CC BY
54РЕЛИГИЯ В УСЛОВИЯХ ПАНДЕМИИ: ОТНОШЕНИЕ К ЦИФРОВИЗАЦИИ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРАКТИК
Мчедлова М. М.
доктор политических наук, профессор, главный научный сотрудник, Институт социологии ФНИСЦ РАН; заведующая кафедрой сравнительной политологии факультета гуманитарных и социальных наук, Российский университет дружбы народов, Москва, Россия E-mail: mchedlova@yandex.ru
Кофанова Е. Н.
кандидат социологических наук, старший научный сотрудник, Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия
E-mail: elena_kofanova@mail.ru
Шевченко А. Г.
старший научный сотрудник, Институт социологии ФНИСЦ РАН, Москва, Россия
E-mail: malbruk1954@yandex.ru
Аннотация. Цифровизация религиозных практик стала наиболее острой точкой общественных и теоретических дискуссий в условиях пандемии. Несмотря на то что процесс цифровизации начался задолго до пандемии и происходил в разных направлениях: обмен информацией, организация взаимопомощи, онлайн-уроки по богословию, трансляции богослужений и т.п., санитарные ограничения и политическая окрашенность обострили проблему взаимоотношений «традиционалистов» и «модернистов» в религиозных организациях. Для части верующих трансляции религи-
озных служб и ранее были единственной возможностью удовлетворить их религиозные потребности, пандемия лишь превратила эту проблему в универсальную. Разнонаправленные реакции и суждения относительно границ применимости цифровых технологий, сущности религиозных практик, будущего религии и религиозных институтов сделали данную проблему одной из наиболее обсуждаемых за последний год, в том числе в социологии религии. В экспертном сообществе нет единого мнения о том, нужна ли цифровизация религиозных практик, и если да, то в каких границах. Статья основана на данных экспертного опроса, проведенного в рамках выполнения проекта РФФИ-ЭИСИ № 20-011-3177-опн «Религиозные институты в эпоху общественных потрясений: стратегии, трансформация легитимации, ожидания общества».
Ключевые слова: цифровизация; религиозные практики; Русская православная церковь; ислам; сакральность; пандемия ; эксперты .
RELIGION IN THE CONTEXT OF A PANDEMIC: ATTITUDE TO THE DIGITALIZATION OF RELIGIOUS PRACTICES
Mchedlova M. M.
Doctor of Political Sciences, Professor, Chief Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS; Full Professor and Head of the Department of Comparative Politics,
Peoples' Friendship University of Russia (RUDN University),
Moscow, Russia
E-mail: mchedlova@yandex.ru
Kofanova E. N.
Candidate of Sociology, Senior Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS, Moscow, Russia
E-mail: elena_kofanova@mail.ru
Shevchenko A. G.
Senior Researcher,
Institute of Sociology of FCTAS RAS, Moscow, Russia
E-mail: malbruk1954@yandex.ru
Abstract. The digitalization of religious practices has become the most acute point of public and theoretical discussions in the context of the pandemic. Despite the fact that the process of digitalization began long before the pandemic and took place in different directions: the exchange of information, the organization of mutual assistance, online lessons in theology, broadcasting of divine services, etc., sanitary restrictions and political overtones have exacerbated the problem of the relationship between "traditionalists" and "modernists" in religious organizations. For some believers, broadcasting religious services was previously the only way to meet their religious needs, but the pandemic has only turned this problem into a universal one. The divergent reactions and opinions about the limits of digital technologies, the nature of religious practices, and the future of religion and religious institutions have made this issue one of the most discussed in the last year, including in the sociology of religion. There is no consensus in the expert community on whether the digitalization of religious practices is necessary, and if so, within what limits. The article is based on the data of an expert survey conducted within the framework of the RFBR-EISI project No. 20-011-3177-opn "Religious institutions in the era of social upheavals: strategies, transformation of legitimation, expectations of society".
Keywords: digitalization; religious practices; Russian Orthodox Church; Islam; sacredness; pandemic; experts.
Цифровизация религиозных практик в период пандемии, появление новых форм религиозной жизни, возникающих на основе современных информационных и онлайн-технологий, стали одним из наиболее значимых сюжетов, связанных с изменением институциональных, экзистенциальных, аксиологических и политических конфигураций социальности, и оказались в центре общественных и теоретических споров и дискурсов.
Внедрение в религиозную жизнь современных цифровых технологий спровоцировало дискуссии относительно их приемлемости для религиозных практик, вызвав в том числе и повышение интереса к параметрам «материальности религии», перетекшей в социальный и политический дискурс в областях знания, связанных с антропологической проблематикой. Стали приобретать новую актуальность такие концепции и исследовательские поля, как «материальная религия» («Material Religion»), ставящая проблематику физических посредников взаимодействия с трансцендентным и их восприятия в разных культурах [Opas, Haapalainen, 2017; Хонинева, 2019]1; «виртуальная религия» [Смирнов, 2019; Митрофанова, 2019] и др. Не случайны и поиски подходящей терминологии, например, «цифровизация» и «обнуление» религий [Смирнов, 2019].
