CC BY
25ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
РЕЛИКТЫ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ РАННИХ ОБЩЕСТВ В ТРАДИЦИЯХ УЗБЕКОВ* Зунунова Г.Ш.
Зунунова Гульчехра Шавкатовна - доктор исторических наук, отдел междисциплинарных исследований, Национальный Центр археологии Академия наук Республики Узбекистан, г. Ташкент, Республика Узбекистан
Аннотация: в статье показаны реликты экономических отношений ранних обществ в традиционной сфере узбеков. Обозначены термины экономической этнологии, связанные с первобытным коммунизмом. Ритуалы и церемонии семейно-обрядовой жизни узбеков рассматриваются в ключе распределения пищи и интерпретируются в контексте методологического подхода антрополога Ю.И. Семенова. Ключевые слова: узбеки, распределение, реликты, пища, семейно-обрядовая сфера, первобытный коммунизм, экономика, модель.
Постановка вопроса. Исследование реликтов экономических отношений ранних обществ в традиционной культуре узбеков представляет собой одно из важных направлений в современной отечественной этнологии, так как позволяет выявить остатки архаического мировоззрения и приблизиться к решению вопросов об истоках традиционных ценностей. Наиболее ярко следы разборных, дележных отношений и отношений иждивения (кормления) проявляются в пищевых традициях, которые в сравнении с другими компонентами этнической культуры считаются наиболее устойчивыми.
Идея написания этой статьи родилась из переосмысления описания ранее опубликованных [13; 14;1 5, с. 131-136] и неопубликованных материалов, посвященных повседневной и пищевой культуре узбеков. Как мне представляется, трактовка материала в контексте экономики ранних обществ может внести вклад в понимание истоков традиций и получение ответа на очень сложный вопрос: почему до сих пор живы обычаи и ритуалы повседневной и обрядовой жизни узбеков?
Гипотеза. В статье предпринята попытка доказать утверждение о том, что в традиционной жизни узбеков сохранившиеся реликты экономических взаимоотношений ранних социумов в том числе являются отражением истоков таких традиционных ценностей как уважение к старшим и значимость общественного мнения. В статье я ни в коем случае не провожу параллели между палеолитическим обществом и современным исследуемым социумом, я лишь осмысляю обряды и обычаи региона, которые изучаю. Статья основываются на полевых материалах, собранных среди узбеков Ташкента, села Ферганской области Миндон и других регионов Узбекистана в 2000-е годы.
Методология. Теории распределения пищи так или иначе связаны с порядками ранних обществ, а на английский язык этот термин чаще переводится как распределение власти. Полевые материалы автора рассматриваются с точки зрения концепции первобытного коммунизма Ю.И. Семенова [30; 31; 32]. Отталкиваясь от этого при анализе пищевых традиций можно рассматривать по какому принципу распределяется повседневная и обрядовая пища.
Степень изученности вопроса. Традиционная жизнь узбеков изучена довольно подробно [5, с. 381-388; 20, с. 365-369;21], но в контексте теории первобытного коммунизма не исследовалась. Отражение архаической формы хозяйствования такой как разборная в жизни узбеков отмечается как факт [14, с. 252], но никак не анализируется в
этом ключе. Специальных исследований по архаике экономических отношений в контексте обрядовой и повседневной жизни узбеков в отечественной науке нет.
Большой вклад в раскрытие социальной сути узбекских традиций внесли многочисленные публикации известного антрополога С.Н. Абашина [1, с. 87-107; 2; 3; 4], В.Н. Басилова [7; 8, с. 99-114], Г.П. Снесарева [35]. Обычаи и обряды в некоторых из них [1, с. 87-103; 8, с. 99-114] трактуются в том числе, в контексте дарообмена и «родства по пище», являющиеся в том числе одними из критериев ранних обществ. Определенное внимание этой проблеме уделяли зарубежные исследователи, занимавшиеся изучением ранних стадий в развитии экономики и общества. Среди них можно назвать этнологов и антропологов Л.Моргана [18], К. Поланьи [26], М. Салинза [26], Н.А. Бутинова [9; 10], Ю.И. Семенова [30; 31; 32; 33] и других [12; 19].
