CC BY
2
Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023.
№ 75. С. 179-192.
Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology and Political Science. 2023. 75. pp. 179-192.
Научная статья УДК 316.342.6 doi: 10.17223/1998863Х/75/15
СОЦИОЛОГИЯ
РЕСУРСНЫЙ ПОДХОД КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ ПРИНЦИП ВЫДЕЛЕНИЯ АГЕНТОВ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ
Ирина Николаевна Воробьева
Череповецкий государственный университет, Череповец, Россия, vorobyova-i-n@yandex.ru
Аннотация. Основная проблематика статьи заключается в доказательстве возможности использования ресурсного подхода для выделения особой социальной группы -агентов социальных изменений. Автор обобщает опыт применения и теоретические наработки отечественных авторов по использованию ресурсного подхода и представляет свою частную модель стратификации на основании социальных ресурсов, приводит результаты ее апробации по результатам массового опроса населения. Ключевые слова: ресурсный подход, стратификация, агенты социальных изменений, социальное участие
Для цитирования: Воробьева И.Н. Ресурсный подход как методологический принцип выделения агентов социальных изменений // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2023. № 75. С. 179-192. doi: 10.17223/1998863Х/75/15
SOCIOLOGY
Original article
RESOURCE APPROACH AS A METHODOLOGICAL PRINCIPLE FOR IDENTIFYING AGENTS OF SOCIAL CHANGE
Irina N. Vorobyova
Cherepovets State University, Cherepovets, Russia, vorobyova-i-n@yandex.ru
Abstract. The relevance of the topic is determined, on the one hand, by new scientific trends in the stratification of Russian society, on the other hand, by the demands of its innovation and modernization, where the most active social group of agents of social change, prone to change and social activity, is the key driving force. In the article, the author, in accordance with the analysis of theoretical and practical approaches of domestic authors, argues that the resource approach can act as a principle of stratification of the population, and the main criteria allocated by representatives of this paradigm allow developing a particular approach to resource stratification of the population based on the sum of only those accumulated resources that show the potential of social activity of an individual. In the article, the author gives an overview of the contribution to the resource approach of V.A. Yadov, T.I. Zaslavskaya, N.E. Tikhonova, N.M. Davydova and a number of other authors in order to
© И.Н. Воробьева, 2023
identify the necessary criteria for identifying the activity resource of the population. The author's model of stratification and the results of its approbation based on the results of a mass survey are presented. The survey of the population of the city Cherepovets was conducted in March 2020. The sample population is a quota sex and age group, representing the population over 18 years old. 600 people were interviewed. Not only the most active group of agents of social change, of which only 2.3% in the city and their periphery, activists (16.8%) were identified, but also the entire population was differentiated by activity into five groups. According to the results of the study, the author proves that the agents of social change really differ in the potential of activity and energy, which is measured by the propensity to put forward innovative ideas and their implementation, high responsibility not only for their personal lives, but also for affairs in the region, city, region. Moreover, high activity potential is transformed into social activity, which is embodied in participation in public organizations, gratuitous activities in various areas, in developed digital and innovative practices. The practical significance of using the resource approach of population stratification in its private implementation is to measure the potential of the local community and highlight its weakest places; it also has heuristic possibilities for measuring the development potential of the territory.
Keywords: resource approach, stratification, agents of social change, social participation
For citation: Vorobyova, I.N. (2023) Resource approach as a methodological principle for identifying agents of social change. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofya. Sotsiologiya. Politologiya - Tomsk State University Journal of Philosophy, Sociology andPoliticalScience. 75. pp. 179-192. (In Russian). doi: 10.17223/1998863Х/75/15
Постановка проблемы
Актуальность темы определяется, с одной стороны, новыми научными тенденциями стратификации российского общества, с другой стороны, существующими запросами общества на модернизацию. При этом многие исследователи подчеркивают, что проблема развития зачастую заключается в недостаточности деятельностных социальных ресурсов общества, что проявляется в низком уровне социальной активности, готовности к переменам, включенности в практики преобразования общества, низкой адаптации к изменениям и, как следствие, в высоком уровне инертности и сопротивления нововведениям. При таком раскладе актуальной исследовательской проблемой становится выявление группы населения, склонной к преобразованию социальной реальности, так называемых агентов социальных изменений, готовых объединяться для решения социальных проблем и изменять социальную реальность в позитивном русле.
В последнее время в социологической науке широкое распространение получил ресурсный подход, который заключается в дифференциации населения на основании разного рода ресурсов [1-5]. Нам представляется актуальной стратификация населения на основании суммы не всех видов ресурсов, а только тех из них, которые показывают потенциал социальной активности индивида. Таким образом, нашей задачей является выявление такой комбинации установок и практик населения, которая при измерении покажет уровень социальной активности в целом в определенном городе и регионе и выступит критерием для стратификации населения. Основной практической целью в данном аспекте являются создание индикаторной модели и выделение эмпирических индикаторов агентов социальных изменений. Модель позволит не только выделить наиболее активную группу, но также дифференцировать все население - от агентов социальных изменений до инертных и наиболее сопротивляющихся групп населения.
