CC BY
44Кузнецова-Тимонова А.В.
Рецензия: [Литвин А.М. «Кто может, передайте родным...»: Тайны тюремных камер оккупированного Гомеля (1941-1943). Минск: Беларуская навука, 2019. 223 с.]
История Великой Отечественной войны настолько многогранна, многослойна, глубока, что за прошедшие после ее окончания десятилетия исследователи продолжают открывать все новые и новые обстоятельства, события, имена и факты. От крупных обобщающих энциклопедических изданий мы приходим к небольшим по объему, однако максимально значимым новаторским исследованиям, открывающим уже исследованные, казалось бы, аспекты событий 1941-1945 гг. с новых, неизведанных, неизученных сторон.
Среди таких — «недоисследованных», несмотря на годы кропотливой работы — мы можем выделить несколько аспектов истории Беларуси периода нацистской оккупации. Конкретно: антифашистское подполье, судьба советских военнопленных, положение гражданского населения. Постоянно выявляются новые имена, факты, обстоятельства, открывается доступ к новым документам и иным источникам, выкристаллизовываются новые направления работы. Результатом становятся новаторские научные исследования, заполняющие понемногу эти пробелы.
Именно к таким исследованиям относится книга доктора исторических наук, профессора Алексея Литвина «Кто может, передайте родным...»: Тайны тюремных камер оккупи-
рованного Гомеля (1941-1943)», опубликованная в 2019 г. Она стала результатом многолетнего научного поиска и настоящим открытием: никто ранее не исследовал системно надписи, оставленные заключенными тюремных камер на оккупированной территории Беларуси. Как пишет сам автор: «Главная цель книги — рассказ о судьбах узников, оставивших надписи, стремление поделиться опытом поисковой работы в надежде, что это будет полезно для молодых исследователей. А также — обратить внимание на уникальную ценность надписей как источника по истории Беларуси периода Великой Отечественной войны» [Литвин 2019, с. 9].
Книга А.М. Литвина — первое в историографии исследование, в котором раскрыта ценность надписей на стенах тюремных камер, подробно описан процесс их фиксации для последующей идентификации указанных в них имен (в том числе с учетом возможных ошибок в написании фамилий, названий улиц и населенных пунктов). Автор поднимает достаточно болезненную проблему: детальных поисков родственников и собственно следов узников не проводилось (в отличие, например, от семей павших на полях сражений бойцов) и об их судьбе родным не сообщалось. Опираясь на недавно рассекреченные документы Тюремного управления (ТУ) НКВД СССР, автор раскрывает и причины такого отношения: упомянутые в надписях люди интересовали сотрудников НКВД в первую очередь как возможные немецкие агенты.
Единственным подобным изданием — в котором упоминались надписи на стенах тюремных камер в оккупированных городах СССР и результаты поиска людей, их оставивших, — в советской историографии была книга «Говорят погибшие герои: предсмертные письма совет-
ских борцов против немецко-фашистских захватчиков (1941-1945 гг.)» [Говорят... 1961], которая выдержала 9 переизданий. В ней приводится информация и о белорусских партизанах и подпольщиках, схваченных нацистами, заключенных в тюрьмы и позднее казненных, однако основное внимание уделяется не надписям, а собственно письмам и запискам на бумаге или кусках ткани. В то же время данное издание не является научным, там не прописан процесс поиска сведений об авторах надписей и связанные с ним трудности, не обозначена ценность этих надписей как исторического источника. В постсоветской историографии примером подобного научного издания можем назвать книгу украинских историков «Тюремный мартиролог оккупационного режима: надписи на стенах нацистских казематов» [Тюремный мартиролог 2014].
Работа А.М. Литвина близка по структуре и жанровым особенностям к научно-популярному изданию. Она представляет собой одновременно не только собственно исследование, но и полноценное пособие для начинающих ученых. Автор подробно описывает начало своих поисков — своеобразное «рождение темы» в процессе работы по изучению деятельности Минского антифашистского подполья. Он предъявляет читателям не только результат своей работы, но и процесс, «кухню» исторического исследования: сложности работы в архивах России и Беларуси, поиска сведений в исторической и краеведческой литературе, переписке с потомками авторов надписей или их родных (в тех, к сожалению, редких случаях, когда их удавалось найти). В этом заключается дополнительная — и очень важная — ценность книги.
