CC BY
15
УДК 808.2 + 802.0
С. А. ТИХОНОВА
Омский государственный университет имени Ф.М. Достоевского
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ОБРАЗНОГО КОМПОНЕНТА КОНЦЕПТОВ «ЗЛО» И «EVIL» В РОССИЙСКОМ И АМЕРИКАНСКОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ_
В статье анализируется образная составляющая концептов «зло» и «evil» в политическом российском и американском дискурсе. Анализ метафорического употребления имени концептов «зло» и «evil» на материале статей из центральных газет России и США за 2001 -2005 годы позволяет выявить универсальные и национально-специфические способы образной концептуализации зла в рассматриваемых картинах мира.
В рамках современной политической лингвистики особое место занимает исследование когнитивных метафор. Как указывает А.П. Чудинов [1], при когнитивном подходе «метафора рассматривается как способ мышления, средство постижения, рубрикации, представления и оценки какого-то фрагмента действительности» [1, 63]. Таким образом, когнитивная метафора является одним из основных средств концептуализации действительности. Представляется, что именно исследование метафорических репрезентаций абстрактных концептов «зло» и «evil», которые в политическом дискурсе приобретают характеристики неопределенности, субъективности и изменяемости, предоставит данные об особенностях восприятия данных феноменов носителями российской или американской лингвокультуры. Образные признаки концептов «зло» и «evjl», выделенные посредством анализа метафорических реализаций их языковых воплощений, наиболее ярко отражают особенности концептуализации зла в политическом дискурсе двух стран. Как отмечает А.П. Чудинов [1], сопоставительное исследование метафорических моделей, используемых в политическом дискурсе различных стран, «позволит лучше разграничить, с одной стороны, закономерности, общие для всего цивилизованного мира или какой-то его части, а с другой — специфические признаки того или иного национального политического дискурса»[1, 190].
Проведенный анализ метафорических моделей, функционирующих в российском и американском политическом дискурсе (на материале российских и американских центральных газет за 2001-2005 годы), позволяет при их сопоставлении выделить как общие, так и особенные признаки в восприятии зла в рос-сийской и американской лингвокультурах.
Наиболее распространенной метафорой в рассмотренных дискурсах является модель «зло - это человек». Зло способно на человеческие поступки и обладает некоторыми качествами, характерными для людей, например: В России победило Зло, богато в России только Зло. (О порядочности. Откуда берутся люди чести?// Советская Россия, 6.05.04) и We can be confident, too, that evil may be present, and it may be strong, but it will not prevail. (Bush says Arafat can do 'a lot more'// Delaware State News, March 30, 2002).
Однако в отличие от российского восприятия, зло в американском дискурсе наделяется некоторыми анатомическими особенностями (например,, у зла есть лицо) - One element of our national trauma has defied our basic human assumptions: We have looked evil in the face and it has looked back with the face of a sainl. (Evil with the face of a saint// San Francisco Chronicle October 11, 2001) и This week we came face to face with evil on our own soil but it was not an isolated event. (Insider, outsider// San Francisco Chronicle September 28, 2001)
В американском дискурсе метафорическая модель «зло - человек» представлена также некоторыми вариантами, вербализующими конкретные роли персонифицированного зла, такие,.как: лидер, работодатель, захватчик, военный противник.
