CC BY
29
АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ФОРУМ, 202 0, № 44
Рец. на кн.: NICK MEGORAN. NATIONALISM IN CENTRAL ASIA: A BIOGRAPHY OF THE UZBEKISTAN-KYRGYZSTAN BOUNDARY.
Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017. 348 p.
Сергей Николаевич Абашин
Европейский университет в Санкт-Петербурге 6/1А Гагаринская ул., Санкт-Петербург, Россия s-abashin@mail.ru
Аннотация: В рецензии рассматриваются новые интерпретации истории национализма в бывших советских странах Центральной Азии, предложенные в книге Ника Мегорана. Изучая современное национальное строительство, исследователь приходит к выводу о том, что политические проекты национализмов в разных странах встречаются с моральными картами местных жителей, в которых этничность не играет ведущей роли. Тем не менее история, изложенная Мегораном, выстраивается, как считает рецензент, в логике неизбежности пришествия национализма, материализации национальных границ и этнизации местных идентичностей.
Ключевые слова: национализм, Центральная Азия, границы, узбеки, кыргызы, идентичность. Для ссылок: Абашин С. Рец. на кн.: Nick Megoran. Nationalism in Central Asia: A Biography of the Uzbekistan-Kyr-gyzstan Boundary. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017. 348 p. // Антропологический форум. 2020. № 44. С. 166-172.
doi: 10.31250/1815-8870-2020-16-44-166-172
URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/044/abashin.pdf
ANTROPOLOGICH ESKIJ FORUM, 2 0 2 0, NO. 44
A Review of NICK MEGORAN, NATIONALISM IN CENTRAL ASIA: A BIOGRAPHY OF THE UZBEKISTAN-KYRGYZSTAN BOUNDARY.
Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017, 348 pp.
Sergey Abashin
European University at St Petersburg 6/^ Gagarinskaya Str ., St Petersburg, Russia s-abashin@mail.ru
Abstract: The review considers Nick Megoran's new interpretations of the history of nationalism in the former Soviet countries of Central Asia. Megoran, who examines modern nation-building, claims that nationalisms as political projects in different countries encounter the local residents' moral maps, in which ethnicity does not have a leading role. However, the rev'ewer believes that Megoran's narrative is guided by the logic of unavoidable nationalism, materialization of national borders, and ethnicization of local identities. Keywords: nationalism, Central Asia, borders, Uzbeks, Kyrgyz, identity.
To cite: Abashin S., 'A Rev'ew of Nick Megoran, Nationalism in Central Asia: A Biography of the Uzbekistan-Kyrgyzstan Boundary. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017,348 pp.', Antropologicheskijforum, 2020, no. 44, pp. 166-172. doi: 10.31250/1815-8870-2020-16-44-166-172 URL: http://anthropologie.kunstkamera.ru/files/pdf/044/abashin.pdf
NATIONALISM
IN
Рец. на m.: Nick Megoran. Nationalism in Central Asia: A Biography of the Uzbekistan-Kyrgyzstan Boundary. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017. 348 p.
В рецензии рассматриваются новые интерпретации истории национализма в бывших советских странах Центральной Азии, предложенные в книге Ника Мегорана. Изучая современное национальное строительство, исследователь приходит к выводу о том, что политические проекты национализмов в разных странах встречаются с моральными картами местных жителей, в которых этничность не играет ведущей роли. Тем не менее история, изложенная Мегораном, выстраивается, как считает рецензент, в логике неизбежности пришествия национализма, материализации национальных границ и этнизации местных идентичностей.
Ключевые слова: национализм, Центральная Азия, границы, узбеки, кыргызы, идентичность.
