CC BY
161
УДК 322
И.А. Романов, В.Н. Романова*
религиозно-политические идеи к.н. леонтьева и л.а. тихомирова в формировании научной Школы русской государственности
Осмысление коренных начал Русского государства - Православия и монархии К.Н. Леонтьевым и Л.А. Тихомировым заложило основные понятия и традиции русской политической науки, которую следовало бы назвать «Школой русской государственности». В статье рассматриваются религиозно-политические идеи данных мыслителей, прослеживается их взаимосвязь и преемственность. Авторы приходят к выводу, что глубина и оригинальность наблюдений К.Н. Леонтьева и Л.А. Тихомирова, касающихся социально-психологической стороны российской и мировой истории, обусловлена их религиозным мировоззрением.
Ключевые слова: Российская империя, Православие, политическая философия, монархическая государственность, византизм, консерватизм
Religious and political ideas of Konstantin Leontiev and Lev Tikhomirov in political philosophy of Russian statehood. IGOR A. ROMANOV (Far Eastern Federal University; Russian Institute for Strategic Studies), VLADISLAVA N. ROMANOVA (Far Eastern Federal University)
The works of Konstantin Leontiev and Lev Tikhomirov, focused on the fundamental principles of Russian state - Orthodoxy and monarchy, have laid the basic concepts and traditions of Russian political philosophy. The article deals with the religious and political ideas of the thinkers, tracing their interrelation and continuity. The authors conclude that the depth and originality of K. Leontiev's and L. Tikhomirov's comments on social and psychological aspects of Russian and world history can be explained by their religious worldview.
Keywords: Russian Empire, Orthodoxy, political philosophy, monarchic statehood, Byzantinism, conservatism
Поиск новых оптимальных моделей государственного управления и построения взаимоотношений власти и общества в России зачастую приводит сегодня к заимствованию иностранного опыта в данной сфере. Однако полезность государственно-политических идей, взятых из зару-
бежной теории и практики государственности, нередко оказывается ничтожной в условиях российской исторической действительности. Государственность - это то, что отражает свойства и особенности, традиции отношений между властными структурами и населением внутри конкретного
* РОМАНОВ Игорь Анатольевич, доктор социологических наук, профессор кафедры теологии и религиоведения Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета, ведущий научный сотрудник Российского института стратегических исследований. E-mail: romanov.ia@dviu.ru
РОМАНОВА Владислава Николаевна, кандидат политических наук, доцент кафедры теологии и религиоведения Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета. E-mail: romanova.vn@dvfu.ru © Романов И.А., Романова В.Н., 2016
государства в связи с его развитием, укреплением, защитой и самовоспроизводством. Традиции русской культуры и русской государственности исторически формировались в рамках христианских представлений о происхождении государства и государственности. В этом, пожалуй, одно из главных отличий от научных школ западного менеджмента, повлиявших на формирование современных носителей государственности во многих развитых странах. «Менеджерское» восприятие мира определяется чаще всего не духовными мотивами, а стремлением к достижению экономического эффекта, получению прибыли. И такой концептуальный подход нередко переносится в сферу государственной политики, отражается на самой государственности как свойстве социальных вертикальных и горизонтальных взаимоотношений в обществе, возникающих по поводу государственного строительства и управления.
Более внимательное обращение к наследию русских дореволюционных авторов, внесших существенный вклад в формирование теории и методологии развития российской государственности, открывает новые возможности в современной го-сударственнической практике. И эти возможности более органично и полно могут быть реализованы в современной России, нежели заимствованные идеи западного менеджмента.
Пожалуй, наивысший подъем научная школа русской государственности испытала в эпоху творчества русских мыслителей второй половины XIX - начала XX вв. Среди ряда исследователей этого периода особое место занимают Константин Николаевич Леонтьев и Лев Александрович Тихомиров. Они значительно потрудились на ниве созидания отечественной политической науки и формирования самостоятельной научной школы русской государственности. Преемственность их четко структурированных и оформленных идей укрепления отечественной государственности как раз и позволяет говорить о возникновении научной школы.
Сегодня в российском обществе и власти существует потребность восприятия не только идей Леонтьева и Тихомирова, но и стиля их мысли, их взглядов на византийское наследство, полученное Россией, - православие и монархию, а также четко сформулированные представления об опасных, по сути, антигосударственных процессах, связанных с космополитизмом, нигилизмом и культурным разложением.
