CC BY
113
УДК 291 (470+571) 281.93
Т. С. Пронина
Религия и идентичность: «Homo post-Sovieticus» в поисках себя1
Автор анализирует роль религиозного фактора в формировании гражданской и этнокультурной идентичности в постсоветской России. Русская православная церковь в лице своих идеологов предложила россиянам актуальную реинтерпретацию знакомой традиции, используя привычные для россиян идеоло-гемы, моральные авторитеты и духовные ценности. Таким образом, религиозная самоидентификация стала выражением гражданской идентичности. Россияне принимают религию как идеологию, предлагающую сакральные основания новой идентичности, но не меняют светский образ жизни и не руководствуются религиозными нормами и предписаниями в повседневных практиках.
The author analyzes the role of the religious factor in the formation of the civil, ethnical and cultural identity in post-Soviet Russia. The main conclusion is that current reinterpretation of the familiar tradition was offered to the Russians by the Russian Orthodox Church in the person of its ideologists, using the ideologies, moral and spiritual values familiar to the Russians. Thus, religious identity has become an expression of civic identity. The Russians treat religion as the ideology that offers them the sacred grounds of a new identity, but they do not change the secular way of their life and are not guided by religious norms and precepts in everyday practices.
Ключевые слова: религия, ревитализация религии, религиозная идентичность, гражданская и этнокультурная идентификация, интерпретация традиции, Русская православная церковь.
Key words: religion, religious revival, religious identity, civil and ethnocultural identification, the interpretation of tradition, Russian Orthodox Church.
Социальные трансформации, которые пережила Россия в 198090-е годы, вызвали кризисные явления в сфере индивидуальной и коллективной идентичности россиян. В поисках идентификационных ресурсов многие сделали выбор в пользу религии [11, с. 199-200]. В ситуации крушения прежней гражданской идентичности востребованной оказалась религиозная традиция как способ сохранения культурно-исторической преемственности. Религия выполнила для значительной части россиян замещающую роль. Граждане посткризисной России нуждались в смыслообразующих
© Пронина Т. С., 2017
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научного проекта № 16-03-00387 «Традиционные религии и религиозная идентичность в пост-секулярном обществе: на основе исследования православных приходов».
ориентирах, позволяющих восстановить целостность идентичности, конструируя ее из новых ресурсов, важнейшим из которых стала религия. Традиционные для России религии, и прежде всего - русское православие, в лице своих идеологов предложили актуальную реинтерпретацию своей необходимости, используя привычные для россиян идеологемы, апелляцию к моральным авторитетам и духовным ценностям. В православии за отсутствием альтернативы многие россияне увидели источник новой национальной идеи, определяющей историческую перспективу, т. е. те мировоззренческие и идеологические постулаты, которые позволяли наполнить гражданскую идентичность новым содержанием. Таким образом, религиозная самоидентификация стала выражением гражданской идентичности.
Сами понятия традиции и традиционности отличаются широтой интерпретаций. Учитывая разные трактовки этих понятий, в статье используется концепт, синтезирующий наиболее значимые интерпретации. В качестве основного принимается значение традиции как совокупности представлений, идей, навыков практической, интеллектуальной деятельности, стереотипов социального поведения, обычаев, передаваемых от поколения к поколению. В методологическом плане важно сделать уточнение, что традиция подвергается ревизии с точки зрения рационального выбора: в традиции воспроизводится только то, что индивидам представляется уместным, полезным. Но такой отбор не тождественен чистому прагматизму.
Автор далек от свойственного традиционализму интемпорально-го определения традиции как совокупности констант, имеющих сакральные основания, но полагает, что в экзистенциально-личностном плане индивиды нуждаются в сакрализации элементов традиции, которые определяют устойчивость их бытия. Например, значимость осознания сопричастности к истории великого государства и его культуре получает освящение через признание своей принадлежности к религии, позиционирующей себя как хранительницу ценностей этой культуры. При этом такие религиозные элементы, как вера в бога и религиозные постулаты, религиозные предписания и практики располагаются в иерархии значимого для нерелигиозного человека на низших ступенях. Сакрализация, таким образом, не предполагает обязательной религиозности. Что и наблюдается на примере россиян, которые принимают религию как идеологию, предлагающую сакральные основания новой идентичности, но не меняют светский образ жизни и не руководствуются религиозными нормами и предписаниями в повседневных практиках.
