзыв современника о пушкинской "Полтаве"») посвящена мнению
2 В способности исследователя добраться до той самой рукописи или книги, того самого объявления сомневаться не приходится: ср. примечание о работе с необработанными фондами Модзалевских на с. 17 или замечание о редком экземпляре первого тиража «Путешествия» Муравьева-Апостола на с. 28.
3 См.: Виницкий И. Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура. М., 2017.
офицера Петра Лялина о поэме Пушкина «Полтава», высказанному в письме к Хвостову. Отрицательное отношение Лялина к поэме и противопоставление ее «Ивану Выжигину» Булгарина расширяет наши представления о рецепции этого текста Пушкина, как бы опуская ее на уровень ниже — реагирует не профессиональный литератор, а так сказать рядовой читатель (такие отзывы для этой эпохи крайне дефицитны), демонстрируя при этом высокую степень солидарности с общим (средним) мнением критики.
Одна из самых «сильных», на наш взгляд, статей — «Еще раз о прагматике и датировке пушкинских помет на второй части "Опытов в стихах и прозе" К.Н. Батюшкова». В ней предлагается оригинальное прочтение пушкинских помет на экземпляре «Опытов». Исходя из крайне правдоподобных предположений, что 1) Пушкин делал эти пометы и комментарии не для себя и что 2) издателем «Сочинений в прозе и стихах» впавшего в безумие Батюшкова в 1834 г. был С.С. Уваров, а редактором — его непосредственный подчиненный П.А. Плетнев, Балакин утверждает, что «пометы Пушкина предназначались для Плетнева, который <...> обратился к Пушкину с просьбой помочь ему в этой работе, высказать свои суждения о составе будущего сборника, отметить неудачные стихи и сократить длинноты. И Пушкин выполнил эту просьбу» (с. 129). Если набор презумптивных гипотез Балакина верен, это позволяет объяснить, почему, в конечном итоге замечания Пушкина не были учтены: «Возможно, дело было в разнице взглядов на творчество Батюшкова: для литератора Пушкина это был живой собеседник, волею судеб не успевший тщательно подготовить к печати собрание своих сочинений; Плетнев же, вероятно, смотрел на наследие впавшего в безумие поэта как филолог, стараясь представить его публике с дипломатической точностью: для него это был уже "литературный памятник"» (с. 132).
Второй раздел сборника включает статьи, не связанные прямо с творчеством Пушкина. Раздел открывается заметкой о сохранившейся в единственном списке строфе из «Дома сумасшедших» Воейкова («Шаховской — персонаж "Дома сумасшедших" А.Ф. Воейкова»). Речь в этой строфе идет о Шаховском, и, видимо, имеются в виду обстоятельства литературной перебранки, последовавшей за статьей некоего В. Кл-нова (Балакин полагает, что под таким псевдонимом скрылся брат Воейкова — И.Ф. Воейков, см. прим. на с. 145) «Письмо к издателю», помещенной в «Сыне Отечества» и содержавшей резкий выпад против Шаховского, его актерской школы и всего русского театра.
Особое место в книге занимает объемная публикация полного текста дидактической поэмы Воейкова «Искусства и науки», сопро-
вожденная небольшой вступительной статьей («Поэма А.Ф. Воейкова "Искусства и науки" как несостоявшийся поэтический проект»). Вопреки мнению современников Воейкова и позднейших исследователей поэма была не только дописана, но и издана целиком. В преамбуле к публикации Балакин восстановил творческую историю поэмы и историю публикации ее разрозненных частей. По мнению исследователя, поэма не была издана отдельной книгой, потому что к моменту окончания работы изменились как статус жанра, так и репутация автора. «Если бы "Искусства и науки" были изданы в виде книги в первой половине 1820-х годов, они имели бы шанс прозвучать и быть замеченными; во второй же половине этого десятилетия такая публикация выглядела бы как анахронизм» (с. 160).