Что особенно важно и уникально в творчестве Тихомирова и Леонтьева? Тема византийского наследства, воспринятого Московским государством, является одной из центральных в работах
этих выдающихся авторов. В данной области их идейное наследие особенно актуально, поскольку раскрывает проблему религиозно-нравственных основ человеческих культур, незнание или игнорирование которых сегодня приводит в тупики государственного развития, международных и межконфессиональных отношений.
С молодости в них проявлялось тяготение к тому, что они назвали византизмом. Леонтьев признается, что в крепкой государственности есть глубокая эстетика [2, с. 22], что для него, как писателя и ценителя красоты, было очень важно. Леонтьев отвращался от современной ему жизни Запада и России во многом с позиций отсутствия красоты, интересного, самобытного, уникального, колоритного. С молодости у него, как и у Тихомирова, присутствовала любовь к государственному аспекту - строгости, стройности, дисциплине. Тихомиров впитывал этот «византизм» с детства, восприняв от отца большую симпатию к Императору Николаю Павловичу, к эпохе 1840-х гг., могущественной России, которая не пропала у Льва даже в период его революционной деятельности.
Преемственность идей К. Леонтьева и Л. Тихомирова прослеживается на основе их биографических фактов - они встречались, беседовали, переписывались, строили общие планы. Константин Леонтьев во многом способствовал личностному утверждению вернувшегося из эмиграции революционера-ренегата Льва Тихомирова. По воспоминаниям самого Тихомирова, Леонтьев стал его «катехизатором». Но смерть Константина Леонтьева, точнее инока Климента, в 1891 г. прервала это плодотворное общение. С этого периода Тихомиров в своих письменных трудах продолжает дело Леонтьева, используя начатки его идей, высказанные в публицистических статьях, развивает их, углубляет. Так появляется фундаментальный академический труд Тихомирова «Монархическая государственность».
Как и его учитель - Константин Леонтьев - Тихомиров трудится над формированием понятий и традиций русской политической науки, основанной на коренных началах Русского государства -Православии и монархии. Оба философа обнажают ложность идей всеобщего счастья, достигаемого либерализмом, демократией, революцией.
Отличие Леонтьева от Тихомирова - в их политической ориентации: у первого скорее внешнеполитическая, а у второго - внутриполитическая. Тихомиров во многом являлся наследником М.Н. Каткова и К.П. Победоносцева. Масштаб мысли Леонтьева - Россия и мировое окружение, что связано с его вовлеченностью в дипломатическую работу. Тихомиров знал русский народ, устройство
жизни внутри России, настроения молодежи и, как и Катков, был ориентирован на укрепление авторитета власти монарха внутри России. Тихомиров в «Монархической государственности» дает высокую оценку идеям Леонтьева, но не находит у него практического аспекта разработки монархического принципа. Это во многом объяснимо тем, что Леонтьев не писал для нужд внутренней политики.
Тихомиров стал преемником Леонтьева в его главной идее о Православии и самодержавии в России как наследии византизма. Он вошел в историю как первый серьезный исследователь монархического принципа. Леонтьев даже в «Визан-тизме и славянстве» выступает как ученый-публицист, Тихомиров - автор академического научного труда «Монархическая государственность». Его интерес к монархическому принципу не случаен. Он видел, что все развитие современных ему обществ (второй половины XIX в.) направлено на отрицание этого принципа. Главная идея работы - истинность и даже вечность монархического принципа. Многие начатки идей о самодержавии он взял у Леонтьева, который рассмотрел исторические условия возникновения монархизма в России как проявления византизма. Тихомиров видит монархизм как вневременной принцип организации власти на земле, исторические формы его воплощения и вопросы дальнейшей жизнеспособности. Л.А. Тихомиров утверждал, что всякий принцип власти всегда возможен и никогда не устаревает, так как принципы власти неизменны с момента их возникновения, меняться может лишь форма их реализации в государственной системе.
