CC BY-NC-ND
70
О.В. Терешина
РЕЛИГИОЗНАЯ ЖИЗНЬ НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ В ОСВЕЩЕНИИ ОРЛОВСКОЙ ГАЗЕТЫ «РЕЧЬ» (1941-1944 гг.)
В статье анализируются материалы на религиозную и церковную тематику, опубликованные в коллаборационистской газете «Речь», выпускавшейся в Орле и распространявшейся на временно оккупированной территории в 1941-1944 гг. Главное внимание уделяется раскрытию тематических линий, стилистических приемов и пропагандистской направленности статей о религиозной жизни населения и деятельности Русской православной церкви в период оккупации.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, оккупация, немецко-фашистский оккупационный режим, Русская православная церковь, периодическая печать, коллаборационизм, антисемитизм, Орел.
Коллаборационистские периодические издания, выходившие в годы Великой Отечественной войны на оккупированной немецко-фашистскими войсками территории СССР стали в настоящее время весьма востребованным источником при изучении оккупационного режима1. Их используют для исследования конкретных сторон жизни при оккупантах (в частности, политических настроений населения2 и религиозной жизни3) и деятельности отдельных коллаборационистских организаций. Началось и изучение коллаборационистской прессы как исторического источника4.
Выходившая в период оккупации в Орле газета «Речь» интересна исследователям именно тем, что широко освещала религиозную жизнь и положение РПЦ в условиях оккупационного режима.
«Речь» выходила 3 раза в неделю с 5 декабря 1941 г. и стоила 15 коп., а с 28 мая 1943 г. - 50 копеек. С декабря 1941 г. газета выпускалась с подзаголовком «Издание полевого подразделения
© Терешина О.В., 2016
№ 06836» и на одной странице. 7 января 1942 г. вышел впервые номер на лист, с 8 февраля 1942 г. «Речь» стала постоянно публиковаться на двух, а с 1 марта 1942 г. - на четырех листах. С 1 февраля 1942 г. подзаголовок о полевом подразделении убрали. Ради значительных событий делали 8 листов: например, 3 февраля 1943 г. вышла публикация «Десятилетие прихода национал-социализма к власти», 5 февраля 1943 г. представлена большая речь Геббельса, посвященная тому же событию. Сатирический листок «Жало» существовал как ежемесячное приложение к газете «Речь» и предлагал читателям фельетоны, анекдоты, карикатуры.
Редактором «Речи» с 15 марта 1942 г. был Михаил Октан.
Первое упоминание о религиозной жизни появилось в номере за 27 февраля 1942 г., где в выделенной рубрике «Церковная хроника» было дано расписание богослужений в сохранившихся церквях города (Кафедральный Богоявленский собор, Афанасьевская и Крестительская кладбищенские церкви, Никитская церковь), а также объявление, что «запись детей, желающих обучаться закону Божьему, продолжается»5. Следующее упоминание было сделано в выпуске от 6 мая 1942 г.: сообщалось об обычных событиях церковной жизни («происходят богослужения», «совершаются литургии», «огромное стечение молящихся наблюдалось»6). В выпуске от 14 июня 1942 г. в разделе «В освобожденных областях» дали заметку об иконописной мастерской в Клинцах и богословских курсах в Днепропетровске.
Значительные временные промежутки между публикациями на религиозную тематику были характерны для «Речи» и в 1943 г. В номере от 7 января 1943 г. дан большой материал про Рождество. Следующее упоминание от 10 февраля 1943 г.: об освящении храма в с. Архангельское7.
Рождеству и Пасхе 1943 г. в «Речи» посвящен большой материал. И одновременно в майском номере дано поздравление «редакции... с праздником освобождения труда - 1 мая». Сделано это было целенаправленно: для лучшего восприятия читателями редакция пыталась сохранить советскую тематику и одновременно подчеркнуть произошедшие изменения. Так, было указано, что «уже второй год население освобожденных от жидо-большевизма областей празднует 1 мая с совершенно иными чувствами»8. Подразумевалось, что это - новый труд при новых властях, на новых условиях.
Чтение материала замещало незнание читателями реальной обстановки выгодной для оккупантов идеологической картинкой. Раздел религиозной жизни общества являлся для этого благодат-
ной почвой. Религиозную картинку давали при отсутствии нужной информации из других тематических разделов или приурочивали к соответствующему празднику, что и обуславливало периодичность ее появления. Религиозные темы перемежались историческими фактами, которые при Советской власти замалчивались.
