CC BY-NC-ND
146
Марей М. Д. «Республиканизм» и «Правительность»: два способа мышления о государственном управлении // Философия. Журнал Высшей школы экономики. — 2017. — Т. I, № 1. — С. 113-122.
Мария Марей*
«Республиканизм» и «Правительность»:
два способа мышления о государственном
управлении**
Петтит ф. Республиканизм. Теория свободы и государственного правления /
пер. с англ. А. Яковлева ; предисл. А. Павлова. — М. : Изд-во Института
Гайдара, 2016
Дин м. Правительность: власть и правление в современных обществах / под ред. С.М. Гавриленко ; пер. с англ. А. А. Писарева. — М. : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2016
Так случилось, что книги Филиппа Петтита и Митчелла Дина не только вышли на русском языке практически одновременно, в 2016 г., но и написаны были примерно в одно время: «Республиканизм» Петтита вышел в 1997 г., а первое издание «Правительности» Дина относится к 1999 г. Однако на этом их сходство, пожалуй, заканчивается, поскольку хотя оба автора играют на поле политической философии, делают они это настолько по-разному, что после прочтения кажется, что реальность, данная им как теоретикам политического в ощущениях, почти не совпадает.
Во многом такой эффект является следствием принадлежности к разным традициям, определяющим и словарь описания политической жизни, и методологию, и фокус внимания авторов.
Филипп Петтит — республиканист, осознающий свою принадлежность к респектабельной политико-философской традиции и продолжающий ее. В книге, о которой идет речь, он выступает за республиканский проект: идеал свободы как не-доминирования заявлен им как политический идеал, который одновременно может стать руководством в трансформации существующего в США политического режима. Таким образом, «Республиканизм» поделен на две части: в главах с первой по четвертую
* Марей Мария Дмитриевна, к. филос. н., ответственный секретарь журнала «Философия. Журнал Высшей школы экономики», [email protected].
**© Марей, М. Д. © Философия. Журнал Высшей школы экономики.
Петтит пишет о возникновении республиканского понятия свободы как не-доминирования, приводит аргументы в поддержку того, что она может быть привлекательным политическим идеалом; а в главах с пятой по восьмую он пишет об «институциональных выводах из той организации государства и гражданского общества, которая наилучшим образом служит делу свободы как не-доминирования» (Петтит, Яковлев, 2016: 49), т.е. о практических рекомендациях для достижения этого идеала.
Принципиально важным, на мой взгляд, кажется то, что Петтит вполне допускает мысль, что республиканский идеал может быть близок и привлекателен не для всех. Поэтому он много пишет о чисто практических выгодах от его реализации, которые смогут оценить даже те, кто не разделяет его идейные установки. Свобода как не-доминирование, предполагающая уважение к человеческому достоинству, прочная система институтов, обеспечивающая нормальное ежедневное функционирование государства и иные гарантии безопасности и уверенности в завтрашнем дне, — это то, что, по мнению Петтита, является важным и ценным для большинства людей вне зависимости от их политических убеждений. В этой апелляции к здравому смыслу автор, безусловно, прав, а в его тексте чувствуется обаяние хорошо проработанной системы аргументов.
Митчелл Дин относится к другой интеллектуальной и политической традиции, фукольдианской. Он работает, опираясь на детальную реконструкцию идей Фуко, касающихся дисциплинарной власти, биополитики, суверенитета, управления собой и другими. Это принципиально иной способ мыслить государственное управление, предполагающий собственный словарь и другие методологические установки. Один из главных вопросов этой книги — «Как нами управляют?» — распадается на два: «Что представляет собой это управление?» и «Почему оно именно таково?». В качестве ответов Дин предлагает свою концепцию «аналитики управления», которая предполагает реконструкцию исторических трансформаций техник управления и заботы, практикуемых властью, которая призвана объяснить, почему современные формы государственного управления выглядят и функционируют именно так. Дин признает, что его задачей не было создание собственной теории государства. Он пишет, что идет «изнутри» него, выстраивая критическую теорию, «исследующую рациональные попытки воздействия на свое и чужое поведение» (Дин, Писарев, 2016: 504), т.е. не только политику и властные отношения, но и взаимодействие в других сферах жизни.
