CC BY
528
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. XI, № 1
‘презентация: частный метод или фундаментальная операция познания?
Л. А. МИКЕШИНА
...Гпавная черта мышления - это представление. <...> Почему представление -это ре-презентация? Философия ведет себя так, как будто бы здесь не о чем спрашивать.
М. Хайдеггер
Репрезентация:
ОТРАЖЕНИЕ МИРА ИЛИ ЕГО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ?
Известно, что реальность можно рассматривать в различных перспективах, концепциях и языках, но важно признавать, что привилегированного выбора нет ни в одном из этих вариантов. В данной статье речь пойдет о близких, хотя и не совпадающих полностью, способах представления реальности. Влияние учения о познании Дж. Локка (которое мы наблюдаем до сих пор) в определенной степени проявлялось в том, что фундаментальное положение отечественной гносеологии «познание есть отражение» понимали не столько диа-лектико-материалистически (когда предполагается развитие и социально-ис-
Статья подготовлена при поддержке РФФИ, проект № 04-06-80259а.
(редакционная стать *
[редакционная стать
торическая обусловленность), сколько с позиций материалистического сенсуализма. Это положение в значительной мере трактовалось мировоззренчески, в контексте основного вопроса философии, и имело четко выраженную идеологическую окраску. Однако сегодня со всей очевидностью проявилась неполнота и проблематичность трактовки познания как непосредственного получения «копии», образа реального мира. Достаточно обобщенное, метафорическое понятие «отражение» фиксирует скорее конечный результат, нежели операционную сторону познавательной деятельности, «спрямляя» многие этапы познавательной деятельности, обходя стороной проблему о роли ценностей в научном познании. Познавательный процесс далеко не всегда имеет отражательную природу, он реализует творчески-созидательные, конструктивные и гипотетико-проблемные подходы, основанные не только на параметрах объекта, но и на продуктивном воображении, социокультурных предпосылках, индивидуальном и коллективном жизненном опыте.
Стремясь втиснуть представления о познавательном процессе в рамки идеологически и социально санкционированной концепции, понятие «отражение» трактовали предельно широко, включая в него и неотражательные процедуры и результаты. Тенденциозность и неоп-равданность такого расширения понятия отражения проявились уже в том, что оно одновременно охватывало и представления о структурном соответствии образа и объекта, достигаемом «непосредственным» воспроизведением объекта, и представления, понятия, получаемые с помощью выдвижения гипотез. Этот метод, в свою очередь, предполагает процедуры, задающие предметные смыслы чувственным данным, категоризацию, различные способы репрезентации, редукции, реконструкции и деконструкции, интерпретации и другие познавательные приемы. Парадокс состоит в том, что познание, даже если оно имеет своим результатом «картины» и образы предметного мира, осуществляется преимущественно неотражательными по природе операциями.
Преодоление расширенного толкования отражения и сведения к нему всей познавательной деятельности возможно лишь при разграничении понимания отражения как свойства материи и как познавательной операции наряду и во взаимодействии с другими. Теория познания как отражения тяготеет к буквальной трактовке этой процедуры, причиной чего является скорее идущая от обыденного сознания и здравого смысла привычность зеркальной визуальной метафоры, чем буквально подтверждающие отражение свидетельства, Закрепленная в языке «зеркальность» обусловливает и лингвистическую невозможность отказа от метафоры отражения. Основанная на метафоре зеркала теория отражения (Дж. Дьюи называл ее «оптической теорией познания») увязывается с индуктивными эпистемологиями, несущими
ошибочные представления о возможности исчерпывающих репрезентаций и «чистых данных» или восприятий, из которых, как из кирпичиков, строится здание человеческого знания. Эти представления закрепились также в психологии и искусствознании, в значительной степени опирающихся на визуальное мышление и обобщения зрительного восприятия в различных сферах деятельности.
