612 Сорокин П. А. Россия и Соединенные Штаты // Сорокин П. А. Кризис нашего времени. Россия и Соединенные Штаты. Сыктывкар, 2018. С. 325.
13 Сорокин П. А. Н. А. Бердяев. С. 477.
14 Штрихи воспоминаний // Н. А. Бердяев: pro et contra. Кн. 1. С. 81.
15 В этом смысле характерна статья Бердяева 1916 г.: Бердяев Н. Варварство и упадничество // Биржевые ведомости. 1916. 28 дек.
16 См.: Сорокин П. А. Заметки социолога: славянофильство наизнанку // Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. Т. 1, № 3. С. 30, 32.
17 См.: Бердяев Н. А. Истина и откровение. СПб., 1996. С. 158, 215.
18 Сорокин П. А. Долгая дорога: автобиография. М., 1992. С. 194.
19 Там же. С. 187.
20 Половинкин С. М. Возвращение «философского парохода» // Философские науки. 2012. № 12. С. 128—129.
А. А. Корнилов
РЕЛИГИОЗНЫЕ НАСТРОЕНИЯ ПОСЛЕВОЕННОЙ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ В «ДОКЛАДНОЙ ЗАПИСКЕ» 1950 г. ПРОФЕССОРА И. П. ЧЕТВЕРИКОВА
Введение
Судьбы российской научной интеллигенции в эмиграции продолжают оставаться предметом исторических исследований1. Особый интерес для историков представляют биографии и разноплановая деятельность ученых, которые оказались в эмиграции в Германии после Второй мировой войны. Особенность внимания к судьбам этих людей связана с нехваткой источниковых материалов
© Корнилов А. А., 2019
Корнилов Александр Алексеевич — доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой зарубежного регионоведения и локальной истории Института международных отношений и мировой истории, Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского. kornilov@imomi.unn.ru
Kornilov Aleksandr Alekseyevich — Doctor of historical sciences, professor, head of the Department of Regional Studies of Foreign Countries and Local History, Institute of International relations and World History, National Research Lobachevsky State University of Nizhni Novgorod.
об ученых-эмигрантах, а также с отсутствием консенсуса в российской историографии касательно общественно-политической оценки действий эмигрантской интеллигенции в период «холодной войны». Одним из таких ученых-эмигрантов является профессор Иван Четвериков, который был не только профессиональным психологом, но и посвящал свои исследования философскому и социальному анализу событий, участником или свидетелем которых он оказался на территории послевоенной Германии.
Целью статьи является рассмотрение религиозных настроений послевоенной эмиграции через призму одного из видных представителей российской интеллигенции, оказавшейся после мировой войны 1939—1945 гг. в Германии. В связи с этим автором статьи ставились задачи: дать внешнюю характеристику документа «Докладная записка» профессора И. П. Четверикова; изучить параметры религиозной активности групп эмигрантов, проживавших в Штутгарте и объединившихся вокруг жизни прихода святителя Николая в этом городе; оценить рекомендации, которые профессор И. П. Четвериков направил управляющему Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей.
Личность профессора И. П. Четверикова
Иван Пименович Четвериков (1880—1969) — профессор Киевской Духовной Академии, философ и психолог, автор богословских трудов относится к тем представителям российской эмиграции, деятельность которых только становится предметом изучения отечественными историками. Точная биография И. П. Четверикова до сих пор отсутствует, авторы-составители биографии сообщают порой различные, противоречащие друг другу факты. Поэтому введение в научный оборот ранее неопубликованного архивного текста, написанного профессором И. П. Четвериковым, представляет научный интерес, поскольку сообщает новые факты личной жизни, расширяет картину его научной работы, показывает какие-то иные ракурсы мировоззрения, не обязательно научного, но и общественного, церковного и прочего.
С Германией жизнь И. П. Четверикова была связана еще в Российской империи. Известно, что в 1906—1908 гг. он стажировался в университетах Лейпцига, Геттингена, Мюнхена по вопросам преподавания психологии и философии. С 1909 г. стал
доцентом Киевской духовной академии по психологии. В сентябре 1917 г. был избран профессором Юрьевского университета, в 1918 г. — профессором университета св. Владимира в Киеве. Жил и работал в Крыму, был председателем Педагогического общества Таврического университета. С 1921 г. — профессор Медико-педологического института Наркомздрава в Москве и одновременно профессор Ярославского университета (позднее пединститута), в этом вузе он читал курсы экспериментальной психологии и экспериментальной педагогики, по основам педагогики.