В массовом сознании современных россиян широко бытуют представления об особом историческом пути России, о необходимости для страны сильной единоличной власти, о том, что россияне отличаются особой духовной жизнью и менее чем европейские народы обращены к ценностям потребления. Подобные идеологические конструкты получают своеобразную сакрализацию в общественном сознании через установление их преемственности по отношению к предшествующим периодам истории, посредством реинтерпретации традиции, что позволяет использовать исторический авторитет этой традиции для легитимации новых смыслов.
Исторические предпосылки сегодняшнего успеха религиозного дискурса в формировании новой гражданской идентичности россиян коренятся в значительной роли православной церковности в становлении и развитии российской государственности и культуры. Данное представление функционирует как позитивный социальный стереотип, обладает исторической устойчивостью и подкрепляется длительной традицией: религиозными писаниями, историческими повествованиями, житиями святых, литературно-художественной традицией. Большинство современных российских социальных институтов не имеет такого исторического авторитета. Современная Русская православная церковь, объявив себя преемницей исторической православной российской церкви, унаследовала огромный авторитет, основанный на достоянии прошлого.
В современном публичном дискурсе получили новое «дыхание» идеи об особой роли православия как силы, необходимой для сохранения российского государства и народа, оформившиеся в XIX веке в государственную идеологию. В российском медиапространстве активно пропагандируется и тиражируется «триада», сформулированная министром просвещения Российской империи в 1833-1849 годах графом С. С. Уваровым, представленная им при вступлении в должность министра в докладе императору «О некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством Народного Просвещения»:
«Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить - имеем мы три главных: 1) Православная Вера. 2) Самодержавие. 3) Народность» [6]. Краткое выражение этого наставления, используемое здесь же самим министром: «Православие. Самодержавие. Народность».
Инкорпорирование определенных идей в государственную идеологию, создание «традиций», их возведение к древности как способ легитимации и освящения, - такова технология конструирования новой гражданской идентичности. После крушения советской государственности, распада соответствующей ей системы ценностей, граждане постсоветской России переживают острый кризис гражданской идентичности, стремительное обрушение конституирующих ее констант.
Традиционные религии представили комплекс идеологических, мировоззренческих, символических конструктов, которые, на наш взгляд, позволяли россиянам наиболее безболезненно трансформировать прежние элементы идентичности в новые. По словам священника Г. Чистякова:
«Религиозная ситуация в России обусловлена в первую очередь тем, что воспитанное на марксизме-ленинизме общество сегодня почти вслепую ищет для себя новую обязательную для всех идеологию, которая была бы в то же время «единственно правильной», каким был марксизм. В результате в сознании многих (в том числе чистых и действительно верующих людей) православие превращается в новую идеологию именно такого рода» [16, с. 78].
Привычные для советского гражданина идеологемы, составлявшие часть его гражданской идентичности, - идея великого сильного государства, которое официальной пропагандой позиционировалось как самое справедливое в мире, первое в космосе и науке, в вооружениях, в культуре, спорте и т. д., получили «реинкарнацию» в новом наборе идеологем, обнаруживающих преемственность по отношению к предшествующей истории государства и позволяющих сохранить привычное осознание себя гражданином великой страны. Таким образом, происходит сохранение тех форм, которые обеспечивают стабильность идентичности. Содержание значимых констант получает современную трактовку: «великость» страны в новом «проекте» интерпретируется через особую духовность российского народа, что, в свою очередь, обосновывается реинтерпретацией идеи «Москва -Третий Рим»: Россия как страна особой духовности, хранительница православия, особого исторического пути.
При анализе подобных интеракций необходимо понять их исторические причины, мотивировавшие социальных акторов на реинтер-претацию и актуализацию определенных идей. В свое время П. Н. Милюков, сторонник «динамического» подхода к анализу традиции и идентичности, не отрицая примордиальных оснований формирования идентичности, утверждал, что идентичность как
культурную традицию конструирует интеллигенция [8]. В современном российском социокультурном пространстве мы встречаем активное конструирование традиции, когда она становится лишь «репликой», используемой для того, чтобы сделать более убедительной современную риторику и придать историческую значимость конъюнктурной интерпретации традиции.
