CC BY
240
УДК 09:271.2(470)"17/19"
Н. И. Медведева
Репертуар старообрядческой рукописной книги в России: XVIII-XX вв.: общий обзор
Старообрядческая рукописная книга является совершенно особым типом рукописной книги. Репертуар поздней старообрядческой книги связан с ранней старообрядческой и древнерусской православной книгой. Сам факт существования рукописной книги в России после введения книгопечатания - феномен, которому есть очень много объяснений. Но важно то, что сохраненные традиции рукописной книги живут в нашей стране и по сей день.
Ключевые слова: старообрядчество, книга, центры, репертуар, источники
Nadezhda I. Medvedeva
The repertoire of the old-believers' manuscript books in Russia: XVIII-XX century: a general overview
The old manuscript book is a special type of manuscript books. The repertoire of the later old-believers books is connected with the early old-belief and old Russian Orthodox books. The fact of existence of manuscript books in Russia after the introduction printing books was implemented, there is a phenomenon, which has a lot of explanations. But it is important that the saved tradition of manuscript books lives in our country up to this day.
Keywords: old-believers, book, centers, repertoire, sources
Старообрядческая рукописная книга является совершенно особым типом рукописной книги, опирающейся как на древнерусскую книгописную традицию, так и в не меньшей мере на традицию русского книгопечатания - как по форме, так и по содержанию. Рукописное производство старообрядческих книг самими читателями, стремление придать этим копиям статус «освященных» церковных книг являяются своеобразным феноменом русской книжной культуры на пороге Нового времени. На долгие два с половиной столетия старообрядческая рукописная книга стала почти единственной формой удовлетворения духовных потребностей миллионов крестьян и ремесленников, не порвавших со «старой верой» своих предков.
Настоящая статья является результатом изучения и систематизации поздней старообрядческой рукописной книги в России. Подобная систематизация приводится впервые.
Многовековая история русского старообрядчества протекала в обособленном времени и пространстве и особое значение здесь имели центры старой веры, не только сохранявшие традиции предков, но и позволявшие им развиваться, что приводило к небывалому всплеску культуры. Типология таких центров еще не сложилась. Но уже на первый взгляд можно выделить исторические центры, определяющие становление староверческого мировоззрения.
К ним можно отнести широко известные и описанные Выг, Ветку, Керженец и менее изученные так называемые брынские скиты в Калужской губернии, первые поселения на Кавказе, Новгород и его округу, а так же Суздаль. Яркая история последних прервалась на рубеже XVN-XVIN в., а свое продолжение получила значительно позднее. Поэтому они стали лишь памятными, мемориальными, местами старой веры. Многие центры Урала, Сибири, Поволжья, Бессарабии, Кубани имели в большей степени местное, региональное значение, определяя обычаи в ближайшей округе. Только в XIX столетии некоторые из них стали оказывать влияние практически на все старообрядчество России, например, с. Поим в Пензенской губернии, с. Самодуровка в Саратовской губернии.
Раскол в самом начале своего существования - это распространение сочинений в народе, что является самым действенным и надежным средством пропаганды. И их распространялось великое множество. Главной целью первых из них был патриарх Никон как обвиняемый и как подсудимый. Одним из основных авторов являлся протопоп Аввакум, написавший несколько посланий и статей, имевших огромный успех в народе и породивших даже особую секту, носящую имя протопопа. С начала XVIII в. характер сочинений изменился: все они были направлены против правительства духовного и гражданского. У раскольников появились своя книжная
торговля, лавки и библиотеки, типографии и разносчики.
На протяжении второй половины XVII в. старообрядческая книга сформировалась как идеологическое оружие русских традиционалистов - активных борцов с церковной реформой, искавших альтернативу в национальных культурных традициях и глубинных основах восточноевропейского православия. Благодаря устной и письменной пропаганде своих взглядов и преимущественно через рукописную книгу, старообрядческим идеологам удалось организовать в стране первое в ее истории широкое культурно-идеологическое движение за нравственное обновление общества под знаменем борьбы с чуждыми культурными заимствованиями.
Старообрядческая литература, возникшая в условиях не прекращавшейся ни на миг упорной борьбы с господствующей идеологией, обладает ярко выраженной, необычной для древнерусской литературы, идеологической насыщенностью и заостренностью, цельностью и органичной связью произведений, входящих в нее.
Оказавшись изолированной от духовной и общественной жизни страны на пороге нового времени, старообрядческая литература развивалась по своим законам. Самое важное, что отражали в своих произведениях писатели-старообрядцы, была эпоха, в которой они жили, со всеми ее трудностями и нестабильностью. Они противопоставили себя господствующей культуре и создали свою своеобразную культуру и литературу. Эта потаенная, запрещенная и гонимая культура низов, равно как и рукописная книга, воплощением которой она являлась, широко распространилась в народе. Старообрядческая литература своим влиянием охватила более широкий слой крестьянского населения, чем сама старообрядческая идеология, носительницей которой эта литература являлась.
