CC BY
12
чи представлены в ином облике — в виде сборника эссе, например, или свободно построенной монографии.
Рец. на: Armanios F., Ergene B. Halal food: a history. New York: Oxford University Press, 2018. 400 p.
Rev. of: Armanios F., Ergene B. Halal food: a history. New York: Oxford University Press, 2018. 400 p.
Основная масса работ, посвященных рассмотрению нормативов питания в исламе, носит религиозно-просветительский характер, раскрывает правила и их применения в повседневной жизни рядового мусульманина; строго научные издания малочисленны. Изданная в 2018 г., книга Фэбе Арманиоса и Богача Эргене «Halal food: a history» обобщает темы, связанные с халяльной пищей: кораническую традицию, мнения разных юридических школ, современные производственные и экономические аспекты, практику исполнения халяльных предписаний. Данное исследование описывает не только правила мусульманской системы питания, но и причины их появления, связанные с типографией, географией, существующими средствами производства, влиянием других религиозных систем. Раскрывается продолжающееся изменение пищевых законов в сторону как ужесточения, так и смягчения. Отмечено влияние пищевого нормирования на формирование идентичности внутри мусульманской общины (p. 3—4).
Книга состоит из предисловия, десяти глав и заключения. В начале книги представлен глоссарий, в конце приведена таблица сравнения основных пищевых запретов иудаизма, христианства и ислама. Первые четыре главы отражают историю развития нормирования пищи в исламе до модерна: обсуждаются ритуалы, халяльное и харамное мясо, правила забоя животных и отношение к опьяняющим веществам. С пятой по десятую главу описывается современный процесс развития халяльного питания, выявляется активная роль в этом глобализации и миграции мусульманского населения в западные страны. Библиография включает в себя несколько сотен источников от сборников хадисов до современных блогов о халяльной пище.
Первая глава анализирует основные пищевые предписания в исламе, выведенные из Корана и Хадисов устных, но впоследствии записанных высказываний пророка. Кроме опоры на Писание и Предание мусульманские юристы
Небольсин Антал Гергей, д-р богословия,
профессор кафедры библеистики Богословского факультета ПСТГУ 127051 Москва, Лихов пер., 6 / 1 [email protected]
Antal Gergely Nyebolszin, Doctor of Theology Professor of Theological Faculty St. Tikhon's Orthodox Universityfor Humanities 6/1 Likhov pereulok, 127051, Moscow, Russian Federation [email protected]
ORCID: 0000-0002-0037-8674
ORCID: 0000-0002-0037-8674
формулировали диетические установления в соответствии с правилами суждения по аналогии (кийас) и консенсуса (иджма) (p. 10). Наиболее ранними авторы предполагают стихи Корана с запретами на мясо свиней, кровь, мертвых животных, то, что было посвящено не Аллаху. Впоследствии прибавился стих, добавляющий запреты на то, что было убито удушеньем, паденьем, ударом по голове, что было забодано, что ел дикий зверь, на заколотое на жертвенниках. Под «мертвыми животными» мусульмане стали понимать все, что не было забито ритуальным убоем (p. 13—14). Авторы предприняли попытку выявления объективных причин этих запретов.
Описываются климатические и экономические особенности региона: всего несколько районов, пригодных для выращивания сельскохозяйственной продукции, основа получения пищи животноводство. Из этого делается вывод, что, возможно, небольшое количество запретов связано с особыми климатическими условиями (p. 18—19). Приводятся цитаты из Корана о мусульманах, христианах, иудеях как о людях, которые могут есть за одним столом (p. 21). И подчеркивается большее, чем для мусульман, количество запретов у иудеев при отсутствии подобных запретов для христиан (p. 22).
Можно провести сравнение точки зрения авторов книги с позицией других авторов. В работе Лилии Заулии отмечено, что ислам имел схожие с иудаизмом запреты на свинину, кровь, падаль и идоложертвенное (последние три запрещены и в христианстве, но этот запрет практически не соблюдается). Родственным было табуирование пищи в практике поста в христианстве в момент появления ислама, христианский пост составлял 40 дней, тогда как ислам установил пост всего в 30 дней1.
Критически рассмотрены некоторые существующие идеи о причинах появления запретов на свинину, кровь и падаль (p. 22—26). Проводивший подобный разбор кашрута Луис Гриветти нашел около 11 объясняющих теорий, вероятными он счел только три, но и их последовательно развенчал2. Данная тема остается открытой, продолжают выходить статьи и работы, делающие попытки объяснения причин появления пищевых запретов в авраамических религиях.
Дальнейшее расширение пищевых запретов в исламе связывается авторами со стремлением мусульманских юристов приспособиться к растущему демографическому и культурному разнообразию в расширяющемся исламском обществе (p. 26-27).