Роль традиции в современном обществе меняется. Кардинально снижаются ее нормативная и легитимирующая функции, но сохраняют свое значение социализирующая, смыслополагающая, идентификационная функции. Традиция в обществах модерна все более опосредованно влияет на социальные взаимодействия. Но само влияние сохраняется. Оно проявляется через культурные нормы и ценности, которые мотивируют поведенческие акты индивидов, через сохраняющиеся формы, способы передачи и интерпретации смыслов.
Имеют место и процессы локализации идентичности, что проявляется в обращении к местным, региональным, этническим, религиозным особенностям. Данная тенденция сильна, например, в российских республиках, в которых у населения высокий уровень недоверия к федеральным властям (как на это указывает, например, Р. Ю. Шикова при изучении гражданской идентичности молодежи республики Адыгея [17, с. 21]). Происходит, своего рода «растаскивание» общегражданской идентичности по региональным и даже групповым «квартирам».
Исследователи обратили внимание на то, что в ситуации секуляризации, рационализации и стандартизации различных сфер жизни не происходит нивелировка религиозных традиций. Напротив, конкуренция с другими социальными институтами, видами мировоззрений за место и влияние в обществе, заставляет религии апеллировать к тем ресурсам, которыми располагают только они - к собственному историческому наследию, актуализировать его. Это позволило П. Бергеру обозначить современный период как «эпоху возвращения наследия вероисповедания» [1].
Изменения в общей системе идентичности ведут и к трансформации религиозной идентичности: не религиозный опыт и религиозные практики становятся источником формирования религиозной идентичности, а культурные «эквиваленты» религии в виде обычаев, ценностей, норм, исторического наследия, исторических идеологем, ставших общекультурным достоянием. В этом случае осознание принадлежности к религиозному сообществу или религиозной традиции оценивается как возможность почувствовать свою сопричастность к «великой истории» своего
народа, как фактор интеграции сообщества, способ социализации, передачи социокультурного опыта, ценностей и норм, обеспечение культурно-исторической преемственности. При использовании религии в конструировании новой гражданской этнокультурной идентичности важное место приобретает возможность эксплуатировать элементы религиозной традиции в идеологическом дискурсе.
Кризис идентичности характеризуется неопределенностью в отношениях индивида с окружающим социокультурным контекстом и разрешается либо поиском и конструированием новой идентичности, которая может быть подменена символическим перерождением старых смыслов, либо угасанием процесса личностной самореализации. В последнем случае развитие собственного Я может быть заменено стереотипизацией идентичности за счет заимствования принципов, норм, представлений, их декларирования как своих без действительного усвоения. В сфере религиозности эта тенденция проявляется в том, что при отсутствии собственного религиозного опыта человек заменяет личную идентификацию сверхидентификацией с некой субъектностью, которая ему видится олицетворением желаемых характеристик. Формируется так называемая «заместительная религия» (термин Г. Дэви) [18].
Сверхидентификация становится способом избежать «распада», кризиса идентичности. Особенно заметно это проявляется в период личностного формирования в среде молодых людей. Молодые люди нередко в результате поисков и отстаивания своей идентичности готовы «слить» свою идентичность с идентичностью другого или других, с некой сверхидентичностью. Этим объясняется выявляемый нашими исследованиями факт, что молодые люди в массовом порядке заявляют о своей принадлежности к традиционным религиям. По результатам опросов, проведенных Центром религиоведческих исследований Тамбовского университета1, православными себя назвали 89% опрошенных молодых людей - жителей Тамбовской области. При этом уверенно назвали себя верующими лишь 55%, а регулярно посещают богослужения, религиозные собрания всего 4,9% молодых респондентов [9].
Русская православная церковь с конца 1980-х годов ассоциируется в сознании значительного числа россиян с силой, необходимой для возрождения «былого величия» России, связующей
1 Исследование Центра религиоведческих исследований ТГУ. 2014 г. Выборочная совокупность: 890 учащихся ВУЗов и СУЗов г. Тамбова. Метод: анкетирование.