Сергей Николаевич Абашин
Европейский университет в Санкт-Петербурге, Санкт-Петербург, Россия s-abashin@mail.ru
Тема национализма, несмотря на свое уже исчерпывающее, казалось бы, теоретическое осмысление в последние 40-50 лет, до сих пор не перестает привлекать новых исследователей из различных дисциплин. Чаще всего появляющиеся работы ставят целью решение не общих вопросов истории национализма, а анализ отдельных ситуаций, которые еще не становились предметом специального изучения и могут если не поставить под сомнение прежние теории, то по крайней мере, с одной стороны, разбавить исследования национализма новыми и своеобразными примерами и, с другой стороны, активнее включить современную теорию национализма в описательный язык региональных исследований. Такого рода исследования интересны и поучительны глубоким погружением в конкретный материал, разбором конкретных, неабстрактных национализмов, удачей или неудачей попыток наложить теорию на реальные события.
В своей книге «Национализм в Средней Азии: биография пограничья Узбекистана и Кыргызстана» Ник Мегоран обращается к новейшей истории одного из регионов бывшего СССР, где переплелись взаимоотношения целого ряда новых независимых государств, возникших после 1991 г. В фокусе внимания оказались только два из них,
£ Кыргызстан и Узбекистан, и их приграничная политика в месте ! соприкосновения в Ферганской долине. Здесь автор в течение с более 20 лет вел свои исследования. Немного рассказав об истой рии региона, основное свое внимание он уделяет тому, как се-g годня национализм создается через различные формы социаль-= ного сознания, политической стратегии и бытовых практик
1 (P. 17), противопоставляя «постклассический подход», разра-! ботанный Брубейкером и Билингом, «классическим теориям» ц Геллнера, Андерсона, Хобсбаума и Смита, больше озабоченным о происхождением национализма. Своей задачей, которую автор ■Ц обозначил во введении, озаглавленном "Making Borders, Making jj Worlds", Мегоран видит анализ того, как недавно появившиеся Ï на карте мира национальные государства создаются / производя дятся элитой и повседневностью, как разные акторы и разные g национальные проекты сосуществуют и конкурируют друг S с другом, как они меняются в динамике в зависимости от разных •5 событий и решений и как воспроизводятся различные альтер-J нативные национальному государству формы жизни.
с
'■§ В более узком смысле автора, по специальности географа, инте-
^ ресует процесс построения границ (bordering) между странами.
0 Мегоран отвергает взгляд на пограничные споры как извечные = межэтнические антагонизмы, борьбу за территории и ресурсы,
2 наследие советской политики «разделяй и властвуй» или вопрос У технических сложностей. Для него границы — это результат
3 того, как национальные государства видят, воображают, обсуж-* дают и пытаются материализовать свои национальные терри-
1 тории. Исследователю важно пространственное измерение на-J ционализма, в котором межгосударственные границы, не
только в виде линий на земле, но и воздушных, морских и под-ij земных конфигураций, постоянно материализуются, рематери-
ализуются и дематериализуются (P. 19), создавая биографию границ (boundary biographies). Мегоран пытается увидеть в этом не только искусственную конструкцию, но и то, какой смысл, значение и цель имеют строительство нации и границы для людей, услышать то, как говорят сами люди о границах.
В двух первых главах книги "Uzbekistan: Building the Nation, Defending the Border" и "Kyrgyzstan: Contested Visions of the Nation" рассказывается постсоветская история воображения и материализации двух национализмов. Этот анализ хорош тем, что показывает не только то, какими разными, даже зеркально противоположными могут быть национализмы, но и то, что каждый национализм создается в транснациональной перспективе, через образы внешних «других» и своего рода диалог с ними.