Было бы неправильным упрощением считать, что религия — понятие исключительно духовное и малосвязанное с материальным миром. Религия — это ещё и совокупность материальных религиозных предметов культа: здания храмов, одеяния священнослужителей, священные книги, предметы для отправления культа и т.д. К ним же можно отнести и различные религиозные службы, публично проводимые в зданиях храмов или иных местах отправления культа. Так, например, в среде американских протестантов не так давно разгорелся спор относительно легитимности электронных изданий Библии [Хонинева, 2019: 156]. Оказалось, что отнюдь не все верующие разделяют энтузиазм по отношению к Библии в смартфоне. По мнению
1 Данной тематике был посвящён проект РФФИ № 19-09-00420 «Паломничество в постсекулярном мире: инфраструктура и практики производства духовного опыта» (руководитель Ж. В. Кормина), результаты которого представляются очень важными.
людей, скептически настроенных по отношению к электронным копиям Святого Писания, им не достает такой сложной и труднопереводимой характеристики, как «Bibleness», которая представляет собой набор неких качеств печатной копии Библии, определяющих её как сакральный объект (подробнее об этом см.: [Религия, 2021: 37-57]).
В действительности цифровизация религиозных практик началась задолго до пандемии. Маркерами исследований на эту тему ещё в начале XXI в. стали такие понятия, как «сетевые религии», «глобальный рынок религий», «детерриторизация религий» [Казаринова, 2008: 405], характеризующие явления, которые сопутствуют процессу цифровизации религии. Затем стали появляться возможности заказа онлайн-треб, «кошерные поисковики», онлайн сервисы «спросите батюшку» или «обратитесь к муфтию» и проч. Несмотря на то что в России эти процессы немного отставали от аналогичных в Европе, США, Саудовской Аравии, тем не менее к началу пандемии у многих религиозных организаций, включая приходы и монастыри РПЦ, уже были свои отработанные цифровые способы общения, а уж в условиях самоизоляции и прочих санитарных ограничений при пандемии священнослужителям пришлось в срочном порядке осваивать видеоблогерство, социальные сети [Лункин, 2020: 551-552].
Применение онлайн-технологий в религиозных практиках, цифровизация последних вызвали, наверное, самые ожесточенные споры среди верующих и неверующих сегментов общества в период пандемии, и не только раскололи общество, но и поставили под сомнение дальнейшую применимость подходов традиционной социологии религии. Произошла плюрализация группы, которая ранее просто определялась как «верующие, последователи определенной конфессии», и четко выделилась часть консервативно настроенных верующих и их духовных лидеров, так называемых «церковных COVID-диссидентов», для них неприемлемыми оказались новые формы работы с паствой: замена служб «безблагодатными» видеотрансляциями, покаяние, поминовение и другие требы посредством гадже-тов и социальных сетей. Тогда как для другой части, более
многочисленной, удобство и «современные» взаимодействия с церковью посредством интернет-технологий становятся не только приемлемым, но и предпочитаемым способом удовлетворения религиозных потребностей. Также общественные дискуссии о цифровизации религиозных практик, соотношения безопасности и религии, способы легитимации внутри церковной ограды выступили фокусом политизации религиозной сферы в эпоху пандемии.
Для более глубокого понимания и изучения сложившейся ситуации, а также последствий цифровизации религиозных практик мы обратились к мнению экспертов, положив в основу статьи данные экспертного опроса, который был проведен кафедрой сравнительной политологии РУДН и Центром «Религия в современном обществе Института социологии ФНИСЦ РАН1.
В рамках исследования экспертам в области религии был задан вопрос: «Для многих верующих в период карантина выходом стали телетрансляции религиозных служб и новые религиозные практики (исповедь по Whatsapp, отпевание в Zoom, требы в комментах). По вашему мнению, несет ли виртуализация религии угрозу существованию религиозных организаций? Или эти суррогаты исчезнут без следа с полным снятием ограничений? Если нет, окажет ли это влияние на легитимность религиозных организаций?» (при цитировании сохранена орфография и пунктуация экспертов).
1 Опрос был проведён в ноябре 2020 — январе 2021 гг. в рамках проекта РФФИ-ЭИСИ № 20-011-3177-опн «Религиозные институты в эпоху общественных потрясений: стратегии, трансформация легитимации, ожидания общества» (рук.— М. М. Мчедлова). В опросе приняли участие эксперты из Москвы и Московской области, Санкт-Петербурга, Грозного, Дербента, Казани, Магадана, Орла, Новосибирска (N=19). Среди них: специалисты в области государственно-конфессиональных отношений, священнослужители различных конфессий, религиозно-ориентированные общественные деятели, работники вузов и учреждений науки, представители общественных организаций. С точки зрения конфессиональной принадлежности, в качестве экспертов приняли участие последователи православия, ислама, протестантских деноминаций, а также атеисты. Более подробно см.: [Религия, 2021: 283].