Предварительно требуется определить само понятие старообрядческой книги. Возникает необходимость выработки основополагающих принципов, а также критериев выделения из всего массива старообрядческой литературы тех ее компонентов, которые могут быть квалифицированы как старообрядческие книги. Совсем недавно сам факт существования старообрядческой книги в ученом мире ставился под сомнение, а ее роль в жизни русского общества, в русской истории и культуре не осознается в полной мере и до сих пор.
«В повседневном научном обиходе понятие „старообрядческая книга" обычно распространяют не только на книгу, написанную или изданную в защиту „староверия" или на обличие „никониан", но и на книгу в той или иной мере
отразившую старообрядческие догматы и установления, на книгу, переписанную или изданную старообрядцами, и даже на обычную „доникони-анскую" книгу, бытовавшую в старообрядческой среде»1.
В свою очередь, поздней рукописной книгой считается книга, написанная в период с XVIII по XX в. Так как в России в силу особенностей развития социума, даже после введения книгопечатания, рукописная книга имела превосходство над печатной весь XVI и XVII вв. Только с XVIII в. рукописная книга начинает угасать. И именно в этот период угасания светской рукописной книги на взлет идет старообрядчество со своим продолжением традиций переписывания книг. Будем честны, ведь это был единственный способ сохранения старообрядчества как элемента общероссийской культуры, так как официальные ходы в типографии для них были закрыты вплоть до начала XX в. В то же время на создание своих собственных нелегальных типографий уходило много сил и денежных средств, которых просто не хватало. Да и стоило ли затевать типографии, не зная, насколько это будет востребовано?
Старообрядческую рукописную книгу переписывали по всей стране, но основными центрами являются скиты, пустыни и монастыри. «Уход в пустыню» - мотив библейский, ветхозаветный. Пророки уходили в пустыню, чтобы слышать «глас Господень» - наедине беседовать с Богом. «Пустыня» - «пусто место», где уединение, скудное пропитание, молитва, бдение и безмолвие успокаивали все страсти, умерщвляли плоть, и только желание быть с Богом никогда не насыщалось.
Массовое бегство старообрядцев от преследования властей на окраины России способствовало созданию центров старообрядческой рукописной книжности. Среди них особое значение быстро приобрело старообрядческое «общежительство» на реке Выге и ее притоке Лексе (на территории современной Карелии). Во главе Выго-Лексинской старообрядческой общины стояли братья Андрей и Семен Денисовы. Оба были плодовитыми писателями: Андрею приписывается более двухсот сочинений, Семену - около полутораста.
В отношениях со скитами важнейшим рычагом социального управления была выговская идеология пустынножительства. В традиционном православии пустынник - это синоним отшельника, т. е. монах, полностью уединившийся для соблюдения самого строгого аскетического устава.
После закрытия скитов, сыгравших такую же роль в просвещении Печорского края, какую
играли северно-русские монастыри в средневековый период, главными хранителями рукописной старины и книжности стали начетчики, наставники. Они отличались большой грамотностью, знанием догматов и правил своего вероучения, многие из них сами занимались перепиской книг и были искусными писцами и миниатюристами. Расцвет рукописной деятельности в среде крестьянского населения Печоры приходится на вторую половину XIX -начало XX в. За этот период в Усть-Цилеме было скопировано огромное количество рукописей. По сути, это связанно с большим спросом на книжную продукцию со стороны местного крестьянства и, очевидно, наступившим книжным кризисом после прекращения деятельности книгописных мастерских в скитах. Печорские книжники за короткое время практически полностью обновили фонд местной старообрядческой библиотеки, и благодаря этому книга вошла в каждый дом, в каждую семью и стала предметом культа, особого почитания и гордости Усть-Цилема.
Взаимоотношения между рукописной и печатной книгой полностью изменились - они как бы поменялись местами. Если до сих пор, в условиях монополии церкви в типографском деле, рукописная книга удовлетворяла читательские интересы, выходившие за пределы церковной литературы, то теперь, когда в XVIII в. стала широко распространяться печатная книга светского содержания, рукописная книга начала обслуживать потребности народной оппозиции официальной Церкви.
Такова была главная предпосылка, обусловившая существование искусства рукописной книги в России XVIII-XX вв. Именно искусства, потому что старообрядческая книжность унаследовала и развила исконную, проявившуюся уже в первый век истории русской книги традицию - эстетическое восприятие книги как синтеза искусств - словесного, изобразительного, а иногда и музыкального.
