CC BY
129УДК 94(571.54),,1937/1938:343.3:343.52 doi: 10.Ш01/2305-753Х-2017-3-38-41
РЕПРЕССИИ В БУРЯТИИ:
СФАБРИКОВАННЫЕ ДЕЛА НКВД В 1930-е ГОДЫ
© Цыжипов Этигил Барадиевич
кандидат исторических наук, доцент кафедра «Философия, история и культурология»
Восточно-Сибирский государственный университет технологий и управления E-mail: etihil@mail.ru
В статье рассмотрены трагические страницы советского прошлого Бурятии. На основе архивных материалов и опубликованных работ проанализированы особенности фабрикации панмонгольского дела в ходе политических репрессий 1937-1938 гг. В это время любой советский гражданин, независимо от положения и заслуг, мог быть арестован. Ни о каких доказательствах вины человека речи не было. Главным в таких делах было добиться от обвиняемого личного признания, поскольку оно было объявлено «царицей доказательств». В последующем было установлено, что на территории БМАССР никакой антисоветской панмонгольской организации не существовало, а дела на ее участников были сфабрикованы бывшими работниками НКВД СССР и БМАССР.
Ключевые слова: репрессии, Бурятия, М. Н. Ербанов, арест, террор, фальсификация, фабрикация, следствие, обвиняемый, допрос.
Трагическими страницами советского времени являются сталинские репрессии, пик которых пришелся на 1937-1938 гг. Репрессии прокатились по всей стране. Любой советский гражданин, независимо от положения, званий, регалий, мог стать объектом преследования со стороны государства. Без сомнения, в ходе проведения массовых репрессий И. В. Сталин укреплял свое личное господство и беспрекословное подчинение. Многие злоупотребления, характерные для этого времени, в последующем глубоко пустили корни в систему управления. И прежде всего это касается правоохранительных органов.
Если до 1937 г. со стороны партийных комитетов и прокуратуры существовал формальный контроль за органами НКВД, то в 1937-1938 гг. они были полностью выведены за эти рамки. На время проведения репрессий за НКВД закреплялись функции универсального, подотчетного лишь узкой группе высших руководителей, репрессивного института, призванного произвести кадровую чистку в сферах госаппарата и партии, включая также саму правоохранительную систему.
Наибольшую огласку в Бурятии в это время получило дело «контрреволюционной панмонгольской, националистической, повстанческо-диверсионной, вредительской организации» [4]. В духе фабриковавшихся тогда дел во главе такой организации оказался первый секретарь Бурят-Монгольского обкома ВКП(б) М. Н. Ербанов.
Как же раскручивались такие откровенно сфальсифицированные дела, тем более что в делах осужденных, кроме их собственных показаний и показаний других участников организации, объективных доказательств не имелось? Объяснение простое и в то же время страшное. Вначале подследственные все отрицали
или молчали. Кто-то выдерживал и не оговаривал себя и других. Однако многие ломались и признавали себя врагами народа, давали «нужные» показания и составляли списки людей, якобы участвовавших в контрреволюционной деятельности, или просто подписывали заранее заготовленные сотрудниками НКВД списки. Они же служили в дальнейшем материалами для других следственных дел. Невозможно не согласиться с мнением, что «перед тем как жертву расстрелять, ее полностью расчеловечивали, лишали личности. На тот свет система отправляла людей, уже оклеветавших своих друзей и своих коллег (вынужденно)» [3].
Следует отметить, что многие признания прорабатывались по определенному сценарию. Слишком похожи предъявленные обвинения, структура признательных показаний, мелькают одни и те же фамилии из числа известных людей республики, в завершение — целые списки «членов» или «руководителей» «контрреволюционной панмонгольской организации». Из материалов дел следовало, что панмонгольский заговор, правотроцкистская организация в Восточной Сибири, Бухарин и Рыков в Москве — все это звенья террора, окутавшего всю страну и направленного против руководства страны, против самого советского строя. Таким образом, получалось, что «враги народа» подбирались под вполне конкретные вымышленные антипартийные, оппозиционные, националистические и другие организации, даже под конкретные личности.
Главным в таких делах было добиться от обвиняемого личного признания, поскольку оно было объявлено «царицей доказательств». И в наши дни нередки случаи в уголовной практике, когда показания выбиваются из подследственных, дела в основном базируются на них, а все остальные процессуальные действия направлены на подтверждение этих показаний.
Факты о злоупотреблениях и фальсификациях появились в связи с арестом сотрудников НКВД БМАССР, непосредственных исполнителей массовых репрессий. В июне 1940 г. военным трибуналом Забайкальского военного округа за фальсификацию уголовных дел были осуждены уже бывшие работники НКВД БМАССР Ткачев (нарком внутренних дел), Полканов, Гайковский, Кочетков и Трибой. В процессе следствия по их делам было установлено, что они производили массовые необоснованные аресты советских граждан и путем избиений и применения других мер физического воздействия получали от арестованных показания об их принадлежности к якобы существовавшей панмонгольской организации.