Теоретические основы исследования
Основа ресурсного подхода заложена в трудах зарубежных авторов: П. Бурдье [6], Р. Патнема [7], Дж. Коулмана [8, 9], Э. Гидденса [10]. Эти ученые чаще используют категорию «капитал», выступающую у них синонимом категории «ресурс». Наиболее детальное рассмотрение среди всех видов капитала получила категория социального капитала, которая, с одной стороны, рассматривается как ресурс развития общества [11, 12], с другой - как основа активности в практиках гражданского и социального участия [13]. Важным аспектом также является поиск индикаторов измерения социального капитала [14, 15]. Широкое дискуссионное поле представляют и публикации отечественных авторов по данной тематике [16-18].
Наиболее детальное теоретическое осмысление среди отечественных авторов дано у В.В. Радаева. Он в своих работах ставит задачу правильной трактовки и операционализации капитала и ресурса для дальнейшего использования в эмпирических исследованиях. Под капиталом автор понимает «накапливаемый хозяйственный ресурс, который включен в процессы воспроизводства и возрастания стоимости путем взаимной конвертации своих разнообразных форм» [1].
Т.И. Заславская, обобщая классические и современные стратификационные теории, где основой стратификации является капитал, детально описывает еще и стратификационные особенности каждой из групп, выделяемых на основании используемого подхода. Она обращает внимание на то, что представители страт, занимающие близкие места в социальной иерархии, обладают сходными стилями жизни и коллективной идентичностью. Она пишет: «...чтобы не находиться в состоянии застоя или упадка, общество должно динамично развиваться и обладать движущей силой, складывающейся из социальных действий составляющих его групп. Успех определяется уровнем человеческого потенциала граждан государства и эффективностью его реализации» [19. С. 166]. Важной составляющей потенциала является де-ятельностный потенциал, который выражается в активности, энергии и деловых качествах социальных акторов, преобладании традиционных или инновационных форм мышления и способов деятельности, а также в возможности реализовать свои социальные и творческие потенции. Один из индикаторов деятельностного потенциала - инновационно-реформаторский потенциал, состоящий из трех компонентов: реформаторского, социально-инновационного (готовность и способность к разного рода нововведениям, обновлению базовых социальных практик), адаптационного (способность приспосабливаться к изменяющейся среде) [19. С. 269].
Ресурсный подход как в теоретических, так и в прикладных аспектах представлен и в трудах Н.Е. Тихоновой [3, 21]. Обобщая работы зарубежных и отечественных авторов, Н.Е. Тихонова и Н.М. Давыдова приводят свою модель ресурсного подхода и методику расчета показателей стратификации населения, которая основывается на принципе «набора баллов» каждым респондентов при наличии определенного ресурса [4]. Схожий алгоритм набора баллов мы использовали в своей индикаторной модели.
Возможности и перспективность применения ресурсного подхода ярко обозначены в трудах В.А. Ядова. Он доказывает, что комбинаторика много-
образных компонентов социального ресурса хорошо вписывается в стратификационный анализ, и этот методологический подход успешно применим в эмпирическом исследовании [2]. Он подчеркивает, что именно социальный ресурс активно используется в оценке эффективности социальных движений: чем богаче репертуар действий движения, тем выше его мобилизационный ресурс. Наряду с общими составляющими социальных ресурсов он обращает внимание на очень важный для нашей модели блок индивидуально-личностных ресурсов: высокую личную самооценку, интернальность, готовность к риску, способность к адаптации.
Ю.А. Дроздова использует ресурсный подход для исследования возможностей и ограничений территорий. Она подтверждает, что развитие региона зависит от включенности горожан и сельских жителей как основных территориальных общностей в процессы модернизации и социального развития территории, а будущее региона определяется его социальными ресурсами [5]. Социальный ресурс как основа и актив развития территории прослеживается в работах и других отечественных авторов. Так, Р.А. Логуа обращает внимание, что социальные ресурсы представляют собой нематериальный актив местного самоуправления, богатство местной жизни [22].
Помимо общих индикаторов, выделяемых классиками отечественной ресурсной стратификации, А.В. Мозговая и Е.В. Шлыкова, описывая социальные ресурсы, выделяют способность к адаптации, включенность в определенную социальную сеть, готовность к риску, социальное самочувствие, социально-психологические, психологические, мировоззренческие и поведенческие особенности [23].
Таким образом, очевидно, что ресурсный подход к исследованию и дифференциации населения содержит большой эвристический потенциал. Однако, на наш взгляд, столь пестрое разнообразие подходов, критериев и показателей требует систематизации. Анализ работ отечественных и зарубежных авторов позволил нам выделить основные составляющие социальных ресурсов. Личностные характеристики, установки включают в себя: интерналь-ность (внутренний локус ответственности), высокий уровень адаптации к изменениям, склонность к совместным действиям и готовность объединяться, творческий потенциал, инициативность. Поведенческие аспекты включают в себя накопленный опыт инновационных практик в трудовой деятельности и повседневной жизни, цифровых практик и практик социального участия. Именно такую структуру и такие теоретические основания мы заложили в базис нашей индикаторной модели.
Методика исследования
Используя ресурсный подход, теоретические и практические основы его применения для стратификации общества, была разработана практическая индикаторная модель (табл. 1). Основу модели составляют два укрупненных блока: установок и поведения. Блок установок включает в себя следующие составляющие: локус и уровень ответственности, готовность объединяться, склонность к новаторству и творчеству. По каждой составляющей считается средний индекс среди всех входящих индикаторов: индекс ответственности, готовности объединяться, склонности к новаторству. Общий индекс установок считается также как среднее входящих трех индексов. Подробное описа-
ние весов альтернатив и используемых для измерения вопросов в инструментарии представлено в табл. 1.