Концепция Ю.И. Семенова: значение терминов. Какие же экономические отношения раннего общества являлись, если можно так сказать, прообразом церемоний и норм поведения в современной семейно-обрядовой сфере узбеков?
Для этого определим принципы экономических взаимоотношений раннего социума. Здесь нужно оттолкнуться от того, что в экономической этнологии существует два понятия продукта жизнеобеспечивающий и избыточный. Жизнеобеспечивающий продукт равен физическому минимуму существования человека. Избыточный превышает этот уровень.
Самая ранняя модель зародилась на заре возникновения человечества и ее особенностью явилось коллективное потребление своей доли. Ее ни один член общины не получал от кого-то, а самостоятельно брал из общего фонда. Такие взаимоотношения пришли на смену зоологическому индивидуализму1! Одним из главных посылов отличия досоциального мира животных от человеческого общества было обуздание пищевых инстинктов путем равного распределения пищи между членами коллектива. Эта позиция Ю.И. Семенова получила наибольшее распространение [31]. Здесь несомненно то, что постбиологическая эволюция предполагает подчинение старых поведенческих паттернов новыми [40, с. 14-27]. Если среди шимпанзе, например, были распространены такие модели распределения пищи как «терпимое к воровству» или «назойливым приставаниям» [38,с.159], то в раннем обществе появляется форма равного распределения/потребления пищи между членами коллектива. Ю.И. Семенов отмечает, что размер получаемой доли зависел «во-первых, от общего объема продукта, во-вторых, от потребностей данного индивида. Например, взрослые мужчины, занятые тяжелым физическим трудом, который требовал значительных затрат энергии, получали больше пищи, чем женщины и дети. В раннепервобытной общине распределение осуществлялось соответственно с потребностями, по потребностям» [33].
Такая система отношений позволяла достигать требуемой нормы жизнеобеспечения и в этом плане представляла собой, по выражению М. Салинза, экономику первоначального (материального) изобилия [29, с. 19-52]. Исторически первыми формами распределения были разборными, позднее на их смену пришли дележные отношения и отношения иждивения (кормления).
Разборные отношения и «родство по пище». Перекинув мостик из ранней общины в современность можно попытаться рассмотреть реликты норм распределения продукта в первобытном коммунизме в семейно - обрядовой сфере узбеков. Например, собранные полевые материалы показывают, что среди узбеков Ташкента, села Миндон Ферганской области распространение имеет обряд Мавлюд ** где одним из ритуалов является передача по кругу сосуда со сладкой водой или молоком, из которого участницы церемонии пьют по глотку. Реликты распределительных взаимоотношений можно наблюдать и в похоронном обычае узбеков Миндона, когда каждый, кто пришел на похороны, откусывает кусочек нават^* Можно эти ритуалы, конечно, трактовать и с точки зрения гомеопатической магии Дж. Фрезера [39], когда сладость продукта молока, воды, навата, подчиняясь закону подобия, дарит благополучие живым и
24
мертвым. Но интерпретация этих обычаев в ключе норм раннего общества позволяет увидеть реликты древнего обычая приема и распределения пищи, характерного первобытно общиной стадии развития человечества называемыми разборно-коммуналистическими, которые в недавнем прошлом бытовали и среди эскимосов, когда большой кусок мяса циркулировал между членами группы до тех пор, пока его не съедали. Подобным же образом шел по кругу и сосуд с супом. Каждый делал глоток и передавал следующему [31, с. 124]. Таким образом, в данном случае через пищу подчеркивалась неотделимость человека от коллектива. Если он ел одну и ту же пищу с другими, то можно сказать, что его объединяло с общиной не только родство по крови, но и родство по пище. Реликтом таких отношений у узбеков исследованного региона является, например, отношение к сватам (куда), важная роль которых сохраняется в обрядах жизненного цикла. В Миндоне их принято располагать в отдельном пространстве [22; 24]. В прошлом куда являлся представителем другой общины, откуда пришла келин (невестка) [8, с. 100.]