современную им страну с великим прошлым. Существенно влияет на формирование положительного отношения граждан к религии и демонстрируемая религиозность известных, публичных людей и первых лиц государства. Центральные телевизионные каналы, другие СМИ показывают сюжеты о посещении президентом, премьер-министром праздничных богослужений. Здесь же мы видим и многих других преуспевающих людей страны. Сложно сказать, какова их мотивация в посещении церковной службы. Но, несомненно, то, что присутствие на богослужении большого числа успешных людей зрелого возраста, формирует у россиян привлекательный образ верующего и положительное отношение к религии.
Таким образом, многие россияне охотно приняли активно утверждаемый РПЦ тезис о том, что православие для России является культуро- и государствообразующей религией и должно присутствовать во всех сферах жизни общества. По утверждению протоиерея Всеволода Чаплина, бывшего председателем Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата:
«нужно добиваться того, чтобы православное и в целом традиционное религиозное воспитание было полностью обеспечено как в семье, в школе, так и в культурном и информационном пространстве. У нас на это есть абсолютное право, и государство призвано в обеспечении этого права помогать» [14].
Значительной частью россиян православие воспринимается не просто как социальный институт, выполняющий наряду с другими определенные функции в обществе, но как некая система, символизирующая стабильность, одну из основ российской истории, государственности, системы ценностей.
Социальные чаяния россиян и их готовность доверить решение самых важных вопросов общества православной церкви очень высоки. Россияне даже готовы наделить православную церковь управленческими полномочиями, присущими светской власти, и считают, что это положительно скажется на развитии государственности: 44% опрошенных в 2002 году согласились с мнением, что церковь должна участвовать в управлении государством, 45% - с тем, что государство не должно принимать решения и законы, противоречащие учению РПЦ [12, с. 61-67].
Значительная часть россиян согласна с мнением, что православие в нашей стране должно иметь привилегированное положение по отношению к другим религиям. По результатам региональных исследований 43% опрошенных читают, что православие в нашей стране
должно иметь приоритет над другими религиями1. 47% опрошенных поддержали мнение, что западные, восточные церкви, культы, проповедующие в России, вредны. При этом на вопрос: деятельность каких западных, восточных церквей, культов они считают вредной - 95% респондентов не дали ответа.
В качестве регионального примера притязания РПЦ на особый статус можно привести и рекомендацию представителя тамбовской епархии о том, что все исследования, в которых упоминается православная церковь или православные верующие, должны быть представлены в епархию и только после одобрения могут быть обнародованы.
В конструировании новой идентичности россиян присутствует стремление определять свою идентичность «методом отрицания», т. е. не через позитивное обозначение признаков своего сообщества, а через противопоставление другим с отрицательной коннотацией их как чуждых, враждебных. Использование дихотомического принципа противопоставления «мы-они» - это неотъемлемая составляющая процесса коллективной идентификации. Нередко общность «они» имеет отрицательную коннотацию - «чужие», «враги» и т. п.
Таким образом, процесс идентификации включает процедуру сравнения себя и «своих» с другими. Это позволяет осознать собственную уникальность, самобытность истории своего сообщества, его традиций. Такое противопоставление, безусловно, является одним из способов консолидации и укрепления сообщества. В формировании российской идентичности образ противостоящего Запада всегда играл значительную роль. Это касается и религиозной идентичности россиян, одной из констант которой является противопоставление Запада, с отпавшими от истины католицизмом и протестантизмом, и России - хранительницы православной веры.
В условиях диспропорционального развития идентичности, когда существует дефицит положительной идентификации «мы», превалирует негативная идентичность, конструируемая через поиск «плохих чужих», «врагов». Потому не случайна активная эксплуатация риторики борьбы, опасности, поиска врагов:
«Вспомним слова, произнесенные в суровые дни 1941 года, когда смертельный враг стоял у ворот столицы: "Отступать некуда, позади Москва!" Но не раз и не два в русской истории возникали моменты, когда полчища противника не бряцали оружием и по карте не пролегала линия фронта, од-
1 Исследование Центра религиоведческих исследований Тамбовского университета, 2013 г. Проводилось среди жителей Тамбовской области. Выборка: 1200 человек. Метод: анкетирование.