Отметим, что христианство при формировании новой общины отменило большинство пищевых запретов иудаизма, что способствовало прозелитизму. Когда в IV в. оно стало государственной религией и понадобилась сплоченная община, началось формирование собственных пищевых норм. Те же процессы могли происходить и в исламе.
Во второй главе рассматривается развитие пищевых запретов на мясную пищу внутри мусульманской общины, показывается, как они стали различаться
1 Zaouali L. Medieval cuisine of the Islamic world: a concise history with 174 recipes / trans. by M. B. DeBevoise. Berkeley, 2007. P. 29.
2 Grivetti L. E. Food Prejudices and Taboos // The Cambridge World History of Food. Cambridge, 2000. Vol. 2. P. 1496, 1499-1500.
в зависимости от юридических школ, формировавшихся в разных материальных и культурных условиях (р. 59). Общепринято неприемлемыми считается мясо хищных зверей, слона, одомашненного осла и мула. Как правило, шиитские запреты строже суннитских (р. 48). Авторы указывают на проблему социального расслоения в потреблении мясной пищи в предшествующие периоды истории. Одной из причин большого внимания к вопросам чистоты халяля в настоящее время указывается именно возросшее благосостояние мусульманского населения, получившего возможность потребления мяса (р. 41).
Третья глава — об основных принципах надлежащего убийства животных, включая различные мнения, как следует проводить убой и кем он должен осуществляться. Обращается внимание на то, как механизация убийства домашней птицы повлияло на халяльный убой. По мнению авторов, это показывает, что исламское право является живой традицией и ее можно более полно оценить в связи с новыми обстоятельствами и вызовами (р. 60).
Тема, затронутая в главе четвертой, — отношение к опьяняющим веществам иллюстрирует практику исполнения запрета на алкоголь при отсутствии объективных факторов его соблюдения. Вино в исламском обществе является таким же нечистым, как свинина, кровь и падаль, большинство юристов считает, что запрет на него распространяется и на другие алкогольные напитки. Но часто запрет игнорировался, поскольку если свинине и падали были четкие альтернативы, то других источников опьянения мусульмане не знали (р. 88). Кроме того, были географические, социальные, исторические и экономические факторы, способствовавшие нарушению данного запрета. Некоторые регионы, в которые пришел ислам, были старейшими в мире производителями вина (р. 91) с укорененной традицией его употребления. Потребление вина было популярно в городской среде и в высших классах (р. 92), а в новое время стало символом ве-стернизации (р. 184): вино символ статуса.
Рудольф Мэтти, автор, ранее исследовавший данный вопрос, отметил парадоксальность данного явления, поскольку алкоголь был популярен в мусульманской среде из-за двух противоположных причин: укорененности его в одних регионах и редкости, а значит, элитности, в других3.
Тема, поднятая в главе 5, является, на наш взгляд, наиболее актуальной, она описывает тенденции халяльного бизнеса на частном и государственном уровне. Авторы еще раз подчеркивают, что питание является одним из усилителей мусульманской идентичности и противовесом влиянию западной культуры, глобализации. Все это привело к созданию множества производств пищи (р. 114—113). Подъем халяльного бизнеса усилил и развитие сертификационных органов ха-ляльной продукции (р. 117). Но сами поставщики не стесняются использовать маркетинговые приемы для продвижения своего товара и, по всей видимости, влияют на страхи потребителей по поводу пищи, к примеру, появляются ранее не существовавшие споры о халяльности тех или иных пищевых добавок (им посвящена 7-я глава) (р. 114—115).
3 Matthee R. Alcohol in the Islamic Middle East: Ambivalence and Ambiguity // Past & Present. 2014. Vol. 222. P. 104, 114.
Авторы высказывают мысль о парадоксальности халяльного бизнеса, поскольку стремление к халяльному образу жизни были усилены политическими движениями ислама, отвергавшими западный капитализм с его потреблением и индивидуализмом, но сам халяльный бизнес имеет ярко выраженную рыночную ориентацию со стремлением к получению прибыли и конкуренцией (р. 137).
Крупные финансовые обороты халяльного бизнеса привлекли и государства, попытавшиеся регулировать данные процессы. Премодернистская исламская традиция юриспруденции сопротивлялась влиянию государства, но со второй половины ХХ в. некоторые мусульманские правительства для стабилизации общества стали контролировать все основные потребности своих граждан, включая религиозные и экономические (р. 128—129).