Особоуполномоченный НКВД СССР Ярославский в своем рапорте в Комиссию НКВД СССР 24 февраля 1940 г. писал, что вряд ли можно верить показаниям Данилова, Доржиева и других участников панмонгольской организации, т. к. почти все показания арестованных писал следователь Осипов, а протоколы подписывались Ткачевым, Баком, Гайковским.
Допрошенный 24 октября 1956 г. Осипов Г. И. показал, что на территории БМАССР никакой панмонгольской организации не существовало, а дела на ее участников были сфальсифицированы работниками НКВД БМАССР Ткачевым, Гайковским, Баком, Полкановым. Осипов признал, что по указаниям В. А. Ткачева он допрашивал «на конвейере» Доржиева и ряд других бывших руководящих работников БМАССР и таким путем заставлял их подписывать протоколы с вымышленными показаниями [1, л. 112].
О применении к Доржиеву, Данилову и другим арестованным физических мер воздействия показал на допросе в 1955 г. и другой бывший работник НКВД БМАССР Обухов. Так, в отношении гражданина Д. он показал следующее: «Он допрашивался несколько суток без сна и отдыха. После дачи им первичных показаний он снова допрашивался таким же методом, от него добивались назвать большее количество участников контрреволюционной организации. В результате он называл дополнительно участников контрреволюционной организации, которые затем подвергались аресту». Так же Обухов показал, что «для арестованных участников панмонгольской организации, равно как и для других арестованных, бывший заместитель Наркома внутренних дел БМАССР Бак ввел камеры-отстойники, т. е. в обыкновенную камеру на 2-4 человека водворяли по двадцать и более человек, которые могли только стоять, сесть и лечь было негде. Кто не мог долго выдержать, тот должен был вызвать надзирателя и заявить ему о готовности давать показания» [2, л. 146-147].
Приведенные материалы свидетельствуют о том, что на территории БМАССР никакой антисоветской панмонгольской организации не существовало, а дела на ее участников были сфабрикованы бывшими работниками НКВД СССР и БМАССР. Не нашло своего подтверждения в ходе проверки и обвинение осужденных во вредительстве.
Стоит отметить, что фальсификации дел во многом способствовала психология повальной шпиономании, всеобщей подозрительности и анонимного доносительства, подлости и трусости, насаждавшаяся повсюду. Но несмотря на самые страшные обвинения, кроме набора фраз и политических лозунгов, никаких доказательств в делах не имелось.
Нет сомнения в том, что репрессии 1937-1938 гг. были подготовлены заранее. В немалой степени этому способствовало смещение предшествующего руководства НКВД БМАССР, а приезд в 1937 г. большой группы «специалистов», среди которых были Ткачев, Полканов, Гайковский и другие, только ускорил трагическую развязку.
Исходя из совокупности фактов рассматриваемого периода, можно сделать заключение, что программа массовых арестов преследовала решение нескольких задач: ликвидацию основного ядра партийного аппарата с целью его обновления; устранение части управленцев и военных кадров; изъятие потенциально «враждебных элементов», включая национальные группы, имевшие этническую принадлежность к «враждебным государствам», и всех подозреваемых в нелояльности советской системе. Добиться этого законными методами было невозможно. Отсюда массовая фальсификация дел, чему в немалой степени способствовало фактическое упразднение прокурорского надзора, осуществлявшего контроль за деятельностью работников НКВД.
Литература
1. Архив УФСБ РФ по РБ, д. 4030/с.
2. Архив УФСБ РФ по РБ, д. 3833/с.
3. Меламед Ю. Дело Карагодина. URL: https://www.gazeta.ru/comments/column/ melamed/
4. Цыжипов Э. Б. История политических репрессий в Бурят-Монголии (1928-июнь 1941 г.): монография. Улан-Удэ: Изд-во ВСГУТУ, 2012. 284 с.
References
1. Arkhiv UFSB RF po RB, d. 4030/s.
2. Arkhiv UFSB RF po RB, d. 3833/s.
3. Melamed Yu. Delo Karagodina. URL: https://www.gazeta.ru/comments/column/ melamed/
4. Tsyzhipov E.B. Istoriya politicheskikh repressii v Buryat-Mongolii (1928-iyun' 1941 g.): mono-grafiya. Ulan-Ude: Izd-vo VSGUTU, 2012. 284 p.
REPRESSIONS IN BURYATIA:
FORGED CASES IN THE NKVD IN THE 1930s
Etigil B. Tsyzhipov Cand. Sci (History), A/Prof.
Department of Philosophy, History and Cultural Studies East-Siberian State University of Technology and Management E-mail: etihil@mail.ru
The article considers the tragic pages of the Soviet past of Buryatia. Based on archival materials and published works, the features of the fabrication of the Pan-Mongolian case during the political repressions of 1937-1938 were analyzed. At that time, any Soviet citizen, regardless of position and merit, could be arrested. There was no question of any evidence considering a person is guilty. The main thing in such cases was to obtain a personal confession from the accused, because it was declared "the queen of evidence". Later it was found that no anti-Soviet Pan-Mongol organization existed on the territory of the BMASR, and the casesagainst its participants were fabricated by former NKVD and BMSSR officials. Keywords: repressions, Buryatia, M. N. Erbanov, arrest, terror, falsification, fabrication, investigation, accused, interrogation.