Идеи работы Константина Леонтьева «Византизм и славянство» вдохновили Тихомирова на написание «Монархической государственности». Леонтьев первым ввел в философию понятие «византийская образованность». Многие грани этого понятия открываются через более позднее определение Леонтьевым цивилизации. «Цивилизация, культура есть именно та сложная система отвлеченных идей (религиозных, государственных, лично-нравственных, философских и художественных), которая вырабатывается всей жизнью наций. Она, как продукт, принадлежит государству, как пища, как достояние, она принадлежит всему миру... Цивилизации обыкновенно надолго переживают те государства, которые их произвели» [3, с. 254].
Византизм имеет свои признаки в жизни религиозной, политической, философской, культурной, эстетической. Леонтьев рассматривает только государственно-религиозный аспект, как наиважнейший для России. «Византизм организовал нас, система византийских идей создала величие наше,
сопрягаясь с нашими патриархальными, простыми началами. Изменяя, даже в тайных помыслах наших, этому византизму, мы погубим Россию», -говорит Леонтьев [3, с. 61].
С падением Византии в XV веке, ее образованность восприняли многие европейские народы, но плодотворнее всех - русский народ, Московское княжество, которое возросло в Великороссию. Ви-зантизм на русской почве наиболее полно и плодовито проявляется в Православии, самодержавии и общине. Леонтьев подробно рассуждает только о Православии и самодержавии. Эти понятия в работе «Византизм и славянство» представляются синонимами византизма. По его мнению, это коренные начала в русском укладе, русской культуре.
Внешние признаки византизма у великорусов -великодержавность, крепкое организационное начало, дисциплина, почтительность, покорность. Их историческому развитию способствовали несколько организующих элементов государственного организма: аристократия, бюрократия, церковная система властей.
В работе Тихомирова «Монархическая государственность» такие составляющие византизма, как монархия и Православие оказываются в центре внимания. И Леонтьев, и Тихомиров определяют периодом активного восприятия Москвой визан-тизма XV в. Это время падения Константинополя, хотя активное общение Руси и Византии началось намного раньше. Леонтьев и Тихомиров считают, что Москва как молодое государство наиболее творчески развила принципы, данные Византией, в отличие от других славянских и европейских народов, уже перенасыщенных культурным наследием Рима и Константинополя. «Настоящий тип монархической верховной власти суждено было. развить Московской Руси, взявшей благодаря урокам Византии монархическую верховную власть в основу государства, а в своем свежем национальном организме нашедшей могучие силы социального строя, в союзе с которым монарх и строил свое государство» [8, с. 176].
Москва проявила созидательный цивилизаци-онный потенциал. Принципиальным в определении византийской преемственности для Леонтьева и Тихомирова, как его последователя, становится не набор внешних признаков, роднящих государство с Византией, а внутренняя идея, миссия. По Леонтьеву, Москва - это наследница Константинополя, наследница в своей будущей миссии, которая будет состоять в сохранении Византийского христианства, в дальнейшем его развитии, в спасении славянских народов и даже самой Европы. Тихомиров также напоминает о миссии России,
просветившей ряд народов, и о возможности потерять свое предназначение, окунувшись в революционный дурман. Миссию России Тихомиров также видит в указании монархического принципа.
Леонтьев не стремился обосновывать монархический принцип власти, но он создал идейную базу для его будущего развития. Тихомиров же обосновал его, наблюдая, что в последние века истории активно ведется борьба именно с монархическим принципом - борьба, которую ведут либеральные, революционные движения. По оценке Тихомирова, Леонтьев, исходя из своей теории роста, расцвета и гибели цивилизаций, видел дряхление России, приближение ее к концу: «Он выражал большие сомнения в молодости России, сильно полагал, что она уже дошла до предельного развития, начала склоняться к дряхлости, когда приходится думать не о развитии сил, а только о том, чтобы поменьше их тратить, помедленнее идти к неизбежному концу. С такими предчувствиями, конечно, не может быть охоты к разработке «конституции» хиреющей страны и монархии» [8, с. 295]. Автор же «Монархической государственности» был уверен в будущем монархии, в будущей востребованности своих изысканий, пусть и после реставрации монархии.