Метафорическая модель «зло - лидер» репрезентирует зло как человека, занимающего господствующее положение в различных ситуациях. Зло может выступать в роли хозяина, имеющего слуг: America will never forget the «servants of evil» behind the Sept. 11 attacks, President Bush said Wednesday in advocating expanded police powers to investigate and prosecute suspected terrorists. (Bush urges new power to pursue terrorists// St. Petersburg Times September 11,2003) или военачальника, командующего солдатами: Ms. Hirsi Ali is an outspoken critic of Islam who once called the Prophet Muhammad a «pervert» and a «tyrant»... Since you stepped into the political arena in the Netherlands you have been constantly busy terrorizing Muslims and Islam with your remarks», the letter said, accusing Ms. Hirsi Ali of marching in «the ranks of the soldiers of evil». (Dutch charge 7 Muslim men in killing of a critic of Islam// New York Times November 6, 2004) Сочетание имени концепта с предикатом to be in control (управлять чем-либо, обладать территорией) репрезентирует зло как государственного лидера: What it comes down to is this: We have a moral obligation to intervene where evil is in control. Today, that place is Irag. (Confronting /rag. Peace not possible in facing down evil// San Francisco Chronicle March 12, 2003)
Достаточно частотна в американском дискурсе и метафорическая модель «зло - работодатель». Люди выступают в роли подрядчиков, выполняющих работу за вознаграждение по заказу зла. Данная метафора в дискурсе реализуется с помощью лексических еди-
ниц, входящих в лексико-семантическое поле «оплачиваемая трудовая деятельность»: contractors (подрядчики), in the pay (нанятый на службу), material cooperation with (сотрудничество за денежное вознаграждение). Например: When asked what the United States should do once it has killed or captured bin Laden, Graham (Sen. Bob Graham, D-Fla.) said the next goal would be to go after others in the network. «They are independent contractors of evil». (Graham: Clock ticking for bin Laden// St. Petersburg Times October 16, 2001) Наиболее типичны как для российского, так и для американского политического дискурса, образы зла, связанные с войной. Зло, являясь крайне негативным феноменом, традиционно воспринимается людьми как враг. Такое понимание зла, прежде всего, вербализуется с помощью выражения «борьба добра со злом»/ «good vs. evil», которое, вероятно, имеет эквиваленты во всех языках. Достаточно часто зло представляется в виде военного захватчика. Ср.: «Преступные деяния нацистов были остановлены, и это было победой международных сил, объединенных в борьбе против гитлеровского зла, стре-мившегося подчинить себе весь мир». — сказал Александр Квась-невский. (Президент Путин принимает участие в акции памяти жертв Освенцима// Известия, 27.01.05) и Past crises are supposed to fade into the background as the Bush administration pushes obdurately forward across the sands of Kuwait in its grandiose plan to «liberate» Baghdad from evil, but yesterday's bad guys can't seem to leave the good guys alone. (Serbia's turmoil isn't fading away as we hoped// Express March 14, 2003)
Широко представлена в анализируемых дискурсах метафора «зло - военный противник». Данная модель представляет собой сочетание антропоморфной и военной метафор. Так как такое восприятие зла прочно вошло в сознание людей, данная метафорическая модель является самой частотной. В российском политическом дискурсе данный образ конструируется при помощи глаголов, характеризующих действия людей, и словосочетаний типа «бороться с», «борьбапротив», «воевать»: Ипочемуагрессивный сепаратизм является благом только вне России — в Молдове, Азербайджане, Грузии, в то время как сама Россия военными методами борется с этим злом. (Две России и одна Грузия// Новое Время, 6.01.02); Капитализм — это классовое общество, классовая мораль, классовое самосознание. Там есть борьба Лобра и Зла, так как и то и другое одинаково богаты. В России победило Зло, богато в России только Зло. (О порядочности. Откуда берутся люди чести?// Советская Россия, 6.05.04)
В американском дискурсе рассматриваемый образ создается при помощи различных синонимических средств со значением «воевать, бороться» {to figh t, to take up arms against evil, to conquer, to confront, struggle between good and evil, battle between good and evil). Например: All of us here today understand this: We do not fight Islam, we fight against evil. (President Bush: «No Nation Can Be Neutral in This Conflict» November 6, 2001) n One of the great lessons we as a country, and as the race of man, should have learned from experiences in the past century is that pvil must be confronted. Further, that since the advent of the «rocket age» no people are insulated from threats from evil wherever it may reside. (Support Bush for standing up to Iraq's tyrant// St. Petersburg Times January 27, 2003)