Репрессий Иван Пименович не избежал. В 1933 г. Коллегия ОГПУ СССР приговорила его по ст. 58—11 УК РСФСР за «ведение нелегальной подготовки антисоветских кадров из церковников» к трем годам высылки в Казахстан. Биографы полагают, что в 1937 г. И. П. Четвериков жил в Малоярославце Московской области. С началом Великой Отечественной войны он был призван в ополчение, попал в Германию, по окончании войны оказался в американской оккупационной зоне. Остался в Германии, преподавал, в том числе в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже (Франция). Скончался 2 октября 1969 г. в Штутгарте (Германия)2.
Действительно, после Второй мировой войны профессор И. П. Четвериков оказался в Германии, он жил и трудился в Вендлингенской беженской православной общине под Штутгартом3. Эта община представляла собой необычную форму православного сообщества, где сочетались элементы монастыря (полный суточный круг богослужений и молитва), трудовой артели (работали мастерские по изготовлению церковной утвари) и обычного церковного прихода (настоятель, прихожане, хор и пр.). Возглавлял общину выдающийся пастырь, протоиерей Адриан Рымаренко, в будущем — основатель женского Свято-Успенского монастыря «Новое Дивеево» в Спринг Валлей, что под Нью-Йорком (США). В юрисдикционном отношении Венд-лингенская община подчинялась Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ)4.
Правда, и здесь нельзя с уверенностью сказать, почему и при каких военных и послевоенных обстоятельствах профессор оказался в Вендлингене. Мы не находим ответа на этот биографический вопрос в доступных нам архивных документах.
Общая характеристика «Докладной записки»
29 октября 1950 г. профессор И. П. Четвериков написал «Докладную записку» на имя управляющего Германской епархией Русской Зарубежной Церкви архиепископа Венедикта (Бобковского)5.
Записка была написана от руки, чернилами, на листах ученической тетради в линейку, ясным почерком, с орфографическими правилами дореволюционной России и насчитывала 6 страниц.
В этом документе, отложившемся в фондах Архива Германской епархии (АГЕ) РПЦЗ, профессор сообщил, что не смог по не зависящим от него причинам приехать на епархиальный съезд и доложить о развитии приходской жизни в Штутгарте. Поэтому И. П. Четвериков решил изложить свое видение ситуации на Штутгартском Свято-Николаевском приходе в письменном виде.
Докладная записка содержала несколько идей, которые вызвали самое серьезное отношение правящего германского архиерея. Об этом отношении свидетельствует пометка владыки Венедикта на первой странице документа: «В Епископский Совет на 14 ноября. А. В.». Следовательно, текст и размышления профессора философии и психологии должны были стать предметом обсуждения епархиального Епископского Совета и вызвать к жизни некие важные решения.
Наряду с этим «Докладная записка» как исторический источник имеет еще одно значение. Она отражает — пусть и сквозь наблюдения российского интеллигента, пусть на примере одного только прихода (Штутгарт) — настроения, которые доминировали в эмигрантской среде начала 1950-х гг. по отношению к религии, Церкви, к национально-религиозной идентичности, наконец.
Основное содержание «Докладной записки»
Прихожане Свято-Николаевского прихода состояли из «старой» (послереволюционной) и «новой» (послевоенной) волн эмиграции. Профессор Четвериков с тревогой отмечал резкое снижение степени религиозности эмиграции, приписанной к приходу Штутгарта. По его наблюдениям, примерно половина старых эмигрантов, относившихся к штутгартскому приходу, вообще не посещали храм; эти лица изучали Библию в своих кружках, либо обращались в антропософские общества для удовлетворения своих религиозных нужд. Приведенная статистика имела
свое объяснение. «Эта секуляризация русских людей, — сообщал И. П. Четвериков, — результат старого дореволюционного воспитания и образования»6.