Итак, если говорить об общих установках, то «Республиканизм» говорит о свободе и возможностях ее практического воплощения, а «Пра-вительность» — о всепроникающем управлении, которое не всегда принимает явные формы, а, напротив, тем более эффективно, чем менее видимо.
Начиная свои рассуждения о понимании свободы в республиканской традиции, Петтит пишет, что свобода—это «статус, позволяющий избежать зла, связанного с вмешательством» (Петтит, Яковлев, 2016: 74), а не нечто, обеспечивающее доступ к инструментам демократического управления. Автор выводит республиканское понимание свободы за пределы альтернативы «свободы от» и «свободы для», говоря, что «свобода как не-доминирование» мыслится в республиканской традиции через противопоставление господина и раба и понимается как недоминирование, а не как не-вмешательство. В чем же разница? По мнению Петтита, свобода как не-доминирование предполагает защиту от произвольного вмешательства в жизнь человека кого бы то ни было. Это—«общественный идеал, требующий, чтобы — хотя существуют другие люди, которые могли бы вмешиваться в дела человека на основе произвола, — им не позволялось бы этого делать» (там же: 457). Этот идеал— гражданский, он возможен только в государстве, законы и власть которого охраняют его и дают ему возможность быть реализованным. Свобода в концепции Петтита возможна благодаря существованию законов, полиции, разделения властей и другим механизмам защиты от произвольного вмешательства в жизнь гражданина.
Произвольность вмешательства—это одна из ключевых характеристик доминирования. Петтит пишет, что человек «обладает доминирующей властью над другим в той мере, в какой он:
1) способен вмешиваться
2) на основе произвола
3) в определенные решения, которые может принимать другой» (там же: 109).
Государственная власть же должна применяться так, чтобы «учитывать не личное благо властителя и его взгляды на мир, а благо и взгляды общества» (там же: 115). Такая власть будет не-доминирующей, даже если позволяет себе реальное вмешательство в жизнь граждан и подданных, например, собирая налоги или применяя уголовное законодательство и заключая под стражу. О гарантиях и механизмах реализации такой власти Петтит говорит во второй части книги.
В первой же части он еще останавливается на том, что республиканская традиция считает свободу как не-доминирование высшей политической ценностью, а «смысл принуждающего и потенциально доминирующего государства, в случае его надлежащего устройства, заключается в распространении этой ценности» (Петтит, Яковлев, 2016: 153). Как уже отмечалось ранее, автор считает, что этот идеал может быть привлекательным практически для всех и что свобода как не-доминирование является не только общественным, но и личным благом, которое порождает и другие блага для индивидов, которые им пользуются. Идеал свободы как не-доминирования, по мнению Петтита, обещает избавление от преднамеренного произвольного вмешательства в жизнь человека со стороны тех, кто сильнее или занимает более высокое положение в обществе; обещает жизнь без подчинения кому-либо. Государство же должно, насколько это возможно, продвигать эту ценность.
Эти рассуждения подводят нас к вопросу о том, каким должно быть государство, т.е. институты правления, которые могут быть построены вокруг идеала свободы как не-доминирования. Петтит пишет, что этот идеал может стать своеобразным lingua franca: языком, на котором могут быть артикулированы проблемы самых разных общественных групп, движений и объединений, на котором может быть выражено их недовольство собственным положением и доминированием со стороны других, который предполагает, что «порабощение и подчинение являются величайшим злом, а независимость и статус — высшим благом» (там же: 234). По мнению автора, идеал свободы как не-доминирования отвечает двум важным условиям, позволяющим ему претендовать на подобную значимость и ценность: он понятен и предлагает такие выводы, которые никто с ходу не отвергнет как спорные или не важные; он предлагает возможность людям из всех слоев общества «говорить своим голосом» и быть услышанным. Говоря далее о феминизме, социализме, мультикультурализме и энвайроментализме, Петтит утверждает, что республиканский идеал свободы «динамичен, потому что не существует окончательной оценки того, в чем состоят интересы того или иного человека, или того, руководствуются ли некоторые формы вмешательства— особенно некоторые формы государственного вмешательства — идеями, которые он разделяет» (там же: 256). Этот идеал — незамкнутый, оставляющий возможность для новой интерпретации того, что является доминированием и произвольным вмешательством.