Материал давался по нескольким тематическим направлениям. Первое и самое обыденное направление - это освещение рядовых фактов церковной жизни. Так, в отдельной рубрике «Церковная хроника» предлагалось расписание богослужений в сохранившихся церквях Орла, а в подрубрике «В епархиальном управлении» перечислялось, сколько, когда и кем было отремонтировано и освящено церквей в епархии. На Пасху 1942 г. «Речь» констатировала, что «прихожане деятельны. Церкви благоустроены», и делала обязательный реверанс в пользу оккупантов: «с помощью немецких военных властей... осуществляется благоустройство города»9.
Несколько простых фраз о хоре певчих, проповедях настоятеля и «громадном стечении верующих» предлагались к чтению в заметке «Богослужение в Богоявленском соборе», опубликованной 10 января 1943 г. «Празднование Благовещения. напомнило прежние времена», а собор был «переполненным множеством молящихся». К одному этому предложению можно свести все содержание заметки о празднике Благовещения в выпуске газеты за 9 апреля 1943 г.10 Автор создавал типичную картинку, в которой не было подробностей и высокохудожественных приемов. Цель таких новостных заметок состояла в том, чтобы занять место в газете и в нужном свете представить возрождение религиозной жизни, начавшееся с приходом немцев.
На Рождество в г. Клетне в школах «красиво убрана. елка», «программа художественных выступлений была жива и разнообразна», «розданы премии в виде литературы»11. Также «интересно прошли рождественские дни в Белых Берегах, Большом Полпине, Супоневе, Коростовке, Глинищеве, Теминичах»12. Большое перечисление населенных пунктов не сопровождалось развернутым рассказом о том, что же было «интересно». Очевидно, предложенное к чтению не соответствовало действительности. Не очень верилось, что «районные управы. выделили материальные и денежные средства для приобретения. подарков и угощения», а школьники «не раз вспомнят о веселом отдыхе. поблагодарив от души устроителей праздника»13.
Использование придуманной новостной картинки из религиозной жизни активно практиковалось газетой все месяцы ее издания. Так, в статье «Воскресный день в Бежице» 29 января 1943 г.
И. Новосильцев пытался одновременно представить и типичный, и особенно счастливый после прихода немцев день в этом городе Брянской области. Изображение повторяющегося из недели в неделю выходного давалось только благостное и праздничное, что и предлагалось как рядовая новость: «опять зазвонили церковные колокола», «крестьянские обозы. везут на базар. картофель, хлеб, молоко, мясо», «подбодрил праздничное настроение в городе свадебный обоз»14. Так изображалась процветающая, мирная, счастливая жизнь.
Редакция не забывала и о саморекламе («группы молодежи читают свежие номера газеты "Речь"») и о пропаганде в духе идеологии оккупантов («мы застали девушек за чтением брошюры "Что такое национал-социализм?"»)15.
Номер «Речи» от 28 апреля 1943 г. почти всем своим содержанием был посвящен празднику Пасхи. В номере дана заметка «Заутреня в .Церкви», уже своим названием претендующая на преподнесение обычности новой религиозной жизни. Основными мотивами публикации являлись изображение нового счастья («лица радостные и одновременно торжественно-сосредоточенные», «лица у всех ласковые и радостно-просветленные»), массовой религиозности («внутренность храма переполнена»), резкого отличия от страшных, но прошедших времен и блестящих перспектив (прошли «тягостные времена большевизма», «все дело будущего»)16.
Преподнесение «ободряющих» новостей являлось еще одной тематической линией в статьях о религиозной ситуации на оккупированной территории. Часто заголовки содержали слова «первый», «новый», а заметки с такими заголовками перепечатывались в газетах разных издательств. Видимо, в реальности позитивных известий было мало.
Сообщение в «Речи» от 23 октября 1942 г. «Первые монастыри в освобожденных областях» было скопировано из № 102 газеты «Новый путь» (Смоленск), а та, в свою очередь, давала информацию по Новгороду. С тем же названием сообщение было дословно воспроизведено в «Новом времени» (Вязьма) от 11 ноября 1942 г. Из «Нового пути» № 104 была позаимствована «Речью» (номер от 1 ноября 1942 г.) и заметка «Новый молитвенник». Последний назван «первой ласточкой возрождения церковно-религиозной литературы» и «доказательством того, что германская армия несет с собой свободу русскому народу в делах веры»17. Редакции либо «списывали» друг у друга материал, либо получали их «циркуляр-но» из какого-то одного органа пропаганды.