Таблица 1. Индикаторная модель выявления агентов социальных изменений
Общие блоки Составляющие Вопросы Расчет индекса по каждому респонденту, вес выбранных вариантов ответа
Установки Ответственность « Чувствуете ли Вы ответственность за происходящее на работе?», «... в доме, дворе?», «... в городе», «... в стране». Насколько Вы согласны со следующими утверждениями: «Мое материальное положение в настоящем и будущем зависит, прежде всего, от меня», «Моя карьера, положение в обществе зависят, прежде всего, от меня», «Насколько интересна, насыщена моя жизнь, зависит, прежде всего, от меня» Ответам респондентов присваиваются следующие шкальные значения: «Да» или «Полностью согласен» - 5; «Скорее да» или «Скорее согласен» - 4; «Затрудняюсь ответить» - 3; «Скорее нет» или «Скорее не согласен» -2; «Нет» или «Не согласен» - 1. Индекс ответственности считается как среднее по всем входящим индексам
Готовность объединяться «Готовы ли вы объединяться с другими людьми, чтобы... участвовать в самоуправлении домом, подъездом», «... обустраивать территорию проживания», «... помогать бедным, инвалидам», «бороться с преступностью, пьянством, наркоманией», «протестовать против неправильных действий властей», «... защитить свои права» Ответам респондентов присваиваются следующие шкальные значения: «Да» - 5; «Скорее да» -4; «Затрудняюсь ответить» - 3; «Скорее нет» - 2; «Нет» - 1. Индекс готовности объединяться считается как среднее по всем входящим индексам
Склонность к новаторству, творчеству Насколько Вы согласны со следующими утверждениями: «для меня характерно выдвигать и выражать большое количество различных идей», «мне доставляет эмоциональное удовлетворение процесс творческой деятельности», «я буду заниматься созданием чего-то необычного и нового, даже если это связано с какими-то трудностями и риском», «мне часто удается, проявив находчивость или даже предприимчивость в работе и в жизни», «для меня важно реализовать свои способности», «я легко привыкаю к изменениям в трудовом коллективе, в жизни, вработе» Ответам респондентов присваиваются следующие шкальные значения: «Полностью согласен» -5; «Скорее согласен» - 4; «Затрудняюсь ответить» - 3; «Скорее не согласен» - 2; «Не согласен» - 1. Индекс креативности считается как среднее по всем входящим индексам
Поведение Потребительские, цифровые и трудовые практики Скажите, что из перечисленного Вам доводилось делать за последние два-три года? (варианты ответа, которые включают потребительские и цифровые практики, например: «покупать товары через Интернет», «оплачивать коммунальные услуги онлайн», «пользоваться сайтом „Госуслуги", МФЦ»). Что из перечисленного Вам доводилось делать за последние год-два на работе? (варианты ответа показывают инициативность и активность человека на работе, например: «приобретать книги, газеты, журналы по профессии, специальности», «вносить рацпредложения, быть инициатором нововведений у себя на работе», «повышать образование» и т.д.) Рассчитывается как сумма выборов каждого респондента, балл присваивается в соответствии со следующими весами: Индекс 1 присваивается, если респондент выбрал от 0 до 6 практик, индекс 2 - от 7 до 12 практик, индекс 3 -от 13 до 18, индекс 4 - от 19 до 24 и индекс 5 - от 25 и более
Формальное участие Входите ли Вы в состав каких-либо официальных общественных организаций? (варианты ответа включают в том числе благотворительные, профессиональные, культурные, общественно-политические и другие организации) Вес 1 присваивается, если респондент не выбрал ни одного варианта; 2, если входит в одну организацию; 3 - два выбора, 4 -три-четыре выбора, 5 - более четырех выборов
Окончание табл. 1
Общие блоки Составляющие Вопросы Расчет индекса по каждому респонденту, вес выбранных вариантов ответа
Поведение Неформальное участие и помогающее поведение Скажите, пожалуйста, в каких из перечисленных общественных дел Вы добровольно и бесплатно участвовали за последние год-два? Два вопроса, в первом перечень практик неформального участия, например общественные работы по месту жительства, благотворительные акции и т.д. Во втором вопросе перечень помогающего поведения, например: «помогать транспортом», «помогать вещами», «помогать деньгами» и т.д. Вес 1 присваивается, если респондент не выбрал из обоих вопросов ни одной практики; 2 -1-2 практики, 3 - от 3 до 5, 4 - от 6 до 8 и 5 - от 9 практик и более
Поведение измеряется уровнем вовлечения в потребительские, цифровые, инновационные трудовые практики, уровнем формального социального участия и уровнем развитости практик неформального участия и помогающего поведения. Все вопросы данного блока поливариантные, поэтому индекс получается в соответствии с количеством выбранных практик по каждому вопросу среди респондентов (см. табл. 1). Общий индекс блока считается как среднее трех входящих индексов.
Общий индекс респондента считается как средняя величина между индексом установок и индексом участия. В соответствии с весами ответов всех вопросов (см. табл. 1), общий индекс респондента может варьировать в интервале от 1 до 5. Стратификация населения в соответствии с данной моделью определяется по величине индекса каждого респондента. В зависимости от значения полученного индекса каждый респондент определяется в одну из пяти однородных внутри и существенно отличающихся между собой по уровню накопленных ресурсов групп. Модель состоит из 19 вопросов по порядковым шкалам по блоку установок и 5 поливариантных вопросов с общей суммой разных практик более пятидесяти.