Секуляризация и автономия личности, по словам И. П. Четверикова, стали в России кануна революции 1917 г. основными формами жизни. Эта установка была перенесена старой эмиграцией за границу, в Германию. Православная церковь в Штутгарте посещалась многими или как протест против идеологии и практики коммунизма, или как инструмент сохранения «одного из остатков дореволюционного "быта", давно уже утерявшего свое жизненное значение»7.
Второй тенденцией, которую заметил профессор-эмигрант, было критическое отношение новой (бывшей «подсоветской») эмиграции к Церкви и к православию. Новая эмиграция, как известно, пришла на приход Штутгарта с 1942 г. Это были беженцы войны, антисоветские политэмигранты, «восточные рабочие» (остар-байтеры), попавшие на юг Германии в результате самых разных обстоятельств. Однако бывшие советские граждане пришли в Штутгарт уже разочарованные старыми — периода Российской империи — формами жизни. Они далеко не всё знали о религии и потому потянулись к приходской среде. Послевоенная эмиграция с интересом и большими ожиданиями устремилась в Церковь, искала ответы на свои запросы, но не находила их, писал И. П. Четвериков.
Главная причина нового разочарования, постигшего вторую эмиграцию в стенах Церкви, по мнению профессора, лежит в плоскости деятельности духовенства. «Духовенство не интересуется их внутренней жизнью, — читаем мы в докладной записке, — не отвечает на их запросы и даже просто не объясняет непонятного в богослужебных обрядах и молитвах»8.
Профессор Четвериков был убежден, что ситуация выглядела намного спасительней, когда настоятелем штутгартского прихода служил архимандрит Димитрий (Биакай). Прежний настоятель был искренне религиозным человеком, с большим подъемом совершал богослужения, каждый день привлекал к Церкви новых эмигрантов.
Фонды Архива Германской епархии РПЦЗ содержат ряд документов, относящихся к служению о. Димитрия. По окончании 2-й мировой войны о. Димитрий так же, как и профессор
И. П. Четвериков, был насельником Вендлингенской православной общины о. Адриана Рымаренко.
Назначение на приход в Штутгарт о. Димитрий получил следующим образом. В мае 1949 г. на имя управляющего Германской епархией РПЦЗ митрополита Серафима (Ляде) поступило письмо от Свято-Николаевского приходского совета г. Штутгарта. Совет просил назначить настоятелем архимандрита Димитрия (Биакай), служившего в Вендлингене. «Обратиться к Вам с настоящей просьбой, — писали члены совета, — вынуждает нас обстановка, создавшаяся в нашем приходе, и необходимость умиротворить всех прихожан. Мы убедительно просим Вас, святой Владыка, внять нашей просьбе, и мы можем сказать Вам, что назначение архимандрита Димитрия будет встречено с большой радостью». Обращение было подписано церковным старостой С. Коноплевым. На тексте письма владыка Серафим написал резолюцию: «18.У.49. Отправлен запрос о. А. Рымаренко, о чем сообщено г. Коноплеву. М. С.»9
Вероятно, русские штутгартцы приезжали в Вендлинген, в общину о. Адриана, знали и, возможно, беседовали с о. Димитрием. Они видели, как он совершает богослужения, потому просили назначить его настоятелем. «Обстановка», которую упоминают члены совета в своем письме, была связана с деятельностью штутгартского настоятеля о. Василия Виноградова. Его пастырское служение вызвало множество соблазнов и нестроений среди прихожан. В Указе епархиального управления от 10 марта 1949 г., подписанном митрополитом Серафимом, прямо говорилось: «Протопресвитер В. Виноградов потерял всякий моральный авторитет и доверие у значительной части прихожан». О. Василий Виноградов был отстранен от должности настоятеля этим Указом, а на его место временно назначили протоиерея Павла Савицкого10. Мы не берем на себя ответственность выносить какое-то суждение о деятельности о. Василия, а лишь приводим документы, помогающие выяснить причины, по которым профессор И. П. Четвериков составил записку 1950 г.