Следует подчеркнуть что, в ответах на этот вопрос оценки экспертов весьма разнообразны: от крайне негативных отзывов о цифровизации религии до умеренных и однозначно позитивных. При этом в своих рассуждениях эксперты опираются на два основных подхода: в одних случаях во главу угла ставится религиозно-духовный аспект, в других — эффективность менеджмента религиозных организаций.
Через призму социологии организации и менеджмента циф-ровизация религии выглядит рациональным и даже неизбежным способом адаптации религиозных организаций к изменившейся внешней среде, эффективным продвижением идей, товаров и услуг и извлечением необходимых для существования и развития организации доходов:
«.Религия, как, впрочем, и любая другая идеология постиндустриального общества, очень быстро осваивает современные средства коммуникации. Они необходимы ей для более эффективного продвижения своих идей и получения в этой связи (называя вещи своими именами) коммерческого дохода. <...>
Сегодня в религиозных целях осваиваются и цифровые технологии. Их используют как представители так называемого «официального» духовенства, так и оппозиционные и экстремистские группировки (вспомним, хотя бы, запрещённые в России «Аль-Каиду» и ИГИЛ, уделявшие информационным технологиям и работе в интернете очень большое внимание» (Эксперт А).
При религиозно-духовном подходе у экспертов возникает ряд претензий к цифровизации религиозных практик:
1. Цифровые технологии могут использоваться для установления тотального контроля над личностью человека, что, согласно Священному писанию, ознаменует близкий конец света1. Это опасение высказал глава РПЦ патриарх Кирилл — официальная церковь с недоверием относится к цифровизации.
1 Глава РПЦ назвал тотальный цифровой контроль над личностью рабством // РИА Новости: [сайт]. 07.01.2021. URL: https://ria.ru/20210107/ patriarkh-1592228772.html (дата обращения: 30.01.2021).
2. Таинства перестают быть таинствами, т.е. «секретными», поскольку цифровые технологии не гарантируют 100-процентную защиту информации (отметим по поводу конфиденциальности, что в современных условиях её вряд ли где-то возможно сохранить):
«НЕВОЗМОЖНО совершать Таинства посредством гадже-тов, мессенджеров или ещё каких-либо программ. Все прекрасно понимают, что любое общение через любые средства связи и любые программные обеспечения находятся под полным контролем тех, кто их создавал. Иллюзией является и то, что многие считают, что, создав самый сложный пароль доступа к своему аккаунту, они себя полностью защитили от доступа иных лиц к своей информации. Кто создавал ту или иную программу, тот или иной мессенджер, ту или иную социальную сеть, тот же человек или те же люди создавали и все "ключи входа" в неё. Таким образом, наша информация, которую мы считаем "за семью замками", фактически является "открытой" для определённого круга специалистов» (Эксперт Б).
3. Религиозные организации рискуют утратить духовное лидерство в среде своих последователей:
«Если же "легитимность религиозных организаций" рассматривать с точки зрения религиозно-духовной — сохранят ли религиозные организации своё право духовного руководства, то здесь необходимо рассматривать ситуации на основе Евангельских заповедей Спасителя» (Эксперт Б).
4. Оказание религиозных услуг онлайн приравнивается некоторыми экспертами к самоуничтожению религиозных организаций.
«Я не думаю, что представителей духовенства это удовлетворит. Это не та сфера, где можно обходиться суррогатами, так же как в системе образования. Онлайн можно получать второе высшее и только зрелому человеку. Религиозные организации никогда на это не пойдут. Это всё равно, что рубить сук, на котором сидишь» (Эксперт З).
Высказывается мнение, что сама пандемия и связанные с ней ограничительные меры нацелены на подрыв, уничтожение религии и веры:
«Вся ситуация с коронавирусом, в том числе, направлена на то, чтобы оторвать людей от Церкви Христовой, отлучить их от соединения со Спасителем в Таинствах, то есть от всего того, что ведет к спасению души. Война за души людей идет, и будет идти до самого Второго пришествия Спасителя» (Эксперт Б).
Часть экспертов, напротив, отмечает, что виртуализация религиозных практик в мире началась задолго до пандемии. И приводят примеры США и Саудовской Аравии XX в., вполне успешные с точки зрения продвижения традиционных религий; причем эти два примера интересны ещё и тем, что показывают, что новации могут быть внедрены как мирным путём, так и путём жесткого противостояния как результата целеполага-ния определенных заинтересованных субъектов:
«Теле- и радиотрансляции — старая традиция в США, проповеди по радио и целые религиозные шоу функционируют с 40-х гг. Но они не вытеснили религиозные организации» (Эксперт М).