Методом эмпирического выявления агентов социальных изменений среди населения конкретного города может служить социологический опрос. На основании индикаторной модели агентов социальных изменений был разработан инструментарий социологического опроса, включающий вопросы по всем блокам модели. Опрос населения г. Череповца Вологодской области был проведен в марте 2020 г. Репрезентативность выборки обеспечивалась квотированием по половозрастным признакам в соответствии с существующей структурой взрослого населения города. Объем выборки - 600 человек. Ошибка выборки не превышает 4%. Опрос осуществлялся согласно формализованной анкете по месту жительства респондентов. Техническая обработка информации произведена в программе SPSS, версия 22 (статистический пакет для социальных наук). Для работы с массовыми социологическими данными использовались приемы построения и анализ линейных (одномерных) и парных (двумерных) частотных распределений и таблиц, индексный метод. Половозрастная структура выборочной совокупности соответствует структуре города старше 18 лет и представлена в табл. 2.
Таблица 2. Половозрастной состав респондентов, %
Возраст Мужской Женский Всего
от 18 до 24 6,3 8,4 14,6
от 25 до 34 12,8 13,0 25,8
от 35 до 44 8,7 11,2 19,9
от 45 до 54 7,2 8,1 15,3
от 55 до 64 5,1 6,4 11,5
65 и старше 3,3 9,6 14,8
Всего 43,40 56,60 100,0
Результаты исследования
По результатам опроса населения все респонденты были разбиты на пять групп в соответствии с уровнем накопленных ресурсов, который измерялся величиной общего индекса по представленной индикаторной модели. В первую группу вошли респонденты, которые имеют самый низкий индекс, от 1 до 2. Большинство представителей данной группы при ответе на вопросы по измерению установок (см. табл. 1) чаще всего выбирали позиции «нет» и «скорее нет» или «не согласен» и «скорее не согласен». Следовательно, они не склонны объединяться для решения проблем, не обладают инициативностью, имеют внешний локус ответственности. Среди поведенческих практик у них практически нет цифровых практик, практик социального участия. Мы данную группу условно обозначили «инертными». По нашим измерениям, она составляет 9% среди всего населения.
Вторую группу, у которой общий индекс варьирует в интервале от 2 до 2,66, мы обозначили как «сопротивляющиеся социальным изменениям», их среди населения 32%. По вопросам-индикаторам установок они чаще всего выбирали варианты «скорее нет», «скорее не согласен», «затрудняюсь ответить», но могли быть позитивные ответы по ряду вопросов. Установки ответственности, новаторства, объединения не выражены. Среди всех установок позитивно выражен только локус ответственности по суждениям: «Мое материальное положение в настоящем и будущем зависит, прежде всего, от меня», «Моя карьера, положение в обществе зависят, прежде всего, от меня», -тогда как ответственности за дела в доме, городе, регионе они не чувствуют. Слабо развиты цифровые компетенции. Только 12% в данной группе входят в общественные организации. 38% используют практики неформального участия, самые распространенные среди них общественные работы по месту жительства (18%), участие в благотворительных акциях (14%). Достаточно развиты практики помогающего поведения, но они, как правило, распространяются на ближайшее окружение.
Третья группа условно обозначена «традиционалисты», она самая многочисленная и составляет 39%. Разброс индекса по нашей методике для их выделения составляет от 2,66 до 3,33. Среди этой группы наиболее выражен разброс позитивных, негативных и нейтральных ответов. У них достаточно явно выражены установки творчества, готовности объединятся для самоуправления и обустройства дома, двора, ответственность за дела на работе, в своем доме, но при этом существенно слабее инициативность, ответственность за дела в городе, стране, готовность объединяться для решения более широкого спектра социальных проблем. Они обладают общими цифровыми и потребительскими практиками, у них уже очень развиты практики помогаю-
щего поведения (только 10% группы за последние два года не применяло ни одной из списка) и практики неформального общественного участия (33% занимались благоустройством дома, 26% участвовали в благотворительных акциях, 20% - в массовых мероприятиях). Но в формальных общественных организациях состоит только 26% от всей группы. Это группа, ресурсы которой можно мобилизовать, но только при активном внешнем на них влиянии.
Целью нашего исследования было выявление наиболее активных слоев населения, это последние две группы. Четвертую группу, индекс ответов в которой по индикаторным вопросам находится по нашей методике в интервале от 3,33 до 4, мы условно обозначили «активистами», это периферия ядра социальных изменений, активная часть населения, склонная к высокому уровню мобилизации, их среди населения 17%. Они, как правило, по большинству вопросов-установок ответили «скорее да», «да», а по вопросам-суждениям «скорее согласен» и «полностью согласен». Соответственно, им характерен внутренний локус ответственности за дела в доме, дворе, городе, регионе, они готовы объединяться для совместных действий, обладают высоким уровнем инициативности, адаптации и новаторства. Среди них 59% состоят в общественных организациях, 83% активно использовали неформальные практики участия (48% в общественных работах по месту жительства, 35% в благотворительных акциях, 32% в публичных конференциях, 12% в общественных слушаниях). У них очень развиты цифровые практики, они активно проявляют себя и на работе (31% вносили рацпредложения на работе в последнее время, 50% помогали новым сотрудникам на работе, 45% получали дополнительное образование).