. В мифологизированном сознании древнего человека чужой считался носителем вредоносной магии, колдовства, обладающего разрушительной силой для его собственного кровнородственного коллектива [39]. Поэтому при посещении общины иноплеменниками проводились специальные магические ритуалы, направленные на нейтрализацию враждебного воздействия [39] и разрушение вредоносной магии [34]. Таким образом, видимо, устанавливалось родство по пище. М. Юнг писал: «... община, престиж, родство — все это осмысляется и выражается через пищу» [42, с. 146]. Э. Стразерн указывал, что «папуасы создают между собой родство по пище, когда двое, стоя рядом, едят одну и ту же пищу, скажем, плод с дерева.» [41,с.508]. Этнолог С.Н. Абашин отмечал, что нередко община определяет себя прежде всего как сообщество, которое совместно проводит обряды [2, с. 210.]. В Миндоне ее называют «сообщество вместе участвующих в трапезе» (ошлаш [8, с. 99-100] или якка товок, яккавора [24]). Исходя из этого, можно заключить, что членов общинной трапезы связывает родство по пище [11, с. 68].
Общинными порядками ранних обществ объясняются и многолюдные обряды жизненного цикла, и принципы обеспечения мясом не только друзей и родственников, но и бедных слоев населения во время ритуала «кон чикариш»****. В этих случаях дар бескорыстно предоставляется малоимущим [22; 23; 24].
Геронтократия и половозрастной критерий распределения пищи. Распределительные взаимоотношения были связаны с таким явлением, как геронтократия. Здесь можно говорить и о конфликте поколений, связанных с различными факторами, связанными и с борьбой за власть, в том числе. Если в современности уважение к старшим является непререкаемым законом, заложенном в воспитании, то в ранних обществах он имел другой механизм регуляции. П. Уорсли писал, например, что у аборигенов Австралии «распределение (в том числе и пищи - Г.З.) обычно представляли, как средство поддержания геронтократической власти старейшин (или, скорее, зрелых взрослых мужчин, поскольку в действительности старые мужчины обычно не занимали главенствующего положения в руководстве обществом) над молодыми мужчинами. Происходило это потому, что активные молодые мужчины, добывавшие, естественно, большую часть пищи, могли бы в противном случае не просто превзойти старших в производстве, но и попытаться заместить их в руководстве обществом. Вынужденная передача пищи старшим для распределения ее и намеренное отлучение охотника от получения своей собственной добычи представляло способ дисциплинирования его, способствовало власти над ним» [Цит по: 28].
Такое же объяснение было дано К. Штреловым. Он выделял обязанность молодых отдавать дичь старшим мужчинам, во-первых, во время различных этапов инициации и, во-вторых, во время «службы» для получения жены [Цит по: 28]. Т.е. мы можем говорить о том, что в общине существовали не только экономические взаимоотношения, но и волевые. Но тем не менее дележные отношения воспринимались как моральная норма.
Здесь можно предположить, что традиция уважения к старшим переродилась из практики ранних обществ, о которых было сказано выше. И из уважения к старшим, что является главной осью узбекских традиций, являющейся одной из критериев нравственности, вытекают правила распределения пищи, связанные с половозрастными традициями общества.