Митрополит Серафим, желавший, конечно, примирения на приходе, пошел навстречу просьбам прихожан и назначил о. Димитрия в Штутгарт. Указ о назначении вышел 30 июня 1949 г. и передал тревожность обстановки, сложившейся на приходе:
«Определением Высокопреосвященнейшего Митрополита Берлинского и Германского Серафима от 27 июня 1949 года постановлено:
Согласно многократному ходатайству членов Церковного приходского совета св. Николаевской церкви г. Штутгарта, на место уволенного протопресвитера В. Виноградова назначить архимандрита Димитрия с освобождением его от должности при церкви в Вендлингене. Архимандриту Димитрию немедленно вступить в свою новую должность.
О сем сообщить архимандриту Димитрию, протоиерею А. Рымаренко, прот. П. Савицкому и членам Церковного приходского совета св. Николаевской церкви.. ,»п
С началом служения архимандрита Димитрия смута на приходе прекратилась. Прихожане Штутгарта, как свидетельствуют архивные документы, искренне полюбили о. Димитрия и высоко оценили его как священнослужителя, как духовника, как настоятеля. «Его появление и чисто христианское отношение к прихожанам и делам нашей Церкви внесли успокоение в приход, а ему снискало любовь и уважение всех решительно прихожан. Важнейший вопрос восстановления нашего разрушенного во время войны храма при неутомимом участии и энергии о. Димитрия стал на реальную почву и быстро продвигается к его благополучному разрешению», — так писали члены приходского совета митрополиту Серафиму в письме от 9 ноября 1949 г.12
К сожалению, в эти же дни прихожане узнали о решении Архиерейского Синода РПЦЗ назначить о. Димитрия служить на Святой Земле, в Палестине. Постановление Синода было по иерархии решений выше определений правящего епархиального архиерея, так что митрополит Серафим (Ляде), назначивший архимандрита Димитрия в Штутгарт, ничего изменить не мог, а лишь должен был подчиниться вышестоящей инстанции (Синоду). В апреле 1950 г. архимандрит Димитрий получил Канонический отпуск от епархиального управления13 и выехал в Палестину, где впоследствии служил начальником Русской Духовной Миссии юрисдикции РПЦЗ.
После отъезда архимандрита Димитрия на Святую Землю богослужение превратилось в форму, совершаемую некоторыми священниками как «тяжелая повинность» (термин И. П. Четверикова).
Штутгартский приход требовал такого священника-настоятеля, который готов к постоянной миссионерской работе, к ежедневной работе с прихожанами. Будучи сам прихожанином Штутгарта, Иван Пименович анализировал ситуацию изнутри. Он считал, что новый настоятель должен дать понять и почувствовать, что такое молитва общественная и индивидуальная, что такое таинства и как должно подходить к ним. Это особенно актуально, подчеркивал автор «Докладной записки», поскольку вокруг прихода ведется активная прозелитическая работа протестантских организаций.
Вместо упорядоченной, налаженной жизни прихода профессор наблюдал почти полный разлад. Одни прихожане совершенно отдалились от Церкви и православия, другие ведут борьбу между собой в самом приходе. Раздоры, жалобы, взаимные доносы распространились — всего этого не было в период настоятельства архимандрита Димитрия.
Рекомендации профессора И. П. Четверикова
Из вышесказанного автор «Докладной записки» делал вывод, который в народе соответствует известной пословице «каков поп, таков и приход». Профессорским же стилем сделаны и следующие рекомендации.
1. Настоятелем должен быть священник, искренне религиозный. Пока же служившее в Штутгарте духовенство стремилось сократить богослужение. Вот слова из записки И. П. Четверикова: «Во время Евхаристического канона священник из алтаря громко и сердито сказал псаломщику: "Чего тянете? Это не Литургия Василия Великого. Пойте быстрее"».
2. Настоятель должен быть моральным авторитетом для прихожан, искренним, а не фальшивым в своих проповедях. В записке приводится печальный пример неудачной проповеди. Один из священнослужителей на праздник Преображения Господня в проповеди комментировал текст тропаря, а именно следующие слова: «Да возсияет и нам грешным Свет Твой присно-сущный». Священник произнес такое поучение: «Не просите, чтобы Свет этот возсиял вам — попалит вас грешных!»
3. Настоятель должен не сеять вражду среди членов прихода, а вносить повсюду свою любовь.
4. Настоятель должен быть умным, образованным и тактичным, чтобы иметь возможность вести миссионерскую работу и объединять всех русских в лоне Православной Церкви14.