Преамбула о парадигме «познание как отражение» принципиальна и необходима для понимания природы репрезентации и причины «кризиса реалистического понятия репрезентации», часто истолковываемых в контексте теории отражения, а также для выявления причин смены парадигм самой репрезентации1. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что репрезентация не является буквально отражательной процедурой, но сочетает в себе моменты образности и конструирования, воображения и поиска посредников, через которые субъект представляет не только объект, но и свое присутствие. В целом понятия отражения, представления, репрезентации тесно связаны между собой, входят в одно «гнездо», однако за их достаточно тонкими различиями часто стоят самостоятельные познавательные концепции.
Универсально ли понятие репрезентации?
ш
Н:
Из ИСТОРИИ ПРОБЛЕМЫ
ШЗШ
Репрезентация широко представлена как в философии, научном познании, так и в других формах деятельности, в европейской культуре в целом. Рассматривая историю развития значения слова «репрезентация», Г.-Г. Гадамер в «Истине и методе» напоминает о его са-крально-правовом смысле: у римлян это слово употреблялось в смысле представительности как платежеспособности, в христианстве репрезентировать обозначало «осуществлять присутствие». Государ-ственно-правовое понятие репрезентации всегда подразумевает «наличие замещения», и носитель общественной функции - чиновник, депутат и т.д. - как репрезентант оказывается должным «показывать ^
~ I-
я н и «
»
себя таким, как это предписывает его изображение». Понимание репрезентации как представительства обсуждает Ж. Деррида в «Грамматологии» в связи с идеями Ж.-Ж. Руссо о репрезентации как отчуждении и «потери наличия». Концепция Деррида о деконструкции и да
х
«метафизическом присутствии» в конечном счете основана на признании, что человек всегда имеет дело только с репрезентациями, о
непосредственный контакт с реальностью без посредничества невоз- ^
можен, опосредование и репрезентация «присутствия» неизбежны.
щ Ч
См.: Зандкюлер Х.Й. Репрезентация, или Как реальность может ©
быть понята философски // Вопросы философии. 2002. № 9.
Проблема репрезентации также обсуждается в контексте рассмотрения способа бытия искусства и онтологического аспекта изображения. Гадамер полагает, что через репрезентацию «изображение приобретает свою собственную действительность», «бытийную валентность» и благодаря изображению первообраз становится именно первообразом, т.е. только изображение делает представленное им собственно изображаемым, живописным. Репрезентация изображения может быть понята как особый случай «общественного события», религиозное изображение получает значение образца, а изобразительное искусство закрепляет, а по существу создает те или иные типы героев, богов и событий. В целом произведение искусства мыслится как бытийный процесс, в котором вместо абстракций существуют представления, игры, изображения и репрезентации, в частности, в форме знаков и символов, позволяющих чему-то «быть в наличии»2.
В традиционном эпистемологическом смысле репрезентация - это одна из фундаментальных операций любой познавательной деятельности, опирающаяся на представление идеальных и материальных объектов в акте сознания и знании с помощью их «заместителей» или «посредников» - символических, знаковых, в первую очередь языковых, систем, моделей, любых «когнитивных артефактов», а также материальных объектов, выполняющих эти функции. Различаются разные способы решения проблемы внутри самой теории отражения и метафоры зеркала. В аристотелевской концепции разум не является просто зеркалом, рассматриваемым внутренним глазом, он есть и зеркало и глаз одновременно, отражение на сетчатке само является моделью «ума, который становится всеми вещами». Картезианская концепция, ставшая основой эпистемологии Нового времени, понимает разум как исследующий сущности, моделируемые отражением на сетчатке. В «уме» находятся репрезентации, представления, и «внутренний глаз» обозревает их, чтобы оценить достоверность. У Декарта, как отметил М. Хайдеггер, главной становится именно репрезентация -. - возможность пред-ставить как противо-поставить, поместить перед собой
£ наличное сущее, включить его в отношения с собой как предмет.
£ Если обратиться к глубинным смыслам достаточно стершегося
и слова «представление», то, как показал Хайдеггер, оно означает «по-
к ставление перед собой и в отношение к себе». За этим стоит превра-
I щение мира в картину, точнее - понимание мира в смысле картины,
§ что, в свою очередь, влечет превращение человека в субъект. Теперь
х человек не столько всматривается в сущее, сколько представляет се-
См.: Гадамер Г.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988. С. 670; Деррида Ж. О грамматологии / Пер. с франц. и предисловие Н.С. Автономовой. М., 2000.