нако нашим предкам приходилось произносить такие же священные слова: "Отступать некуда, за нами - наша страна, православные святыни, сердце нашей цивилизации"... Сегодня, когда на смену физическим сражениям пришли информационные войны, когда на первое место выдвигается борьба за души людей, мы не должны забывать о существовании священных рубежей, за которые нельзя отступать, тех рубежей Отечества, на защите которых мы должны стоять так же непоколебимо, как стояли наши прадеды на Непрядве, под Бородино или в Сталинграде» [2].
Нельзя не заметить, что в представлениях россиян о том, какой бы они хотели видеть свою страну и власть в государстве, переплетаются весьма разнородные идеи. Так, сильна ностальгия по великому советскому прошлому страны. И этой ностальгии не мешает атеистический характер советского государства. Такие настроения имеют место даже среди представителей православного духовенства, ориентированных на обслуживание корпоративных интересов церкви, на поддержку церкви государством. Примером может служить высказывание епископа Городецкого и Ветлужского Августина на одной из конференций, в котором прямо выражается ностальгия по советской модели государственно-церковных отношений:
«Когда образовалась КПСС, в ее основании лежали шесть заповедей Моисея. Сталин ассоциировал себя с Моисеем, он формировал народ! Большевики уничтожили 39 миллионов человек из элиты. Сталин из оставшегося люмпена сделал 15 республик, оборонку, лучшее образование в мире. Он хотел провести восьмой Вселенский собор. Но наведение мостов с православной церковью он не успел осуществить - его отравили. Мы люди из советского времени, нам что сказала партия, то мы и делали. Но партия и несла ответственность, давала денег. Мы сформированы для работы на государство. Мы сегодня проводим мероприятия, а в СССР была системная работа. День и ночь. Было две статьи расходов - оборонка и идеология. Кино работало на это, литература работала. Без государства мы не сможем ничего сделать» [10].
Можно сказать, что такой своеобразный компромисс с властью был знаком и понятен церкви, которая до начала XX века являлась частью государственного аппарата и была призвана, прежде всего, решать государственные задачи.
В материалах, собранных заведующим архивом Тамбовской епархии О. Ю. Левиным, читаем:
«Во-первых, создано советское духовенство, абсолютно лояльное к советской власти и к существующему режиму и не способное влиять ни на какие процесс в обществе. Внецерковная деятельность духовенства была практически парализована и до сих пор большая часть священнослужителей воспринимает свою внебогослужебную деятельность в том смысле, что надо что-то строить или благоукрашать, но уж никак не просвещать или
заниматься миссионерской, социальной или иной деятельностью. Во-вторых, удалось разрушить систему приходской жизни, убить в прихожанах всякое желание участвовать в делах церкви. духовенство и иерархия все чаще воспринималось как часть партийной номенклатуры, работающей в идеологической сфере. В подтверждение этого можно привести такой факт. 24 ноября 1981 г. в клубе "Знамя труда" было проведено собрание служителей религиозного культа и церковного актива Тамбовской области. На нем присутствовало 150 человек. Повестка дня была следующая: "1. Доклад о международном положении, Киперман Абрам Яковлевич, к. и. н., 1 час. 20 мин. 2. Экономическое развитие СССР на современном этапе, Саяпин Иван Григорьевич, к. э. н., 1 ч. 20 мин., 3. Соблюдение законодательства о религиозных культах - патриотический долг служителя церкви, показатель уровня их гражданственности, Рачков Владимир Ильич, уполномоченный, 1 час. 20 мин., 4. Кино (по согласию аудитории) 1 ч. 20. мин"» [7].