Новости о религиозной жизни часто приходили из далеких от редакции областей. Так, «Речь» от 14 июня 1942 г. дала информацию о перспективах открытия богословских курсов в Днепропетровске, «которые будут готовить священнослужителей для периферии Украинской автокефальной церкви»18. Под «периферией» понимался и сам город Орел.
Новостью из церковной жизни стала организация Смоленского епархиального комитета по религиозно-нравственному просвещению в марте 1943 г., чему посвящена статья в «Речи» от 10 апреля 1943 г. Она опять же являлась перепечаткой из № 26 газеты «Новый путь» (Смоленск) и давала информацию о работе с сентября 1942 г. «небольшого кружка. смоленских интеллигентов», переросшего впоследствии в «Смоленский Епархиальный Комитет по нравственному просвещению»19. Были указаны направления его работы: религиозные радиодоклады, издание сборника молитв, стихов, публикации в газетах на религиозные темы, «популярные доклады в церквах», «организация двух передвижных библиотечек религиозной литературы», «духовные концерты»20. Масштабы деятельности комитета преувеличивались: 15 тыс. экземпляров сборников молитв, как это провозглашалось в заметке, в оккупированном Смоленске вряд ли возможно было издать. Предполагалось создать целую образовательную систему «церковно-приходских комиссий по религиозно-нравственному просвещению» во главе с епархиальным комитетом21. Было ли это осуществлено, в газете не указывалось.
Одной из немногих подлинных новостей явилось открытие в Орле в октябре 1942 г. духовной школы, где слушатели «делали учебные успехи», сдавали зачеты по «догматическому богословию, церковному уставу, пению, методике преподавания Закона Бо-жия. апологетике»22. В пику советскому прошлому и в прославлении оккупационного настоящего приводилось восклицание автора статьи: «Могли ли мы лет пять тому назад думать об открытии духовной школы?»23.
Тематической линией в статьях, опубликованных в «Речи», как и в других коллаборационистских газетах, посвященных религии, было представление личностей-героев или групп страстотерпцев. «Речь» 9 декабря 1942 г. в статье «Епископ Печорский» давала отдельные факты из жизни этого мученика. Источник сведений не назывался, а события происходили в Прибалтике -далеко от орловской редакции, что позволяло заместить литературными приемами многое из реальности. Дана не богослужебная практика (проповеди, разногласия с Синодом Эстонской Церкви,
учебные выезды за границу, взгляды на церковный стиль) епископа Печорского Иоанна (Булина), действительно арестованного НКВД и расстрелянного в 1941 г., а нарисован образ мученика, пострадавшего от безбожной Советской власти, но сумевшего все преодолеть. Создан образ «старика с кроткими и ласковыми глазами», который был «всеми любимым и обожаемым пастырем», не испугался угроз большевиков и «ушел .с поднятой головой»24. Этому герою противопоставлен типаж «жида-следователя», а также сестры епископа, которую «обратило в большевизм знакомство с видным комиссаром»25.
Такой же героиней была представлена игуменья Христиана, «пример душевной бодрости и силы», в 99 лет возглавившая новый монастырь в г. Вырица Ленинградской области. Информацию о ней дословно перепечатывали друг у друга «Новое время», «Новый путь» и «Речь».
Важнейшей тематической линией, центральной в церковной подборке, присутствовавшей в той или иной мере во всех статьях, было сравнение религиозной жизни в советский период и во время оккупации. Положение об освобождении практики вероисповедания, о не «провозглашенной на бумаге», а «подлинной свободе совести», установленной немцами, - предмет большинства изложений и рассказов. Смысл и пафос их был прост: все страшное осталось позади и впереди только счастливое церковное будущее. Отображение счастья на фоне прошлых лет страха, безысходности приурочивалось традиционно к какому-то религиозному празднику.
«Речь» от 7 января 1943 г. поздравляла читателей с Рождеством Христовым и вся была ему посвящена. «Из мрака к свету» - так метафорически была названа статья, описывающая «страдания верующих в СССР»26. Множество метафор, эпитетов, сравнений использовано для изображения того, как резко к лучшему изменилась церковная жизнь с приходом немцев. Если ранее были «страшная печаль безнадежности», «гробовое отчаяние», было «заплевано само звание человек», то теперь «новые крестоносцы, сокрушающие власть кремлевского "змия", извлекли нас .[из] могилы», а «потерянное счастье открыто»27. Текст полон восклицательных знаков, изложение очень иносказательно, автор избегает конкретики в описании места и времени, не называет фамилий.
