CC BY
0
Рец. на: Folan P. M., SJ. Martin Luther and the Council of Trent. The Battle over Scripture and the Doctrine of Justification. University of Notre Dame Press. Notre Dame, Indiana, 2022. XXI + 321 p.
Rev. of: Folan P. M., SJ. Martin Luther and the Council of Trent. The Battle over Scripture and the Doctrine of Justification. University of Notre Dame Press. Notre Dame, Indiana, 2022. XXI + 321 p.
В издательстве католического университета Нотр Дам вышла книга иезуита Питера Фолана «Мартин Лютер и Тридентский собор. Битва за Писание и доктрину оправдания». Книга достаточно примечательная, несмотря на то что трудно ожидать каких-либо открытий относительно предмета, которому она посвящена, а именно различному пониманию доктрины оправдания Римом и Лютером, как это имело место на Тридентском соборе Римо-Католической Церкви (1545-1563).
Доктрина оправдания является центральной в полемике Рима и Лютера. В ней в наибольшей степени проявляется теологическое различие сторон. Из нее вырастают все Лютеровы sola — Scriptura, fide, gratia, Christus, — ставшие девизом реформаторов на многие последующие годы. И хотя в документах собора нет ни одного упоминания Лютера, но его невидимое присутствие на соборе очевидно. Можно сказать, что Лютер — этот «неназванный, но не неизвестный противник» (p. 141) — определил повестку собора.
Отцами собора Лютер воспринимался как источник всяческих ересей, все остальные — анабаптисты, энтузиасты, реформаты — были для Рима его «детьми», неотличимыми от родоначальника Реформации. Очевидно, что при подобном подходе Лютеру были приписаны многие положения, с которыми он сам никак не мог бы согласиться. Сформированная в ситуации жесткой полемики, позиция отцов собора не подразумевала ни обсуждения, ни проникновения в терминологические глубины Лютерова богословия, но требовала решительного разграничения позиций, следовательно, его осуждения, что и было осуществлено на соборе. После принятия его догматических определений возможность ведения позитивной полемики между Римом и реформационным крылом Римо-Католической Церкви была пресечена. Собор на многие годы определил угол зрения каждой стороны на своего оппонента как на врага.
Ситуация стала меняться в ХХ в., когда с обеих сторон были предприняты попытки сближения богословских позиций. Во многих исследованиях были продемонстрированы предвзятость и неслышание друг друга, а также наличие многих субъективных необязательных факторов, оказавших решительное влияние на понимание сторонами оппонентов. В общекатолическом сознании претерпевает изменение образ Лютера: из разрушителя Церкви он постепенно превращается в ее сына, пошедшего не тем путем. Неожиданно оказалось, что он ближе Риму, чем это виделось ранее. В этой связи обращение к Триденту как поворотному этапу их официального расхождения является вполне ожидаемым.
Автор не скрывает, что его сверхзадачей является содействие католическо-лютеранскому диалогу, получившему дополнительный импульс после принятия Совместной Декларации Лютеранского Совета Церквей и Католической Церкви по вопросу оправдания в 1999 г. Декларация зафиксировала стремление двух христианских конфессий наладить богословский диалог с целью прояснения и нахождения общих позиций в доктрине оправдания. По обилию авторских благодарностей представителям Католической Церкви, принявшим участие в обсуждении и содействовавшим выходу книги, можно заключить, что изложенные в ней идеи находят поддержку в католическом сообществе.
Писание и доктрина оправдания стали первыми и центральными вопросами в работе собора, заложившими основу его последующих решений. После подтверждения Символа веры (сессия III) первым рассмотренным вопросом стал вопрос о Писании (сессия IV), далее — об оправдании (сессии V и VI). Автор обращает особое внимание на этот момент. Писание и оправдание обеими сторонами признаются определяющими, что позволяет обсуждать само существо разногласий и надеяться на сближение позиций. Если более конкретно определять цель книги, то автор ставит задачу исследовать, какие библейские тексты используются и какова герменевтика каждой из сторон при обосновании доктрины оправдания, то есть зафиксировать фактологическую базу и правила ее интерпретации каждой из сторон. Читателю предлагаются к рассмотрению позиции сторон в вопросе оправдания как увиденные через призму Священного Писания.