Церковные иерархи и в советское время порой вели себя подобно государственным чиновникам и, похоже, что сами спокойно воспринимали себя в таком своеобразном качестве. Примером, может служить деятельность на Тамбовской кафедре епископа Иоасафа (Журманова), для которого «главным было более или менее слаженное функционирование церковного механизма» [15, с. 56]. Сменив своего предшественника архиепископа Луку, молитвенника и яркого проповедника, бескомпромиссно отстаивавшего интересы церкви в отношениях с властью, Иоасаф как добросовестный чиновник реорганизовал и упорядочил работу аппарата управления епархией. В своих проповедях он призывал верующих к честному труду на благо Родины, к выполнению планов заготовки сельхозпродукции. В результате в 1 946 году Уполномоченный Совета по делам РПЦ по Тамбовской области Медведев писал в докладной записке заместителю начальника УНКГБ по Тамбовской области: «он управлять епархией может неизмеримо лучше Луки» [3]. На возникшее среди прихожан недовольство его деятельностью Иоасаф реагирует как чиновник - обращается за помощью к официальному государственному лицу, к Уполномоченному по делам Русской православной церкви в Тамбовской области Н. К. Павлову:
«С момента моего назначения на работу и еще до моего прибытия создалась нежелательная группировка лиц, не знавших меня, а отнесшихся нежелательно, работа которых до сего дня продолжается, враждебно мешает мне нести свою ответственную работу по управлению епархией. Считаю сложившееся положение ненормальным, а посему Ваше вмешательство необходимо» [4].
Мнение уполномоченных как чиновников, выполняющих государственные функции, таким образом, кардинально расходится с отношением паствы к архиерею. Уполномоченные оценивают в архиерее качества, желательные для власти: «Как организатор и руководитель при наличии вышеуказанных недостатков работу свою проводит умело и твердо. К партии и Советской власти лоялен. Чуток к моим замечаниям.» [5].
Еще один социальный стереотип, бытующий в сознании россиян, - о сакральном характере власти. Он также воспроизводится в современной риторике, демонстрируя преемственность по отношению к «уваровской формуле». Данная особенность, имеющая давние исторические корни, раскрывает чаяния наших современников о справедливом социальном порядке, о светской власти, которая бы руководствовалась в своей деятельности принципами, освященными безусловным авторитетом. Сложно не вспомнить П. Я. Чаадаева, который сетовал:
«Установленная власть всегда для нас священна... Всякий государь, каков бы он ни был, для него (народа - Прим. автора) - батюшка» и далее «он (русский народ - прим. автора) будет наблюдать происходящее и по привычке встретит именем батюшки своих новых владык, ибо, - к чему тут обманывать себя самих, - ему снова понадобятся владыки, всякий другой порядок он с презрением или гневом отвергнет» [13, с. 494].
Сказывается и советское идеологическое наследие, которое мы по-прежнему несем в своем сознании - представления о светской власти не как о системе функциональных управленческих структур, а как об особом институте, имеющем «сакральные» основания. Представления о власти россиян сформированы историческим опытом, который сконцентрировался в двух последовательных социальных мифах, конструирующих представления о власти: до революции - «царь-батюшка, заботящийся о народе»; в советское время - когорта особых сверхлюдей, «коммунистов-апостолов», под руководством которых ведется строительство «прекрасного будущего».
Симбиоз такого рода идей порождает социальный идеал: сильная Россия, соединяющая в себе мощь Советского Союза, имеющая в качестве идеологии православие, и сильная единоличная светская власть. Старая формула графа Уварова «православие, самодержавие, народность» соединяется в сознании россиян с советским опытом идеологического единства. Данное мнение подтверждает и священник Г. Чистяков:
«Отрицая на словах коммунистическую идеологию, "околоправославное" сознание берет на вооружение большинство из идеологических мифологем брежневской эпохи и при этом противопоставляет "плохим" (закрывавшим
церкви и боровшимся с православием) Ленину и Хрущеву "хорошего"
Сталина, открывшего в конце войны церкви и начавшего войну с
космополитизмом, вернувшего стране патриотические ценности... Так
складывается "новая русская идея"» [16, с. 79].
Вывод, к которому мы приходим по итогам проведенного анализа: в современной России православие начинает выполнять роль новой идеологии. РПЦ сосредотачивается на решении корпоративных задач, для чего активно включается в общественный дискурс, настаивая на своем привилегированном праве формировать государственную идеологию и иметь особый государственный статус, при этом слабо уделяя внимание традиционным для церкви социетальным функциям. Рост роли церкви в российском обществе и декларируемой религиозной принадлежности сочетается с низким уровнем личной религиозности россиян. Значительная часть россиян, называющих себя верующими, приняли религию как форму новой идеологии, в которой они увидели возможную основу национально-культурного самосознания, гражданско-культурной идентичности.