Это искусство пошло на спад после революции 1905 г., когда старообрядцам было, наконец, разрешено заводить собственные типографии; до этого они осуществляли преимущественно перепечатку «дониконианских» книг в нелегальных типографиях, расположенных обычно на окраинах России. И только консервативность, являющаяся одной из основных черт старообрядческой идеологии, является причиной появления новых рукописных книг после Первой русской и Октябрьской революций. Новейшие сведения об изготовлении рукописной книги в сибирской тайге относятся к 50-м гг. XX столетия.
Значение поздней старообрядческой ру-
кописной книги для истории русского искусства заключается в том, что она продолжила и развила многовековые традиции письма и художественного оформления русской книги. А это говорит о десяти веках искусства русской рукописной книги - беспрецедентном случае в истории книги в европейских странах.
Репертуар старообрядческой литературы состоял из церковно-полемической, религиозно-нравоучительной, историко-литературной, богослужебной и эсхатологической литературы.
Главная мысль старообрядческой книжности, объединявшая все «согласия» и «толки», была направлена против официальной Церкви и поддерживающего ее царского правительства. Авторы этих сочинений проявляли большую гибкость и незаурядную смелость. Старообрядцы считали русских царей, начиная с Петра I, «антихристами». Приведу один пример. В Российской национальной библиотеке (РНБ) хранится огромная, весом в 215 кг., рукописная книга второй половины прошлого века с текстом Апокалипсиса и некоторых памятников старообрядческой полемической антицерковной литературы. Среди ее иллюстраций есть большое и красочное изображение «вавилонской блудницы», сидящей на семиглавом «змие». Оно в точности скопировано с литографированного (разумеется, с разрешения цензуры) портрета царицы-жены императора Александра II. А там, где в тексте говорится, что «во имя апостола Петра Антихрист наречется», источник искать не приходится - изображен Петр I.
Полемические рукописи продолжают писать и переписывать вплоть до середины 50-х гг. XX в. Одно из таких сочинений - «Письмо о беззаконных попах и епископах в последнее время». Важнейшие произведения антицерковной полемики первой четверти XVIII в. - Дьяко-новские и Поморские ответы. Это комплексы, призванные обосновать идейно-религиозные взгляды старообрядчества.
В XVIII в. в среде русского старообрядчества получают дальнейшее развитие проблемы, связанные с догматом о «немолении». На протяжении всего XVIII в. и даже еще в XIX в. это догмат будет служить раскольникам своеобразным символом, отражающим их оппозицию государственной власти. Догмат «немоления» означал не упоминание имени государя в службе. Кроме того, отменялись обязательные молебны в так называемые табельные дни.
Каждое старообрядческое согласие на практике самостоятельно решало вопрос о том, как не молиться за государя. Дискуссия о том велась не только межу согласиями, но и внутри согласий, между различными группами. В любом
случае догмат «немоления» означал антиправительственное настроение. Об этом свидетельствует анализ старообрядческих сочинений, обосновывающих и защищающих догмат «немоления». Примером такого рода произведений является сочинение «О полной власти царской и святительской и о цари убо помолимся богу. Яко утвердит и сохранит его и воздвигнет к до-бродетелем действенным купно и хранению, и справление веры и укрепит, и поспешит присно на сопротивныя. О архиерей же паки». Оно написано против практики моления за государя в поморском согласии.
С первых строк автор сочинения буквально определяет свое отношение не только к святительской, но и к светской власти. Хотя он не приводит ни одной цитаты из Священного Предания и Писания, проповедующих вечность царской власти, ее божественное происхождение, необходимость повиновения ей, но безоговорочно принимает общехристианскую точку зрения по вопросу отношения к власти. При этом автор оговаривается, что речь идет только о благочестивых царях. Так же автор считает, что обязательная молитва за всех христиан уже не может существовать. Молиться стоит только за благоверных, а за отступников, которых автор в своих рассуждениях называет антихристами, молиться не стоит.
Для большинства старообрядцев догмат «немоления» был важной составной частью их догматической системы. Они считали его неотъемлемой частью традиций, идущих от особо почитаемого ими Соловецкого монастыря.
В сочинении «О полной власти царской и сятительской...» протест против власти монар-ха-антихриста сформулирован не так откровенно, но это не меняет сути. Сам факт осознанного «немоления» за царствующего императора говорил о наличии в сознании антимонархического протеста.
В уникальном собрании древнерусских рукописей академика М. Н. Тихомирова, переданном в дар Сибирскому отделению Академии наук СССР, находится сборник, составленный из сочинений Максима Грека. Он представляет собой рукопись в большой лист, написанную на 4 + 725 листах полууставом второй половины XIX в. Более точно датировать ее началом 60-х гг. позволяет послесловие. Имеются заставки и инициалы позднепомрского стиля. Переплет - доски в коже. Расположенное на первых листах сборника обширное предисловие дает возможность заключить, что он является одним из списков собрания сочинений Максима Грека, которое было создано «в боголюбивом обще-жительстве Богоявленские киновии и препо-
добного отцу Зосимы и Саватию Соловецкого чудо в лето от сотворения мира 7227 (1721) мая в 30 день».