Так, среди узбеков села Миндон, также как и среди узбеков в целом, существует разница при распределении обрядовой пищи старшим и младшим по возрасту мужчинам и женщинам, которая заключается в качественных и количественных характеристиках. Так, в обрядовом угощении для мужчин преобладают большие порции мясных блюд. Женщинам подаются порции поменьше и в «меню» преобладает углеводистая пища (различные виды печеного) [24]. Такое гендерно очерченное распределение блюд, по нашему мнению, как было отмечено выше, берет начало в раннем обществе, когда добытчикам пищи по нормам коммуналистического общества распределялась большая доля. Реликты половозрастного распределения пищи в контексте принципа первобытного коммунизма «с каждого по возможностям и каждому по потребностям» можно наблюдать и в семейном застолье, когда главе семьи, содержащему родителей, жену и детей кладется самый большой кусок мяса в тарелку. Респонденты вспоминали, что в начале ХХ века обязательным считалось даже при отсутствии главы семьи в доме во время семейной трапезы, откладывать в отдельной посуде предназначенную ему пищу, после чего остальная ее часть распределялась между другими членами семьи [25]. В семейном кругу пища подается, следуя традиционной иерархии рассаживания за столом. Как отмечала исследовательница В. Лелеко «субординация мест застолья — устойчивый, «архетипический» топос застолья, встречающийся во многих культурах и сохранившийся до нашего времени» [16, с. 221]. Н.А. Морозов говоря о распределении пищи в семье отмечал, что большая или лучшая часть пищи может предназначаться либо самым слабым (дети, старики) (или самым уважаемым - Г.З.) членам семьи, либо вносящим наибольший вклад в ее выживание - интенсивно работающие мужчины » [17, с. 20.]. Социологические опросы среди узбеков села Миндон показывают, что 88% опрошенных при распределении пищи предпочтение отдают самым уважаемым (свекр и свекровь) и мужчинам, занимающим более высокую ступень в гендерных взамоотношениях [36].
Полевые исследования показывают, что такой пищевой маркер как мясо является не только критерием достатка, но и уважения. Респондент рассказывала: «Когда я распределяю пищу (во время семейной трапезы - Г.З.), то свекру и мужу кладу по два куска мяса. А остальным членам семьи по одному» [24].
Таким образом, в данном случае мы можем здесь наблюдать реликты дележных отношений и отношения иждивения (кормления). Эти нормы, можно предположить, переродились в уважение не только к мужчинам, но и к старшим в современном обществе.
Культ умерших предков. Известно, что для многих народов была характерна вера в души умерших [37;39]. Ю.И. Семенов отмечает, что это было связано с одной стороны с заботой о них, так как и после смерти мертвые оставались членами коллектива, и ранние люди оставляли рядом с умершим его долю [31, с.233], а с другой страхом перед ними, что было связано с практикой осознания ранних людей вредности нахождения трупа среди живых [31, с. 234]. Это и явилось прообразом веры в загробный мир, одним из проявлений, которой являются поминальные трапезы.
Примером похоронно-поминальных моделей угощения могут служить узбекские обряды. Так, по узбекскому обычаю в день похорон обязательно готовился халваитар (мука, жаренная в масле с добавлением воды), что считалось «савоби уликка тегади» (помощь умершему в освобождении от грехов) [23; 24]. В этот день похорон живые как бы выделяют долю умершего, когда он начинает путь на тот свет. Запахом жаренной пищи, а также специальными ритуальными действиями с
26
пищей в поминальные дни проводится «задабривание» умершего, которое символически обеспечивает его едой на том свете [6,с.23-24]. Согласно традиционным верованиям узбеков, чем больше пищи будет съедено на поминальных трапезах, тем лучше для умершего. Идея обеспечения пищей покойника через трапезу живых сородичей довольно активно поддерживается родственниками покойного, которые настаивают на обильной еде. Одна из респондентов рассказывала, что изобилие еды на поминках связано не только с «кормлением» покойника, но и с тем, что родственники умершего бояться остаться должниками перед душой покойника, потусторонним миром [22; 23; 24; 25].