В статье «Стихотворение "Переход русских войск через Неман 1 января 1813 года"» и его автор (История одной мистификации)» реконструируется удивительная история о том, как стихотворение, традиционно атрибутируемое по первой публикации Батюшкову, на самом деле было написано Воейковым. Воейков идет на сознательный подлог для того, чтобы поднять престиж малозаметного журнала «Славянин». Поражает в этой истории настойчивость, с которой Воейков стремится к осуществлению этой «мистификации» (цензор Сербинович, заподозривший неладное, показал текст В.А. Жуковскому и затем отказал в публикации, тогда разгневанный Воейков провел текст в печать через цензора Гаевского), и цинизм самой выходки, кажется, напрасно не подчеркнутый Балакиным. Ведь, учитывая обстоятельства (Батюшков был жив, но безумен), речь должна идти даже не о мистификации, а о настоящем подлоге. Любопытно было бы посмотреть на ситуацию еще из двух возможных ракурсов: 1) как на эпизод из истории канонизации Батюшкова; 2) как на специальный психологический кейс, ведь редактор «Славянина» этой акцией фактически признал, что Батюшков бесконечно превосходит его, Воейкова, как поэт, что одно только имя Батюшкова делает стихотворение «лучше».
Статья «"И может быть, проснется Шарш..." В поисках биографии одного забытого поэта 1830-1840-х годов» представляет собой своего рода литературоведческую повесть о том, как удалось отыскать сведения о безвестном эпигоне 1830-1840-х годов П.Я. Шаршавине. Интересен здесь не сам Шаршавин (сведения о нем, надо полагать, будут закреплены в соответствующей статье словаря «Русские писатели»), а именно путь, который проходит историк литературы, чтобы добраться до труднодоступной и частично утраченной информации.
В статье «"Литературный" водевиль 1830-1840-х годов. Водевиль как средство журнальной и литературной полемики» раскрыты
многочисленные «личности» так называемых «литературных» водевилей, т.е. таких, которые использовались авторами указанной эпохи для сведения счетов с литературными противниками прямо на сценических подмостках4. Сам водевиль предстает совершенно специфическим объектом изучения — своего рода сценическим фельетоном, с присущими фельетону полемической остротой и свободой, а русский театр — средой, гораздо более разомкнутой и агрессивной, чем могло казаться до этого.
Две статьи книги посвящены творчеству Достоевского.
В рассказе о жестоком убийце Петрове из «Записок из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского исследователем обнаружена явная отсылка к недавней полемике «Времени» с «Русским вестником» М.Н. Каткова («Отголосок одного литературного скандала в "Записках из Мертвого дома" Достоевского»). Полемика вспыхнула после публикации в журнале братьев Достоевских статьи П.А. Кускова «Некоторые размышления по поводу некоторых вопросов». В этой статье, в частности, содержался возмутивший Каткова рассказ о преступнике, убившем человека за четвертак, потому что ему не на что было выпить водки5. В вышедшей через два месяца после окончания полемики седьмой главе первой части «Записок» о Петрове, например, сказано: «Вот такой-то режет человека за четвертак, чтоб за этот четвертак выпить косушку, хотя в другое время пропустит мимо с сотнею тысяч». На фоне такого вопиющего текстуального совпадения вывод Балакина представляется нам слишком осторожным: «Мы не склонны думать, что последняя фраза — это осознанный ответ Каткову. Вряд ли Достоевский мог рассчитывать, что либо сам редактор "Русского вестника", либо кто-то из читателей, пусть даже внимательно следивших за журнальными боями, обратит на нее внимание и соотнесен со скандальными фельетонами. Конечно, нет. Видимо, в момент создания интересующей нас главы "Записок. " писатель мысленно спорил с Катковым, и фрагмент этого спора случайно выплеснулся на их страницы» (с. 292). Нам как раз представляется, что это совершенно прямое включение в публицистическую полемику, не противоречащее творческим принципам Достоевского, ср. выпады против Чернышевского и Некрасова в «Записках из подполья».
4 Некоторые дополнения к статье Балакина нам удалось сделать в работе: «Опытный литератор и драматический писатель»: об одном эпизоде водевильной войны 1840 года // Текстология и историко-литературный процесс. Сб. статей. Вып. 2. М., 2014. С. 80-92.