Мегоран описывает политический режим в Узбекистане, существовавший несколько десятилетий при прежнем президенте
Каримове, как авторитарный (пеораШтопа1 аиШогИапзт), нелиберальный, экономически относительно стабильный, рассчитывающий на постепенные изменения при политике протекционизма, подавляющий внутреннюю оппозицию, в том числе исламскую. Согласно официальной идеологии национальной независимости, узбекская нация существовала издавна, пережила расцвет в эпоху Тимура, но потом подвергалась внешней угрозе и репрессиям, 1991 год стал исполнением надежд на освобождение и строительство великого будущего. Все пространство страны было переделано в соответствии с этими установками. Теракты 1999 г. в Ташкенте и бунт в 2005 г. в Андижане привели к изменению политики границ, были установлены жесткие правила их пересечения, приграничные территории в дальних районах заминированы. Границы национального государства превратились в рубеж, охраняющий внутренний мир и спокойствие от угроз со стороны агрессивных, отсталых и нестабильных соседей. В национальном воображении границы стали играть важную символическую и материальную роль, они не только защищали экономику и безопасность, но и создавали чувство «своих», отделенных от «других», границы стали местом опасности со стороны «других» и заботы по охране, «свои» и «другие» здесь трансформировались в моральную границу между добром и злом, раем и адом. Изучая газету "НаЦ Бо'гГ' («Народное слово»), автор приводит множество риторических примеров, показывающих такие соседние страны, как Кыргызстан, Таджикистан и Афганистан, источником политического хаоса, исламского экстремизма, терроризма, наркотиков, отсталости, грязи и эпидемий, бедности (впрочем, из текста неясно, имеют ли Казахстан и Туркменистан, которые тоже граничат в Узбекистаном, такой же образ или в этих случаях картина иная). Реформа и героизация пограничной службы, переделка пограничной территории, уничтожение трансграничных инфраструктур и путей сообщения, а также запрет деятельности международных организаций стали способами материализации этих представлений в повседневной жизни людей.
Национальное строительство в Кыргызстане тоже происходило вместе с созданием границ, но логика и траектория этого процесса, как показывает Мегоран, отличались от Узбекистана. Кыргызстан считается открытой, демократический страной с относительно либеральной экономикой и относительно толерантным отношением к религии, но вместе с тем бедной и нестабильной. Политическая система строится на коалициях или сетях элит, которые имеют в основе патрон-клиентские, родственные и региональные связи. Вместе с тем все политики, несмотря на разные позиции в борьбе за власть, в той или иной
Í5 степени являются националистами, и национализм — ключевой
! фактор государственного строительства и его легитимации
с (P. 80). В центре национального нарратива находится фигура
й мифического героя Манаса, с образом которого связано пост-
g номадическое политическое воображение (imaginary) с акцен-
= том на племенной структуре и генеалогии, играющими важную
kist роль в политике и повседневности. В правление первого пре-
I зидента Акаева предпринималась попытка построить нацио-
j¡ нальное государство как «наш общий дом» в сотрудничестве
0 с соседними странами по «шелковому пути». Однако оппози-■Ц ционная элита, риторику которой анализирует автор, активно JH изображала (авторитарных) соседей как проблему для Кыргыз-S стана, как стремящихся покуситься на территорию страны
и подорвать ее единство и согласие при помощи нелояльных
ral A этнических меньшинств, прежде всего узбеков на юге (к слову,
S автор не объясняет развернуто, почему именно узбеки стали
in главной мишенью таких подозрений, а не русские и русско-
J язычные). Идеалом в этой альтернативной программе должна
tiona была стать этнически и лингвистически гомогенная страна
z кыргызов. В 2005 г., во время «тюльпановой революции», оп-
ran. позиция свергла Акаева и сделала свои взгляды официальными.
? Новый президент Бакиев стал прилагать большие усилия для
ick защиты и материализации границ Кыргызстана.
Z
| В следующей главе "Caught in the Middle: Life in the 'Neutral
£ Zone'" Ник Мегоран радикально меняет свой взгляд и предла-
% гает увидеть кроме национальных государств, которые делят
1 между собой карту Ферганской долины, множество других Л микрородин (micropatria) — спорные территории, демилитари-•g зованные зоны, автономии, оккупированные территории, офф-¡j шоры, анклавы и эксклавы, протектораты и мандатные территории, нейтральные зоны, непризнанные государства и т.д. Взгляд из центра, который рассматривает эти случаи, как правило, в качестве аномалии, может не соответствовать взгляду изнутри или снизу, где такие микрородины нормальны и определяются не политической картой наций, а скорее моральной картой родственных связей и обязанностей и более гибким и подвижным восприятием идентичности (P. 135).