Сам факт возникновения Поморского собрания был наивысшим проявлением интереса и уважения к Максиму Греку и его творчеству в среде старообрядцев первой четверти XVIII в. Это был результат более чем полувековой идеологической работы виднейших деятелей старой веры по обоснованию святости и непогрешимости авторитета Максима Грека, необходимого им для полемической борьбы с православными ортодоксами.
Одновременно с этим Поморское собрание сочинений Максима Грека стало ценнейшим сводом источников самого разнообразного характера, из которого можно было почерпнуть и новые факты церковной истории, и образцы полемической, риторической и философской литературы, и многие другие документы. Поморское собрание явилось колоссальной и многогранной базой для дальнейшего освоения и использования идейно-литературного наследия Максима Грека.
Крупный шаг в развитии монашеской идеологии на Выге - появление «Слова о общем житии и слове его» на рубеже 30-40-х гг. XVIII в. В «Слове о общем житии.» вместо традиционной в монашестве оппозиции выговское общежительство становится частным случаем пустынножительства. Становится ясно, что монашеская традиция для Андрея и Семена Денисовых самостоятельной ценности не представляет, а используется сугубо прагматически. Поскольку прямого идеологического воздействия проповеди было недостаточно, Андрей, а затем и Семен Денисовы наряду с уставами для общежитель-ства начиная с 1720-х гг. создают и развивают систему уставных требований для обитателей выговских скитов. К 1720-м гг. относится и раздел об уставной деятельности Андрея Денисова в «Истории Выговской пустыни». Здесь говорится о посланиях Андрея Денисова, письменных распоряжениях из общежительства, копиях соборных постановлений. На Выге создается полный дисциплинарный устав для жителей скитов: «Объявление о благочинии пустынном». В оригинале «Выговского чиновника» находится самый ранний известный список этого текста.
Развитие жанра привело к созданию особой редакции «Объявления.», в которой под каждой статьей приводится подборка выписок из традиционной литературы на эту тему. Благодаря широкому распространению «Объявления.» его состав и сам заголовок становятся неустойчивыми. Отдельные статьи то объединяются, то дробятся, даются то в краткой форме, то в
развернутой, появляются разные варианты заглавия. «Объявление о благочинии пустынном» закрепляет очень странные отношения, которые нельзя назвать ни монашескими, ни мирскими. Модель скита, заложенного в «Объявлении.», не противоречит реальной исторической действительности.
В крестьянской старообрядческой письменности особое место занимают дисциплинарные уставы и оригинальные старообрядческие сочинения по уставным вопросам. Уставные нормы поведения отражают идеологические позиции руководства старообрядческого согласия на разных этапах его истории, ту или иную степень отхода от православного канона, вызванного требованиями жизни (несмотря на декларации верности этому дониконовскому уставному канону). Традиции, религиозная твердость и строгость порядков в старообрядческих общинах приближают реальное поведение старообрядцев к нормам, зафиксированным в уставах. Таким образом, уставы являются одновременно источниками для изучения старообрядческой идеологии и повседневного быта крестьян-старообрядцев.
К началу XIX в. в жизни старообрядцев Русского Севера столкнулись две противоположные тенденции. С одной стороны, стал прочной, уже вековой традицией скитский образ жизни и соответствующий уклад хозяйства, с другой - заметно ослабели эсхатологические настроения, усиливалось обмирщение, возрастала тяга к браку. Развитие филипповского согласия с конца XVIII в. носило альтернативный характер: по линии радикализации настроений из филипповцев выделились бегуны, по линии обмирщения и компромиссов - аароновцы. Попытки утвердить брак во многих филипповских скитах дали последний всплеск полемики вокруг идей старообрядческого пустынножительства, сформулированных на Выге братьями Денисовыми. «Утверждение пустынного жительства» логически завершает идеологическую линию поморских сочинений отказом от эсхатологии, признанием брака и уже на этой базе воспеванием старообрядческого пустынножительства.
Следующей в репертуаре старообрядческих книг является религиозно-нравоучительная литература. Она представлена значительным слоем памятников. Это выписки из Библии, Евангелия, Апостола, «Диоптра», отдельные слова Иоанна Златоуста, слово пророка Исайи, выписки из книги Иисуса Сирахова, «Многосложного свитка», выписки из правил святых апостолов, «Вопросов и ответов Афанасия Александрийского» и многое другое. В данной литературе самое важное было передать следующим поколениям
главные каноны и принципы старообрядчества, чтобы поколение за поколением обучалось вероисповеданию на этих книгах. В свою очередь, религиозно-нравоучительная литература играла большую роль в старообрядческой жизни. Во-первых, она обучала молодежь как себя вести в этом мире и как надо ценить свою веру. А во-вторых, порождала связь с Древней Русью. В РНБ так же имеются рукописи такого характера: «Книга о вере» (XIX в. 30-е гг.), Ефрем Сирин - сборник слов - «Паренисис», с добавочными статьями (XVIII в.), Сборник выписок. Содержит: выписки из Священного Писания, сочинения отцов церкви, книги Максима Грека, Нила Сорского, Иосифа Волоцкого, из Патерика, Трактиона, Альфы и Омеги, Скрижали, Маргарита, Кормчей (конец XVIII - начало XIX в.) и многое другое.