Леонтьев в «Византизме и славянстве» рассматривает культурно-исторические типы, в том числе римский, византийский. Тихомиров также вводит в фундаментальную работу «Монархическая государственность» главы о проявлении монархического принципа в римско-византийском государстве, в Византии, в западном абсолютизме, в Московском государстве. Делает он это детально, широко привлекая материал исторический и правовой. Он доказывает, что Россия - единственное государство, воплотившее монархический принцип наиболее близко к идеалу, в отличие от власти византийского автократора, Римской империи и Запада, где монархия была искажена. Тихомиров вопреки Леонтьеву верит в будущее монархического принципа. И задача политической науки и всей школы русской государственности - осмыслить его и представить миру.
Лев Тихомиров анализирует проявления монархического принципа. Он рассматривает его происхождение и содержание, источник которого, с одной стороны, потребность социального, земного устройства жизни человечества, а с другой - психология людей, ищущих над собою власть, правду, истину, порядок. Государство - средство воплощения порядка, признаком государства является верховная власть. «Когда возникает государство, возникает идея некоторой Верховной власти, не для уничтожения частных сил, но для их регулирования, примирения и соглашения. Без такой владыче-
ствующей силы частные силы обречены на борьбу» [8, с. 41]. Идею о якобы закономерной смене монархии демократией Лев Александрович отрицает. Монархию, власть аристократии и демократию он считает отдельными типами верховной власти.
Интересна идея Тихомирова об основании принципа верховной власти на религиозных представлениях людей. По его мнению, каковы религиозные представления людей, таковы и формы власти. Например, восточные деспотии обусловлены желаниями и требованиями тех божеств или духов, которым поклоняются восточные народы. В истории человечества явлен принцип монархизма, связанный с истинной верой - Христианством.
Тихомиров выделяет в монархизме седующие формы: деспотия, абсолютизм, самодержавие, они проявились в Риме, Византии, Европе, России. Наиболее близким к идеальному типу монархизма является российское самодержавие, потому что в нем воплощается взаимное единение верховной власти и нации. Это связано с тем, что из всех славянских племен «одна великорусская раса обладает великими государственными инстинктами».
Монархия деспотическая есть искажение чистоты монархического принципа, так как она дает монарху власть верховную, но без обязательного для него и народа единящего содержания. В монархии абсолютной монарх по существу имеет все власти управления, кроме верховной власти, остающейся у народа без употребления, но в полной потенциальной силе.
У Леонтьева мы видим примеры, где, по его мнению, наши племенные явления искажают византийское наследие, например, приходская жизнь, изменившаяся после Петра, до Петра Русь была ближе к Византии. По Тихомирову же, сама Византия была уязвлена «старо-римским абсолютизмом, неизбежно рождающим централизацию и бюрократию». Историческим моментом, подорвавшим единение верховной власти и нации в России, по Тихомирову, стал церковный раскол XVII в., свидетельствовавший о кризисе веры. В условиях кризиса стали возможны петровские преобразования - как способ заимствования западных порядков для быстрого, на первый взгляд, решения национальных проблем. Русская монархия стала развиваться по гибельному для нее пути - пути абсолютизма. Идеальный вариант монархии - московский - был искажен вместе с ослаблением веры народа и разрастанием бюрократии, которая, по Тихомирову, всегда является сторонницей парламентаризма.
Тихомиров в начале ХХ в. размышлял о будущем монархического принципа. Задолго до цареу-
бийства он писал: «Наша монархия так разрыхлилась, что Господь один знает каковы ее судьбы. в обществе подорвана ее идея, да и «самого» общества-то нет. Мое сочинение может быть могло бы послужить будущему монархической реставрации. Но для настоящего оно бесполезно. Ни очами не смотрят, ни ушами не слушают» [1, с. 15-16].
Работу «Монархическая государственность» Тихомиров адресует будущему. «Смысла исторического процесса нельзя определить только на основании наблюдения тенденций одной какой-либо эпохи. Человечество вовсе не всегда правильно догадывается, к чему оно идет. История Греции, по общему убеждению всех ее политических людей и граждан, была процессом развития демократии. А между тем он на самом деле завершился всемирной монархией Александра Македонского» [8, с. 592].