Обсуждаемая книга состоит из четырех глав. В первой главе прослеживается история формирования католического учения об оправдании, что является введением в теологический контекст конца XV — начала XVI в.
Как отмечает автор, проблема оправдания имеет библейский исток как возможность двоякого понимания Павловых слов «праведность Божия» (Рим 1. 17): а) как праведности человеческой, переданной человеку Богом (объективный генетив), и б) как праведности Бога, что позволяет Богу оправдывать (субъективный генетив); в первом случае оправдательная активность принадлежит Богу и человеку; во втором — исключительно Богу; а также, в первом случае можно говорить об оправдании как временном процессе, во втором — о его одномо-ментности. По первому пути пошел официальный Рим, по второму — Лютер и реформаторы.
В богатом наследии Августина, прошедшего через различные периоды, также присутствуют двойственные моменты, допускающие различное толкование: к примеру, оставляющие много вопросов его антипелагианские сочинения, касающиеся соотношения добрых дел и веры в оправдательном процессе.
По мысли автора, дальнейшее развитие мало что прояснило в доктрине оправдания. Он невысокого мнения о схоластике, несколько опрометчиво полагая, что ее дефиниции «лишь затеняли доктрину оправдания» (p. 39). Итоговым является утверждение, что при всем разнообразии католических доктрин оправдания общим было признание того, что оправдание возможно лишь при наличии gratia praeveniens, «предваряющей благодати», как Божественного акта, открывающего путь к спасению.
Во второй главе автор переходит к рассмотрению взглядов Лютера на оправдание. Он исходит из широко распространенного, но не всеми исследователями разделяемого взгляда, что понимание Лютером оправдания можно разделить на два периода. Первый период (до 1521 г.) — представленный его широко известными реформационными трактатами «О свободе христианина», «О Вавилонском пленении Церкви», — характеризующийся близостью к римскому пониманию оправдания как «экзистенциального изменения» (в терминологии автора) человеческой природы, то есть подразумевается, что с обретением праведности происходит освящение человека, и как результат — человек онтологически уподобляется Богу.
В третьей главе рассматривается второй период (как сформировавшийся к 1531 г.) понимания Лютером оправдания, изложенный в «Лекциях по "Посланию к Галатам"», где оно понимается как «судебное», «провозглашаемое», «вмененное Богом», то есть как не имеющее следствием изменение человеческой природы; будучи оправданным, человек остается Б1ши1 шбШб е! рессаШг, святым и грешником одновременно.
В рамках авторской сверхзадачи разделение на периоды имеет принципиальное значение, поскольку позволяет говорить о постепенном расхождении и ужесточении позиций сторон в вопросе оправдания.
Приведенный анализ Лютеровой доктрины оправдания следует признать, с одной стороны, доброжелательным. Автор признает, что все положения Лютера находят текстуальное основание в Писании и даже интерпретируются в христо-логическом ключе. С другой стороны, видится, что автор не свободен от предвзятого отношения к реформатору, проявляющегося в утверждении, что изначальной целью было разрушение Римского господства. По его логике, вначале появилась цель — борьба с Римом, позднее Лютером было привлечено Писание как «наиболее комфортная для него территория» для исполнения данной задачи (р. 95). Автор исходит из признания Лютеровой деятельности как носящей избыточно радикальный характер, обусловленной его болезненно неуравновешенной психикой (примером подобного подхода может служить необоснованно растиражированная книга Э. Эриксона «Молодой Лютер» (1962)). Но не недовольство Римом, но изучение Писания дало импульс Лютеровой реформацион-ной доктрине. Конечно, его деятельность имеет и психологические основания, но не они являлись определяющими, и подобная оценка маскирует степень трагичности, в которой находилась Католическая Церковь в начале XVI в.
Также в работе, претендующей на обсуждение герменевтической проблематики, видится странным авторское утверждение, что Лютер, хотя и исходит из текста Писания, но «его мысль иногда сама определяет, что Писание должно сказать» (р. 96). Показательно, во-первых, что по отношению к католическим персонажам книги автор не позволяет подобных высказываний, тем более, без приведения каких-либо подтверждений, что свидетельствует об авторском следовании в фарватере традиционного католического понимания деятельности Лютера как приверженца сугубо индивидуалистической позиции, — примером подобного подхода может служить книга-эссе Ж. Маритена «Лютер, или Пришествие "Я"». И во-вторых, для читателя, знакомого с философской герменев-
тикой Х.-Г. Гадам ера, очевидно, что интенциональность герменевта является неотъемлемой частью акта понимания, и что, по сути, сам интерпретатор определяет то, каким смыслом текст ему отзовется. За этим видится незамечаемое самим автором изначальное соотнесение себя с одной из противоборствующих сторон в обсуждаемом вопросе. И с тем большим интересом читателем ожидается собственно анализ герменевтик сторон.