В историко-литературных произведениях мы сталкиваемся с большим количеством повествовательной литературы, со сказаниями, переписываемыми с более старых рукописей, уходящими порой в глубину веков; иногда мы встречаемся с новыми сказаниями и повестями, возникшими XVII и XVIII вв. Эту литературу можно квалифицировать как связанную с народом и народными историко-культурными традициями России. Например, таковой является «Повесть о Идиле, Новгородском всаднике, о Бове королевиче, Повести о Варлааме и Иоасафе, Пчеле и Сибирской летописи Саввы Есипнова».
Так же в репертуар исторических старообрядческих произведений входили: Слова надгробные, Слова воспоминательные, Духовные завещания. Старообрядцы создавали свои произведения в рамках жанровой системы Древней Руси. К историко-литературным памятникам относятся так же такие произведения, как хронографы, «Казанская история», «Сказание» Авра-амия Палицина, историческое повествования о Смутном времени «Иное сказание», «История Выговской пустыни» Ивана Филиппова.
Отдельным жанром среди исторической литературы являются описания жизни святых. Самые популярные: Житие Зосимы и Савватия Соловецких, Житие протопопа Аввакума, Житие Варлаама Хутынского.
Обратившись к анализу сочинений, созданных на Выгу, мы можем говорить о попытке превращения Жития в Историю жизни, а сочинения, написанного в жанре Слова надгробного, - в Слово о жизни умершего, и, наконец, популярные на Выгу Духовные завещания постепенно трансформируются в Исповедь. Обращение к поморским историческим сочинениям и фрагментам исторического повествования показывает, что для Выга характерно было бережное
отношение к памяти о жизни как выдающихся деятелей староверия, так и рядовых членов общины. «Это выразилось в создании циклов сочинений, посвященных жителям Выгореции, а иногда и определенным семьям. Внимание к конкретной личности проявлялось в стремлении зафиксировать по возможности все известные данные о каждом общежителе»2.
Сочинение житийного типа «Описание жизни со страдательными подвигами блажен-наго отца, Выгорецкой истории писателя, Иоанна Филиповича, бывшаго Выгопустыннаго общества смиреннаго настоятеля», написанное вскоре после смерти Ивана Филиппова, отразило дальнейшее развитие выговской житийной традиции. Название сочинения подчеркивает жанровую специфику произведения. Действительно, это скорее описание жизни, чем Житие в традиционном смысле, хотя и написано в рамках житийного канона. Как и принято для сочинений такого рода, оно заканчивается описанием обретения нетленных мощей после смерти.
Новаторские тенденции в рамках выговской литературной школы прослеживаются не только в жанре Жития. Были популярны Надгробные слова. Первое сочинение такого рода - «Слово надгробное блаженныя памяти боголюбивому Выгопустыннаго общежительства екклисиарху Петру Прокопиевичу» Андрея Денисова. Он в некотором смысле задал тон, включив в Надгробное слово значительный по объему фрагмент, описывающий начало раскола в Русской православной церкви и историю создания Выговского монастыря. Кроме того, в Слове представлены также результаты генеалогических разысканий о роде князей Мышецких, к которому принадлежали как умерший, так и сам автор.
В Надгробных словах подобные вставки, которые можно охарактеризовать как фрагменты исторического повествования, обязательны. Жанр Слова предполагал изложение истории жизни умершего, а поскольку речь шла о старообрядцах, то могли быть упомянуты и события, связанные с расколом в русской церкви. Но чаще всего в Надгробных словах есть только краткие упоминания о фактах биографии умершего или событиях из истории раскола. Необычность Надгробного слова, посвященного Петру Прокопьеву, состояла в том, что Денисов уделил значительное внимание рассказу о начале раскола, и, главное, истории возникновения «Выгореции».
Андрей Денисов в этом Слове сформулировал некоторые принципы исторического повествования, которые позже станут основополагающими для выговцев. Здесь впервые была определена особая роль истории жизни
конкретного человека для истории Выга. Андрей Денисов подчеркнул важность для исторического повествования как описания важнейших событий, связанных с основанием и дальнейшим существованием монастыря, так и рассказа о жизни конкретного человека.