Хайдеггер М. Время картины мира // Он же. Время и бытие. Статьи
1!
В
бе картину сущего, и она становится исследуемой, интерпретируемой ре-презентацией этого сущего. «Пред-ставить означает тут поместить перед собой наличное...». «Все присутствующее получает от сознания смысл и образ своего присутствия, а именно презентности внутри гергаезегйаНо». «...Мышление вручает нам присутствующее, восстанавливает его в отношении к нам. Поэтому предъявление (наличествующего. -Л.М.) - это ре-презентация. <...> Почему представление - это ре-презентация?». Проблема репрезентации остается, а «философия ведет себя так, как будто бы здесь не о чем спрашивать» - замечает Хайдеггер в статье «Что значит мыслить?»3.
Итак, пересекаются два процесса: мир превращается в поставленный перед человеком предмет (объект), а человек становится субъектом, репрезентантом, понимающим свою позицию как мировоззрение, как представление картины мира с позиций визуальной метафоры. Хайдеггер полагал, что репрезентация не представляет собой первичный доступ к миру, это уже интерпретация, «всякое до-предикативное простое видение подручного само по себе уже пони-мающе-толкующее. <...> Зрение этого смотрения всегда уже пони-мающе-толкующее»4. Это определенный результат рефлексивной и понимающей деятельности; непосредственно мир нам доступен только в практических действиях повседневной жизни, не все из которых могут быть эксплицированы и требуют специального языка. Соответственно, познание, включающее репрезентацию как процедуру и через нее объясняющее сами «механизмы» познания, уже «нагружено» тем, что предполагает признание «оптической теории познания», визуальной метафоры, метафоры зеркала и господство зрительного восприятия в формировании знания.
Особый подход к репрезентации представлен в феноменологии Э. Гуссерля, в частности в «Логических исследованиях», где он различает разные формы репрезентации-«представительства» - единичное созерцаемое и общее понятийное, критически осмысливая при этом традиционные представления Дж. Локка и Дж. Беркли. Одна из ¡£
ошибок Локка - рассматривать в традициях средневекового номина- {Е
лизма общие понятия и. имена как «средство экономии мышления», и
позволяющее делать высказывания разом для целого класса, а не *
для каждого отдельного объекта. Очевидно, что без общих понятий ---------- О
Упйпаггпи Оппип 1ГППТ11т Т штп II А|| ] 1 й, ТТИЛ РТ’О'Г! II ^
=г
и выступления. М., 1993. С. 49-51, 60-61; Хайдеггер М. Что значит мыс- ЗС
т
лить? // Он же. Разговор на проселочной дороге. Избр. статьи. М., 1991.
С. 143-144. ф
4 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 149.
II
вообще нельзя осуществить никаких высказываний, и учение о репрезентации, обладающей «колеблющейся многозначностью», не акцентирует ценность экономии мышления, вместе с тем признавая, «что общее имя или фундирующее единичное созерцание есть "репрезентант" класса». Репрезентация, по Гуссерлю, не может быть истолкована только как психологическая функция, «репрезентативная функция обнаруживает свое своеобразие феноменально», меняется сама типология «представительства», когда представленное уже не созерцаемое единичное, а логически схватывающее и имеющее в виду определенное значение. Беркли, рассматривая различные аспекты репрезентации, «смешивает» знак как репрезентант для каждого единичного, входящего в объем понятия и знак как то, что имеет значение, смысл, но в этом втором случае, по Гуссерлю, не может идти речи о репрезентации как представительстве5. Таким образом, Гуссерль отмечает важные для понимания природы репрезентации моменты - дифференциацию типологии «представительства» (созерцаемого единичного или логически схватываемого) и различение знака как посредника и знака в его семиотической функции.