Использование множества литературных приемов одновременно с избеганием конкретики и подробностей описания места, времени и фамилий, вообще отвлеченность сюжета - характерный стиль многих публикаций коллаборационистских газет.
Статья «Радость праздника» в том же номере начиналась с обвинений в адрес Советской власти: большевики «не щадили религиозных чувств народа», а «большевистская власть всеми силами искореняла религиозное чувство»28. Большая часть публикации посвящена изложению библейских событий: ясли, младенец, пастухи, дева Мария. Судя по всему, сотрудники редакции газеты видели в своих читателях обывателей, которые не претендуют на научные трактовки и готовы читать примитивный, всем известный материал. Праздник был назван «днем радости всех христианских народов мира», и этим делался намек на эквивалентность русской и немецкой религиозных традиций. Общность оккупантов и населения пытались подчеркнуть и фразой, что «германская армия радуется вместе с нами. участвует в нашем религиозном торжестве», вследствие чего «рождаются. новые взаимоотношения по духу учения Христова»29. В общем, статья эта - рассказ для детей с цитатами из Евангелия, простым изложением сюжета, картинкой елки и вдобавок с объявлением, что 7 января - нерабочий день.
Как правило, в статьях делали упор на ужасы прошлого, а не на описание преимуществ оккупационного режима, которые часто необходимо было придумывать. Так, без демонстрации «прелестей» настоящего в «Размышлениях в рождественские дни» описана антирелигиозная кампания, в ходе которой «иудеи действовали. устрашением», «следили за всем агенты НКВД» и захлебывались, «брызжа зловонной слюной, глашатаи иудо-большевистской мер-зости»30. Эта «красочность» фразеологии заменяла конкретное сравнение религиозной жизни в Орле при Советской власти и при оккупантах, которое было явно неполным и, вероятно, не могло убедить местных жителей в однозначных преимуществах оккупационного режима.
Подспудные призывы поддержать оккупантов и установленный ими режим можно обнаружить в заметке «Праздник Рождества Христова в лагере военнопленных», опубликованной в номере «Речи» от 7 января 1943 г. Самым положительным событием в жизни военнослужащего Красной армии представлена сдача в плен, где в праздник можно побывать «на концерте в городском театре, организованном германским командованием» и думать как «отомстят. за свой народ, стонущий под игом жидовим, за веру свою православную»31. По всей видимости, редакция рассчитывала, что номер этот будет распространяться немцами в этом лагере, а потому попытались направить пропагандистский запал статьи именно на пленных.
Призыв к пленным записываться в добровольческие подразделения германской армии прослеживался в заметке «Рождество в воинских частях» (номер «Речи» от 22 января 1943 г.), согласно которой «русские добровольцы встречали сочельник» «в одном здании с германскими солдатами»32. Как и во многих других подобных публикациях, в заметке подчеркивается морально-политическая и культурная близость населения и оккупантов: «оркестр из германских солдат-музыкантов, исполнявших русские музыкальные вещи»33.
Воины же Красной армии, в данном случае - летчики, изображались извергами и чудовищами, совершающими «бесчеловечные акты советского воздушного разбоя», а пострадавшее от них население могло лишь организовать «день поминовения безвременно погибших от советских бомб»34. При этом Русская православная церковь и нравственные основы православия использовались для нравственной оценки «преступлений» Красной армии, для изображения «злодеями» защитников своего Отечества, а не оккупантов.
Таким образом, центральную линию демонстрации контраста религиозной жизни в советский период и во время оккупации реа-лизовывали в статье тремя смысловыми наборами.
Первый - традиции и обращение к старым временам: «традиционный обряд крестного хода г. Карачева в Одрино-Никольский монастырь»35, «в разноцветных костюмах люди, благоговейно несущие образа»36. Целенаправленно проводилась и укреплялась в сознании читателей связь между дореволюционной Россией и оккупационным временем через употребления словосочетаний: «стародавние времена», «как и в добрые старые годы»37, «напоминает что-то отдаленное»38.
Второй - изображение эмоционального всплеска («слезы радости»39, «необычайный подъем религиозного чувства»40, «как сильно чувство русского человека ко Всевышнему!»41, «изголодавшиеся духовно»42). Одновременно демонстрировалась массовая поддержка организуемым церковным мероприятиям («церковь так переполнена, что немыслимо даже протиснуться»43, «и старые, и молодые коленопреклоненно вникают. молитвам»44, «храм ломился от народа»45).