Во время работы археографической экспедиции Ленинградского университета на Пинеге в июле 1969 г. была найдена небольшая тетрадь весьма плохой сохранности без переплета, написанная плохим полууставом XIX в., который на Пинеге называют «домашним письмом». Содержанием тетради оказалась «История пострадавших отец Филиппа и Терентия» - редкое старообрядческое сочинение, принадлежащее перу одного из последователей известного выговского старца Филиппа, который отказался молиться за царя, основал особое филиппов-ское согласие в старообрядчестве и кончил жизнь самосожжением 14 октября 1742 г.
Эта книга посвящена рассказу о возникновении разногласий между старцем Филиппом и руководителями Выга, о преследования Филиппа и злодействах выговцев; она описывает и самую «огненную» смерть в часовне, окруженной со всех сторон «монастырскими» и солдатами. Яркое описание, публицистичность замысла, связь текста с устной речевой стихией, малое количество сохранившихся источников о начале филипповского согласия и событиях 1742 г. на Выге, делают это сочинение весьма интересным памятником старообрядческой литературы середины XVIII в. Фактической основой повествования являются действительные события выговской истории.
Тенденциозность описаний «Истории» так велика, что не вполне ясными остаются обстоятельства смерти Филиппа. Из сообщения «Истории» («В то время скоро запустили огня под чесовню...») можно понять, что подожгли снаружи солдаты; такое восприятие тем более вероятно, что «посланный афицер» прямо об этом говорит: «Сожгли старца святаго...». Тенденциозность «Истории» становится еще более очевидной, если сравнить ее с выговской версией рассказа о гибели старца Филиппа. Выговская версия событий 1742 г. известна нам по пяти спискам XIX в., где она имеет следующие заглавие: «Известие о Филиппе старце, от котораго и согласие Филиппово имянуется». Этот источник сообщает целый ряд новых данных, весьма ценных для воссоздания действительной картины: о доносе, написанном с целью выманить деньги у старообрядцев, об отказе Филиппа «откупиться», о реакции власти на донос и т. д. Подробно описывает выговский автор самосожжение Филиппа и «братии», заранее приготовивших для
себя много розжига. «Известие» также не лишено тенденциозности в изложении событий: наряду с сообщением многих подробностей оно избегает упоминать имена каких-либо выговских деятелей, сопровождавших воинскую команду в скит Филиппа, дипломатично умалчивая о роли Мануила Петрова и др.
«История» по видимому должна была стать житием святого - основателя нового филип-повского согласия. Но это житие было далеким от канона, житийная традиция отразилась в нем лишь в виде отдельных моментов, примечательной особенностью текста является его «историзм», ориентация автора на конкретность и документальность повествования.
Литературная необработанность текста повести о Филиппе, связь ее с конкретным историческим моментом, острая публицистическая направленность делают ее весьма примечательным литературным явлением, интересным фактом крестьянской литературы Русского Севера.
Среди обширного старообрядческого рукописного наследия особое место принадлежит памятникам древнерусской литературы. Старообрядческие книжники не только копировали их, но и перерабатывали эти сочинения, редактировали, выражая свои вкусы и отвечая потребностям читателей. «Азбука о голом и небогатом» - это небольшой по объему текст, всего три листа, и, скорее всего, «Азбука» являлась фрагментом рукописной книги, состав которой в настоящее время не представляется возможным восстановить.
Среди разнообразных по жанру и теме памятников древнерусской литературы, активно читавшихся и переписывавшихся старообрядцами, важное место занимают эсхатологические сочинения. Пользовались они большой популярностью и на низовой Печоре - в уникальном центре старообрядческой культуры, сохранившем до наших дней значительное количество рукописных книг - и древних, попавших на Печорский Север из самых разных областей Руси, и тех, что писали в XVIII-XIX вв. сами печорские крестьяне.
Переводная эсхатология представлена в усть-цилемских рукописях сочинениями, получившими широкое распространение в России и ставшими излюбленным чтением старообрядцев. Это слова, приписывающиеся Ипполиту Папе Римскому, Мефодию Патарскому, Палладию Мниху, Кириллу Александрийскому, Кириллу Иерусалимскому, Ефрему Сирину. Так же к ним относятся такие произведения, как: «О пришествии Антихриста различные свидетельства», «Слово о антихристе» и «Поучение».
Зачастую усть-цилемские крестьяне пере-
писывали не одно какое-то произведение, а делали подборки из различных понравившихся им сочинений о конце света, антихристе, мытарствах души после отделения ее от тела.
Одним из видных литературных деятелей старообрядчества является Исай Назарович. Открытие этого имени принадлежит сибирским исследователям. Исай Назарович являлся эсха-тологом енисейского староверия - книжником часовенного согласия. Отправным моментом для пересмотра представлений о конце света послужило для него убеждение, что Антихрист совершенно не такой, как о нем говорят. При этом он не отвергает патристику полностью: в его сочинениях нередки традиционные отсылки к отцам церкви для доказательства своих умозаключений. Он считает лишь, что многие тайны нового времени, скрытые в священных текстах, оказались неправильно истолкованы, поскольку не пришло для этого время. «Старики и старухи! - взывает к старообрядческим авторитетам Исай Назарович. - Вы слыхали, нет, чего-нибудь о тайнах в Писании? Ведь в Писании есть тайны, и они до времени закрыты»3.