«В 1965 году в Саудовской Аравии было создано телевидение, после этого в крупных городах королевства начались массовые протесты. Консервативно настроенные граждане и религиозные деятели выступили против "бесовского нововведения" (во главе движения стоял представитель правящего дома Халед сын принца Мусаида). Однако саудовские улемы быстро поняли выгоду, которую им сулит прогресс, и обернули ситуацию в свою пользу. Протесты были подавлены, Халед убит, а телевидение стало одним из столпов саудовской государственной пропаганды и способом ведения информационных войн (канал "Аль-Арабия", созданный при непосредственной поддержке саудовского королевского дома)» (Эксперт А).
И эта пропаганда настолько сильна, что традиционный российский ислам, нацеленный на мирное сосуществование с представителями других конфессий, проигрывает в битве за умы, в особенности молодежи из социально неблагополучных слоев, — радикальным, нетерпимым в отношении «неверных» исламским организациям, использующим цифровые технологии для рекрутирования последователей. В связи с этим эксперт рекомендует представителям традиционного ислама в России активнее применять цифровые религиозные практики:
«Увы, в мусульманском сообществе уже давно "шейхи из гугла" активно конкурируют с официальными религиозными деятелями. Поэтому последние должны активизировать свою деятельность в соцсетях, быть максимально активными и медийными» (Эксперт Г).
Впрочем, и в России опыт цифровых религиозных практик появился задолго до пандемии, у религиозных организаций имеются теле- и радиоканалы, интернет-сайты (например, сайт Московской патриархии РПЦ начал работу ещё в мае 2005 г.1, сайт Совета муфтиев России — в 2013 г.2). И большая часть опрошенных экспертов склоняется к мнению, что онлайн и офлайн религиозные практики не мешают, а эффективно дополняют друг друга:
«Сегодня в России работают 30 религиозных радиостанций» (Эксперт М).
«...Интернет трансляции уже использовались до пандемии» (Эксперт У).
«Эти формы на легитимность религиозных организаций не влияют. Есть религиозная жизнь онлайн, к которой прибегают многие общины. Например, в сети Одноклассники открыт канал «Поговори со священником». Это расширяющие возможности, увеличение присутствия религии в нашей жизни. Это не стало альтернативой офлайну. Нельзя сказать, что человек перестал ходить в храм, потому что может смотреть трансляцию или позвонить батюшке в Одноклассниках и с ним поговорить» (Эксперт Р).
«Виртуализация религии не только не несет угрозу религиозным организациям, но, напротив, расширяет их возможности» (Эксперт Д).
Несмотря на существенные разногласия, есть ряд направлений виртуализации религии, которые могут стать консенсус-ными для «традиционалистов» и «модернистов», поскольку их
1 О проекте // Русская православная церковь: [сайт]. URL: http://www. patriarchia.ru/txt/about.html (дата обращения: 19.04.2021).
2 Совет муфтиев России: официальный сайт. Москва, 2013-2021. URL: https://muslim.ru/ (дата обращения: 19.04.2021).
пользу признают даже самые ярые противники цифровизации религиозных практик.
Одно из таких направлений связано с пониманием необходимости соблюдения современных норм гигиены при совершении религиозных обрядов, причем это понимают и «традиционалисты», и «модернисты», и ищут способы, как сохранить красоту и суть ритуала, не превращая при этом храм в очаг очередной эпидемии. Так, эксперт приводит в качестве примера практику причащения с использованием лжицы и ищет пути решения проблемы (оригинальный греческий метод, или по ложке каждому, или иные варианты?):
«Очевидно, что практика причащения одной лжицей всех прихожан не соответствует гигиеническим представлениям XXI века... Мне уже приходилось слышать, что некоторые священники хотят сохранить новые практики и после того, как угроза заражения коронавирусом пройдет» (Эксперт Л).
Помимо этого, эксперты самых разных убеждений признают удобство современных гаджетов для общения прихожан между собой:
«Суррогаты» могут быть полезны и служить на развитие приходской жизни, так как могут использоваться для группового общения и быстрого обмена информацией среди прихожан, что уже и происходит» (Эксперт Б).
Кроме того, трансляции богослужений позволяют приобщиться к ним даже тем верующим, кто не имеет возможности прийти в храм (например, по состоянию здоровья):
«Трансляции богослужений, особенно Пасхальных и Рождественских, имели место быть за долго до "ковидной реальности". Их с удовольствием смотрели те, кто в силу разных причин (возраста, болезни и т.п.) не могли посетить такие богослужения сами, но могли молитвенно сопереживать дух Праздника...» (Эксперт Б).
К консенсусной также можно отнести идею просветительской деятельности религиозных организаций с использованием цифровых технологий, причем эти технологии уже осваивают представители разных поколений. Одновременно некоторые религиозные организации приобретают опыт бесплатного
использования 1Т-навыков и оборудования своих прихожан для проведения онлайн-уроков, имевших в том числе и смысловое, морально-нравственное содержание:
«Другое дело онлайн уроки, это конечно же благо от Всевышнего. В пандемию появилась возможность получать знания, не выходя из домов. Это не только обучение, это ещё и отвлечение от дурного словесного потока, который лился на нас из телевизора. Поэтому многие познакомились с зумом, с онлайн конференциями, наши бабушки прихожанки тоже перешли на зум. Здорово, я считаю. Люди не растерялись, нашли возможность и для развития, и для образования» (Эксперт С).