Третий - самый богато и образно представленный - сравнения советского антирелигиозного «кошмара» и нынешней «свободы вероисповедания», набор благодарностей немцам, избавителям от ужасного «большевистского ига». Из этого делалось заключение: «Таких гонений, каким подвергалась религия в годы
владычества большевизма. история не знала», но теперь «мы не боимся и не прячемся», ибо «никогда уже не вернутся на нашу землю темные силы»46.
Редакция газеты «Речь» имела немалые основания для того, чтобы быть уверенной в особой успешности своих пропагандистских усилий именно на ниве проклятий в адрес советского антирелигиозного «кошмара».
Действительно, провозглашение в 1932 г. «пятилетки безбожия», всеобъемлющие гонения на РПЦ и использование различных средств борьбы с ней (от провокаций церковных расколов до физического уничтожения священнослужителей накануне Второй мировой войны) практически уничтожили институт Московского патриархата. Еще в конце 1930-х гг. на большей части территории РСФСР были упразднены епархии, репрессированы их архиереи. К 1941 г. РПЦ имела 3732 действующих храма, причем 3350 из них находились на территориях, вошедших в состав СССР в 19391940 гг.; к 1938 г. не осталось ни одного официально действующего монастыря47. С начала войны на оккупированных территориях РСФСР открылось 2150 храмов: в том числе, 108 - в Орловской области48. С октября 1941 г. по апрель 1942 г. в городах и селах Орловской епархии было отремонтировано до 20 церквей, проверено и допущено к служению 12 иереев в г. Орел и до 20 - в городах и селах епархии. Однако это было не поощрением или помощью в восстановлении религиозной жизни со стороны оккупантов, а отсутствие препятствий к ее возрождению: все было осуществлено по инициативе и руками местных жителей.
Особой тематической линией в статьях коллаборационистских газет - и орловская «Речь» не была исключением, - посвященных церкви, можно считать указание на «виновного во всех грехах» -евреев. Иудейское вероисповедание и учение марксизма были связаны (марксизм - «мировоззрение, ставшее для многих религией»), и был найден «главный преступник - К. Маркс («еврей, соединявший в себе. животный эгоизм, лютую ненависть, стремление осквернить признанные идеалы и ненасытную жажду власти»)49. Ничего конкретного из экономического учения («пресловутая теория о прибавочной стоимости») не приводилось, однако утверждалось, что классовая теория «влила ненависть в сердца людей»50.
Марков, автор статьи «Талмуд и безбожие», опубликованной в номере «Речи» от 15 января 1943 г., пытался не только найти врага, но и натравить разные вероисповедания друг на друга: «Большевистская пропаганда имела наглость утверждать, что она борется одинаково со всеми религиями. Но каждый житель Советского
Союза. знал из практики, что жидовство не преследовалось. синагоги существовали, раввины процветали»51.
Талмуд объявлялся «программой подлости, кровожадности и человеконенавистничества», которая «призывает жидовство к уничтожению всего, созданного трудом народов»52. Конкретных примеров в обоснование этого утверждения автор не приводил, соответствуя стилю бездоказательности и голой пропаганды, характерной для всех подобных публикаций. В то же время Марков претендовал на объективность и предлагал сопоставить «не с религиозной, а с общечеловеческой точки зрения» советскую «антирелигиозную литературу» - журнал «Безбожник» и «Талмуд»53. В его сравнении нет выдержек из текста и их анализа - одни голословные утверждения. Вывод его свелся к тому, что советская, марксистско-ленинская идеология ничего новаторского, оригинального из себя не представляет: «Советское безбожие. просто повторяло Талмуд»54.
Для повышения заинтересованности читателей была использована тематическая линия русской церковной истории. К этой истории обращались авторы научно-популярных статей, доступных пониманию всех читателей. Так, предлагались сведения о порядке исчисления даты праздника Пасхи55, о «Пасхальных обрядах и обычаях на Руси»56. Рубрика «Наш календарь», появившаяся в газете «Речь» с 9 апреля 1943 г., еженедельно предлагала перечень церковных событий, которые пытались связать с историческими фактами. Наряду с религиозными датами в рубрике представлялись события из истории нацистской Германии, чем пытались внедрить в сознание населения представление о «родственности» двух стран. Так, 20 апреля - «преподобный Георгий», именно в этот день, в 1889 г., родился «фюрер германского народа Адольф Гитлер»57.
