Научная статья на тему 'Религиозные поиски народа и интеллигенции в очерке М. М. Пришвина «За волшебным колобком»'

Религиозные поиски народа и интеллигенции в очерке М. М. Пришвина «За волшебным колобком» Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
245
64
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
РЕЛИГИОЗНЫЙ ПОИСК / НАРОД И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ / ВЕРА / БОГ / СТРАННИК / ПУТЬ

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Лишова Наталья Ивановна

В статье рассматривается проблема религиозного поиска народа и интеллигенции, которая была очень актуальна в начале ХХ века, в период расцвета атеистического мироощущения. В очерке М. Пришвина «За волшебным колобком» представлена оппозиция Черного Бога и Светлого Бога, веры интеллигентской и веры народной, мужицкой. В статье подчеркивается мысль о том, что в основе христианского самосознания заложена абсолютная вера в Божий промысел. Тип героя, наиболее близкий М. Пришвину, это тип русского странникабогомольца, который ищет Царство Божье на земле.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Религиозные поиски народа и интеллигенции в очерке М. М. Пришвина «За волшебным колобком»»

Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 32 (213).

Филология. Искусствоведение. Вып. 48. С. 71-73.

Н. И. Лишова

РЕЛИГИОЗНЫЕ ПОИСКИ НАРОДА И ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ В ОЧЕРКЕ М. М. ПРИШВИНА «ЗА ВОЛШЕБНЫМ КОЛОБКОМ»

В статье рассматривается проблема религиозного поиска народа и интеллигенции, которая была очень актуальна в начале ХХ века, в период расцвета атеистического мироощущения. В очерке М. Пришвина «За волшебным колобком» представлена оппозиция Черного Бога и Светлого Бога, веры интеллигентской и веры народной, мужицкой. В статье подчеркивается мысль о том, что в основе христианского самосознания заложена абсолютная вера в Божий промысел. Тип героя, наиболее близкий М. Пришвину, - это тип русского странника-богомольца, который ищет Царство Божье на земле.

Ключевые слова: религиозный поиск, народ и интеллигенция, вера, Бог, странник, путь.

Тема «религиозного беспокойства» в России начала ХХ века была наиболее актуальной в философии и литературе. Россия в этот исторический момент в лице, прежде всего, своей интеллигенции «заболевает» воинствующим атеизмом, как философским, так и бытовым. Русский атеизм, иногда даже более радикальный, чем западноевропейский, особенно отчетливо обнаруживает себя в XIX веке, конечно, в первую очередь в интеллектуальных кругах. Философия рационализма, фаустовский дух сомнения пошатнули религиозные устои общества и подвергли критике многие религиозные факты. В XX веке на смену рационализму приходит экзистенциализм, где вместо рацио на первое место выступает воля, доказательство сменяется выбором, а объективность истины - ее полисубъективностью. Если в эпоху рационализма ответом на вопрос: «Есть Бог или нет?», было категоричное «нет», поскольку Его существование невозможно доказать научно, то в эпоху экзистенциализма нельзя было дать конкретный ответ, потому что это индивидуальный выбор каждого.

Начало XX века ознаменовалось поисками «нового религиозного сознания». Религиозный ренессанс русской интеллигенции связан с деятельностью Религиозно-философского общества в Петербурге, состоявшего в первую очередь из символистов. Здесь можно было встретить представителей самых различных направлений русской культуры. Истоком «нового религиозного сознания» стала философская система В. Соловьева, духовную основу которой составляет учение о Всеединстве, о Софии - Мировой Душе и Вечной Женственности. Интеллектуальным

вождем Общества был Д. С. Мережковский, считавший, что весь мир и вся мировая история - это поле борьбы Христа и Антихриста. Мережковский стремился открыть «истину соборную, а не индивидуальную», возможно, именно поэтому он всегда обращается « от всех, от «мы», но никогда не говорит от «я» [6]. Отсюда и особое отношение поэта к проблеме Божественного воплощения: «Бог есть лишь в общественности, в человечестве» [6], но никак не в личности, отдельно взятом человеке. Он мечтал о создании новой Церкви, которая являла бы собой «некое человеческое соединение» [6].

Поскольку в Общество входила почти вся петербургская литературная элита Серебряного века, М. М. Пришвин не мог не заинтересоваться его деятельностью. Более того, он испытал серьезное притяжение к ценностнонормативным и духовным поискам интеллигенции, понимая при этом, что это «интеллигенция, летающая под звездами, но с завязанными глазами». С В. Соловьевым писателя роднило стремление к Всеединству, к какой-то космической гармонии и устроенности. Он так же, как и философ, искал Мировую Душу: «... сказки и былины говорят о какой-то неведомой общечеловеческой душе. В создании их участвовал не один только русский народ. Нет, я имею перед собой не национальную душу, а всемирную, стихийную, такую, какою она вышла из рук Творца» [3. С. 201].