«Да, интернет в своей работе мы используем. Когда закрыли мечеть, а наступил месяц Рамазан [примечание: речь о Рамазане 2020 года], мы делали чтение Корана на своем сайте целый месяц, проповеди отправляли и давали онлайн уроки. Уроки — с прямой трансляцией, трансляция из нашей мечети... один сотрудник мечети занимается этим, он сам делал и позвал своего друга, который пришел к нам со своим оборудованием, с нами начал поститься, с нами начал читать намаз, хотя до этого не делал. Он с нас за аренду оборудования не взял, они сами бесплатно всё делали» (Эксперт Т).
Пандемия проявила ещё один важный аспект просветительской работы религиозных организаций. Выяснилось, что ритуал, проводимый в храме, при личном участии верующего, его обрядовая сторона ретуширует суть произносимых текстов, тогда как дома, в одиночестве человек больше задумывается о содержании молитвы. Поэтому возникает специфическое мнение о потребности в переводе имеющихся молитв на современный язык и даже написании новых молитв, соответствующих нашему времени, что также выступает заметной точкой общественной и религиозной дискуссии:
«.когда ты молишься дома и нет храмовой эстетики, нет эмоционального восторга от икон, нет привычного пения хора, то главным становится более глубокое понимание того, о чём ты молишься. Оказывается, что церковнославянский текст далеко не всегда дает ясное понимание смыслов и образов. Ответом на эту потребность становятся переводы на русский язык,
но я уверен, что это лишь временный этап, потому что даже хорошие переводы молящихся не удовлетворят. Нужны новые молитвы, написанные современным языком для современного человека...» (Эксперт Л).
Спорным для экспертного сообщества оказывается вопрос о том, отталкивают или, напротив, привлекают верующих цифровые религиозные практики.
Одни эксперты полагают, что часть верующих, в особенности колеблющиеся, выполняя религиозные ритуалы дома, вне храма, будут отдаляться от религиозной организации, вплоть до полной утраты связи с конфессией:
«"Виртуализация религии" несет угрозу тем, кто не укрепил себя в Вере. Эти люди, действительно, поддавшись внушению — молиться можно и дома, "подражая подвигу Марии Египетской", совсем отпасть от Церкви» (Эксперт Б).
Другие эксперты считают виртуальные практики эффективным способом рекрутирования по всему миру (а не только в ближайших к приходу населенных пунктах) новых последователей религии, в частности среди молодежи:
«Широкое внедрение цифровых технологий в деятельность религиозных организаций, и прежде всего видеотрансляция богослужений, и колоссальный рост интереса к ним — это одно из самых важных положительных последствий пандемии. Проповедники и религиозные структуры получают новую паству по всему миру, экстерриториальность религии подкрепляется технологиями, что очень важно для активной проповеди Евангелия» (Эксперт О).
«Особо молодые люди могут легко получить доступ к информации о вере в Интернете, что является основной причиной сдвига в сторону веры в Бога среди этой возрастной группы» (Эксперт М).
Спорным остается и вопрос по поводу сохранения/исчезновения сакрального при переходе к цифровым религиозным практикам. Одни эксперты придерживаются «крайних» точек зрения: сакральность возможна лишь при личном общении верующего и священнослужителя, или для большинства россиян ничего сакрального нет и в офлайн-практиках, поскольку они не верят ни в таинства, ни священнослужителям:
«Мне кажется, что исповедь по Whatsapp, отпевание в Zoom скорее имеет монетарное значение, чем религиозное. Пропадет самое важное, что есть в религии: непосредственный контакт верующего и священника, наставника, без которого ни исповедь, ни отпевания не имеют сакрального смысла. Прагматизация религии убивает её суть. Верующие вернутся в свои религиозные организации» (Эксперт М).
«Появление виртуальных форм богослужения и молитвы, праздников не привело к десакрализации религии, хотя такие опасения высказывались. Дело в том, что в каком-то смысле десакрализовывать было нечего. Большинство россиян и так не особо верило в таинства и не верило церковной иерархии, а для прихожан встречи онлайн стали наоборот вдохновением для их дальнейшей жизни» (Эксперт Е).