Структура текста выстроена логично. Единственный недочет — неравномерное распределение объема глав: некоторые занимают одну-две страницы, а некоторые — например, глава 5 — составляют едва ли не половину основного содержания книги. Однако такие разбежки объяснимы целью автора: заключить каждую законченную мысль в конкретную главу и сделать информацию более удобной и понятной для восприятия читателем.
Глава 1 — «За строкой архивного документа» — открывает нам историю фиксирования надписей на стенах тюрем, находившихся на оккупированной территории Беларуси в 1941-1943 гг. Мы узнаем: в августе 1943 г. от начальника Тюремного управления НКВД СССР М.И. Никольского поступило указание по мере освобождения Красной Армией советских городов организовать тщательный осмотр сохранившихся и разрушенных тюрем и тюремных помещений, где немцы содержали советских граждан и военнопленных. Задача была поставлена следующим образом: обнаружение архивов и записей на стенах с фамилией содержавшихся под стражей и сущности их обвинений. Содержание списывать точно, с документов снимать копии. Изучать возможности установления фамилий, мотивов заключения под стражу и причин освобождения. Материалы представляли оперативный интерес: ведь основной целью сбора этих надписей было «выявление немецких агентов, вербованных из контингента, содержавшегося в тюрьмах» [Литвин 2019, с. 14].
Автор подчеркивает: целью ТУ НКВД был не сбор информации о заключенных нацистских тюрем как таковой, не выяснение их судьбы и возможной роли в партизанской и подпольной борьбе, а исключительно выявление воз-
можных предателей и тех, кто скрывает свое пребывание в тюрьме и вообще на оккупированной территории. Именно так был озаглавлен приказ № 00258 от 31 марта 1945 г. за подписью Л.П. Берия: «О розыске немецкой агентуры, завербованной из лиц, содержащихся в тюрьмах на территории, освобожденной от немецко-фашистских войск». Приказ был дополнен 88-страничным приложением «Записи лиц, которые содержались в тюрьмах.» и конкретно очерчивал критерии поиска: предатели и провокаторы, сотрудничавшие с карательными органами; агентура карательных органов противника, использовавшаяся для камерной разработки советских граждан; агентура, завербованная противником из числа содержавшихся под стражей [Литвин 2019, с. 16]. Из содержания этого же приказа становится понятно, что копии настенных надписей были сняты только в 10 довоенных тюрьмах: в Гомеле, Витебске, Кобрине, Могилеве, Минске, Лиде, Новогрудке, Орше, Пинске, Столбцах. Были ли сняты надписи на стенах еще 23 довоенных тюрем (список см. в приложении 1 книги), и если нет, то по какой причине, неизвестно.
Глава 2 — «Тюрьмы НКВД БССР накануне и в начале Великой Отечественной войны» — имеет небольшой объем (3 страницы) и содержит точное описание общего количества тюрем в БССР на 10 июня 1941 г. Примечательно, что из 33 тюрем 22 находилось в западных областях, присоединенных к БССР осенью 1939 г. В Гомельской, Могилевской и Полесской областях было всего по одной тюрьме — в каждом из областных центров (№№ 5, 9, 10).
Глава 3 — «Нацистские тюрьмы на оккупированной территории Беларуси» — представляет собой небольшое,
однако емкое исследование состояния нацистских оккупационных тюрем на территории Беларуси. А.М. Литвин попытался максимально точно подсчитать общее количество как тюрем, так и иных мест принудительного содержания, и обнаружил до сих пор имеющие место расхождения в цифрах. Если из общепринятого сейчас числа 515 вычесть 256 гетто и 191 лагерь принудительного содержания, то остается 68 собственно тюрем. Однако согласно «Справочнику о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944» А.М. Литвин насчитал 75 тюрем: по 12 — в Брестской и Витебской областях, 11 — в Гомельской, 7 — в Гродненской, по 16 — в Минской и Могилевской (в последней — еще 1 арестный дом).