Наиболее активная, но самая малочисленная, группа населения обозначена как «агенты социальных изменений», их индекс по нашей модели варьирует от 4 до 5, таких среди населения только 2%. Однако это действительно лидеры социального участия и преобразования окружающей среды, они обладают самыми высокими деятельностными ресурсами участия. У них ярко выражены установки к объединению, внутренний локус ответственности, высокий уровень креативности, адаптации. Они широко используют цифровые практики как в повседневной жизни, так и на работе и в своей общественной жизни. Самое главное, они активно участвуют в жизни двора, города, региона, активно помогают не только своему близкому кругу окружения, но и абсолютно незнакомым людям, они сами мобилизуют других людей для социальных преобразований. 86% данной группы состоят в общественных организациях, 93% используют практики неформального участия (71% участвовали в общественных работах по месту жительства и благотворительных акциях, 36% - в публичных конференциях, 29% - в общественных слушаниях). 79% за последние год-два помогали безвозмездно деньгами, 71% вещами, 29% давали профессиональные консультации. На работе они тоже представляют самый прогрессивный слой работников: 64% помогали новым сотрудникам, 71% получали дополнительное образование, 57% вносили рационализаторские предложения.
Приведем ряд таблиц сопряженности, эмпирически доказывающих ва-лидность представленной модели и характеристики выделенных групп населения.
В соответствии с мнением Т.И. Заславской [19], деятельностный потенциал выражается в активности, энергии и деловых качествах социальных акторов, преобладании традиционных или инновационных форм мышления и способов деятельности, а также в возможности реализовать свои социальные и творческие потенции. В соответствии с нашим исследованием, выделенные группы действительно существенно дифференцированы по своим деловым качествам и преобладанию инновационных форм мышления. Так, среди выделенной группы агентов социальных изменений все представители согласны с утверждением: «Для меня характерно выдвигать и выражать большое количество разных идей», - среди активистов таких 77%, тогда как среди инертных, самой пассивной группы, таких только 13% (табл. 3). Также среди агентов социальных изменений все согласились, что им часто приходится проявлять находчивость и предприимчивость в обычной жизни и на работе: среди активистов с данным утверждением согласились 89%, среди инертных - только 19%.
Таблица 3. Распределение ответов на вопрос: «Скажите, пожалуйста, насколько Вы согласны со следующим суждением... для меня характерно выдвигать и выражать большое количество различных идей», %, в разрезе групп
Ответ Инертные Сопротивляющиеся Традиционалисты Активисты Агенты изменений Общий
Полностью согласен 2 12 20 33 43 18
Скорее согласен 11 28 49 44 57 38
Скорее не согласен 47 35 18 15 0 25
Не согласен 28 10 8 8 0 10
Затряднуюсь ответить 12 14 6 1 0 8
Активисты выделяются и своими лидерскими качествами, которые отражаются на их способности мобилизовать окружающих для решительных действий. Они, как правило, предпочитают быть лидералами, проявлять инициативу, нежели быть подчиненным. С данным суждением согласилось 86% выделенной группы агентов социальных изменений, даже среди активистов таких уже существенно меньше - 69%, тогда как среди инертных - уже только 14% (табл. 4).
Таблица 4. Распределение ответов на вопрос: «Скажите, пожалуйста, насколько Вы согласны со следующим суждением. я предпочитаю быть лидером, проявлять инициативу, чем быть подчиненным», %, в разрезе групп
Ответ Инертные Сопротивляющиеся Традиционалисты Активисты Агенты изменений Общий
Полностью согласен 5 16 26 35 57 23
Скорее согласен 9 26 42 34 29 32
Скорее не согласен 33 33 21 23 14 26
Не согласен 39 13 6 4 0 11
Затряднуюсь ответить 14 12 5 5 0 8
По мнению Т.И. Заславской одним из индикаторов также является развитость социальной, политической, предпринимательской и других видов социально-инновационной активности [19]. В анкете респондентам был задан вопрос: «Хотели бы Вы заниматься предпринимательством, открыть свое дело?». В отличие от предыдущих он не был индикаторным, т.е. не входил в общую модель выделения агентов перемен, тем не менее ответы разных вы-
деленных групп существенно отличаются по этому вопросу. Так, среди агентов социальных изменений хотели бы заниматься предпринимательством 86%, среди активистов - уже только 44%, а вот среди инертных - лишь 11% (табл. 5).
Таблица 5. Распределение ответов на вопрос: «Хотели бы Вы заниматься предпринимательством, открыть свое дело?», %, в разрезе групп
Ответ Инертные Сопротив- Традициона- Активисты Агенты Общий
ляющиеся листы изменении
Да, хочу 11 26 43 44 86 36
Нет, не хочу 88 68 51 53 14 60
Уже занимаюсь 0 3 4 4 0 3
Склонность к мобилизации как индикатор выделяют и Т.И. Заславская, и В.В. Радаев. В.В. Радаев определяет ее как способность к мобилизации коллективных действий и участию в этих действиях [1]. В нашей модели он реализован двумя группами индикаторов - склонность к объединению и участие в разных видах деятельности. При этом склонность к объединению разбита на несколько составляющих, среди которых готовность объединяться с другими людьми, чтобы участвовать в самоуправлении домом, подъездом. Агенты социальных изменений практически все имеют склонность к готовности объединяться с данной целью - 93%, даже среди активистов их уже существенно меньше - только 71%, среди инертных - только 23%. Отметим, что он не очень высок и среди всего населения нашего города - лишь 53% (табл. 6).