Позднейшие христианские толкователи отводили первые три с половиной года завершающего человеческую историю семилетия проповеди Ильи и Еноха, которые будут посланы на землю для спасения избранных перед гибелью людского рода. Последние же три с половиной года отводились владычеству Антихриста, после того как он расправится с пророками. Затем принятый сценарий конца света предполагал решающую битву светлых сил с темными и второе пришествие Спасителя.
Эту условную схему Исай Назарович пытается заново наложить на реальную историю. Он полагает, что в ней необходимо, прежде всего, установить время прекращения «жертвы и приношения». Главной вехой в окончательном завоевании земли Антихристом, о которой говорили и писали староверы всех направлений, считалась у них русская церковная реформа 16501660-х гг. В основе этого представления лежала трехчастная схема отпадения мира в царство сатаны, разработанная в «Книге о вере» и популярная уже среди родоначальников старообрядчества. Разделение церкви на католическую и православную, отделение униатов и реформа патриарха Никона.
Исай Назарович, развивая это воззрение, которое в особенности исповедовала беспоповщина, сделал радикальные выводы и отнес время прекращения богослужения именно к 1666-1667 гг., когда на Церковном соборе были окончательно осуждены противники реформы. Пренебрежение к авторитетам своего согласия
было сравнимо с тем, что Исай Назарович отказался признавать давно выработанные христианским богословием представления об основных моментах завершения человеческой истории.
Ссылки на св. Андрея Кесарийского, Иоанна Златоуста и протопопа Аввакума, писавших о существовании закрытых до времени тайн, которые предусмотрительно делает Исай Назарович, не могли, конечно, закамуфлировать резкий разрыв с традиционной православной и старообрядческой апокалиптикой.
Исай Назарович ухитрился объединить оба воззрения. С одной стороны, он ссылается на мнение Иоанна Дамаскина о том, что Антихрист - это всякий, кто не исповедует Христа, а с другой - считает, что «при скончании мира» Антихрист появится и в плоти.
В соответствии со средневековой традицией 4-й истолковывается Исаем Назаровичем как Римское царство. Но Римская империя пала в 476 г. Вот на ее развалинах, рассуждает он, и возникли упомянутые Даниилом 10 рогов зверя - 10 европейских царств. Однако полной оригинальностью отличаются представления Исая Назаровича о трех рогах, или трех царях пророчества Даниила, погибших от малого, 11-го рога (его, вслед за традицией, книжник толкует как Антихриста). Это те три государства, которые титуловались как Римская империя, унаследовав, таким образом, символ власти старого Рима. К ним Исай Назарович относил империю Карла Великого, Священную Римскую империю германского народа и русскую монархию со времен Ивана Грозного, коронованного как наследник власти греческих императоров Нового Рима. Таким оригинальным способом он включает в свое сложное четвертое эсхатологическое построение популярнейшую в старообрядчестве русскую средневековую теорию о «Москве - Третьем Риме». Следуя этой теории, на русском царизме кончается все.
Однако объединяло европейские монархии в глазах Исая Назаровича не только римское наследие, но, как, ни странно, их формационная сущность. Он настойчиво подчеркивал, что все «10 рогов» - монархии феодальные. Скорее всего, Исай Назарович пользовался в своих исторических исследованиях советскими учебниками, а не Хронографом, более приличным источником древнерусской культуры для старовера. Но в 1970-е гг. учебники были намного доступнее, чем Хронографы, которых после всех карательных акций почти не осталось.
Теория Исая Назаровича встретила дружное негодование и отпор у большинства енисейских часовенных во главе со скитскими старцами. Его
радикальные богословские новации слишком резко разрывали с древнерусской и старообрядческой традицией, но общая концепция человеческой истории и ее конца и у этого писателя 1970-х гг. все же традиционно ориентирована на постулаты Ветхого и Нового Заветов.