Такое расхождение может быть вызвано следующими факторами: 1) приспособление под тюрьмы иных помещений: здания льнокомбината (камера пыток полевой полиции ГФП-723 в Орше), районной милиции (тюрьма в Дзержинске), родильного дома (Озаричи) и т.д.; 2) уничтожения временного здания тюрьмы нацистами при отступлении.
Автор также приводит сведения о работе полиции по борьбе с партизанами, арестах и пытках — в том числе по доносам местных жителей (причем доносчики также арестовывались), и о случаях нападения партизан на тюрьмы и успешного освобождения заключенных. Так, он упоминает о разгроме тюрьмы в Дзержинске партизанами отряда имени Сталина в апреле 1942 г., операции по освобождению узников тюрьмы в Ушачах в августе 1942 г., нападении на тюрьму в Могилеве в декабре 1942 г.; успешных операциях по освобождению заключенных тюрем Пинска
(январь 1943 г.) и Ивенца (июнь 1943 г.), проведенных партизанами Армии Крайовой.
Глава 4 — «Тюремные стены заговорили» — представляет особой очерк о том, как были обнаружены первые надписи на стенах тюрем в освобожденных населенных пунктах Беларуси, и оставляет больше вопросов, чем ответов. Автор приводит выдержки из первых газетных публикаций, в которых упоминаются надписи на стенах тюрем: заметки «Аб чым гавораць сцены» (газета «Бальшавж» Полесского подпольного обкома КП(б)Б от 5 августа 1943 г.), «Камера № 6» (газета «Боевой призыв» 61-й армии от 16 июля 1944 г.), «О чем рассказывают стены» («Комсомольская правда» от 26 июля 1944 г.). Примечательно, что размещенная на с. 43 иллюстрация была неоднократно опубликована в книге «Говорят погибшие герои.».
Открытыми остаются следующие вопросы:
• почему упомянутые в газетных публикациях надписи не попали в поле зрения ТУ НКВД СССР?
• почему копировались не все надписи?
• почему в Беларуси не сохранились документы ТУ НКВД БССР за 1943-1945 гг.?
• почему в поле зрения ТУ попали только 10 оккупационных тюрем: в Лиде, Гомеле, Пинске, Кобрине, Могилеве, Витебске, Орше, Минске, Столбцах, Новогрудке (см. Приложение к приказу № 00258)?
А.М. Литвин отвечает, почему надписи копировались в большой спешке и срочно перекрашивались стены: тюрьмы требовалось срочно подготовить к приему новых заключенных. Из документов ТУ НКВД БССР удалось обнаружить лишь один акт копирования надписей, оформленный
по гомельской тюрьме и отправленный в ТУ НКВД СССР [Литвин 2019, с. 47].
Сведения о надписях на стенах тюрем в разных городах оккупированной Беларуси содержатся в мемуарной литературе. В качестве примера А.М. Литвин приводит мемуары Героя Советского Союза командира спецгруппы «Буря» НКГБ СССР Николая Михайлашева, в которых упоминается об оставленном подпольщиком Е. Петранко-вым на стене добрушской тюрьмы рисунке, посвященном совершенной им диверсии. Согласно Н. Михайлашеву, герой нарисовал этот рисунок собственной кровью после жестоких допросов. Однако документального подтверждения существованию этого рисунка не обнаружено.
Глава 5 — «Тайны Гомельской тюрьмы» — это фактически основная часть книги. Здесь мы получаем ответ, почему именно эта тюрьма стала объектом исследования: 1) Гомель — это первый освобожденный Красной Армией областной центр в БССР; 2) здесь полностью сохранились два корпуса довоенного тюремного здания, которые были сразу обследованы на предмет нахождения на стенах надписей; 3) пока это единственная тюрьма в БССР из упомянутых в Приложение к приказу № 00258 десяти, по которой сохранился рукописный акт с результатами снятия копий надписей со стен. Текст акта приведен в книге полностью [Литвин 2019, с. 62-66].
В акте зафиксированы найденные на стенах тюрьмы сведения (имена, фамилии, в отдельных случаях адреса и имена родных) по 90 лицам — как гомельчанам, так и привезенным из окрестных деревень и городов.