Важной частью главы о республиканских целях является параграф о публичной жизни, т. е. жизни общества, основанной на общем знании
и общей вере (Петтит, Яковлев, 2016: 287). Петтит пишет о том, что общее знание, общая вера и разделяемые большинством граждан смыслы очень важны для реализации республиканского идеала свободы, поскольку без веры и уверенности граждан в том, что отсутствие доминирования обеспечено государством, оно не может быть обеспечено. По мнению автора, без веры в свободу свобода невозможна. Однако даже в современных ему демократических режимах Петтит видит трудности, мешающие публичной жизни: сужение, а иногда и потеря публичного пространства, однобокость, а зачастую низкое качество и ложность информации, получаемой людьми из средств массовой информации. Это проблемы, решить которые может только государство, и здесь автор снова пишет о его важности и ценности.
Дальнейшее рассуждение посвящено формам и мерам, которое должно принимать республиканское государство, чтобы «ослабить присутствие произвола в своих собственных механизмах принуждения и не допускать доминирования государственного шрепит» (там же: 351), чтобы государственные агенты «не имели возможности принимать решения о принуждении на основе произвола» (там же: 297). Собственно, те формы республиканского государства, о которых пишет Петтит, вполне ожидаемы: это конституционные ограничения, которые дают возможность ограничить возможность манипуляций властью со стороны тех, кто ей обладает, и демократический контроль над принятием властных решений, который выражается в том, что действия правительства могут быть эффективно оспорены теми, кого они затрагивают. Верховенство закона; распределение (рассредоточенность) власти; защита законов от слишком легкого пересмотра со стороны большинства; возможность (в том числе и предполагающая наличие законных процедур) граждан эффективно оспаривать решения властей, если они не отвечают их интересам и связанный с этим идеал делиберативной демократии — это те формы, в которых, по мнению автора, может существовать реализованный республиканский идеал.
Этот идеал может быть достижим даже в среде тех, кто не совсем его разделяет, потому что есть механизмы, которые могут сделать республику «прочным и стабильным феноменом»: это то, что Петтит называет санкциями и фильтрами (там же: 361). Санкции могут быть негативными и позитивными и обычно принимают форму наказания или вознаграждения агента за неправильный или правильный выбор. Они могут поддерживать определенную форму поведения, не являясь
его побудительным мотивом. Фильтры же воздействуют не на стимулы агентов, а на их возможности совершать тот или иной выбор и на возможность вообще быть к нему допущенными. Петтит пишет, что сочетание фильтров и санкций плюс презумпция того, что мы имеем дело с обычными индивидами, имеющими в виду общее благо, а не собственный корыстный интерес, является стратегически эффективным при соблюдении трех принципов: «Первый принцип гласит, что возможности фильтрации должны быть изучены до рассмотрения вариантов санкций; второй — что механизмы предлагаемых санкций должны по возможности поддерживать делиберации в духе общих интересов; и третий — что механизмы санкций должны быть мотивационно эффективными» (Петтит, Яковлев, 2016: 373).
Автор признает, что эти меры «ничуть не более притягательны в интеллектуальном смысле, чем инфраструктура газо- и водоснабжения» (там же: 404), однако политические теоретики, которые игнорируют банальное и обыденное, предпочитая заниматься вопросами, которые, может быть, выглядят более интересными и фундаментальными, но являются скорее идеальной теорией, а не способом продвижения своих идей в реальном мире, своим нежеланием обращаться к анализу функционирования институтов государства демонстрируют отсутствие «всякого серьезного интереса к свободе как не-доминированию» (там же: 406).
Внимание Митчелла Дина также обращено к институтам государства, к тому, как они функционируют и почему делают это эффективно. Книга начинается с определения и разъяснения ключевых терминов, продолжается описанием того, что автор называет «аналитикой управления», и заканчивается правилами для тех, кто готов попробовать использовать ее на практике. При этом автор отмечает, что отправной точкой для него является размышление о поведении людей, а не некое общее теоретическое представление о государстве. Человеческое поведение — это то, что можно регулировать, контролировать, формировать, то, чем можно управлять. Управление как руководство поведением предполагает рациональность со стороны управляющего и изначальную свободу управляемого, его способность к свободному действию и мышлению.