Другие эксперты фиксируют качественные изменения, происходящие во взаимоотношениях верующих и священнослужителя; если прежде это были отношения паствы и поводыря, то теперь по мере десакрализации роли священника вследствие политизации религиозной сферы, развития цифровых технологий, обеспечивающих большую открытость религиозного ритуала и лучшее понимание верующими его смысла, растёт наделение «сакральностью» поступков самих верующих, а также их осознанность, свобода и ответственность:
«...так же, как мы соглашаемся что мир уже никогда не будет прежним, очевидно, что религиозные организации и отношение к ним изменились безвозвратно. Ряд религиозных организаций не вернутся в офлайн формат в прежнем объеме, равно и ряд граждан не вернутся в традиционную общинную жизнь, сохраняя в значительной мере онлайн религиозную жизнь. Произошла частичная десакрализация многих явлений религиозной жизни, в том числе роли священника в ней» (Эксперт Н).
«.Такая цифровая открытость [видеотрансляция богослужений] снижает сакрализацию служителей религиозных общин, что повышает свободу и ответственность как верующих, так и самих религиозных лидеров» (Эксперт О).
Религиозные практики в современной России скорее выполняют функцию определенной социализации прихожан,
чем приобщения к сакральному, по крайней мере так было до пандемии. Тем более, что коллективность богослужения является обязательным требованием в христианстве, а в исламе — желательным. На эту мысль наводит то обстоятельство, что, по оценкам экспертов, многие прихожане предпочитают участвовать в храмовом богослужении, а не совершать дома ежедневно утром и вечером молитвы, или произносят молитву, не вникая в её смысл:
«Если говорить об использовании новых цифровых технологий, то да, совершенно очевидно, что они приведут к трансформации религиозных практик и, возможно, самих церковных институтов. В чём особенность русской религиозности последних двух-трех десятилетий? В том, что люди худо-бедно научились участвовать в храмовом богослужении: в меньшей степени — во всенощной, в большей — в литургии, но опыт домашней молитвы, опыт внехрамовой молитвы у абсолютного большинства прихожан был крайне скромный» (Эксперт Л).
И в этом ключе на пандемию возлагаются большие надежды, поскольку трансляция богослужения выглядит не как этап отдаления верующего от храма (такая точка зрения другого эксперта приводилась выше), а как связующее звено между ними, приобщение к сакральному онлайн:
«.во многих случаях эта домашняя молитва играет сейчас большую роль, чем молитва храмовая. Мостиком между домашней молитвой и храмовой является интернет-трансляция богослужений. До пандемии отношение к интернет-трансляции богослужений было довольно скептическим. Сегодня мы видим, что некоторые храмы и монастыри ведут ежедневную интернет-трансляцию своих богослужений. Это в буквальном смысле слова радикальные изменения в церковном сознании» (Эксперт Л).
Большая часть экспертов полагает, что и после пандемии цифровые технологии не исчезнут из религиозной жизни, как не исчезнут и богослужения в храмах («ведь театр с возникновением кино не утратил актуальность»), и пытаются нащупать баланс соотношения онлайн и офлайн религиозных практик. По их мнению, потребность в священнослужителях в любом
случае не отпадет полностью, хотя бы потому, что цифровые религиозные обряды всё равно должен проводить (и лучше всех проведет) профессиональный священник, и потому, что общение онлайн не может заменить полностью личное:
«Скорее всего эти практики в той или иной форме сохранятся. Получат некоторое конкурентное преимущество те организации, которые их примут в большей степени, хотя с другой стороны — консерватизм и пафос подлинности тоже всегда пользуется спросом. Я не вижу в них угрозы легитимности религиозных организаций как таковых, т.к. для того, чтобы совершать требу по интернету, всё равно надо быть правильно рукоположенным священником» (Эксперт П).
При этом часть экспертов считает, что практически у каждой религиозной организации есть такие практики, которые невозможно перевести в формат онлайн, иначе полностью утрачивается их смысл.
Для православных это, например, Крещение: «В Русской православной церкви есть таинства, Крещение, когда надо физически прийти в храм и, например, взять святой воды. Есть пандемическое падение числа присутствующих в храме, но оно связано с санитарными ограничениями. Но оно не связано с переосмыслением, что теперь можно в храм не ходить. Могу ошибаться, но я такой угрозы не вижу. Я не вижу онлайн-присутствие как альтернативу традиционным формам» (Эксперт Р).
Для мусульман, например, это намаз; и опыт проведения молитвы дома перед телевизором лишь показал, по мнению ряда экспертов, что при этом теряется смысл обряда, по меньшей мере для тех мусульман, кто проживает не в Москве. Более того, это опять высветило конкуренцию и отсутствие единства между различными муфтиятами и регионами, что ещё раз подтверждает гипотезу, что цифровизация коррелирует с политизацией и конфликтогенностью:
«Онлайн моление — это решение московского муфтията, и то это было экспериментально, это было буквально несколько раз. Поэтому это не то, о чём надо упоминать, говорить, переживать, страдать. Это был хайп, было несколько раз, и всё.
А наше духовное управление мусульман ответило категорично, что это не соответствует ханафитскому мазхабу, который распространен в нашей среде в Татарстане, потому что присутствие верующих прихожан и имама должно быть в мечети телесно. Московские тоже потом пересмотрели и отказались от онлайн молений. Это много обсуждалось, они хайпанули, но не долго продлилось» (Эксперт С).