Одна из наиболее развитых теорий репрезентации как неотъемлемой части теории познания принадлежит Э. Кассиреру, который исследовал ее не только как операцию познания, но и как базовое понятие философии символических форм. Он отмечает, что центральное систематическое значение это понятие приобретает еще у Платона, а позже - в философии Г. Лейбница и Хр. Вольфа, где репрезентации придается особое значение как «одной единственной деятельной основной силы», различными проявлениями которой являются различные «способности души»6. Для самого Кассирера репрезентация - это «представление одного элемента сознания в другом и посредством другого», когда «мысль не прямо применяется к действительности, но выдвигает систему знаков и учится использовать их как "представителей" предметов»7. Из символичности, в частности языковой, следует, что в репрезентации осуществляется «окончательный разрыв с простым существованием и его непосредственностью», «выходят за пределы такой непосредственности»: от презентации к репрезентации - в сферу значения, где совершается абстрагирование, неведомое восприятию и созерцанию. По существу, Кассирер говорит о первом моменте перехода на трансцендентальный уровень, показывая способы и пути такого выхода за пределы
к я X I
о
3^. 5 См.: Гуссерль Э. Логические исследования. Исследования по фено-
X менологии итеории познания//Собр. соч. Т. III (1). М., 2001. С. 154-161.
^ 6 Кассирер Э. Философия Просвещения. М., 2004. С. 140-141.
ф ' Кассирер Э. Философия символических форм. Т. I. Язык. М.-СПб.,
-Ь 2002. С. 40.
опыта. Таким образом, разрабатывая теорию познания в контексте философии символических форм, Кассирер выявил важное содержание операции репрезентации - выход за пределы опыта в трансцендентальную сферу умозрения, общего знания и смыслополагания, определяемых в конечном счете культурой и социумом. На уровне восприятия и репрезентации через выбор эталонов посредников и представлений, понятий и категорий языка, всеобщих и индивидуальных интересов и предпочтений в знание входят идущие от культуры и социума ценности субъекта и общества, и репрезентация предстает одним из главных и универсальных их проводников.
Заслуживает ли теория репрезентации критики?
і Ні
II
В известном полемическом труде Р. Рорти «Философия и зеркало природы» (1979), где тема репрезентации является одной из центральных, дана всесторонняя критика теории познания как теории репрезентации. Трудности, вставшие перед философией в XX в., потребовали от нее «строгости» и «научности», пересмотра локковской теории репрезентации или, напротив, создания новых категорий, не имеющих ничего общего с наукой и картезианскими поисками достоверности. Как следствие возникло понимание того, что от понятия познания как точной репрезентации, зеркала природы, специальных ментальных процессов следует отказаться. Необходимо «выбросить визуальные метафоры» и метафоры отражения, соответствия из нашей речи, которая не должна трактоваться как экстернализация внутренних репрезентаций. Были подвергнуты критике понятие «привилегированных репрезентаций» (У. Куайн, У. Селларс), идея аподиктической истины и вместе с тем отмечено, что никто из философов, отбросивших традиционную теорию познания как теорию репрезентации, не предложил целостного учения на какой-либо новой основе. Критически осмысливая эту ситуацию, Рорти полагает, что атака на репрезентацию и, в частности, на кантовские понятия двух базовых типов репрезентации - интуиции и концепции - это не попытка предложить новый вид объяснения познания, но стремление вообще изба- «з
виться от этого понятия и самой задачи8. и
Эту проблему можно увидеть и в другом свете, как это показал к
нидерландский философ Р. Анкерсмит, полагающий, что ее обсужде- ■-
ние в «языке эпистемологии» с необходимостью ведет к «колебанию между идеализмом и реализмом», инспирирует необходимость выбо- х
ра между ними, тогда как обращение к «языку репрезентации» снима- £
ет эту традиционную дискуссию, делает ее бессмысленной. Как это ---------- ф
л
н
! См.: Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С. 5.