Таблица 6. Распределение ответов на вопрос: «Готовы ли вы объединяться с другими людьми, чтобы участвовать в самоуправлении домом, подъездом», %, в разрезе групп
Ответ Инертные Сопротивляющиеся Традиционалисты Активисты Агенты изменений Общий
Да 2 10 23 30 57 19
Скорее да 21 26 42 41 36 34
Скорее нет 39 35 20 22 7 27
Нет 37 24 13 7 0 18
Затрудняюсь ответить 2 5 3 1 0 3
На наш взгляд, деятельностный потенциал как ресурс конвертируется в активную деятельность, что явно отражается и в нашем исследовании. Приведем выраженность практик неформального участия среди разных слоев населения в соответствии с ответом на вопрос: «Скажите, пожалуйста, в каких из перечисленных общественных дел Вы добровольно и бесплатно участвовали за последние год-два?». Как видно из табл. 7, население обычного среднего города России, такого как Череповец, не отличается высоким уровнем социальной активности: 44% не делали ничего из перечисленных в вопросе практик. Но обратим внимание, что среди инертных таких 88%, тогда как среди выделенных по нашей модели агентов социальных изменений таких только 7%. Среди агентов социальных изменений 71% добровольно участвовали в общественных работах по месту жительства, тогда как среди всего населения только - 29%; также 71% участвовали в благотворительных акциях, тогда как среди населения - только 22%.
Таблица 7. Распределение ответов на вопрос: «Скажите, пожалуйста, в каких из перечисленных общественных дел Вы добровольно и бесплатно участвовали за последние год-два?» (выберите все необходимые варианты ответа), %, в разрезе групп
Ответ Инертные Сопротивляющиеся Традиционалисты Активисты Агенты изменений Общий
Общественные работы по месту жительства (субботники, меро- 7 18 33 48 71 29
приятия по благоустройству)
Благотворительные акции 2 14 26 35 71 22
Массовые мероприятия 2 6 20 39 57 17
Подписывал обращения, петиции в защиту общественных 4 4 9 25 14 9
интересов
Публичные дискуссии, конфе-
ренции, семинары, в том числе 0 2 4 32 36 8
в Интернете
Уход за животными в приютах,
охотничьих хозяйствах, иппо- 0 2 6 9 14 5
дроме
Общественные слушания 2 1 3 12 29 4
Донорство крови 0 3 1 9 14 3
Наблюдение за порядком (народные дружины и т.д.) 0 1 3 6 7 2
Поиск людей, работа поиско-
вых групп на полях прошлых 0 0 1 1 7 1
сражений
Ликвидация последствий стихийных бедствий 0 0 0 2 0 0
Ничего из перечисленного 88 62 35 17 7 44
На основании исследования можно выделить социально-демографические характеристики каждой из групп. Возраст менее активных слоев населения значительно выше. Среди инертных 26% старше 65 лет, среди сопротивляющихся - 19%, тогда как среди всего населения данная возрастная группа составляет 12%. Средний возраст инертных составил 51 год, сопротивляющихся - 43 года, традиционалистов - 40 лет, активистов - 36 лет, агентов социальных изменений - 34 года. Отличается и уровень образования: он существенно выше у наиболее активных слоев населения. Среди агентов социальных изменений 67% имеют высшее образование, среди активистов 46%, тогда как среди инертных - только 10%. Среди группы агентов социальных изменений 40%, а среди активистов 27% работают специалистами при 20% среди всего населения.
Выводы
Ресурсный подход является одним из новых, но уже зарекомендовавших себя подходов к стратификации общества. Среди зарубежных авторов он наиболее детально представлен в работах П. Бурдье, Р. Патнема, Дж. Коул-мана, среди отечественных - в работах В.А. Ядова и Т.И. Заславской. Основная интерпретация понятий, операционализация для возможности использования в прикладных исследованиях тщательно прописана в работах В.В. Радаева. Реальное воплощение с основными практическими индикаторами для каждого ресурса и их балльные расчеты приведены в работах Н.Е. Тихоновой и Н.М. Давыдовой. Ресурсный подход получил и распространение в практических исследованиях в регионах России в целях доказа-
тельства необходимости измерения ресурсов как наиболее важных нематериальных активов развития территории.
В нашей работе мы предложили доказательство того, что ресурсный подход может выступать методологическим принципом выделения агентов социальных изменений, движущей силы развития общества с точки зрения преобразования социальной реальности. Данный подход позволяет стратифицировать население на разные по уровню социальной активности группы. Выявленные критерии измерения склонностей и установок к активности, поведенческих практик участия и активной жизненной позиции, исходя из ресурсного подхода, позволили сформировать индикаторную модель измерения. По результатам апробации данной модели было доказано, что выделенная группа агентов социальных изменений существенно отличается от остальных высоким уровнем готовности к объединению для участия в повседневных практиках улучшения окружающей среды, ответственности не только за свою личную жизнь, но и за дела в области, городе, регионе. Она выделяется потенциалом активности и энергии, который измеряется склонностью к выдвижению новаторских идей и их реализации. Более того, высокий деятельностный потенциал преобразуется в социальную активность, которая воплощается в участии в общественных организациях, безвозмездной деятельности, помощи окружающим. Отличается группа агентов социальных изменений и по социально-демографическим характеристикам, она относительно молодая, средний возраст составляет 34 года, большинство имеет высшее образование, более высокий профессиональный статус.