Часть экспертов онлайн молебны православных и мусульман рассматривают лишь как временную меру в условиях санитарных ограничений во время наиболее значимых религиозных праздников, на которых личное присутствие верующего необходимо, чтобы религиозная практика не утратила свой сакральный смысл:
«Онлайн молебны, я знаю, практиковались в Москве. Но это вынужденная мера, всегда так не должно быть, необходимо личное присутствие вместе во время коллективной молитвы. Хотя современные исламские ученые издавали новые фетвы в связи с новыми эпидемиологическими запрещениями, что можно молиться, смотря телевизор, но это исключительные обстоятельства. Только если полный запрет на общение, как весной, иначе обязательно читать намаз надо в мечети [по пятницам на коллективную молитву]. То есть посещение мечети и молитвы вернутся, как это было до ковида, а для уроков будут использоваться новые онлайн технологии» (Эксперт Т).
Эксперты упоминали способы легитимации процесса виртуализации религиозной жизни для верующих внутри религиозной организации. Для мусульман это издание новых фетв исламскими богословами (см. цитату выше). Для православных такие вопросы рассматриваются на Межсоборном присутствии:
«Цифровизацию "церковной жизни" и пределы её легитимности ещё только предстоит разобрать соответствующим Комиссиям Межсоборного Присутствия РПЦ. Пока однозначного ответа нет» (Эксперт У).
Относительно перспектив цифровых религиозных практик мнения в экспертном сообществе расходятся кардинально. Одни считают такие практики несовместимыми с верой, другие прогнозируют сокращение их объемов после выхода из режима
пандемии, третьи предрекают им долговременный успех и, более того, связывают с цифровыми практиками и социальными сетями будущее религиозных организаций:
«Виртуализация церковной жизни НЕВОЗМОЖНА!» (Эксперт Б).
«Думаю, что после отмены санитарных ограничений цифровые формы работы религиозных организаций, связанные с общением, не исчезнут, лишь несколько сократятся в объемах. Значительно уменьшится в объемах трансляция богослужений. До пандемии были только знаковые трансляции по праздникам — патриаршие и архиерейские. А трансляции из храмов сократятся» (Эксперт Р).
«Виртуальная практика не исчезнет со снятием ограничений и не окажет негативного влияния на легитимность религиозных организаций» (Эксперт Д).
«Кто будет владеть социальными сетями — тот будет определять сценарии. Но социальные сети крайне динамичные и не предлагают смыслы, а только сценарии без пролонгации. Виртуализация религии — это новые формы культовой практики» (Эксперт М).
«Виртуализация не представляет угрозы. Более того, за ней будущее религиозных организаций» (Эксперт Ж).
Сторонники цифровизации религиозных практик видят за этим процессом настолько глобальные изменения в жизни религиозных организаций и общества в целом, что даже приравнивают роль современных верующих, участников цифро-визации религии, к роли первых христиан:
«Цифровизация общества неизбежна - пандемия тут ни при чём, может быть, только как дополнительный, ускоряющий, мотивирующий стимул. Но цифровизация — это не только и не столько присутствие в соцсетях и мессенджерах. Это перевод значительной части (для некоторых бизнесов и, например, госуслуг — всего) функционала на цифровые платформы. РПЦ МП и другим религиозным объединениям придется искать свой путь к этому... Верующим придется учиться быть первохристиана-ми в технотронную эпоху. Перед ними стоит практическая задача — воцерковить технологии, провести свой эпохальный
неопатристический синтез, как в первые века христианской эры» (Эксперт И).
По прогнозам экспертов, в ближайшие годы кардинальных изменений ни в правовом статусе традиционных религиозных организаций, ни в их культах, ни в доктринах не предвидится, тогда как новые религиозные организации продолжат широко и продуктивно использовать цифровые практики:
«Легитимность религиозных организаций определяется преимущественно формально-юридически, через их правовой статус в государстве. В этом смысле, думаю, больших перемен не произойдёт» (Эксперт К).
«По крайней мере, в ближайшие 20 лет серьезный культовый и доктринальный модернизм традиционным религиям не грозит. Новые религиозные движения могут предлагать себя в социальных сетях и иметь успех, что мы наблюдаем в сфере широкого предложения услуг экстрасенсов, шаманов, колдуний, лекарей и так далее» (Эксперт М).
Последний сюжет отражает проблему устойчивости религиозных институтов, а мнение эксперта, хоть и весьма специфично, — весь спектр существующих сегодня оценок, идей и суждений относительного всего многообразия проблем: «Религия, чтобы окончательно не погибнуть, вынуждена подстраиваться под требования изменчивой глобальной конъюнктуры. А обосновать, даже со ссылками на религиозные тексты, можно всё что угодно. Хоть геноцид, хоть ростовщичество, хоть отпущение грехов через ЕаевЬоок» (Эксперт А).