Подводя итог, отметим, что статьи на церковно-религиозную тему, опубликованные в орловской газете «Речь», отличались стремлением навязать читателю, внедрить в сознание населения убежденность в том, что религиозная жизнь в условиях немецко-фашистской оккупации значительно активизировалась. Для изображения резко изменившейся с приходом оккупантов к лучшему религиозной жизни авторами статей использовались множественные художественные приемы, однако все они избегали конкретики в своих журналистских описаниях. Это может свидетельствовать только об одном: став частью немецко-фашистской пропагандистской машины, они гораздо чаще живописали придуманное, чем то, что в действительности имело место на оккупированной территории.
Примечания
1 Хасс Г. Германская оккупационная политика в Ленинградской области (19411944 гг.) // Новая и новейшая история. 2003. № 6. С. 105-120; Ермолов И. Три года без Сталина: Оккупация: советские граждане между нацистами и большевиками, 1941-1944. М., 2010.
2 Федорова З.А. К изучению политических настроений населения Калининской области во время немецко-фашистской оккупации // Новый исторический вестник. 2014. № 2 (40). С. 127-137.
3 Корнилов А.А. Преображение России: О православном возрождении на оккупированных территориях СССР (1941-1944 гг.). Н. Новгород, 2000; Шкаров-ский М.В. Крест и свастика: Нацистская Германия и православная церковь. М., 2007; Перелыгин А.И. Русская Православная Церковь в Орловском крае (1917-1953 гг.). Орел, 2008.
4 Грибков И.В. Коллаборационистская пресса на оккупированных территориях СССР (1941-1945 гг.) // Отечественные архивы. 2007. № 6. С. 60-71; Грибков И.В., Молчанов Л.А. Русские газеты на оккупированной советской территории (1941-1944 гг.) // Новый исторический вестник. 2007. № 2 (16). С. 143-154.
5 Речь (Орел). 1942. 27 февр.
6 Русанов В. В церквах города Брянска // Речь. 1942. 6 мая.
7 Речь. 1943. 10 февр.
8 Там же. 1 мая.
9 Русанов В. В церквах города Брянска.
10 Праздник Благовещения // Речь. 1943. 9 апр.
11 Русанов В. Рождественская елка в деревнях // Там же. 22 янв.
12 Там же.
13 Там же.
Новосильцев И. Воскресный день в Бежице // Речь. 1943. 29 янв.
15 Там же.
16 Горовой Л. Заутреня в ... Церкви // Речь. 1943. 28 апр.
17 Новый молитвенник // Там же. 1942. 1 нояб. Речь. 1942. 14 июня.
19 Там же. 1943. 11апр.
20 Там же.
21 Там же.
Баранов Н. На пастырских курсах // Речь. 1943. 28 апр. Там же.
Епископ Печорский // Речь. 1942. 9 дек. Там же.
Из мрака к свету // Речь. 1943. 7 янв. Там же.
14
18
22
28 Булгаков Д. Радость праздника // Речь. 1943. 7 янв.
29 Там же.
30 Самарин Вл. Размышления в рождественские дни // Речь. 1943. 7 янв.
31 Праздник Рождества Христова в лагере военнопленных // Там же.
32 Якименко П. Рождество в воинских частях // Там же.
33 Там же.
34 День скорби // Речь. 1943. 7 апр. Церковная жизнь в Карачеве // Там же. 22 янв. Баранов Н. Ход с иконами // Там же. 28 апр. Вечернин Н. Крестный ход // Там же. 22 янв. В храме // Там же. 4 июля. Церковная жизнь в Карачеве // Там же. 22 янв. В Богоявленском соборе // Там же. 28 апр. Далев Н. В Афанасьевской // Там же. В храме // Там же. 4 июля. В Богоявленском соборе. Н.В. Троицын день // Речь. 1943. 16 июня. В храме.
Весенин А. Христос воскресе из мертвых. Светлая заутреня // Речь. 1943. 25 апр.
Русская Православная Церковь в XX веке. М., 2008. С. 8.
Шкаровский М.В. Германская церковная политика и «религиозное возрождение» на оккупированной территории Белоруссии, Прибалтики и Северо-Запада России // Материалы ежегодной богословской конференции ПСТБИ. М., 1997. С. 192.
Еврейство и марксизм // Речь. 1943. 3 янв.
50 Там же.
51 Марков. Талмуд и безбожие // Речь. 1943. 15 янв.
52 Там же.
53 Там же.
54 Там же.
55 Варушхин. Как исчисляется время празднования Пасхи // Речь. 1943. 20 апр.
56 Н.В. Пасхальные обряды и обычаи на Руси // Там же.
57 Наш календарь // Там же.
49