Тихомиров описал преимущества монархии перед демократией. «Демократия, основанная на верховной власти количественной силы, по существу, враждебна влиянию нравственной силы, как в ее аристократических формах, так и в формах единоличного влияния. Монархическое самодержавие свободно от такой тенденции. Единства народной воли почти никогда не существует, а потому верховная власть в демократическом государстве, как правило, имеет те недостатки (шаткость, переменчивость, неосведомленность, капризы, слабость), которые в монархии являются как исключение. Единство воли в отдельной личности столь же нормально, как редко и исключительно в массе народа. В организации же самого управления монархия единственно способна охранить самостоятельность народной массы. Вследствие этих природных преимуществ монархии она и составляла до сих пор обычную норму государственной жизни человечества, в истории чаще всего мы встречаем именно ее, и величайшие эпохи национального творчества в большинстве случаев отмечаются именами монархов» [8, с. 594].
К.Н. Леонтьев и Л.А. Тихомиров также заметили, что масштабные процессы, происходящие в массах, социальных группах, целых государствах и культурах можно и нужно изучать, так как в современных им тенденциях развития общества они увидели нечто опасное. Социальная психология как наука еще не была разработана в тот период, когда жил Леонтьев, тем более, русская социальная психология. К. Леонтьев сделал предположение о перспективах еще не существовавшей науки социальной психологии и поставил перед ней проблему: «Как это люди ищут одного, а находят постоянно совсем другое? . великого и почти всеобщего самообмана, . не берусь объяснять те вну-
тренние душевные процессы. которые могли бы дать ключ к вразумлению этой не только странной, но даже страшной истории. Нет ли каких-нибудь всеобщих и весьма простых законов для развития и разложения человеческих обществ?» [4, с. 401].
Многие работы и статьи Леонтьева, несомненно, имеют множество идей, ценных для социальной психологии и социологии, легших в основу того, что сегодня мы называем «школой русской государственности». К таким работам относится почти все написанное Леонтьевым, в том числе «Византизм и славянство», «О всемирной любви», «Национальная политика как орудие всемирной революции», «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» и т.д. Но по большому счету Леонтьев описал эти процессы, не объясняя их.
Тихомиров продолжил традицию социально-психологического анализа современных общественных движений, руководствуясь той же самой проблемой, поставленной Леонтьевым: «Как это люди ищут одного, а находят постоянно совсем другое? .великого и почти всеобщего самообмана... ?». Проблемы социальной психологии присутствуют в работах Тихомирова «Борьба века», «Христианство без Христа», «Начала и концы. Либералы и террористы».
К. Леонтьеву принадлежит масса идей социально-психологического и социологического характера, которые можно назвать базовыми элементами школы русской государственности, к примеру, идея о роли наций, аристократии.
Развивая идеи Леонтьева в области психологии массовых движений, Тихомиров кое-что попытался объяснить на основе собственных наблюдений в революционный период своей жизни. Пожалуй, наиболее удачно у него это получилось в работе «Начала и концы. Либералы и террористы». В исследовании «Национальная политика как орудие всемирной революции» Леонтьев на примере греков поставил проблему «примитивизации» народов, обретших национально-политическую независимость и, по сути, сменивших веру православную на европейско-рациональную. Тихомиров дал объяснение подобным явлениям в труде «Начала и концы», указывая на процесс духовного падения интеллигенции в России, ее отказа от православия и принятия «веры революционной». Эта смена объясняется уходом людей от сложного процесса созидания мировоззрения, отказом от творческой работы и впусканием чужой и самой примитивной картины мира. Рассуждая о современной ему молодежи, он пишет: «Из чего вышел нигилизм, это «движение озлобленной воли и отрицающего ума»? «Люди, не вникающие в психологию массовых движений, только руками разводят: «Откуда
взялось?»... Никогда я не поверю в благонамеренность русской молодежи, если она будто бы думает только о карьере и т.п., особенно если при этом в ней замечается упадок развития. В один прекрасный день все эти «карьеристы», смотришь, чуть не поголовно устраивают какую-нибудь нелепейшую штуку, где из-за выеденного яйца, глупо, бесцельно, прахом пускают всю свою «карьеру» [9, с. 84].
По мысли Льва Тихомирова, и в карьеристе рано или поздно проснется жажда деятельного воплощения нравственного идеала, так как без нравственного наполнения жизни, в силу духовной природы человека, невозможно прожить. Какие идеалы он сможет воплотить? «В глубине сердца карьерист не думает о спасении души, о вечной жизни, не думает о славе отечества. В душе он найдет только отрицание существующей жизни, презрение к ней, убеждение в ее негодности. Он найдет идеал отрицательный, и нравственного содержания жизни будет искать в чем-нибудь разрушительном. И чем менее он развит, тем более легкими путями станет он искать нравственного содержания» [9, с. 85].