Отдельным жанром старообрядческой литературы являются видения. Это один из древнейших жанров в христианской литературе в целом и в древнерусской - в частности, но исследований, посвященных его истории в средневековой европейской литературе, немного. Итоги изучения жанра видений в древнерусской литературе на сибирских материалах подвела Е. К. Ромодановская, опиравшаяся, в свою очередь, на статьи В. О. Ключевского, М. О. Скрипи-ля, Н. И. Прокофьева, которые рассматривали отдельные вопросы поэтики и истории видений. Е. К. Ромодановская в целом соглашается с предложенным В. О. Ключевским определением этого жанра: «Видение - обыкновенно резкая обличительная проповедь с таинственной обстановкой, вызванная ожиданием или наступлением беды, призывающая общество к покаянию и очищению, плод встревоженного чувства и набожно возбужденного воображения» и дополняет наблюдения предшественников, утверждая, что не все видения являются «публицистичными»4. По ее мнению, синонимом к термину «видение» является слово «явление». По наблюдениям Е. К. Ромодановской, в рассказах о видениях сибирских крестьян чаще всего повествовалось о том, как к ним являлись те или иные представители христианского пантеона. Смысл крестьянских рассказов о видениях - «исключительно пропаганда общехристианских истин, отстаивание старой одежды и запрет табакокурения и матерной брани». В целом, как считает Е. К. Ромодановская, сюжетная структура рассказов о видениях сибирских крестьян во многом сходна с сюжетной структурой западноевропейских видений.
Старообрядческие рукописные сборники в большинстве своем были богослужебного и духовно-нравственного содержания. Они выделяются в значительный слой памятников, которые можно объединить в группу «Книги Священного писания». Это выписки из Библии, Евангелия, Апостолы. В первом периоде создавались в основном рукописи «служебного» характера для общественного и частного богослужения. Разновидностью богослужебной литературы является певческая. Именно этот тип литературы был обогащен великолепными орнаментами и так же был очень распространен среди старообрядцев. Об этом говорит то, что в Российской национальной библиотеке именно
певческая литература занимает обширный пласт среди старообрядческого собрания.
На руках у городского населения находились такие богослужебные книги, как: «Тропари», «Службы святым», «Молитвенники», «Каноны», «Псалтыри» и тому подобное.
«Проучки» - это упражнения, которые являются одним из самых характерных разделов поздних старообрядческих музыкально-теоретических руководств XVIII-XX вв. - приметой Нового времени. Можно выделить следующие формы изложения «проучек», использовавшиеся в уральских певческих азбучных сборниках:
- Таблицы, построенные по невменно-зву-корядному принципу.
- «Проучки» по ступеням церковного звукоряда, традиционно изложенные крюками.
- Распетый алфавит.
- «Проучки» и система церковного звукоряда, оформленные в виде лествицы.
К «проучкам» также примыкают музыкально-текстовые иллюстрации для изучения осмогласия. Они представляют собой образцы песнопений на 8 гласов. Считается что, первой формой изложения были таблицы, построенные по невменно-звукорядному принципу.
Часто встречается тип сборников, который называется «Цветник». Заглавие книги намекает на ее содержание; по заглавию, она содержит в себе ученее о таинстве крещения и прочих благодатных преданиях. Под благодатными преданиями здесь подразумевается собрание важнейших верований старообрядцев. Каждое верование, как цветок, собрание которых и есть цветник. Составлены они, как правило, неизвестными авторами на основании свидетельств из старопечатных и раскольнических рукописных книг. Составители Цветников не полагаются на свой авторитет, от своего лица не высказывают ничего, но тенденции свои прикрывают авторитетом святых отцов и древнеправославной церкви. В массе разнородных выписок состав Цветни-
ка трудно делится на главы. Если одну главу сопоставлять с другой, предание древнее с новым, то и сопоставления не везде выдерживаются, чаще всего мнения старообрядцев всех оттенков перемешиваются, под видом древнего предания.
В рукописном отделе РНБ богослужебные книги занимают большинство. В основном это рукописи XVIII-XIX вв. Вот несколько примеров: Требник, или Евхологий, т. е. Молитвослов. Список с Московского печатного издания 1689 г. (начало XVIII в.), Тропарь Успению богородицы (XVIII в.), Церковные службы на некоторые праздники. 9 глав (XVIII в.), Чин молебна в царские дни (1761-1764 гг.) и многие другие.
Репертуар поздней старообрядческой книги, как мы видим, очень велик. Безусловно, он связан с ранней старообрядческой и древнерусской православной книгой. Сам факт существования рукописной книги в России после введения книгопечатания - феномен, которому есть очень много объяснений. Но важно то, что сохраненные традиции рукописной книги живут в нашей стране и по сей день.
Поморье и Сибирь являются основными центрами поздней старообрядческой рукописной книги, которые сыграли важнейшую роль в том, что эта культура до сих пор жива. Именно там создаются современные старообрядческие рукописи.
Примечания
1 Бубнов Н. Ю. Памятники старообрядческой письменности: Сочинения Геронтия Соловецкого; История о патриархе Никоне. СПб.: Рус. симфония, 2006. С. 8.
2 Гурьянова Н. С. Старообрядцы и творческое наследие Киевской митрополии. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2007. С. 157.
3 Уральский сборник: История. Культура. Религия: к 25-летию Урал. объед. археогр. экспедиции. Екатеринбург: Изд-во Урал. гос. ун-та, 1998. С. 74.
4 Там же. С. 167.