Данные тенденции отражает глава 6, она описывает три крупные системы сертификации халяльной пищи. Их сходство в том, что они являют собой всеобъемлющее руководство для процветания халяльного бизнеса. Различия связаны с мнениями их авторов и с отражением ими правовых и исторических особенностей стран-покровителей. Система сертификации при Организации исламского сотрудничества ВМПС 1 пытается интегрировать стандарты халяль в практику промышленного производства пищи. Система сертификации Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива GSO 2055 в меньшей мере стремится к расширению значения халяль. Малазийский стандарт MS 1500: 2009 продвигает религиозные и духовные ценности руководящих органов Малайзии (р. 164). Авторы находят и положительные стороны в большом количестве стандартов сертификации, поскольку это говорит о сохранении плюрализма в исламском мире (р. 164).
Глава 7 содержит информацию о спорах вокруг допустимости использования тех или иных пищевых добавок, консервантов, стабилизаторов и пр. К примеру: является ли желатин, полученный из свиней (если он без цвета, запаха и вкуса), халяльным или харамным (р. 171).
Последние три главы описывают взаимовлияние исламского и европейского мира на сознание и практику простых мусульман, их восприятие халяльной пищи. Исторические и экономические факторы формирования халяльных стандартов проиллюстрированы практикой их исполнения в современной Европе, с новыми тенденциями и попытками изменения традиционного значения ха-ляльной пищи. Интересным было бы подробней узнать про актуальные практики соблюдения пищевых предписаний в исламских странах, но поскольку книга в большей степени ориентирована на жителей Европы, в том числе и ознакомление немусульманского населения с халяльными ритуалами, актуальной повесткой была выбрана практика европейских мусульман.
В главе 8 описывается влияние общеевропейских пищевых трендов на эко-логизм, антиглобализм и гуманизм в производстве пищи, влияние этих трендов на мусульмано-европейских интеллектуалов. Эти интеллектуалы протестуют против жестокости к животным, чрезмерной эксплуатации человеческого труда, сомнительных биологических добавок (р. 191).
В главе 9 рассказывается о появлении определенной моды на халяльную кухню и ее популяризацию через кулинарные книги, телевизионные передачи и интернет-блоги.
В главе 10 речь идет о развитии системы халяльного питания в общественных местах (школах, тюрьмах, аэропортах, сетевых ресторанах) и о халяльной пище как праве для мусульман, которое должны учитывать государственные органы. С одной стороны, это подчеркивает возможность включения мусульман в «мировую кулинарию» без потери собственной идентичности, с другой — затрагивает тему влияния бизнеса и капитала на жизнь простых людей. Это влияние вызывает страхи местного европейского населения: когда одна из компаний, занимающихся сетевым питанием во Франции, решила в некоторых из своих ресторанов подавать халяльное, возмутились французские националисты из-за навязывания им чужой культуры. Авторы полагают, что это показывает, как еда становится частью мировых культурных войн (p. 238).
Книга «Halal food: a history» представляет собой удачное сочетание жанров просветительской литературы и проработанного научного труда. В книге, как и заявлено в предисловии, рассмотрены объективные причины появления ха-ляльной системы питания и ее дальнейшего развития, связанные с географическими, экономическими, социальными и политическими причинами. Система халяля — живая традиция, с продолжающимися спорами юристов о различных ее элементах. Показано современное развитие производства халяльной пищи в связи с влиянием на него капитализма и дуализм отношения к последнему, связанный с желанием отгородиться в целях сохранить традиционное общество и собственную идентичность, но, с другой стороны, воспользоваться его благами — получением прибыли.
В данной работе замечены следующие недостатки: нет четко заявленной методологии, есть вопросы к раскрытию истории происхождения некоторых пищевых запретов, прослеживается евроцентричность самих авторов, но эти недостатки не портят в целом положительного общего впечатления от прочитанного.
Книга затрагивает множество аспектов истории, теории и практик использования халяльной пищи, и это делает ее значимой, если не уникальной. При этом она написана доступным английским языком, с объяснением специальных терминов, встречающихся в тексте. Книга может быть рекомендована, вне зависимости от уровня подготовки, всем интересующимся темой отношения к пище в религиях и процессами формирования религиозных и повседневных ритуалов.
Фурцев Дмитрий Олегович,
преподаватель-исследователь,
специалист кафедры философии религии
и религиоведения Философского факультета
МГУ им. М. В. Ломоносова,
Российская Федерация, 119192,
г. Москва, Ломоносовский проспект, 27, к. 4.
ORCID 0000-0002-9731-393X
Dmitrij Furtsev, Instructor-Researcher, Specialist at Department of Philosophy and Religious Studies of Lomonosov Moscow State University, Lomonosovskij prospect, d. 27, k. 4, Moscow, 119192, Russia Federation [email protected] ORCID 0000-0002-9731-393X