В главе 5 детально раскрыт процесс поиска сведений о людях, оставивших эти надписи, — в частности, тех, кто
оставил после себя полные имена, адреса или минимальную информацию о близких. Основными источниками стали архивные документы (Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ), областные архивы), книги историко-до-кументальной хроники «Памяць», электронные ресурсы (БД «Мемориал») и т.д. В частности, в НАРБ автор проводил сверку обнаруженных имен с картотекой участников партизанского движения и подполья.
Приведены примеры успешного поиска с последующим выходом на потомков (племянника заключенного тюрьмы А.К. Алексеенко А.П. Курпенкова, сына заключенного Д.А. Ершова А.Д. Ершова) или установления точных данных и обстоятельств гибели (судьба семьи А.П. Пастушенко).
Показывает автор и не совсем удачные для исследования результаты: разные версии, обнаруженные сведения об однофамильцах и полных тезках, однако явно не о человеке, оставившем послание (случаи Ф. Дробышевского, К. Павловича, М. Шаблов-ского); лишь частично идентифицированные судьбы заключен-ных(семья Шугалеевых из деревни Сивенка Ветковского района; семья Ивановых из Гомеля, обе расстреляны с детьми).
Весьма примечателен пример выявления, в том числе на основании надписи на стене тюрьмы, судьбы предателя и провокатора, сотрудничавшего с Абвергруппой-15, — В.М. Глушакова (см. Приложение 9). В связи с этим фактом А.М. Литвин приводит краткий очерк истории формирования Гомельского коммунистического подполья и сведения о структуре военной оккупационной власти Гомеля. Приведены сведения об отдельных подпольных группах города, члены которых упомянуты в надписях на стенах тюрьмы,
и подробно описаны их послевоенные судьбы, или этапы восстановления памяти о воинских подвигах и собственно доброго имени: группы Л.И. Дегиревского и ее членов С.Р. Дорошенко, Е.Ф. Попова [с. 95-96], погибшего участника группы «Родина» М.И. Филимонова (НКГБ СССР) Николая Толкачева [Литвин 2019, с. 89-92, 108-116].
Полностью автор приводит переписку с сыном расстрелянного в Гомельской тюрьме бывшего военнопленного, бежавшего из лагеря и схваченного нацистами Д.А. Ершова, — Анатолием Ершовым, который в настоящее время проживает в Нижнем Новгороде [Литвин 2019, с. 122133]. Это редкий удачный пример, как из надписи на стене тюремной камеры вырастает судьба конкретного человека — рядового Великой Отечественной войны, призванного на фронт 24 июня 1941 г. и пропавшего без вести 19 ноября 1941 г. В письмах А.Д. Ершов подробно описывает собственные послевоенные поиски сведений о судьбе отца: переписку с товарищем отца по несчастью, заключенным гомельского лагеря для военнопленных П.Н. Васильевым, который сообщил отдельные сведения, поездки в Гомель.
Отдельный интерес представляет подглава «Тюремная повседневность». Отталкиваясь от надписи «Яночкин» на стене камеры № 3 карцера 2-го корпуса, автор вышел на воспоминания этого человека — Тимофея Яночкина, который накануне войны был деканом факультета языка и литературы Гомельского педагогического института. Также А.М. Литвин приводит в книге воспоминания других узников Гомельской оккупационной тюрьмы, которым посчастливилось остаться в живых и свидетельствовать против своих мучителей.