Список литературы
1. Бергер П. Религия и проблема убедительности // Неприкосновенный запас. - 2003. - № 6 (32). [Электронный ресурс]. - URL: http://magazines.russ.ru/nz/2003/ 6/berger.html (дата обращения: 9.10.2014).
2. Выступление Патриарха Кирилла. [Электронный ресурс]. - URL: http:// www.pravmir.ru/patriarx-kirill-russkaya-istorya-trebuet-zashhity/#ixzz3LQpadOQR (дата обращения: 11.10.2014).
3. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО) Ф. Р-5220. Оп. 2. Д. 11. Л. 39. Информационный доклад Уполномоченного Совета по делам РПЦ Н.К. Павлова за 3 квартал 1946 г.
4. ГАТО. Ф. Р-5220. Оп. 4. Д. 90. Л. 9. Обращение к Уполномоченному Совета по делам РПЦ по Тамбовской области П. К. Павлову от Тамбовского епископа Иоасафа. 10. IX. 1946 г.
5. ГАТО. Ф. Р-5220. Оп. 4. Д. 90. Л. 11. Характеристика управляющего Тамбовской епархией епископа Иоасафа, составленная Уполномоченным Г. Моисейцевым.
6. Доклады министра народного просвещения С. С. Уварова Николаю I // Библиотека Якова Кротова. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.krotov.info/acts/19/183 (дата обращения: 5.03.2014).
7. Итоги трансформации: 1970-1980-е гг. // История Тамбовской митрополии: документы, исследования, лица. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.tambovdoc.ru/issledovaniya/27-itogi-transformatsii-1970-1980-e-gg.php. (дата обращения: 9.02.2017).
8. Милюков П. Н. Интеллигенция и историческая традиция // Библиотека «Полка букиниста». [Электронный ресурс]. - URL: http: society.polbu.ru/history_hrest/ch09_all.html (дата обращения: 12.03.2015).
9. Пронина Т. С. Религиозный портрет учащейся молодежи. По материалам исследования, проведенного Центром религиоведческих исследований ТГУ им. Г. Р. Державина // Вестн. Тамбов. ун-та. Сер.: Гуманитарные науки. - Тамбов, 2011. - Вып. 6(98). - С.161-169.
10. Репортаж Павла Акимова с научно-церковной конференции, Омск. [Электронный ресурс]. - URL: http://rusplt.ru/society/syuda-mnogo-lyudey-bolnyih-priehalo-segodnya-13691.html?part=2 (дата обращения: 11.02.2015).
11. Смирнов М. Ю. Перспективы религии // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. - 2013. - Т. 2. Философия. - № 2. - С. 194-206.
12. Фурман Д., Каариайнен К., Карпов В. Религиозность в России в 90-е гг. XX - начале XXI в. // Новые церкви, старые верующие - старые церкви, новые верующие. Религия в постсоветской России. - М.; СПб., 2007. - С. 61-67.
13. Чаадаев П. Я. Отрывки и разные мысли // Полн. собр. соч. и избр. письма. - М., 1991. - Т. 1.
14. Чаплин В.: православное воспитание россиян должно быть обеспечено везде. NEWSru.com // Религия и общество. [Электронный ресурс]. - URL: http://newsru.com/religy/22apr2013/chaplin.html (дата обращения: 22.04.2013).
15. Чеботарев С. А. Тамбовская епархия. 40-60-х гг. XX века. - Тамбов,
2004.
16. Чистяков Г. Проблемы самоопределения православного самосознания // Религия и идентичность в России. - М., 2003.
17. Шикова Р. Ю. Гражданская идентичность современной молодежи: социокультурный анализ (на примере Республики Адыгея): автореф. дис. ... канд. соц. наук. - Майкоп, 2010. - С. 21.
18. Davie G. Vicarious Religion: A Methodological Challenge // Everyday Religion: Observing Modern Religious Lives / ed. by N. Ammerman. N.Y.: Oxford Univ. Press, 2006.