Выводы. Таким образом, реликты традиционной жизни, связанные с распределительными, дележными отношениями и отношениями иждивения (кормления) показывают, что они являлись истоками таких узбекских традиционных ценностей как уважение к духам предков, старшим, мужчинам, являющиеся моральной нормой. Как отмечает Ю.И. Семенов: «человеческая мораль всегда носила исторический характер. В зависимости от изменения самого общества менялись нормы морали, представления о добре и зле. Развитие морали носило кумулятивный характер. В исторически преходящей форме шло накопление того, что имеет непреходящий характер. В этом смысле можно говорить о формировании общечеловеческой морали, которое продолжается и сейчас» [32, с. 44]. Правомерность осмысления реликтов как прообразов современной жизни подтверждает У.Г. Николаева, отмечавшая, что «то, что составляло экономический стержень общества на одной стадии развития ... на следующих стадиях развития продолжает жить в виде церемоний и ритуалов...» [19, с. 69-80.], моральных норм.
Примечания:
* Статья представляет собой переработанную версию публикации: Зунунова Г.Ш. Модели распределения пищи в семейно-обрядовой сфере узбеков (на примере села Миндон) // Общественное мнение. Права человека. Ташкент, 2013. № 2. С. 131-136. Я хочу выразить признательность С.Н. Абашину, любезно согласившемуся дать комментарии к ранее вышедшему варианту статьи, что определило мою идею переосмыслить статью и обратиться к научной литературе, связанной с экономической антропологией.
:|Термин «зоологический индивидуализм» применяется Ю.И. Семеновым в монографии Ю.И. Семенова «На заре человеческой истории». С. 294.
** Мавлюд - обряд, посвященный поминанию умерших предков, где читаются молитвы, посвященные дню рождения Пророка Мухаммада Пайгамбара.
*** Нават, новвот - сахар в виде крупных кристаллов, который готовят из сахарного сиропа и виноградного сока. Подают к чаю. Нават может быть разных цветов: от белого до коричневого.
*** Кон чикариш (кон чикармок) - ритуальное приношение в жертву животного или птицы.
Список литературы
1. Абашин С.Н. Вопреки «здравому смыслу»? (К вопросу о «рациональности /иррациональности» ритуальных расходов в Средней Азии) // Евразия. Люди и мифы. М., 2003. С. 87-107.
2. Абашин С.Н. Миндонский цирюльник // Среднеазиатский этнографический сборник. Вып. IV. М., 2001. С. 210.
3. Абашин С.Н. Калым и махр в Средней Азии: право или ритуал?// Отечественные записки. № 5, 2003. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://magazines.gorky.media/oz/2003/5 (дата обращения 25.07.2020).
4. Абашин С.Н. Советский кишлак. Между колониализмом и модернизацией: Новое литературное обозрение; Москва, 2015. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=9637780/ (дата обращения: 25.07.2020).
5. Азимова Н.Х. Традиционное празднество суннат -туй (обрезание) // Узбеки. М., 2011. С. 381-388.
6. Алексеевский М.Д. Покойник как символический участник крестьянской поминальной трапезы // Проблемы изучения фольклора и русской духовной культуры. Сборник научных статей. Орел, 2008. С. 28-34.
7. Басилов В.Н. Культ святых в исламе/ М.: Мысль, 1970.
8. Басилов В.Н. Суннат - той в ферганском кишлаке // Этнографическое обозрение, 1996. № 3. С. 99-114 и другие.
9. Бутинов Н.А. Разделение труда в первобытном обществе // Труды Института этнографии, новая серия. Т. 54. М.-Л., 1960.
10. Бутинов Н.А. Папуасы Новой Гвинеи (хозяйственно-общественный строй). М., 1970.
11. Бутинов И.А. К вопросу о концепции родства // Советская этнография. № 3, 1990. С. 68.
12. Валеров А.В Обмен и распределение в системе социального взаимодействия первобытных и архаических обществ // Вестник Санкт- Петербургского университета. Сер. 5. Вып. 3, 2012. С. 41-59.
13. Зунунова Г.Ш. Ritual Uzbek food // International Journal of Central Asia Studies. Seoul, 2002. № 7. C. 109-118.
14. Зунунова Г.Ш. Материальная культура узбеков Ташкента: трансформация традиций (ХХ - начало XXI в.). М., 2013. С. 252.