Таким представлялся образ пастыря, «начертанный» И. П. Четвериковым для прихода в Штутгарте. Достаточно идеальный образ, но следует понимать настроение профессора, который в конце записки написал владыке Венедикту следующее:
«Очень прошу Ваше Высокопреосвященство сообщить мне о результате моей "докладной записки", чтобы я мог своевременно решить вопрос о моем отношении к Штутгартской церкви»15. Полагаем, что автору записки было невыносимо оставаться прихожанином Свято-Николаевского прихода в условиях, которые он так подробно описал. Вероятно, он ждал решения правящего архиерея, смены духовенства. После наступления ожидаемых перемен Иван Пименович должен был принять решение, оставаться прихожанином Штутгарта или просить благословения перейти географически в другой православный приход.
В связи с прозелитизмом протестантов автор записки видел крайне востребованной задачей православное миссионерство среди немецкого населения Штутгарта и окрестностей. Протестанты, по свидетельству И. П. Четверикова, переживали серьезные и глубокие идейные брожения внутри деноминаций. Да, протестанты занимались прозелитизмом, но в то же время настойчиво искали пути возвращения к первоначальному христианству и с этой целью пытливо изучали православную веру. Профессор призывал епархиальное руководство поставить перед приходом Штутгарта задачу познакомить немцев с Православной Церковью, как это делал покойный митрополит Берлинский и Германский Серафим (Ляде), скончавшийся в сентябре 1950 г. Архимандрит Димитрий (Биакай) в свое время занимался некоторой работой в этом направлении, хотя ему мешало незнание немецкого языка. Тем не менее, с помощью переводчика о. Димитрий стремился пояснить немцам важные церковно-богословские вопросы с точки зрения Православия16.
Выводы
Таким образом, докладная записка И. П. Четверикова отражала заметные колебания религиозных настроений эмигрантов, относившихся к Свято-Николаевскому приходу города Штутгарта. Главную причину отхода эмигрантов — как старой, так
и новой волны — профессор видел в уровне религиозности и образованности приходского духовенства. По его мнению, скорейшая замена настоятеля о. Василия Виноградова образованным, тактичным, искренне служащим священником могла привести ситуацию на приходе в нормальное русло.
Наряду с этим профессор И. П. Четвериков сделал в своей записке обобщения, которые представляются нам всё-таки его личным, субъективным, хотя и очень последовательным взглядом на ситуацию с уровнем религиозности православных людей в Германии. Серьезным здесь остается вопрос: как измерить уровень религиозности и возможно ли это вообще сделать? Где найти прибор для определения уровня глубины веры, если в Священном Писании Господь глаголет: «Сыне, даждь Ми сердце»? Возможно ли человеку измерить духовное состояние сердца?
Субъективный характер мнения профессора И. П. Четверикова мы видим в следующем. Дело в том, что послевоенная Германия пережила несколько этапов развития православных приходов лиц, которых международные организации квалифицировали как Ди-Пи. Различные категории лиц, получивших статус перемещенных, переживали, надо полагать, и различные уровни религиозности и отношения к Церкви. Вторая мировая война как величайшая гуманитарная катастрофа привела к усилению религиозных чувств русских людей, где бы они ни находились — под немецкой оккупацией, в плену, на положении «восточных рабочих», в антисоветских вооруженных формированиях, в Красной Армии, в советском тылу, в лагерях беженцев. Люди естественно обращались к молитве, к Богу, когда не видели других средств выживания и спасения. Однако со временем, начиная с 1947 г., из Германии начался отъезд значительного числа насельников лагерей перемещенных лиц в страны Западного полушария, Северную Африку и Австралию. Выезжали миряне и духовенство, следовательно, менялся и их качественный состав. Менялся и уровень экономического благосостояния. Германия восставала из руин. На смену императиву «выжить и спастись» приходили: поиск более комфортного проживания, стремление к материальному обогащению, сближение с протестантским пониманием жизни, в котором Бог спасает исключительно за веру, и прочие неизбежные явления.