Как Леонтьев умело анализировал национальные склады и характеры, так Тихомиров глубоко анализировал личностную психологию, индивидуальность. Особенно ярко это проявилось в его мемуарах: «Тени прошлого», «Воспоминания Льва Тихомирова». Внимание Леонтьева обращено к социальным движениям, тенденциям развития культур, народов, его интересует разрушительный характер идеи нации, значение аристократии в истории, поскольку он приходит к выводу, что народы, не выработавшие аристократию, склонны к демократии. На этом фоне Тихомиров индивидуально-психологичен, ему принадлежит идея личной жажды истины, характерная для русских, борьбы за формирование своего мировоззрения, поиска истины в философских системах и политических доктринах. У Тихомирова в воспоминаниях, портретах современников дано много тонких психологических наблюдений. Можно предположить, что это итог личного опыта жизни, его наблюдений за своей душой и окружающим миром, опыта аскетического. Действуя из логики христианина, Тихомиров для понимания болезненности состояния общества переносит в науку методы духовного самоанализа. Он настойчиво призывает русское общество наблюдать за теми поучительными уроками, которые дает история в XIX в. Эти призывы и мысли сегодня звучат не менее актуально, чем в ту предреволюционную эпоху.
В воззрениях православных авторов конца XIX в. присутствует мысль о религиозном характере увлечения русской молодежи западными по-
литическими идеями, не в стороне от этой мысли оказались К. Леонтьев и Л. Тихомиров. Западные идейные построения о всеобщем благе Леонтьев характеризует как рационально-европейскую веру, «религию эвдемонизма». Тихомиров, также вспоминая о своих юношеских увлечениях революцией, пишет: «Я был революционер. Это была у нас, у молодежи вера. Мы не имели никакого, ни малейшего подозрения, что революции может не быть» [7, с. 31]. Позднее он пишет работу о социальном мистицизме - о российском религиозном движении, которое предметом своего поклонения делает общество [6, с. 201]. Тихомиров высказывает свое отношение к космополитизму, для него это тоже своего рода религия, разрушительная и опасная. Тихомиров не приемлет космополитизм, видит в нем отрицание России, разрушительный, чуждый признак утраты русского, почвенного сознания, болезни. Для него космополит, как правило, революционер. Мы и сегодня находим неприятные подтверждения этим мыслям. «Болотное движение» и сегмент современных прозападных антигосударственных сил, состоящий из российских граждан, представлены самыми настоящими революционерами, имеющими космополитское сознание.
Леонтьев характеризует западные идеи как «гниль и смрад. новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошло-сти» [4, с. 400], поскольку он видит, что рационализм - новая религия - рушит великие культурные миры Западной Европы.
Необходимо упомянуть мысль, развитую как Леонтьевым, так и Тихомировым, о тяжести последствий безобидных, на первый взгляд, социальных идей. В работе «Национальная политика как орудие всемирной революции» Леонтьев утверждает, что «всякое начало, доведенное односторонней последовательностью до каких-нибудь крайних выводов, не только может стать убийственным, но даже и самоубийственным. Так, например, если бы идею личной свободы довести до всех крайних выводов, то она могла бы, через посредство крайней анархии, довести до крайне деспотического коммунизма» [3, с. 34]. Всякая идея имеет «крайний идеал, который существует в обществах. люди непременно захотят испытать его. Необходимо помнить, что нововводите-ли, рано или поздно, всегда торжествуют, хотя и не совсем в том смысле, которого они сознательно искали. Положительная сторона их идеала часто остается воздушным замком, но их деятельность разрушительная, ниспровергающая прежнее, к несчастью, слишком часто бывает практична, достигает своей отрицательной цели» [3, с. 257].
Эти идеи Леонтьева созвучны с работой Л. Тихомирова «Начала и концы», где он показывает родственную связь российского либерального лагеря с революционным и обвиняет первый в терроре, который осуществляется руками последних. По его мнению, идеал либерализма - конституция, парламентаризм - идеал промежуточный и логически незавершенный, революционеры выступают как более последовательные ревнители идеала свободы. Либеральная критика государства и монархии в России стала питательной средой для революционеров. Таким образом, Тихомиров рассмотрел начала и логические концы явлений, характерных для политической жизни России конца XIX - начала XX вв. и показал, каким образом либералы взрастили террористов.