[редакционная стать •
|
I и
понимать? Прежде всего необходимо, считает философ, осознавать, что репрезентация не претендует на выполнение принципа подобия, какой-либо формы сходства с репрезентируемым объектом, достаточно простого символа, знака, условного «заместителя». В этом случае гносеологические проблемы - отражения, подобия, копии, истины, - по сути, не возникают, во-первых, потому, что репрезентация не является операцией получения знания о мире таком, каков он есть сам по себе (реализм), у нее другая задача - представлять знание, художественные образы и т.п., т.е. представление о мире, а не сам мир. Во-вторых, сам реализм относителен, определяется системой репрезентативного стандарта данной культуры, а репрезентации полностью основаны на конвенциях, принятых индивидом, сообществом или культурой и социумом в целом9. Оба положения Анкерсмита, безусловно, заслуживают внимания и обсуждения. Он, очевидно, прав, когда различает понимание репрезентации как «подобия» и как «представления», обозначения, не стремящегося к «совпадению» с реальным миром, и когда напоминает о конвенциональном характере репрезентаций, принятых в культуре и социуме. Но можно ли совсем отрицать такой тип репрезентации, которая предстает как разнообразное моделирование объекта, широко представленное во всех науках?
Мне представляется, что разумным следствием из этих дискуссий было бы не «искоренение» классических философских идей и традиционного понимания репрезентации, но диалог и синтез эпистемологических концепций и когнитивных практик. Это предполагает более глубокое понимание самой природы познания, не сводимого к нахождению «единственно точных и правильных», подобных и адекватных, автоматически и «безответственно» применяемых репрезентаций, и признание фундаментальной значимости свободы поиска, выбора и ответственности человека познающего в получении и обосновании истинного знания. Во многих конкретных эмпирических областях современной науки репрезентация, предполагающая визуальное понимание и мышление, по-прежнему принимается в качестве фундаментальной процедуры познавательной деятельности. Речь, по-видимому, может идти не о «кризисе реалистического понятия репрезентации», но о существенном переосмыслении последнего за пределами наивно-реалистической теории отражения, а главное - об обогащении его в контексте неклассической эпистемологии.
9 См.: Анкерсмит Р.Ф. История и тропология: взлет и падение метафоры. М., 2003. С. 234.
ШР
РАССМАТРИВАЕТСЯ ЛИ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
КАК ОДНА ИЗ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ В СОВРЕМЕННОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ?
Несомненно, да. Сегодня очевидно, что необходимо различать концепцию репрезентации, претендующую быть учением о познании, близким парадигме «познание как отражение», стремящимся к получению адекватного знания о мире, опирающимся на референции, и теорию репрезентации как формы представления знания о мире, а не самого мира. В обеих ипостасях это одна из базовых операций познавательной деятельности, существенно дополняемая другими фундаментальными процедурами, в частности интерпретацией, категоризацией, конвенцией, и не претендующая на единственно возможное объяснение природы познания в целом. Если учение о познании как репрезентации нуждается в критике и уточнении, изучении «кризиса репрезентации» как смены парадигмы, то репрезентация в смысле базовой операции любого, в том числе научного, познания предполагает дальнейшее углубление эпистемологического анализа, включая выявление ценностной ориентации этой познавательной процедуры.
В отечественной эпистемологии разные типы репрезентации не всегда различаются. Традиционно это представление познаваемого явления с помощью посредников, прежде всего моделей, а также естественных и искусственных языков. Репрезентация выражает модельный характер познавательной деятельности, при этом в качестве посредника может выступить любая вещь, любой знак, т.е. все что угодно может быть репрезентантом всего остального, и только сам субъект определяет, что может быть выбрано представителем в данной ситуации. Признается, что в целом наше восприятие и познавательное отношение к миру в значительной степени формируется и изменяется под воздействием создаваемых (выбираемых) нами самими репрезентаций. Из этого следует, что наше представление о действительности - в значительной мере продукт собственной дея- ^
тельности, наши формы восприятия, способы видения и понимания £
трансформируются в зависимости от того, какие образцы репрезента- 5
ции предписываются нам культурой и внедряются практикой и обра- к
зованием. При этом любые модели - аналогии и конструкции, мате- ^
матические модели, вычислительные устройства или механизмы вывода, вообще репрезентации разного характера и функциональной х
направленности - представляют не только внешний мир, но и самого по- ¡"Г
знающего субъекта, его цели, интересы, в целом систему ценностей.