В своем исследовании управления Дин признается, что активная деятельность управляемых — это «необходимый компонент того, как мы управляем, и того, как управляют нами» (Дин, Писарев, 2016: 202), поэтому большая часть возможных форм активности предполагается системой управления и встроена в нее.
Главная задача аналитики управления — «исследовать, как управляем мы и как управляют нами в разных режимах практик, а также каковы условия возникновения, функционирования и трансформации таких режимов» (Дин, Писарев, 2016: 101). При этом сама организация знания, исследования также важна, поскольку «дискурсы управления — это неотъемлемая часть механизма управления, а не просто средство его легитимации» (там же: 109), а способность режимов управления к рефлексивности и пониманию собственного устройства — необходимое условие успешности управления (там же: 121).
Аналитика управления, по мнению автора, не говорит о том, какие режимы являются хорошими и правильными, а какие нет. Она показывает, как они работают, выявляет присущие им формы рациональности и мышления, практики рационализации, а также связь между тем, как мы познаем себя и как управляем и бываем управляемы.
Дин пишет, что «фокусировка на понятии управления — это [...] попытка поставить вопрос об эпистемологических и технических условиях существования политического, проанализировать исторические a priori, с помощью которых мы конструируем политику как область мысли и действия, и изучить инструментальное оснащение, словарь и формы разума, посредством которых мы это делаем. [...] Исследование прави-тельности—своего рода критика политического разума — в той мере, в какой оно намеревается изучать некоторые из прежде невидимых условий, при которых мы можем мыслить и действовать политически» (там же: 146).
Правительность, исследованию которой в современных обществах и посвящена книга, — это «то, как мы думаем об управлении другими и собой [...] в более узком смысле это различные способы мышления об управлении в современном мире» (там же: 536).
Четвертая, пятая и шестая главы посвящены тому, как происходила трансформация стратегий управления: от заботы пастырской власти — к появлению полиции; от представлений о божественности власти — к европейской теории суверенитета; от напряжения между сложившимся в Средние века пониманием власти как господства над подданными и появляющимся в Новое время гражданином с политическими правами и обязанностями — к теориям трансформации или «смерти» социального.
При этом в своих рассуждениях о пастырской власти, о появлении так называемого «светского пастырства», полиции и дисциплинарной власти, в размышлениях об основных чертах государственного интереса
и изменениях стратегий и техник государственного управления, о том, что такое биополитика и как она связана с появлением «населения» и трансформацией представлений о суверенитете, Дин почти полностью повторяет рассуждения Фуко. Это же касается его рассуждений о либерализме, о производстве знания об обществе, конституирующем само это общество, и об управлении безопасностью.
В седьмой главе Дин использует аналитику управления для анализа феномена «авторитарной правительности» хх в., в котором он также видит типичные черты. Авторитарная правительность, как и «хорошая полиция» XVIII в., стремилась к «детализированному регулированию подданных власти» (Дин, Писарев, 2016: 358), однако «гарантия этого регулирования в авторитаризме хх в. имела форму научного знания о непрозрачных процессах, конституирующих население, а не о прозрачности и обозримости вещей, подлежащих управлению. Несмотря на то, что авторитарная и полицейская формы правления схожи в том, что жизнь населения в них связана с силой государства, лишь в хх в. взращивание жизни населения попало в зависимость от запрета на жизнь для тех, кто признан недостойным ее. Там, где полиция использовала техники суверенности, чтобы реализовывать право на смерть, авторитарная власть связывает осуществление суверенитета и его инструментов смерти с властью над жизнью уже на уровне населения и рас» (там же: 359). Дин видит в авторитарной правительности одну из свойственных хх в. стратегий контроля риска, которые, по его мнению, являются следствием трансформации правительности, произошедшей в начале хх в. и связанной с появлением рефлексивного управления, которое больше не является правлением властей над обществом.
В хх в., пишет Дин, управление осуществляется посредством «множества агентов, вводимых в игру разными стратегиями управления. Управление стало, если угодно, более множественным, рассеянным, оптимизирующим и уполномочивающим. Однако оно странным образом и более дисциплинарное, строгое и карательное. Национальное государство берет на себя не столько направляющую и распределительную роль, сколько координационную, посредническую и профилактическую» (там же: 409). Это — новый режим существования социального, когда власть уже не управляет обществом, потому что уже не мыслится в терминах разделения между государством и обществом и их противостояния. Социальное переопределяется, пишет Дин, оно «должно принять форму рынка», а «задачу национального управления можно рассматривать как задачу управлять, не управляя обществом» (там же: 411).