В этой главе автор, используя этнографические наблюдения и интервью, смотрит на жизнь небольшого селения Чек, расположенного на границе Узбекистана и Кыргызстана на востоке Ферганы. Еще в 1990-е гг. жители этого кишлака со смешанным кыргызско-узбекским населением продолжали жить и свободно передвигаться между двумя странами, границы между которыми не были определены и материализованы, география локальных центров (университетов, базаров, святых мест, транспортных узлов) не совпадала с национальным виде-
нием. В процессе делимитации часть селения Чек оказалась в спорной полосе и стала «нейтральной зоной», где граждане двух стран жили чересполосно одним сообществом, хотя имели раздельные администрации, школы и даже разный счет времени. Здесь сохранялось двуязычие, гибкие и смешанные идентичности, больше религиозной свободы. Здесь же благодаря тому, что "не было border-shmorder", шли тропы нелегального движения людей и вещей.
С 1999 г. правила пересечения границы и жизни у границы в Узбекистане стали ужесточаться. Это насилие, как пишет исследователь, породило сопротивление и подрывные действия: увиливание и обход правил, обман и манипуляции, взятки, нелегальные движения, игнорирование и оспаривание указов чиновников и даже открытые протесты с атаками на пограничников, в чем узбеки и кыргызы часто объединялись. Вместе с тем в главе оспариваются понятия «коррупция» и «сопротивление» и предлагается увидеть скорее повседневную нормализацию неформальных отношений, где все агенты признают ценность местных культурных норм (P. 170-171). Однако, заключает автор, возможности такого сопротивления или нормализации имеют свои пределы: в 2010 г., после событий на юге Кыргызстана, о которых идет речь в следующей, четвертой, главе, узбекская сторона вывезла своих граждан из нейтральной зоны, то же самое сделала и кыргызская сторона, Чек как пространство «между» прекратил свое существование.
Последнюю главу "Osh's Borders: A Matter of Life and Death" исследователь посвящает анализу событий июня 2010 г., когда в Южном Кыргызстане произошла, по словам его информантов, «война», или погромы, основными жертвами которых были местные узбеки, прежде всего в крупнейшем городе Ош. Как считает Мегоран, эти события стали кульминационной точкой изменения территориальных практик формирования национального государства и придания этничности пространственных форм. Тот национализм, который стал господствующей идеологией в Кыргызстане, о чем автор подробно писал во второй главе, создал двойную неустроенность (precarity) в языке и ощущениях жителей Оша. С точки зрения узбекских горожан, Ош был несправедливо передан Киргизской республике в 1920-е гг., что искусственно отделило их от Узбекистана как «этнически родного государства» (ethnic kin state). Это чувство незащищенности усилилось после 1991 г., когда ошские узбеки стали гражданами независимого Кыргызстана, а «русские» перестали быть медиаторами в отношениях узбекского меньшинства с местной властью, которая постепенно стала говорить о них языком расизма и дискриминации. Но и у горожан-кыргызов тоже, как полагает Мегоран, сформировалось чувство неустроенности,
•и <
связанное, в частности, с небезопасностью границ «своего» национального государства. В этом нарративе кыргызы будто бы не являются хозяевами на «своей» земле, могут ее потерять из-за политики Узбекистана и «пятой колонны», состоящей из местных узбеков. Эти опасения, которые автор опровергает как безосновательные, стали тем не менее официальными обвинениями в адрес местных узбеков как зачинщиков июньской «войны» и сопровождались всё более активным государственным преследованием любых форм публичного присутствия узбекскости в стране. Кыргызстанские узбеки ответили на это миграцией в Россию и другие страны, избеганием публичности и демонстрацией лояльности. При этом практики совместного проживания, обмена, взаимодействия остались, как осталась отчасти советская риторика «дружбы народов», что дает надежду, заключает автор последнюю главу, по-прежнему видеть в Оше место встречи разных народов, возможности обсуждать эти отношения языком родства, класса и даже региональной конфедерации, а также возможность создавать общие истории города в разных контекстах.