15. Зунунова Г.Ш. Модели распределения пищи в семейно-обрядовой сфере узбеков (на примере села Миндон) // Общественное мнение. Права человека. Ташкент, 2013. № 2. C. 131-136.
16. Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре. СПб., 2002. С. 221.
17. Морозов Н.А. Пища «богатая» и «бедная»: пищевые маркеры социокультурных иерархий // Этнографическое обозрение. № 5, 2012. С. 20.
18. Морган Л.Г. Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации // МПЭ. Т. 1. Л., 1934.
19. Николаева У.Г. Дорыночная экономика: теоретические интерпретации, исторические формы, актуальность для понимания современных социально-экономических процессов // Актуальные проблемы социально-экономического развития России, 2018. № 1. С. 69-80 (Электронный вариант).
20. Нурмухамедова И.М. Обычаи, связанные с периодом до рождения ребенка // Узбеки. М., 2011. С. 365-369.
21. Пайзиева М.Х. Традиционные и современные похоронно - поминальные обряды узбеков. Тошкент, 2014 (на узбекском языке).
22. ПМА - Село Гуваляк Касанского района Кашкадарьинской области, 2006.
23. ПМА. Махалли (соседская община) г. Ташкента, 2000-2009.
24. ПМА. Село Миндон Ферганского района Ферганской области Узбекистана, 20122014.
25. ПМА. Махалли г. Ташкента, 2015.
26. Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени. СПб.: Алетейя, 2002.
27. Пузанов В.В. Древнерусская государственность: генезис, этнокультурная среда, идеологические конструкты. Ижевск, 2007. [Электронный ресурс]. Режим доступа: medievalrus.narod.ru/puzanov/ (дата обращения: 29.07.2020).
28. Роуз Ф. Аборигены Австралии. Традиционное общество. Москва: Прогресс, 1989. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://geography.su/books/ item/f00/s00 /z0 00 00 23 /st053.shtml/ (дата обращения: 20.07.2020).
29. СалинзМ. Экономика каменного века. М.:_ОГИ, 2000.
30. Семёнов Ю.И. Об изначальной форме первобытных социально-экономических отношений // Советская этнография, 1977. № 2. С. 20.
31. Семенов Ю.И. На заре человеческой истории. М., 1989.
32. Семенов Ю.И. О первобытном коммунизме, марксизме и сущности человека Этнографическое обозрение, 1992. С. 44.
33. Семенов Ю.И. Первобытный коммунизм (коммунализм) // Введение во всемирную историю. Вып. I. Проблема и понятийный аппарат. Возникновение человеческого общества. Москва, 1997 (Электронная версия). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.you-books.com/book/Yu-I-Semenov/VYPUSK-I-PROBLEMA-I-PONYATIJNYJ-APPARAT-VOZNIKNOVE/ (дата обращения 15.05.2020).
34. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995. С. 145.
35. Снесарев Г.П. Реликты домусульманских верований и обрядов у узбеков Хорезма. М., Наука, 1969.
36. Социологическое анкетирование группы этнологов Отдела Этнологии и Антропологии, 2014.
37. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Издательство политической литературы, 1989.
38. Томоселло М. Истоки человеческого общения. М., 2011. С. 159.
39. Фрезер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М., 1980 // http://www.psylib.ukrweb.net/books/freze01/index.htm/ (дата обращения: 18.06.2020).
40. Шалютин Б.С. Правогенез как фактор становления общества и человека// Вопросы философии. № 11 за 2011. С. 14-27 // [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://vphil.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=414&Itemid=44/ (дата обращения: 17.06.2020).
41. Strathern A. Melna Food-Names as an Expression of Ideas on Identity and Substanca // J. Polynesian Society, 1977. V. 86. № 4. P. 508. Цит. по: Бутинов И.А. К вопросу о концепции родства // Советская этнография. № 3, 1990. С. 68.
42. Young M.W. Fighting with Food. Cambridge, 1971. P.146. Цит. по: Бутинов И.А. К вопросу о концепции родства // Советская этнография. № 3, 1990. С. 68.