Разделению доктрины оправдания у Лютера на два периода и обсуждению его следствий в книге уделено большое внимание, но тем более неожиданным оказывается приводимое в конце третьей главы предварительно обоснованное утверждение, что и во второй период «оправдание как экзистенциальная трансформация не полностью отвергнута Лютером» (p. 139). Если так, то резонно возникает вопрос: насколько справедливо в этом случае деление Лютеровой доктрины оправдания на два периода? Для автора это важно, поскольку позволяет утверждать, что и во втором периоде, понимаемом как наиболее решительное отхождение от католического оправдания, это отхождение не было столь уж радикальным.
Анализу взглядов Тридентского собора на оправдание посвящена четвертая глава. Как справедливо демонстрирует Фолан, отцы собора не имели прямого доступа к трактатам Лютера и были слабо осведомлены о его взглядах. Их представление о Лютеровом оправдании было почерпнуто из полемически-сатирических трактатов и памфлетов, рисующих родоначальника Реформации в карикатурном виде.
Тридент постарался дать по возможности исчерпывающий католический ответ. Собор не только постановлял, но и аргументировал свою позицию, обращаясь к Писанию. Деятели Тридента приняли вызов Лютера вести борьбу на территории Священного Писания (p. 144). Третья сессия собора, предваряющая обсуждение доктрины оправдания и посвященная Священному Писанию, имела целью лишить Лютера его наиболее действенного орудия — Писания. Автору принципиально важна мысль, что именно «Писание играет центральную (курсив мой. — С. П.) роль в деятельности Тридентского собора» (p. 173), подтверждением чему является то, что итоговое определение собора об оправдании есть «великолепное, мастерское использование... Писания» (p. 200); это одновременно является признанием того, что реформационная деятельность Лютера имела следствием позитивные моменты Католической Церкви. На соборе был определен список канонических книг Священного Писания и предприняты меры по активизации его жизни в Церкви.
Однако целью собора было не ведение дискуссий и обсуждение позиции Лютера и реформаторов, но формулирование догматических определений, отделяющих позицию Рима от реформационных нововведений. Общее Писание не означало общего его понимания. Собор к нему и не стремился, изначально зная, к чему должен прийти. Тем не менее, как демонстрирует автор, осуждая, собор выстраивал и свою аргументацию в опоре на текст Писания (на 11 страницах Декрета об оправдании автор насчитывает более 120 цитат Священного Писания). Это не означает, что нескриптуальная традиция перестает быть актуальной для Рима — аспект, о котором Фолан умалчивает, хотя в обсуждаемом вопросе он имеет принципиальное значение.
Последовательное рассмотрение ключевых моментов доктрины оправдания — праведности Божией, последствий первородного греха, соотнесения веры и добрых дел — приводит автора к заключению, что «если внимательно рассмотреть, как каждая сторона понимает оправдание, то обе стороны не окажутся в ситуации безнадежного противоречия» (p. 145). И с этим действительно можно согласиться. Оправдание только по благодати (Лютер) и оправдание при наличии добрых дел (Рим) не так и далеки друг от друга, поскольку в римском случае наличие «предваряющей благодати», gratia praeveniens, является непременным предварительным условием оправдания. С другой стороны, и у Лютера оправдание не подразумевает автоматичности; человек волен либо принять, либо отвергнуть предложенную ему благодать. «Вмененное оправдание» у Лютера, часто вводящее в заблуждение представителей нелютеранских христианских конфессий, не означает, что человек превращается в безвольную игрушку высших сил.