Особое влияние на мировосприятие и художественную практику Пришвина оказал В. Розанов: «Влияние В. Розанова на М. Пришвина несомненно; но оно частично. Оба они ненавидят “черного бога”: но для В. Розанова непреложно, что Черное Солнце монаше-

72

Н. И. Лишова

ства и есть истинный Христос, он это понял “сразу до ниточки, до последнего словца”.» (Р. В. Иванов-Разумник), «М. Пришвин этого о себе никогда не скажет. И он ненавидит черного бога, но никогда он не отождествит монашеского христианства со Христом» (А. Варламов) [7].

Розановская тема «Черного Бога» станет одной из сюжетообразующих в очерке Пришвина «За волшебным колобком». И в определенной мере выразит собирательный образ героя-повествователя. Розанов провозглашал идею о несовместимости учения Христа с «радостью бытия». В очерке «За волшебным колобком» представлен контраст Черного Бога, Бога Наказующего, и Светлого, Бога добра и радости. Светлый радостный Бог торжествует в природном мире, в мире красоты и гармонии. Герой-повествователь хочет найти в природе ту грань, где человек находится «по ту сторону добра и зла». Представления народа совмещают в себе глубокую веру в Бога христианского с остатками пантеистического миросозерцания: «На одной стороне листа описание берега, на другой - выписки из Священного писания славянскими буквами. На одной стороне - рассудок, на другой - вера. Пока видны приметы на берегу, помор читает одну сторону книги; когда приметы исчезают, и шторм вот-вот разобьет судно, помор перевертывает страницы и обращается к Николаю Угоднику» [3. С. 377]. Внимание к народному пантеизму позволило многим пришвиноведам считать и самого автора безусловным пантеистом. Кстати, в раннем творчестве Пришвин утверждал, что можно написать целую работу о пантеистических началах творчества вообще. Безусловно, в его первых очерках прослеживаются пантеистические мотивы, которые являются оригинальным способом соединения языческих и христианских символов и образов. Вместе с тем писатель понимает, что христианские идеи бережно хранятся в недрах народной низовой мистики. Народ, в отличие от интеллигенции, чувствует это «второе измерение» бытия, видит эти горизонты «иначе возможного».

В очерке «За волшебным колобком» мотив религиозного напряжения реализуется через образы странников. Традиционные православные архетипы заложены все-таки в простом народе, в поморах, полесниках, в тех мужиках, которые постоянно рискуют собой в борьбе за свое жизненное пространство, в

тех странниках, которые отправляются «по обещанию» на Соловецкие острова. «Русский народ - религиозный по своему типу и своей душевной структуре» [1. С. 218], - писал

Н. А. Бердяев, отмечая особую религиозную пассионарность национального характера. Герой-повествователь в очерке - типичный сомневающийся интеллигент, может быть, даже атеист. Народ же обладает крепкой христианской верой. Позиция автора в «Колобке» очень сложная. Диалог героя-повествователя с автором неоднозначен: автор то сливается с героем-повествователем, одновременно иронизируя над «русской тьмой», а то дистанцируется от него, подчеркнуто симпатизируя «черным», уставшим людям, стремящимся к местам религиозной благодати - монастырям.

Понять русский народ невозможно без обращения к его христианскому самосознанию. «В простом народе, в крестьянстве более сохранилась русская народность и православная вера, характерная для русского народа,

- отмечает философ Н. А. Бердяев, - чем в классах образованных и господствующих» [1. С. 88]. Одним из наиболее ярких персонажей в художественном пространстве «Колобка» является помор Михайло, который всю жизнь по обещанию перевозит странников к Соловецким островам. Михайло, типичный представитель народа, - это образ, близкий к странствующим героям Лескова, героям-скитальцам. За какое бы дело ни взялся Михайло, он всегда уповает на Бога: «Хранят, хранят преподобные! Бог знает, как век написан, долго ли, коротко ли пройдет. Везде-то ездим, по морям, да. Постоянно на море, вот и молимся, чтобы спасали преподобные. Вот и сейчас, зверину продал, везу, и хранят. Без них давно бы нас не было. Обещание -первое дело» [3. С. 223].

В противовес такой абсолютной народной вере выступает интеллигентская вера, с ее вечными сомнениями: «. как жаль, что я, русский, привык с детства видеть этих смиренных людей <...> до того привык, что не могу уже взглянуть на них со стороны, понять и тот, быть может, высокий смысл, который таится в словах: “по обещанию”» [3. С. 212].