5 Заметим, что сам этот «четвертак» становится своего рода мемом, употребление которого выходит далеко за пределы разбираемой полемики.
В другом исследовании о Достоевском («Еще об авторстве статьи "Выставка в Академии художеств за 1860-61 год", атрибутируемой Достоевскому») показано, что утвердившаяся в текстологии точка зрения, согласно которой одним из авторов «Выставки в Академии художеств за 1860-61 год» (ВАХ 60-61) был П.М. Ковалевский, является ошибочной. Балакин предлагает гипотезу, по которой Достоевскому принадлежат два абзаца с критикой картины В.И. Якоби «Привал арестантов», вступающей в отчасти комическое противоречие с похвалой картине в начале ВАХ 60-61. Только в этом фрагменте содержатся прямые обращения к автору картины, что в целом не характерно для статьи. Балакин проводит любопытный эксперимент — изымает эти два абзаца из статьи, и ее логическая связанность не нарушается. Предлагается в концовке статьи и конкретное решение для издателей собрания сочинений Достоевского, в котором «следует печатать несомненно принадлежащий Достоевскому фрагмент как <"Интерполяция в анонимную статью «Выставка в Академии художеств за 1860-61 год»"> с подробным рассказом в примечаниях истории вопроса» (с. 313).
Сборник заключает статья «По следам героев "Северного дневника" Юрия Казакова» — отчет о результатах экспедиции по маршруту, описанному в этом произведении. Любопытные сведения из этой статьи могут стать важным подспорьем для будущих историков русской литературы.
Все тексты книги, за исключением впервые собранной воедино поэмы Воейкова, ранее были опубликованы в различных научных журналах и сборниках. Републикация под одной обложкой не только облегчает доступ к этим ценным статьям, но и составляет своего рода портрет исследователя — человека, ценящего точное знание, готового к неблагодарной работе с «мелочами», исходящего из высокой ценности этих «мелочей», когда они обнаруживаются в русской классической литературе и позволяют внести, пусть и небольшие, но все же важные изменения в ее понимание.
Сам жанр авторского сборника ранее публиковавшихся статей — при всем значении его, о котором сказано абзацем выше, — видимо, через какое-то время умрет. Его заменят сервисы типа Academia.edu, если, конечно, смогут справиться с сопротивлением журналов, агрессивно охраняющих права на публикации (для России это пока, кажется, не слишком актуальная проблема). В самом деле, чем разнообразнее ваша научная работа, тем меньше вероятность, что книгу будут читать от доски до доски. Однако заменить архаистское удовольствие — держать в руках печатный результат двадцатилетних штудий — пока все же невозможно.
A.S. Fedotov
Review of the Book: BALAKIN A.YU. APPROACHING
THE TEXT: INVETIGATIONS AND HYPOTHESES.
ARTICLES OF 1997-2017.
Saint-Petersburg: Palmyra; Moscow: Book on Demand,
2017. - 357 p.
Lomonosov Moscow State University
1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
Review of A.Yu. Balakin's book "Approaching the Text: Investigations and Hypotheses", which contains articles of1997—2017. The first section of the book is devoted to A.S. Pushkin and his inner circle, the second includes textual researches, articles related to attribution, dating and commenting on texts of A.F. Voeikov, F.M. Dostoevsky, Yu.P. Kazakov, Russian vaudevillists of the 1830s-1840s. The first complete publication of Voeikov's poem "Art and science" provided in this book has an independent value. The review offers a concise presentation of all materials of the book. The collection of Balakin's works is recommended to specialists in various fields of philological studies.
Key words: Review; History of Russian Literature; Textology; Commentary; Pushkin Studies; A.S. Pushkin; I.M. Murav'ev-Apostol; D.I. Khvostov; F.V. Ros-topchin; K.N. Batiushkov; A.A. Shakhovskoi; A.F. Voeikov; F.M. Dostoevsky; Yu.P. Kazakov.
About the author: Andrey S. Fedotov — Candidate of Philology, PhD, Lecturer of the History of Russian Literature Department, Faculty of Philology, Lomonosov Moscow State University (e-mail: anfed86@icloud.com).