Победа над злом, образно представляемым в виде некой коалиции врагов (Coalition of the Evil), возможна лишь при условии не сдаваться и не проводить
политику умиротворения агрессора: As Saddam Hussein sulks in his prison cell, members of his Coalition ot the Evil outside have devised yet another grisly innovation in barbarism. (Brutality viewed with brioche By R. Emmett Tyrrell Jr.// Washington Times May 06, 2005) By allowing radical Islam to work its will -- by leaving an assaulted world to fend for itself — we would signal to all that we no longer believe in our own ideals, or even in our own courage. But our enemies and our Mends can be certain: The United States will not retreat from the world, and we will never surrender to evil. (President Bush Delivers State of the Union Address January 31, 2006)
В американском по литическом дискурсе нередко используется и другой военный образ — оружие. Наращивая военный потенциал, страны воспринимаются как склады под хранение оружия, которое может быть использовано во зло другим государствам: And although the government of Armenia is cooperating with U.S. law-enforcement agencies, it now appears that some Armenians are turning their country into a «warehouse of evil» and are trying to sell these Soviet missiles and other armaments to A1 Oaeda terrorists for use against the United States. (A 'warehouse of evil' By S. Rob Sobhani// Washington Times March 28, 2005)
Образ зла как оружия формируется и при использовании предлога with, указывающего на орудие или инструмент в сочетании с глаголом fight. The US does not engage in torture, but rather «unique and innovative» methods of prisoner interrogation, explains CIA Director Porter Goss. But what these methods entail has since become public knowledge. ... «We must never simply fight evil with evil», says Republican Senator John McCain, himself a torture victim during the Vietnam War. «It will kill us.» (The Hunt for Hercules N8183J By Georg Mascolo, Hans-Jorgen Schlamp and Holger Stark // New York Times November 29, 2005)
Универсальной для обоих дискурсов является метафорическая модель «зло - вещество». Зло концептуализируется как жидкое или газообразное вещество, которое трудно локализовать. Ср.: Зло, однажды выпущенное из ящика Пандоры, трудно локализовать в рамках административных границ Чечни. (Изгнание Сатаны. Рафаэль Хакимов// Московские новости Ns 42 за 2002) и «In the Second World War, we learned there is no isolation from evil». Bush told the U.N. last month. (Rolling back the years, or Blame it on brokaw// L/. Weekly December 12, 2001)
Еще одним общим источником метафор, способных образно представить зло в политической сфере, является концептуальная сфера «мир растений». Модель «зло - растение» репрезентирует зло как сорняк, растущий в саду, который необходимо вырывать с корнем. Ср.: Но чтобы «выкорчевать с корнями злобную идеологию» этого меньшинства, Великобритании потребуется международное содействие в тех неназванных странах, где временами насилию учат «в весьма раннем возрасте» — очевидный намек на пакистанские медресе, которые давно уже являются общепризнанным рассадником подобного зла. (Лондонский фронт американской войны// Политический журнал, 18.07.05) и Now is the time — now is the time to root out evil so that our children and grandchildren can live with freedom as the beacon all around the world. (President Unveils Back to Work Plan October 4, 2001); The Iraqis can see what is not so visible from afar, the flowering of democracy from the seeds we planted in a garden of evil. The Iraqis didn't start the war, but they're in it, and they understand that someone
will win it and it had better be the small-d democrats. (Going for the knockout// Washington Times December 5, 2005j
В российском дискурсе метафорическая модель «зло - растение» репрезентируется через образы молодого ростка, который выращивается в определенном месте — рассаднике. Образ рассадника может означать либо определенную страну, либо организацию.
Но для нас антисемитизм представляет особое зло, потому что Россия - это многонациональная и многоконфессиональная страна. Стоит только позволить этим росткам антисемитизма, неонацизма, национальной нетерпимости, шовинизма взрасти — это может привести к тяжелым последствиям для всего государства, для всей страны. (Интервью нон-стоп. Президент РФ о важнейших вопросах внешней и внут-ренней политики России// Российская газета, 10.05.05)
Данная модель поддерживается метафорой роста и в основном вербализуется лексемой разрастаться:
Наш фатализм плох как раз в смысле притупления коллективного инстинкта самосохранения. Да, не возникло паники. Но не возникало и готовности остановить все разрастающееся зло. Потребовать от власти. Мобилизоваться самим. Публично продемонстрировать тем, кто угрожает нашим жизням, что больше мы этого терпеть не намерены. (Тест на выживание. В.Теретьяков// Российская газета, 2.09.04).