Способом воплощения глубокого противоречия между абсолютной народной верой и религиозными сомнениями интеллигенции является пришвинская символика, в которой особенно актуализирован язык цветообозна-чений. Цвет здесь амбивалентен. Религиоз-

ные поиски автора реализуются с помощью цветовых контрастов: черное - белое, темное - блестящее, грязное - светлое, черное

- солнечное и т. д. Показательным является описание креста: «.у самой воды свесился неизменный черный крест <...> белая птица на кресте.» [3. С. 208]. Известно, что птица - это символ вести, а если она белая, то символ благой вести. Значит крест и благая весть неразрывно связаны. Солнце, символ света и жизни, помор Михайло сравнивает с блестящим паникадилом, сверкающим «возле темных икон».

Герой-повествователь видит свое существование между Солнечным, Светлым Богом и Черным Богом: «Вместо радостного, знакомого мне, охотнику, солнечного бога, которого не нужно называть, который сам приходит и веселит, я чувствую, другой, какой-то черный бог, требует своего названия, выражения. Я протестую, и черный бог остается без выражения» [3. С. 210]. Контрастирует и природа, окружающая странников: «.из белой пены показывается черный мокрый конец чего-то большого», «.темный лес в белом сумраке», «.черные горы с белыми пятнами».

Герой-повествователь отправляется на пароходе вместе со странниками на Соловецкие острова: «. ничего не нахожу для себя в этом путешествии на пароходе, где нет ни одного интеллигентного пассажира <.> я уже начинаю раскаиваться, что выбрал такой утомительный путь на Север» [3. С. 213]. Но в тот же момент, всматриваясь в лица богомольцев и беседуя с ними, он удивляется и восхищается: «И что это за удивительное общество людей самой грубой жизни, самого грубого труда, тут без всякого дела, оторванных от всего привычного, едущих за тысячи верст на какие-то Святые острова! Как сумели они перескочить через величайшую стену деревенского быта, всех этих дровец, соломки, всего этого грубого, будничного» [3 С. 214].

Посетив Соловецкий монастырь, герой-повествователь иронизирует над монахами, бывшими продавцами, их жизнью и бытом, где так же, как и везде, встречают по одежке. Только природа здесь «не доразвилась до греха» и «святые безгрешные ночи» [3. С. 239], а так же странники, которые сидят на берегу у озера, потому что им душно в келье. Причем душно не только в прямом, но и в переносном смысле. Как контрастирует диакон, с усов которого «на тарелочку стекает шти-рыба»

[3. С. 240], и мужичок с Урала, который «делится с матерью и детьми куском своего постного пирога» [3. С. 250]! У этого богомольца красные глаза, впалые щеки, «но он сияет счастием», «его измученное лицо светится» [3. С. 250]. Соловецкий монастырь для странников - место чистое, «не заполненное человеческой скверной», «Монастырь становится местом массового паломничества - притяжением тех, кто преисполнен решимости начать новую жизнь» [2. С. 143]. В этом свободном от скверны греха, благодатном месте хорошо странникам. Здесь дышится легко и вольно, здесь они просветляются душевно и духовно. Герой-повествователь является свидетелем удивительных духовных метаморфоз измученных людей. Он и сам начинает понимать, что есть иные горизонты, признаваясь, что появляется «в душе священная тоска, будто вот-вот родится великая идея.» [3. С. 309]. Писатель сводит воедино мир природы и мир человека, призывая их к просветлению: «На один глядень слетаются белые птицы, на другой сходятся черные люди. С камешка на камешек, все наверх, ближе к кресту, откуда виднее, шире простор океана» [3. С. 345].

Само название очерка «За волшебным колобком» передает заложенную в нем идею: идею пути, поиска. Это и географический поиск, и религиозный, и мировоззренческий, и поиск самого себя. «Возвращение к себе первоначальному» - вот главная забота пришвин-ских героев. А для этого нужно самое главное

- гармония человека и окружающего мира.

Список литературы

1. Бердяев, Н. А. Русская идея. Судьба России. М., 1997.

2. Панарин, А. Православная цивилизация в глобальном мире. М., 2007.

3. Пришвин, М. М. Собр. соч. : в 8 т. Т. 1. М., 1982.

4. Тюпа, В. И. Неотрадиционализм // Постсимволизм как явление культуры. М., 1995.

5. Чернов, А. В. Архетип «блудного сына» в русской литературе XIX века // Евангельский текст в русской литературе ХШ-ХХ веков. Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр : сб. науч. тр. Петрозаводск, 1994.

6. http://www.vehi.net/merezhkovsky/ berdyaev.html.

7. http://read.ru/id/108751.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.