Практическая значимость применения ресурсного подхода стратификации населения в частном его воплощении измерения социальных ресурсов и прикладное использование данной модели заключаются в измерении потенциала местного сообщества и прогнозировании возможностей развития территории.
Список источников
1. Радаев В.В. Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация ресурсов // Общественные науки и современность. 2002. № 2. С. 2-32.
2. Ядов В.А. Социальный ресурс индивидов и групп как их капитал: возможность применения универсальной методологии исследования реального расслоения в российском обществе // Кто и куда стремится вести Россию? / под ред. Т.И. Заславской. М. : МВШСЭН, 2001. С. 310319.
3. Тихонова Н.Е. Ресурсный подход как новая теоретическая парадигма в стратификационных исследованиях // Экономическая социология. 2006. Т. 7, № 3. С. 12-26.
4. Давыдова Н.М., Тихонова Н.Е. Методика расчета ресурсной обеспеченности при анализе социальной стратификации // Методы социологических исследований. 2006. № 2. С 29-41.
5. Дроздова Ю.А. Ресурсный подход в исследовании территориальных общностей // Вестник Института социологии. 2019. Т. 10, № 1. C. 82-103.
6. Bourdieu P. Forms of Capital // The Sociology of Economic Life / Granovetter M. ; eds. M. Swedberg, R. Swedberg. 2nd ed. Boulder : Westview Press, 2011. Ch. 5.
7. Putnam R. Bowling Alone: America's Declining Social Capital // The Journal of Democracy. 1995. Vol. 6, № 1. P. 65-78.
8. Coleman J. Social Capital in the Creation of Human Capital // American Journal of Sociology. 1988. Vol. 94. P. 95-120.
9. Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 122-139.
10. Гидденс Э. Устроение общества: очерк теории структурации. М. : Академ. проект, 2005. 528 с.
11. Panebianco S. The impact of social capital on regional economic development. ACSP-AESOP Congress. Germany : Universitat Kassel, 2013.
12. Callois J.M, SchmittB. The role of social capital components on local economic growth: Local cohesion and openness in French rural areas // Review of Agricultural and Environmental Studies. 2009. Vol. 90 (3). P. 257-286.
13. Morales L., Giugni M. Social Capital, Political Participation and Migration in Europe. Mac-millan Publishers Limited, 2011.
14. Grootaert C., Bastelaer van Т. Understanding and Measuring Social Capital. A Multidisci-plinary Tool for Practitioners. Washington, DC : World Bank, 2002.
15. PichlerF., Wallace C. Patterns of Formal and Informal Social Capital in Europe // European Sociological Review. 2007. Vol. 23, № 4. P. 423-435.
16. Полищук Л., Меняшев Р. Экономическое значение социального капитала // Вопросы экономики. 2011. № 12. С. 46-65.
17. Гужавина Т.А. Социальный капитал городского сообщества: доверие, солидарность, ответственность // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2018. № 4. С. 252-268. doi: 10.15838/esc.2018.4.58.16
18. Габидинова Г.С. Содержание и структура социального капитала территории // Экономический журнал. 2013. № 3. С. 118-125.
19. Заславская Т.И. Современное российское общество: социальный механизм трансформации. М. : Дело, 2004. 400 с.
20. Заславская Т.И., Ядов В.А. Социальные трансформации в России в эпоху глобальных изменений // Социологический журнал. 2008. № 4. С. 8-22.
21. Тихонова Н.Е. Социальная структура России: теории и реальность. М. : Новый хронограф : Ин-т социологии РАН, 2014. 408 с.
22. Логуа Р.А. Социальные ресурсы местного самоуправления: инновационные технологии реализации // Вестник СамГУ. 2011. № 9 (90). С. 16-20.
23. Мозговая А.В., Шлыкова Е.В. Неравенство в распределении рисков: ресурсы и стратегии адаптации // Россия реформирующаяся : ежегодник / отв. ред. М.К. Горшков ; Ин-т социологии РАН. М. : Новый хронограф, 2016. Вып. 14. С. 358-378.
References
1. Radaev, V.V. (2002) Ponyatie kapitala, formy kapitalov i ikh konvertatsiya resursov [The concept of capital, forms of capital and their conversion of resources]. Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 2. pp. 2-32.
2. Yadov, V.A. (2001) Sotsial'nyy resurs individov i grupp kak ikh kapital: Vozmozhnost' pri-meneniya universal'noy metodologii issledovaniya real'nogo rassloeniya v rossiyskom obshchestve [The social resource of individuals and groups as their capital: Possibility of using a universal methodology for studying real stratification in Russian society]. In: Zaslavskaya, T.I. (ed.) Kto i kuda stremitsya vesti Rossiyu? [Who is trying to lead Russia and where?]. Moscow: MVShSEN. pp. 310319.
3. Tikhonova, N.E. (2006) Resursnyy podkhod kak novaya teoreticheskaya paradigma v stratifikatsionnykh issledovaniyakh [Resource approach as a new theoretical paradigm in stratification studies]. Ekonomicheskayasotsiologiya. 7(3). pp. 12-26.