В американском дискурсе достаточно распространен образ сада, заросшего сорняком, который означает страну с антидемократическим режимом, где американцы посеяли семена демократии, которые выросли и расцвели: The Iragis can see what is not so visible from afar, the flowering of democracy from the seeds we planted in a garden of evil. The Iraqis didn't start the war, but they're in it, and they understand that someone will win it and it had better be the small-d democrats. (Going for the knockout By Suzanne Fields// Washington Times December 5, 2005)
В эпоху глобализации, в том числе информационной, современные средства массовой информации представляют собой нечто вроде интердискурса, в котором функционируют одинаковые языковые средства, ставшие универсальными для различных лингвокультур. Это замечание, в част-ности, относится к выражениям, впервые услышанным из уст американских президентов «evil empire»/ «империя зла» и «axis of evil»/ «ось зла». Данные клише с тали основой метафорической модели «зло — страна», характерной как для американского, так и для российского политического дискурса. Ср.: Любопытно, что Бушв своих обращениях к нации апеллирует к Богу, используя язык «протестантского фундаментализма». Согласно этой доктрине Америка отождествляется с избранной землей, Россия и другие страны рассматриваются как империя зла и царство антихриста. Современный Ирак, к слову, находится на территории древнего Вавилона, в протестантской традиции — символа абсолютного зла. (Конфликт миров?// Аргументы и факты, 2.04.03) и Bin Laden's Arab henchmen are desperately buying husbands for their sisters and daughters as the U.S. slowly strangles the terror mastermind's evil empire. according to foreign reports. (Osama 'grooms' new thugs // New York Post November 5, 2001)
Что касается специфических черт российского восприятия зла, то особенности проявляются в использовании таких моделей, как «зло - сверхъестес-
твенное существо» и «зло - болезнь», не характерных для американского политического дискурса.
Образ зла как сверхъестественного существа создается сочетанием исчадие зла, что буквально означает порождение зла и, как представляется, коррелирует с устойчивым сочетанием исчадие ада, создавая стойкий образ обитателя потустороннего мира, полного ужаса. Теперь Иран вновь объявлен исчадием зла, а Москве настоятельно предложено свернуть свои отношения со странами, «поддерживающими терроризм». (Кабул взят. Теперь на Багдад? П. Фельгенгауэр// Московские новости Ns 5 за 2002) Данный образ поддерживается и сочетаемостью имени концепта и лексем демон и дух: Но бен Ладен с некоторых пор — это почти бесплотный дух, некая квинтэссениия зла. У него нет адреса, существует он, похоже, только в электронной версии, он везде и нигде. (Саддам Хусейн как зеркало мирового несовершенства//Новое Время, 6.10.02)
В метафорической модели концептуализации зла «зло — болезнь» политическое зло предстает как некая болезнь, которую порой трудно диагностировать и вылечить. Много говорилось и писалось о криминальной революции, но предпринятых против нее кардинальных мер, т.е. контрреволюционных, какне предпринималось, так и не предпринимается. Одними законодательными мерами и силами правоохранительных органов уже не справиться с этой болезнью. Необходимо поднимать все общество на борьбу с этим злом. (Тянем под уздцы троянского коня. C.B. Дегтярев// Советская Россия, 28.10.04)
Зло обозначается как страшная эпидемия. Сравнение новых форм зла с чумой способствует созданию обостренного негативного отношения к современным политическим явлениям: Терроризм будет блуждать по миру так же, как в ходе всего XX века по Европе блуждал «призраккоммунизма». И также оставлять за собой поля смерти и страха. На преодоление этой новой чумы уйдут не годы и, наверное, не десятилетия. И если это так, то нам и не следует ждать ни быстрых решений, ни чудесных панацей. (Кому мы платим за «черную Фа-тииу»?// Аргументы и факты, 3.08.05)
Зло способно поразить власть или страну, как болезнь поражает тело: Путин сквозь зубы, но все-таки вынужден был заявить о высокой коррумпированности правоохранительной и судебной систем, правда, забыл сказать, что этим злом поражена вся государственная власть. Но кто в этом повинен? Смею утверждать, президент. (Переводят стрелки. Вызовы времени и маневры власти. В.И. Илью-хин // Советская Россия, 25.09.04)