<0
ПС
В каждой модели-репрезентации содержится отношение субъекта ©
к миру и исследуемому объекту, моделирование объектов мира также
Я
■
вовлекает своего творца или пользователя. Очевидно, что отношение человека к миру носит культурно-исторический характер. Исследуя типы репрезентации и их изменения в развитии познания, мы можем корректно проследить влияние социальных и культурных факторов на содержание и формы познавательной деятельности в целом. Успешное развитие теории репрезентации возможно только в том случае, если она будет основываться на практической деятельности, социокультурном взаимодействии и коммуникации, что обеспечит, по выражению американского философа науки М. Вартофского, «подлинно историческое, нередукционистское описание роста знаний».
Исследуя эти аспекты проблемы, он показывает, что репрезентация базируется на «визуальном понимании» как владении канонами и образцами, а принадлежность к определенной культуре, системе образования предполагает передачу этих канонов и образцов репрезентации. Репрезентация вовсе не стремится к адекватности, подобию и не «регрессирует» в направлении к «подлинному объекту», скорее она направлена от объекта к канонам и образцам, обладающим большой степенью конвенциональное™, соответствующей эволюции различных форм деятельности, практики. Репрезентация предстает принятым по конвенции тождеством, которое кажется «правильным», поскольку соответствует господствующей в культуре системе ценностей и принятому набору форм и образцов. Так, в рисовании наклонный круг репрезентируется на плоскости эллипсом, но воспринимается при этом как круг, что является, по мнению Вартофского, «культурным фактом». При этом визуально-кистевой навык рисования по законам перспективы эллипса непосредственно связан с видением его по законам такой репрезентации. В свою очередь, визуальное понимание находится в прямой зависимости от практики и приобретенных навыков рисования в соответствии с каноном, а сами каноны в европейской культуре выведены из геометрической оптики Ньютона. Обнаруживается важный факт: теория геометрической оптики и способы изображения в рисунке перспектив стали предпосылками и канонами нашего визуального восприятия окружающей среды, фунда-л ментальными компонентами европейской культуры в целом10. Инди-
га виды овладевают различными наборами канонов и образцов
и репрезентации и соответствующей системой ценностей, в свете кото-
к рых и предстает действительность. Сам же индивид через эти базо-
вые формы, полученные им при обучении, входит в сферу собственно
£ человеческого, отчуждаясь от природного «наивного» видения и фор-
х мируясь как принадлежащий не столько природному, сколько соци-
альному бытию.
Л? -----------
ф 10 См.: Вартофский М. Модели. Репрезентация и научное понимание.
»Ъ М., 1988. С. 226.
ьш
¡И!!
й
Влияние репрезентации на любое восприятие и познание вообще особым образом осуществляется в научном познании. Г. Башляр, размышляя над этим, исходит из того, что базовой является общефилософская проблема «превосходства репрезентации над реальностью», например пространства представлений над пространством реальным. Пространство, в котором наблюдают и анализируют, не совпадает с пространством, в котором воспринимают и видят. Восприятия, казалось бы, имеющие дело с реальностью, на самом деле предстают как факты репрезентированного пространства и могут стать предметом изучения, если их множество мы представим как определенный тип.
Это означает, утверждает Башляр, что мы мыслим не в реальном, но в «конфигурационном» пространстве, где предметам уже приданы форма, расположение и очертания. «Научное явление, в самом деле, конфигурационно, оно увязывает воедино комплекс экспериментов, которые вовсе не находятся в природе в виде конфигурационного единства». Он полагает, что «философы совершают ошибку, когда не стремятся к систематическому изучению процесса репрезентации»'1'1.
Однако далеко не все философы соглашаются с Башляром, особенно когда речь идет об обобщении репрезентации на познание и его теорию в целом.