4. Davydova, N.M. & Tikhonova, N.E. (2006) Metodika rascheta resursnoy obespechennosti pri analize sotsial'noy stratifikatsii [Methodology for calculating resource availability in the analysis of social stratification]. Metody sotsiologicheskikh issledovaniy. 2. pp. 29-41.
5. Drozdova, Yu.A. (2019) Resursnyy podkhod v issledovanii territorial'nykh obshchnostey [A resource approach in the study of territorial communities]. Vestnik Instituta sotsiologii. 10(1). pp. 82-103.
6. Bourdieu, P. (2001) Forms of Capital. In: Granovetter, M. (ed.) The Sociology of Economic Life. 2nd ed. Boulder: Westview Press.
7. Putnam, R. (1995) Bowling Alone: America's Declining Social Capital. The Journal of Democracy. 6(1). pp. 65-78. DOI: 10.1353/jod.1995.0002
8. Coleman, J. (1988) Social Capital in the Creation of Human Capital. American Journal of Sociology. 94. pp. 95-120.
9. Coleman, J. (2001) Kapital sotsial'nyy i chelovecheskiy [Social and human capital]. Obshchestvennye nauki i sovremennost'. 3. pp. 122-139.
10. Giddens, A. (2005) Ustroenie obshchestva: ocherk teorii strukturatsii [The Structure of Society: An Essay on the Theory of Structuration]. Moscow: Akademicheskiy proekt.
11. Panebianco, S. (2013) The impact of social capital on regional economic development. ACSP-AESOP Congress. Germany: Universitat Kassel.
12. Callois, J.M. & Schmitt, B. (2009) The role of social capital components on local economic growth: Local cohesion and openness in French rural areas. Review of Agricultural and Environmental Studies. 90(3). pp. 257-286.
13. Morales, L. & Giugni, M. (2011) Social Capital, Political Participation and Migration in Europe. Macmillan Publishers Limited.
14. Grootaert, C. & Bastelaer van, T. (2002) Understanding and Measuring Social Capital. A Multidisciplinary Tool for Practitioners. Washington, DC: World Bank.
15. Pichler, F. & Wallace, C. (2007) Patterns of Formal and Informal Social Capital in Europe. European Sociological Review. 23(4). pp. 423-435. DOI: 10.1093/esr/jcm013
16. Polishchuk, L. & Menyashev, R. (2011) Ekonomicheskoe znachenie sotsial'nogo kapitala [Economic significance of social capital]. Voprosy ekonomiki. 12. pp. 46-65.
17. Guzhavina, T.A. (2018) Sotsial'nyy kapital gorodskogo soobshchestva: doverie, solidarnost', otvetstvennost' [Social capital of the urban community: trust, solidarity, responsibility]. Ekonomicheskie i sotsial'nyeperemeny: fakty, tendentsii, prognoz. 4. pp. 252-268. DOI: 10.15838/esc.2018.4.58.16
18. Gabidinova, G.S. (2013) Soderzhanie i struktura sotsial'nogo kapitala territorii [Content and structure of the territory's social capital]. Ekonomicheskiy zhurnal. 3. pp. 118-125.
19. Zaslavskaya, T.I. (2004) Sovremennoe rossiyskoe obshchestvo: sotsial'nyy mekhanizm transformatsii [Modern Russian society: social mechanism of transformation]. Moscow: Delo.
20. Zaslavskaya, T.I. & Yadov, V.A. (2008) Sotsial'nye transformatsii v Rossii v epokhu global'nykh izmeneniy [Social transformations in Russia in the era of global changes]. Sotsiologicheskiyzhurnal. 4. pp. 8-22.
21. Tikhonova, N.E. (2014) Sotsial'naya struktura Rossii: teorii i real'nost' [Social Structure of Russia: Theories and Reality]. Moscow: Novyy khronograf; Institute of Sociology RAS.
22. Logua, R.A. (2011) Sotsial'nye resursy mestnogo samoupravleniya: innovatsionnye tekhnologii realizatsii [Social resources of local government: Innovative implementation technologies]. VestnikSamGU. 9(90). pp. 16-20.
23. Mozgovaya, A.V. & Shlykova, E.V. (2016) Neravenstvo v raspredelenii riskov: resursy i strategii adaptatsii [Inequality in the distribution of risks: resources and adaptation strategies]. In Gorshkov, M.K. (ed.) Rossiya reformiruyushchayasya [Reforming Russia]. Vol. 14. Moscow: Novyy khronograf. pp. 358-378.
Сведения об авторе:
Воробьева И.Н. - кандидат социологических наук, доцент, доцент кафедры социологии и социальных технологий Череповецкого государственного университета (Череповец, Россия). E-mail: vorobyova-i-n@yandex.ru
Автор заявляет об отсутствии конфликта интересов.
Information about the author:
Vorobyova I.N. - Cand. Sci. (Sociology), docent, associate professor of the Department of Sociology and Social Technologies, Cherepovets State University (Cherepovets, Russian Federation). E-mail: vorobyova-i-n@yandex.ru
The author declares no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию 28.08 2021; одобрена после рецензирования 09.07.2023; принята к публикации 07.10.2023
The article was submitted 28.08 2021; approved after reviewing 09.07.2023; accepted for publication 07.10.2023