На разных этапах действовала также комбинация внешних факторов, влиявших на уровень религиозности. К таковым относятся: деятельность Агентства ООН по восстановлению и вопросам беженцев (УНРРА) и Международной организации по вопросам беженцев, советских репатриационных комиссий; специфическая политика оккупационных властей США, Великобритании и Франции на территории бывшего рейха.
На момент составления докладной записки, в 1950 г. профессор И. П. Четвериков с горечью наблюдал результаты всех вышеназванных явлений. Бывший участником церковной жизни в Вендлингенской общине протоиерея Адриана Рымаренко, «искавший горняя», профессор не переносил фальши богослужений и формальности проповедей, которые он видел на штутгартском приходе после отъезда архимандрита Димитрия. По крайней мере, такой вывод можно сделать по прочтении докладной записки. В то же время мы не знаем, какое решение принял или какое суждение имел (и имел ли) тот самый епархиальный Епископский совет, который мы упомянули в начале статьи, по документу профессора И. П. Четверикова. Источники на этот счет автором пока не выявлены.
В заключение следует подчеркнуть, что анализ уровня и контента религиозности послевоенной эмиграции волновал умы различных ее представителей, а не только профессора И. П. Четверикова. К изучению настроений, к осмыслению того, чем жила послевоенная эмиграция в лагерях Ди-Пи и в странах расселения (США, Канада, Австралия, Южная Америка), обращались в своих сочинениях и священнослужители и миряне.
Примечания
1 Базанов П. Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917—1988 гг.). СПб., 2008; Попов А. В. Новая книга о зарубежной архивной россике // Вестник РГГУ. Сер.: Документоведение и архивоведение. Информатика. Защита информации и информационная безопасность. 2015. № 1. Рец. на кн.: СабенниковаИ. В., ГеншткеВ. Л. Зарубежная архивная россика: география, размещение, выявление, публикация источников. М., 2014. 408 с.; Медведева Т. А., Бушуева С. В. Российское зарубежье ХХ века: особенности формирования, адаптации и сохранения национальной идентичности российской эмиграции //
Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2016. № 2; Кодин Е. В. Николай Троицкий: от симбирского повстанца до директора Мюнхенского института по изучению СССР // Новый исторический вестник. 2013. № 3; Гентшке В. Л., Сабенникова И. В., Ловцов А. С. Исследователи Русского зарубежья : биобиблиографический словарь. = The Researchers of Russian Diaspora: Biobibliographical Reference Book. М.; Берлин, 2018.
2 Российское научное зарубежье: материалы для библиографического словаря. Вып. 2 [Пилотный]: Психологические науки: XIX — первая половина XX в. / под ред. Н. Ю. Масоликовой, М. Ю. Сорокиной. М., 2010. С. 104—105; См. также: Стоюхина Н. Ю., Мазилов В. А. Четвериков Иван Пименович: данные биографии // История российской психологии в лицах: дайджест. 2016. № 4. С. 35—36.
3 См.: Личное дело протоиерея Адриана Рымаренко // Архив Германской епархии Русской Православной Церкви Заграницей (далее — АГЕ). Ф. 2. Л. 28.
4 Корнилов А. А. Деятельность Вендлингенской общины православных беженцев в послевоенной Германии // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Сер.: История Русской православной церкви. Т. 2, № 3. 2013. С. 62—77.
5 Его Высокопреосвященству, Высокопреосвященнейшему Архиепископу Германскому докладная записка бывшего профессора Киевской Духовной Академии И. Четверикова. 29.10.1950 // АГЕ. Ф. 3. Оп. 1. К. 50. Д. 50/1 (Штутгарт, Свято-Николаевская церковь) (далее — Докладная записка И. Четверикова).
6 Там же. Л. 1.
7 Там же. Л. 2.
8 Там же. Л. 3.
9 АГЕ. Ф. 2. Д. Архимандрит Димитрий (Биакай). Л. 12.
10 Указ Епархиального управления Православной Епархии в Германии. 10 марта 1949 г. № 199 // АГЕ. Ф. 3. Оп. 1. К. 50. Д. 50/1.
11 Там же. Л. 6.
12 АГЕ. Ф. 2. Д. Архимандрит Димитрий (Биакай). Л. 4.
13 Там же. Л. 1.
14 Докладная записка И. Четверикова. Л. 4—5.
15 Там же. Л. 6.
16 Там же.