Операция репрезентации многогранна и многофункциональна, по-разному проявляет себя в различных «языках» и контекстах. И именно в этих своих качествах она может рассматриваться внутри, а не за пределами эпистемологии, область которой не может быть ограничена только проблемой соотношения, соответствия знания и реальности. Само понятие репрезентации как конкретной познавательной процедуры переосмысливается вместе с вхождением в эпистемологию таких реально существующих факторов, как конструктивизм, плюрализм, релятивизм. Репрезентация не противоречит идее конструирования объекта познания, поскольку «фактически предметы познания создаются, конструируются в деятельности с предметами- л”
посредниками» (В.А. Лекторский). Плюрализм, предполагающий «не- 5
единственность» истины, множественность реальностей и миров, мо- С
жет реализоваться в познании, в частности, через разнообразие кано- <ж
нов и норм репрезентации, смену типов моделей-репрезентантов и их
11 Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987. С. 220-221. Башляр отмс- ЦЦ,
чает, что эта проблема интересовала ученых, например, П. Дюгема, в тру- jg
дах которого термин «репрезентация» встречается часто, хотя попытка ®
создать систематическую теорию репрезентации отсутствует. См.: Дю- ф
гем П. Физическая теория. Ее цель и строение. СПб., 1910.
/
1|й| ! 1
конкуренцию, разнообразие символических языков науки, понятийных схем, также выполняющих роль посредников. Очевидна также и относительность, релятивность репрезентации, ее форм, канонов, поскольку она в значительной мере является «фактом культуры» и имеет свою историю. На этот контекст накладывается также «система координат» самого субъекта-исследователя, все репрезентации несут на себе печать школы, парадигмы, научного сообщества, к которому он принадлежит, а также всей его системы ценностей. Через репрезентации реальный мир предстает в познании в различных «обликах», что обеспечивает «объемность» знаний, а правильность многообразных действий-методов исследователей можно обосновывать различными способами.
Факт существования различных типов репрезентации, применяемой как в науке, так и в искусстве, весьма значим для познания ее природы и принципов применения. Очевидно, что в современном искусстве, кроме реалистических школ и направлений, в основе репрезентации не лежит принцип подобия в его прямолинейном смысле. Здесь репрезентация обретает, скорее, символические, знаковые формы, порождаемые воображением и фантазией художника. В значительной степени это относится и к гуманитарному знанию. В естественных науках соответствие «посредников» объекту, действительности в целом играет определяющую роль. Это хорошо иллюстрируется на таких научных методах, как наблюдение, измерение, аналогия в ее изоморфных и гомоморфных формах, а также моделирование и модельный эксперимент - главный способ репрезентации в естественных и технических науках, где характер, уровень, степень подобия модели объекту специально разрабатываются и обосновываются, например с помощью специальных коэффициентов моделирования.
¿Г
Итоги
£ Фундаментальный характер репрезентации как использования в
¡¡я познавательной деятельности посредников (знаковых систем, моде-
¡§ лей, любых «когнитивных артефактов» и символов) обусловлен тем,
х что она входит во все сферы познания через внешние средства, в
х первую очередь через символические системы в языке, науке, искус-
ит
к I.
стве. В зависимости от выполняемых функций репрезентация реализуется в двух типах - как моделирующая мир или как представляющая (обозначающая) его в знании. Очевидно, что именно мы сами создаем или выбираем то, что может считаться репрезентацией, и
наше перцептивное и когнитивное понимание мира в значительной степени формируется и изменяется под воздействием создаваемых нами репрезентаций. В свою очередь, наши формы восприятия, способы видения и понимания, от которых зависят виды репрезентации, трансформируются в зависимости от того, какие образцы репрезентаций предписываются нам культурой и внедряются практикой и образованием. Соответственно, на всех этапах построения, принятия и применения репрезентативных моделей, эталонов и образцов осуществляет свое воздействие система ценностей, представленная в научном сообществе, сформировавшаяся и реализуемая каждым исследователем и в целом сложившаяся в данном социуме и культуре. Дальнейшее развитие теории репрезентации в эпистемологии может быть плодотворным на основе диалога и критического синтеза концепций и когнитивных практик.
¡11
11!-“
Щ