В вопросе веры и добрых дел позиции сторон также не взаимоисключающие. Не говоря, что вера не необходима для оправдания, Тридент утверждает, что веры без дел недостаточно; но и Лютер говорит об очень близком, а именно, что вера не может не иметь следствием добрые дела, иными словами, он также не разделяет их; оправданный, по Лютеру, есть также и исполняющий богоугодные дела, если он не совершает добрые дела, то у него нет и веры. С формальной стороны, связка «вера — дела» здесь столь же неразрывна.
Не вызывает сомнений также и глубинная убежденность обеих сторон, что спасет только Иисус Христос.
Если уже рассмотренные главы можно считать описательными и не претендующими на новизну, то последняя, пятая глава является аналитической. В ней представлена исследовательская новизна, в которой автор пытается дать ответ на вопрос: если обе стороны признают и используют Писание в качестве основы, то чем обусловлено различие его понимания каждой стороной? Для этого Фолан скрупулезно фиксирует, какие именно и сколько раз тексты Писания используются Тридентом и Лютером в обоснование своего варианта доктрины оправдания. Полученные результаты сводятся им к табличному виду, что, с одной стороны, поражает беззаветной преданностью предмету исследования, но с другой — удивляет ничтожностью полученных результатов, которые нельзя назвать ни неожиданными, ни что-либо проясняющими.
Из авторского исследования следует, что общих текстов очень мало, что даже имея один и тот же текст, стороны «находятся на разных страницах, когда артикулируют оправдание» (p. 226). Когда в редких случаях библейские отрывки совпадают, то понимаются по-разному. Полученный результат, по сути, можно свести к вполне ожидаемому выводу, что стороны придерживаются различных герменевтических практик, что обусловливает их дальнейшее теологическое расхождение.
На первых страницах утверждается, что книга посвящена «столкновению двух различных герменевтик» (p. XVIII), но, к сожалению, далее не исследуется, в чем состоит это различие, хотя определенное указание на него автор делает, вскользь признавая, что определяющим для Рима было внимание к институциональной стабильности Церкви, ее таинствам, церковной практике, в то время
как интерпретационное усилие Лютера «перенаправляло внимание на Бога» (p. 257).
По мысли автора, весьма знаменательно, что на Триденте происходит сближение позиций Рима и Лютера в отношении Священного Писания, как признаваемое в качестве одного из главных столпов аргументации. Заметим в скобках, что присутствие в учении Католической Церкви нескриптуальной традиции, отвергаемой Лютером и являющейся принципиальной для данного вопроса, автором не обсуждается.
В ситуации постмодерна, констатация различия лишь герменевтических практик в состоянии внушить определенный оптимизм. То, что в XVI в. воспринималось Римом как ведущее к уничтожению Церкви, в современной ситуации перед лицом решительного обесхристианивания мира, уже не воспринимается как достаточное основание для внутрихристианской междоусобицы.
Несмотря на значение, какое имеет оправдание, все же центральным вопросом Реформации — метавопросом — был вопрос о Церкви. Римская позиция исходила из неприкасаемости и неизменности институциональной Церкви, вызываемое, как понималось Римом в XVI в., внешними силами. Всё, потенциально приуменьшающее роль Церкви в качестве посредницы в спасении, априори принималось Римом как еретическое. Этим определялась интенциональность Рима в полемике с Лютером. Именно на этом уровне принималось решение о виновности/невиновности реформаторов; и доктрина оправдания в данном аспекте есть иллюстрация и следствие различных интенциональностей, имеющих в качестве определяющей цели различное понимание Церкви. Но этих вопросов авторский анализ не касается.
Можно констатировать, что перед нами работа, на уровне фактов достаточно репрезентативно демонстрирующая позиции Тридентского собора и Лютера. Не лишенная католических предпочтений, она стремится указать на близость католицизма и лютеранства в вопросе оправдания и тем самым способствовать сближению позиций. Что этот процесс объективно имеет место в современной западной теологии, может служить подтверждением книга иезуита Питера Фо-лана.
Пименов Сергей Сергеевич, канд. филос. наук,
доцент кафедры философии и религиоведения ПСТГУ
Россия, г. Москва
https://orcid.org/0000-0002-2508-025X pimenov2001@gmail.com
Sergey Pimenov, Candidate of Sciences in Philosophy Assistant Professor Department of Philosophy and Religious Studies, St. Tikhon's Orthodox University for the Humanities
Moscow, Russia https://orcid.org/0000-0002-2508-025X pimenov2001@gmail.com