Впечатляет содержание приложений к книге. Автор приводит полный перечень нацистских тюрем на оккупи-
рованной территории Беларуси и — важно — архивных документов, где эти тюрьмы упомянуты (Приложение 1). Также заслуживают внимания:
• справка о дислокации немецких карательных контрразведывательных и разведывательных органов в Гомеле в период оккупации (Приложение 3);
• донесение командира 5-й Кличевской партизанской бригады М. Михолапа о формировании нацистами батальонов «Днепр», «Березина», «Припять» и Восточного запасного полка из советских военнопленных весной — осенью 1942 г. и их деятельности по уничтожению партизан и подпольщиков в Гомеле и окрестностях (Приложение 5);
• информация начальника Управления КГБ при Совете Министров БССР по фактам раскрытия немецкими карательными органами Гомельского патриотического подполья от 22 октября 1971 г. (Приложение 6);
• докладная записка уполномоченного ЦК КП(б)Б по разведке в Гомельской области Н.М. Горохова в ЦШПД о разложении восточных караульных рот № 607 и 221 в Гомеле (Приложение 8);
• протокол допроса Глушакова Владимира Максимовича — агента Абвергруппы-315, завербованного летом 1942 г. (Приложение 9);
• отчет о деятельности подпольной партгруппы Л.И. Де-гиревского в сентябре 1941 — июле 1943 гг. (Приложение 10);
• протокол допроса Е.Ф. Попова — свидетеля — об особенностях нацистского оккупационного режима (Приложение 11);
• протокол допроса Лазбекина А.И. — обвиняемого в измене Родине и сотрудничестве с врагом, от 10 января 1944 г. (Приложение 12);
• выписки из протокола допроса бывшего начальника караула Гомельской тюрьмы Куценко — о работе тюрьмы и расстрелах заключенных накануне освобождения Гомеля Красной Армией (Приложение 13);
• протоколы допросов свидетелей Е. Артюховой, Е. Сте-панцовой, Е. Кондратьевой, М. Праведной — о тюремном режиме, издевательствах над заключенными и массовых расстрелах в последние дни оккупации (Приложения 14-18);
• выписки из Актов специальной следственной комиссии о массовом уничтожении рабочих паровозоремонтного завода и заключенных пересыльного лагеря (Приложения 21-22).
Издание «Кто может, передайте родным...» поднимает острые вопросы: послевоенного забвения участников подполья, сложности идентификации имен, прозвищ, псевдонимов и реальных людей, трудности при установлении роли конкретных людей в подпольной работе и личностей провокаторов и нацистских агентов, судьбы советских военнопленных, бежавших из нацистских лагерей. Описанные автором сложности установления личностей узников тюрьмы, оставивших на стенах камер свои последние послания, в очередной раз подчеркивают сложность выявления точных демографических потерь, понесенных Беларусью и всеми республиками бывшего СССР в годы войны.
Книга А.М. Литвина представляется началом серии подобных публикаций, результатом которых может стать фундаментальный труд, раскрывающий новые грани на-
цистского оккупационного режима и антифашистского сопротивления на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны. На ее примере очевидно, с какими сложностями до сих пор сталкиваются исследователи Великой Отечественной войны. И в то же время — как много значит даже небольшой результат: установление судьбы одного человека (на примере военнопленного Д.А. Ершова) для его потомков. Эта работа — яркий впечатляющий пример научного поиска, который, как мы уже отмечали выше, может служить пособием для исследователей. Можем смело рекомендовать ее — в том числе в этом качестве — студентам, специалистам, молодым ученым, всем, кто интересуется историей Великой Отечественной войны.
Источники и литература:
1. Говорят погибшие герои: предсмертные письма советских борцов против немецко-фашистских захватчиков (1941-1945 гг.). М.: Политиздат, 1961.
2. Литвин А.М. «Кто может, передайте родным.»: Тайны тюремных камер оккупированного Гомеля (1941-1943). Минск: Беларуская навука, 2019.
3. Тюремний мартиролог окупацшного режиму: написи на стшах нацистських каземаив / Ред. кол.: В. А. Смолш, О.В. Бажан, Т.В. Вронська, О.С. Лисенко, С.П. Лясковська, H.I. Татусь; Авт. наукового досл1дження: Т.В. Вронська, О.С. Лисенко; упоряд-ники: Т.В. Вронська, О.С. Лисенко, С.П. Лясковська, Т.В. Пас-тушенко, Н.С. Сердюк, Г.В. Смирнов. 1нститут ктори Украши НАН Украши, Галузевий державний арх1в Служби безпеки Украши, Галузевий державний арх1в МВС Украши, Централь-ний державний арх1в громадських об'еднань Украши. Харюв: Права людини, 2014. 584 с.