С этим предположением автора связан и предпринятый в девятой главе набросок исследования риска как новой рациональности управления и страхования как «вычислительной рациональности, в которой содержатся представления о риске» и которая является попыткой «сделать невычислимое вычислимым» (Дин, Писарев, 2016: 432).
С этим же представлением о переопределении и переструктурировании социального связаны и рассуждения Дина о том, что социальное «пало жертвой собственного успеха»: «...именно успех либеральной и социальной форм управления в создании населения, способного на ответственность и автономию, позволяет управлять при помощи устремлений и выборов индивидов и групп. Поэтому есть некоторая справедливость в утверждении, что рефлексивное управление больше не стремится управлять при помощи общества. Однако это не значит, что рефлексивное управление больше не стремится преобразовывать общество. Социетальное преобразование—в сердце этого управления. Впрочем, теперь оно пытается добиться этого преобразования не через управление процессами, а при помощи управления самими механизмами, техниками и агентностями управления» (там же: 458). Таким образом, общество меняется из-за трансформации механизмов, которыми оно управляется, подобно тому как попытки исследовать рациональные способы воздействия на свое или чужое поведение меняют само это поведение.
В свою очередь, исследование того, как мы управляем собой и другими, предпринятое Мишелем Фуко, Митчеллом Дином и другими политическими теоретиками, представляющими власть и механизмы управления как постепенную трансформацию практик и техник пра-вительности, таким же образом непоправимо изменило ландшафт политической философии и теорий управления конца хх - начала XXI в. Последствия этого нам еще предстоит увидеть.
Литература
Дин М. Правительность: власть и правление в современных обществах / под ред. С. М. Гавриленко ; пер. с англ. А. А. Писарева. — М. : Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2016. Петтит Ф. Республиканизм. Теория свободы и государственного правления / пер. с англ. А. Яковлева ; предисл. А. Павлова. — М. : Изд-во Института Гайдара, 2016.
Marey, M.D. 2017. "'Respublikanizm' i 'Pravitel'nost'': dva sposoba myshleniya o gosudar-stvennom upravlenii ['Republicanism' and 'Governmentality': Two Ways of Thinking About Government]" [in Russian]. Filosofiya. Zhurnal Vysshey shkoly ekonomiki [Philosophy. Journal of the Higher School of Economics] I (1), 113-122.
Maria Marey
PhD in Philosophy, Executive Secretary of "Philosophy. Journal of Higher School of Economics"
"Republicanism" and "Governmentality": Two Ways of Thinking About Government
Pettit, F. [Pettit, Ph.] 2016. Respublikanizm. Teoriya svobody i
gosudarstvennogo pravleniya [republicanism: a theory of freedom and
Government] [in Russian]. Trans. from the English by A. Yakovlev. With a forew. by A. Pavlov. Moskva [Moscow]: Izd-vo Instituta Gaydara
Din, M. [Dean, M.] 2016. Pravitel'nost': vlast' i pravleniye v sovremennykh
obshchestvakh [governmentality: power and rule in modern society] [IN
Russian]. Ed. by S.M. Gavrilenko. Trans. from the English by A. A. Pisarev.
Moskva [Moscow]: Izdatel'skiy dom "Delo" RANKhiGS
REFERENCES
Din, M. [Dean, M.] 2016. Pravitel'nost': vlast' i pravleniye v sovremennykh obshchestvakh [Governmentality: Power and Rule in Modern Society] [in Russian]. Ed. by S. M. Gavrilenko. Trans. from the English by A. A. Pisarev. Moskva [Moscow]: Izdatel'skiy dom "Delo" RANKhiGS.
Pettit, F. [Pettit, Ph.] 2016. Respublikanizm. Teoriya svobody i gosudarstvennogo pravle-niya [Republicanism: A Theory of Freedom and Government] [in Russian]. Trans. from the English by A. Yakovlev. With a forew. by A. Pavlov. Moskva [Moscow]: Izd-vo Instituta Gaydara.