В XIX в. Россия преуспела по многим направлениям культуры. Это был ее расцвет, «Золотой век». Она совершила огромный подвиг по созданию своего литературного языка и литературы, исторической науки. В музыке, живописи Россия отошла от простой подражательности. Но в области самосознания умственного к концу XIX в. российское общество продвинулось недалеко. Мысль юридическая в основном была несамостоятельной, позаимствованной с Запада. Политическая - тоже. В этом отношении за 200-летний период Россия сделала меньше всего1.
В одной из глав «Монархической государственности» Тихомиров, на примере развития политического понятия «монархия», показывает, что в национальной политической мысли больше сделала публицистика, чем юридическая и политическая школа. «Русская политическая мысль, насколько она сделала успехов в национальном духе, всем обязана не государственной науке, которая прививала европейские идеи и понятия, а публицистике» [8, с. 279]. «.Даже до настоящего времени, несмотря на появление славянофилов и ряда близких к ним умов, как Данилевский, Достоевский, Катков, Леонтьев, Владимир Соловьев, несмотря на официальное признание формулы «православие, самодержавие, народность», в нашей философии государственного права монархия и самодержавие остаются ничуть не более ясны, нежели в Западной Европе» [8, с. 265]. Тихомиров объясняет это тем, что не смотря на факт возникновения русской государственности на монархическом принципе, тесно связанном с национальным нравственно-религиозным идеалом, европейское
1 Данной точки зрения придерживались не только К.Н.Леонтьев и Л.А.Тихомиров, но и современный западный политолог и историк, специалист по русскому консерватизму Р. Пайпс [5].
просвещение с его рационализмом поставило под сомнение абсолютность и нравственно-религиозного идеала и монархии [8, с. 278].
К.Н. Леонтьев и Л.А. Тихомиров плодотворно трудились на ниве создания собственной русской политической науки, «школы русской государственности». Леонтьев указывал на цель этого, используя евангельский образ: «.чтобы Россию не застало грядущее как глупую деву с угасшим светильником политического разума в руках» [4, с. 401].
Сегодня эта цель актуальна особенно, поскольку современная общественная мысль России еще больше удалилась от отечественных коренных начал, испытывая мощное западное влияние, хотя Россия обладает багажом уникальной самобытной мысли и опыта. Наследие Константина Леонтьева оценивается как провидческое (в вопросах внешней политики и мирового окружения России), многие его прогнозы сбываются и по сей день.
Социальные и политические процессы, происходящие в мире, вновь заставляют нас вернуться к трудам русских мыслителей в поисках решения проблем современности. Леонтьев и Тихомиров видели будущую миссию России в сохранении Византийского христианства, подъеме славянства и самой Европы из разрушительного кризиса.
Сегодня Россия выступает перед лицом мирового сообщества как хранительница христианства и христианской морали, от которой во многих странах идет стремительный отказ. Этот отказ наблюдался уже во времена Леонтьева и Тихомирова. Они воспринимали рационализм и комплекс либеральных идей Европы как своего рода новую религию. Трагической являлась смена православной веры на эту новую веру, которую обретали освободившиеся из-под власти Османской империи балканские народы, о чем писал Константин Николаевич. Для Тихомирова, прошедшего увлечение радикальными идеями, трагичным был выбор революционной веры российской молодежью XIX в.
Указанные в статье открытия Тихомирова и Леонтьева о процессах социальной психологии во многом дают ключ к уразумению явлений современности. Мы видим, как массы молодежи направляются по разрушительному пути и становятся адептами радикальных организаций, которые включаются в дело политической и культурной трансформации целых регионов. Нередко они становятся членами запрещенных исламистских организаций, националистических группировок. Ювенология ставит вопрос - почему молодежь зачастую несет потенциальную угрозу обществам и их стабильности? Такая постановка проблемы
возникла после событий 1960-х гг. в буржуазных странах, когда эти общества были потрясены «бунтами молодежи». России данная проблема хорошо знакома еще с середины XIX в., и русские мыслители Леонтьев и Тихомиров, пережившие сами период нравственного и ценностного выбора, указали на ее духовные истоки.