В заключении, названном "The Destruction of the Ferghana Valley", Мегоран возвращается к теме неизбежности тех насильственных перемен, которые произошли в регионе под влиянием национализмов в течение 20 лет. Хотя практики и идентичности в регионе всегда были гибкими, но националистическая воля элит материализовалась и насильно распределила идентичность через границы, разрушая трансграничные отношения. Ош как мультикультурный город, как и Чек, был разгромлен в логике границ и столкновения национализмов. Это не означает, пишет исследователь, что такой итог был неизбежен, скорее он явился следствием целого ряда сиюминутных решений, принятых политическими элитами Кыргызстана и Узбекистана в процессе национального строительства. Даже в национальной логике, уверяет он, возможны были другие варианты развития событий, менее насильственные, более открытые к взаимодействию. Телеологическому объяснению процессов национального строительства Ник Мегоран противопоставляет «теологию власти», которая наделяет только божественную волю предопределяющей силой, но лишает при этом сакральности суверенитеты, границы и идентичности, открывая возможности для их дематериализации. Такая богословская нотка в академическом исследовании нужна автору для того, чтобы избежать напрашивающихся пессимистических выводов, хотя я не уверен, что многих читателей такой довод вдохновит.
Пока, увы, анализ, представленный в книге, не дает оснований обнаружить в прошлом или настоящем тенденции, которые могли бы быть противовесом растущему национализму в двух
соседних странах Средней Азии. Возможно, такой альтернативой мог бы стать ислам, объединяющий людей по вероучитель-ным, а не этническим признакам, но эта возможность в книге специально не изучается, автор обходит стороной религиозную тематику, несмотря на то что ислам явно превращается в последние годы во влиятельную идеологию и самоидентификацию. Пока же история, изложенная автором в книге, выстроена, несмотря на оговорки, в логике неизбежности пришествия национализма и укрепления национальных границ. Если к событиям в Чеке и городе Ош в 2010 г. добавить погромы, которые имели место еще в советское время, в 1990 г., о которых автор вспоминает очень кратко (Р. 194, 207, 208), и, например, споры о границах в 1920-е гг., то картина становится еще более прямолинейной и скорее циклически повторяющейся, нежели ставшей результатом постсоветской политической динамики. Перед нами действительно сложная методологическая проблема характера и глубины национальных чувств, проблема, которая, несмотря на подробный, аргументированный и интересный рассказ в рецензируемом труде, всё же остается не полностью решенной загадкой.
Сергей Абашин
A Review of Nick Megoran, Nationalism in Central Asia: A Biography of the Uzbekistan-Kyrgyzstan Boundary. Pittsburgh, PA: University of Pittsburgh Press, 2017, 348 pp.
Sergey Abashin
European University at St Petersburg
6/1A Gagarinskaya Str., St Petersburg, Russia
s-abashin@mail.ru
The review considers Nick Megoran's new interpretations of the history of nationalism in the former Soviet countries of Central Asia. Megoran, who examines modern nation-building, claims that nationalisms as political projects in different countries encounter the local residents' moral maps, in which ethnicity does not have a leading role. However, the reviewer believes that Megoran's narrative is guided by the logic of unavoidable nationalism, materialization of national borders, and ethnicization of local identities.
Keywords: nationalism, Central Asia, borders, Uzbeks, Kyrgyz, identity.