От зла, как и от болезни, существуют лекарства, которые, однако, могут и не принести облегчения: В Европе многие считают, что демократия американского образиа на самом деле не является панацеей от всех зол. В НАТО настойчиво отговаривают американцев от дальнейших попыток экспортировать ее, справедливо опасаясь, что это путь ко все новым войнам. (Саммит улыбок? Ю. Ржевский// Советская Россия, 01.03.05)
Использование медицинской метафоры в политическом дискурсе достаточно традиционно, поскольку, как отмечает А.Г1. Чудинов, образ, создаваемый данной сферой-источником, «делает картину очень наглядной и активизирует эмоциональное восприятие читателями соответствующих реалий» [1, 184] В отличие от российского политического дискурса, в американском дискурсе зло предстает как некий материальный предмет, который можно уви-
деть и почувствовать (All afternoon, our two teenage sons had seen evil as they watched a crazed terrorist fly into the World Trade Center. (The day evil came home// Opinion Journal September 14, 2001)), и как (вражеский) корабль, например: In the four years since September the 11th, the evil that reached our shores has reappeared on other days, in other places — in Mombasa and Casablanca and Riyadh and Jakarta and Istanbul and Madrid and Beslan and Taba and Netanya and Baghdad, and elsewhere. (President Commemorates Veterans Day, Discusses War on Terror November 11, 2005)
Сопоставительный анализ концептуальных метафор в русском и американском политическом дискурсе позволил выявить базисные метафорические модели, которые представляют собой универсальный способ репрезентации исследуемых концептов -«зло — военный противник», «зло — растение», «зло — вещество», «зло — страна». Также выделены метафорические модели, отражающие особенности национального характера. Так, восприятие зла американцами в виде материального предмета свидетельствует о прагматизме этой нации. О.А. Леон-тович [2] в своей монографии замечает, что «американцы имеют тенденцию испытывать чувство неловкости по отношению ко всему нематериальному» [2, 184]. Видимо, поэтому американцы более расположены рассматривать зло как реальный объект в отличие от русских, которые нередко изображают зло в виде сверхъестественного существа, что указы-
вает на их склонность к мистицизму. Образ зла в виде корабля в американском дискурсе, как представляется, основан на объективном факторе — географическом положении США. Таким образом, проведенный анализ позволяет сделать вывод о культурно-национальных особенностях концептуализации общечеловеческого феномена — зла. Полученные результаты могут быть использованы в практике преподавания английского и русского язмков как иностранных и в курсах по лингво-кулыурологии, лингвострановедению, межкультурной коммуникации.
Библиографический список
1. Чудинов АЛ. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации 2-е изд., стереотип. /А.П. Чудинов; Урал. гос. пед, ун-т, ■ Екатеринбург, 2005. - 257 с.
2. Леонтович O.A. Русские и американцы: парадоксы межкультурного общения /O.A. Леонтович. - М.: Гнозис, 2005. -352 с.
ТИХОНОВА Светлана Александровна, старший преподаватель кафедры английского языка, аспирант кафедры стилистики и языка массовой коммуникации. '
Статья поступила в редакцию 09.10.06. © Тихонова С. А.
Литературоведение
удк 821.161.1 14 м.ю. жилинл
Омский государственный педагогический университет
ПРОБЛЕМА «ОТЧУЖДЕНИЯ» ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ В КОНТЕКСТЕ МЕТДСЮЖЕТЛ. О СУДЬБЕ ПОЭТА
В ЛИРИКЕ С. ЕСЕНИНА 1910-х ГОДОВ
Русское литературоведение в 1990-2000 годы достаточно активно изучает проблему мифотворчества, связанную с именем С.А.Есенина. В центре внимания оказались как мифы, разработанные самим поэтом, так и мифы о нем, создаваемые как ближним, так и дальним окружением Есенина после его трагической гибели.
Первоначально есенинская мифология впитывает те внешние черты, которые ему навязываются и определяются общими тенденциями в развитии культуры начала XX века. Л. Долгополов отмечает,
что русские символисты, признававшие за народной культурой огромное самостоятельное значение, «ждали возникновения нового типа творчества, связанного с религиозными глубинами народной жизни» (1). Клюев, прекрасно понимавший, что занять определенное место, тем более добиться признания в литературе с ее снобизмом и презрением к чужакам можно только на волне моды на все почвенное, глубинное, сложившейся накануне империалистической войны, развивает миф, начало которому положили Блок и Гиппиус, и убеждает Есенина