Заключение
Как показал опрос экспертов, вопрос о допустимости цифро-визации религиозных практик не имеет однозначной оценки либо хотя бы консенсусного подхода. Наоборот, фиксируется плюрализация взглядов и, как следствие, векторов поведения, вплоть до поляризации. Всё это вызвало немало дискуссий, привлекших к себе внимание широкой общественности. Однако этот процесс как объективная тенденция набирает обороты. Сначала телевидение, затем Интернет, социальные сети,
мобильные гаджеты - всё берется на вооружение в стремлении выдержать жесткую конкуренцию в борьбе за умы и души. Пандемия лишь обострила проблему, показала, что современными технологиями пользуются уже многие приходы, монастыри, настаивая на прагматике - оперативно обмениваться информацией, организовывать помощь заболевшим.
Для некоторых людей трансляции религиозных служб и прежде были единственной возможностью к ним приобщиться, пандемия только универсализировала проблему доступа к удовлетворению религиозных потребностей. Соответственно, более корректно было бы поставить вопрос не о возможности, а о пределах использования цифровых технологий религиозными организациями, что выступает ограничителями, или, наоборот, возможности могут распространяться до бесконечности.
В ходе пандемии отчетливо проявился один феномен, который только кажется парадоксом. С одной стороны, согласно многолетним мониторинговым исследованиям Института социологии ФНИСЦ РАН, традиционные религии в России нивелируют острые социальные противоречия, сглаживают, предотвращают социальные конфликты, выполняя тем самым охранительную функцию для нашего государства [Российское общество.., 2017: 380-381]; с другой стороны, именно в недрах традиционных религиозных организаций процветает гражданская активность верующих, их самоорганизация для оказания взаимопомощи, поддержки заболевших, малоимущих, попавших в беду людей - с активнейшим использованием цифровых технологий, и эта активность в ходе пандемии только повысилась [Лункин, 2020: 551-552]. Тем самым гражданская активность прихожан помогает людям в трудной ситуации справиться с проблемами, «выплыть», не стать маргиналами, которым нечего терять, не озлобиться против государства, не стать оппозиционерами.
Экспертный опрос также выявил слабости, которые могут помешать успешному развитию самых массовых религиозных организаций России, исповедующих православие и ислам. По мнению экспертов, слишком жёсткая иерархическая структура РПЦ мешает ей оперативно и эффективно решать неожиданные
задачи, отвечать на новые вызовы внешней среды (подобные пандемии и санитарным ограничениям); а традиционным мусульманам, чтобы успешно противостоять основному конкуренту на «рынке религий» — радикальному исламу, нужно превзойти этого конкурента именно на поле цифровых религиозных услуг.
Анализ экспертных оценок показывает, что основными точками напряжения становятся онлайн-границы религии, циф-ровизация религиозных практик становится одной из громко звучащих тем политизации и столкновения традиции и современности в условиях пандемии.
Список литературы
Лункин Р. Н. Социально-политические последствия пандемии для Русской православной церкви: раскрытие внутреннего потенциала гражданской активности и социального служения // Вестник РУДН. Серия: Политология. 2020. Т. 22, № 4. С. 547-558. DOI: 10.22363/2313-1438-2020-22-4-547-558.
Митрофанова А. В. Повседневные религиозные практики в цифровую эпоху — постановка проблемы // Христианство как интегрирующий фактор мировой культуры. Сборник докладов XXIV международных Кирилло-Мефодиевских чтений. (Минск, 29-30 мая 2018 г.) Минск: Христианский образовательный центр имени святых Мефодия и Кирилла, 2019. С. 461-464.
Религия в самосознании народа (религиозный фактор в идентификационных процессах) / М. П. Мчедлов, А. В. Логинов [и др.]; Отв. ред. М. П. Мчедлов. М.: Институт социологии РАН, 2008. 415 с.
Религия в современной России: события и дискурсы пандемии: монография / М. М. Мчедлова [и др.]; под ред. М. М. Мчед-ловой; РУДН; ФНИСЦ РАН. М.: РУДН, 2021. 352 с.
Российское общество и вызовы времени. Книга пятая / М. К. Горшков [и др.]; Под ред М. К. Горшкова и В. В. Петухова. М.: Весь мир, 2017. 427 с.
Смирнов М. Ю. Цифровизация как «обнуление религии» // Вестник Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина. 2019. № 3. С. 137-146.
Хонинева Е. «Материальная религия» как предмет и манифест в социальных исследованиях христианства: Рец. на кн.: Minna Opas, Anna Haapalainen (eds.). Christianity and the Limits of Materiality. N.Y.: Bloomsbury Academic, 2017. 296 p. // Антропологический форум. 2019. № 43. С. 153-171.
Opas M., Haapalainen A. (eds.). Christianity and the Limits of Materiality. N.Y.: Bloomsbury Academic, 2017. 296 p.