За авторами, идеям которых посвящена статья, видится глубокая традиция аналитики. Глубина их мысли объясняется ее религиозной и духовной составляющей. Можно найти глубокую связь мыслей К. Леонтьева, который стал иноком незадолго до смерти, с наставлениями его духовного отца -преподобного Амвросия Оптинского.
Затрагивая лишь малую долю теоретико-методологического пласта, положенного русскими мыслителями Леонтьевым и Тихомировым в основы исследования, осмысления и даже практики русской государственности, невольно приоткрываешь невообразимый простор знаний и возможностей для созидания будущей России. Научная школа русской государственности, базирующаяся на преемственности религиозно-политических воззрений русских мыслителей второй половины XIX - начала XX вв., - это то, что необходимо сегодня не только будущим государственным руководителям, но и всему обществу, которое является носителем и выразителем государственности, наряду с представителями государственной власти.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дневники Л.А. Тихомирова // Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М.: Москва, 2000.
2. Косик В.И. Константин Леонтьев: размышления на славянскую тему. М.: Зерцало, 1997.
3. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство: чем и как либерализм наш вреден М.: ДАРЪ, 2005.
4. Леонтьев К.Н. Национальная политика как орудие всемирной революции // Леонтьев К.Н. Византизм и славянство: чем и как либерализм наш вреден М.: ДАРЪ, 2005.
5. Пайпс Р. Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры. М.: Новое издательство, 2008.
6. Тихомиров Л.А. Борьба века // Тихомиров Л.А. Критика демократии М.: Редакция журнала «Москва», 1997.
7. Тихомиров Л.А. Воспоминания М: Государственная публичная историческая библиотека России, 2003.
8. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность М.: АЙРИС ПРЕСС, 2006.
9. Тихомиров Л.А. Начала и концы. Либералы и террористы // Тихомиров Л.А. Критика демократии М.: Редакция журнала «Москва», 1997.
10. Тихомиров Л.А. Тени прошлого. М.: Москва, 2000.
REFERENCES
1. Dnevniki L.A. Tikhomirova [Lev Tikhomirov's diaries]. In: Tikhomirov, L.A., 2000. Teni proshlogo. Moskva: Moskva. (in Russ.)
2. Kosik, V.I., 1997. Konstantin Leontiev: razmishlenia na slvyanskuyu temu [Konstantin Leontiev: thoughts on a Slavic theme]. Moskva: Zertsalo. (in Russ.)
3. Leontiev, K.N., 2005. Vizantizm i slavyanstvo: chem i kak liberalism nash vreden [Byzantinism and Slavdom: on the dangers of our liberalism]. Moskva: Dar. (in Russ.)
4. Leontiev, K.N., 2005. Natsionalnaya politika kak orudie vsemirnoy revolutsii [National policy as an instrument of world revolution]. In: Leontiev, K.N., 2005. Vizantizm i slavyanstvo: chem i kak liberalism nash vreden. Moskva: Dar. (in Russ.)
5. Pipes, R., 2008. Russky konservatizm i ego kritiki: issledovanie politicheskoy kulturi [Russian conservatism and its critics. A study in political culture]. Moskva: Novoe izdatelstvo. (in Russ.)
6. Tikhomirov, L.A., 1997. Bor'ba veka [The fight of the century]. In: Tikhomirov, L.A., 1997. Kritika demokratii. Moskva: Redaktsiya zhurnala «Moskva». (in Russ.)
7. Tikhomirov, L.A., 2003. Vospominaniya [Memories]. Moskva: Gosudarstvennaya publichnaya istoricheskaya biblioteka Rossii. (in Russ.)
8. Tikhomirov, L.A., 2006. Monarkhicheskaya gosudarstvennost' [Monarchic statehood]. Moskva: Ayris press. (in Russ.)
9. Tikhomirov, L.A., 1997. Nachala i kontsy. Liberaly i terroristy [Beginnings and ends. Liberals and terrorists]. In: Tikhomirov, L.A., 1997. Kritika demokratii. Moskva: Redaktsiya zhurnala «Moskva». (in Russ.)
10. Tikhomirov, L.A., 2000. Teni proshlogo [Shadows of the past]. Moskva: Moskva. (in Russ.)
