CC BY
16УДК 618.1-615.2
РЕЛЕВАНТНОСТЬ ВИТАМИНА D В ГЕНЕЗЕ НАРУШЕНИЙ ЗДОРОВЬЯ ЖЕНЩИН
Т.Ф. Юматова, И.В. Будник Медицинский институт непрерывного образования ФГБОУ ВО «Московский государственный университет пищевых производств»
Адрес для переписки:
Юматова Татьяна Федоровна, yumatovatf@gmail.com
ключевые слова:
витамин Б, недостаточность, дефицит
Для цитирования:
Юматова Т.Ф., Будник И.В. Релевантность витамина Б в генезе нарушений здоровья женщин. Вестник Медицинского института непрерывного образования. 2022; (4): 68-74.
БО! 10.46393/27821714_2022_4_68
Аннотация
Релевантность витамина Б в генезе нарушений здоровья женщин сохраняет свою актуальность в связи с высоким уровнем недостаточности и дефицитом витамина Б в различных возрастных группах. По результатам исследования недостаточность выявлена у 38,1% больных, дефицит витамина Б - у 50,4% женщин разных возрастных групп. Своевременная коррекция статуса витамина Б позволит улучшить показатели женского здоровья.
THE RELEVANCE OF VITAMIN D IN THE GENESIS OF WOMEN'S HEALTH DISORDERS
T.F. Yumatova, I.V. Budnik Medical Institute of Continuing Education of the Moscow State University of Food Production
f
For correspondence:
Tatiana F. Yumatova, yumatovatf@gmail.com
Key words:
vitamin D, insufficiency, defecit
For citation:
Yumatova T.F., Budnik I.V. The relevance of vitamin D in the genesis of women's health disorders. Bulletin of the Medical Institute of Continuing Education. 2022; (4): 68-74. DOI 10.46393/27821714_2022_4_68
Summary
The relevance of vitamin D in the genesis of women health disorders remains relevant. The relevance is associated with high insufficiency and defecit of vitamin D in women of different ages. Based on the results of studies vitamin D insufficiency revealed in 38,1% of cases and defecit in 50,4% in women of different ages. Modern correction in women of vitamin D status improves health indicators.
Содержание витамина Б в организме является важным показателем нутритивного статуса здоровья женщины, а медико-социальная значимость рационального, своевременного восполнения его недостаточности и дефицита -одной из стратегических задач современной медицины.
Рост интереса к проблеме адекватной концентрации 25(ОН)Б обусловлен обеспокоенностью в отношении рисков для здоровья, витамин Б-ассоциированных заболеваний [1-5].
Согласно данным достоверных исследований [5], в том числе и российских [2], более 70% населения зем-
ного шара имеют в той или иной степени выраженности дефицит витамина Б.
Эпидемиологические исследования, проводимые в рамках мониторинга питания населения Российской Федерации, свидетельствуют, что сниженная концентрация витамина Б в крови имеет место быть у 50-92% взрослого населения трудоспособного возраста вне зависимости от сезона [1, 6].
Частота недостатка витамина Б в США составляет 74%, в Японии и Южной Корее - 90% [1]. В Европе 57-64% населения имеют дефицит витамина Б, его концентрация в крови ниже 20 нг/мл [5]. В Таиланде и Ма-
лайзии распространенность значения витамина D менее 30 нг/мл у женщин постменопаузального периода составляет 50% [1]. На Ближнем Востоке и в Южной Азии средний показатель значений витамина D колеблется от 4 до 12 нг/мл [7].
Метаболизм и основные эффекты витамина D
Витамин D - это группа существующих в природе и сходных по химическому строению веществ. Витамин D1 - соединение эргокальциферола и люми-стерола в соотношении 1:1 (впервые открыто и описано в 1913 г. E.V. Mc. Collum в жире из печени трески). Витамин D2 - эргокальциферол, образуется из эргостерола под воздействием ультрафиолетовых лучей, в основном в растениях. Витамин D3 - холекальциферол, образуется в организме животных и человека под действием солнечного света из 7-дигидрохолестерина (именно его рассматривают как «истинный» витамин D, тогда как других представителей этой группы считают модифицированными производными). Витамин D4 - дигидротахистерол, или 22,23-дигидроэргокальциферол. Витамин D5 - сито-кальциферол, образуется из 7-дигидроситостерола [8].
В отличие от других витаминов, витамин D биологически не активен. Для превращения в активную форму D-гормона [1,25(OH)2D] в организме ему необходимо пройти два этапа гидр окси лир ования. Первый этап проходит в гепатоцитах печени путем конвертации витамина D в 25-гидроксивитамин D [25(OH)D] -кальцидиол, который является основным биомаркером D-статуса. Второй этап гидроксилирования осуществляется в почках под воздействием фермента 1а-гидрок-силазы, активность которого моделирует паратгормон и фактор роста фибробластов, образовывая кальцитри-ол [1,25-дигидроксивитамин D (1,25(OH)2D)] [9].
В последние годы доказана экспрессия рецепторов витамина D (Vitamin D Receptors, VDR) практически во всех тканях организма, обуславливающая регуляцию около 3% всего генома человека, более 2000 генов, локализованных в хромосомах [10, 11].
Наиболее изучены классические эффекты витамина D, взаимосвязанные с влиянием на фосфор-но-кальциевый обмен и минеральную плотность костной ткани [1, 12].
Неклассические эффекты обуславливают плейо-тропность эффектов витамина D: антипролифератив-ного, апоптоз-регулирующего, регуляции ангиогенеза, антибактериального, противовоспалительного, имму-номодулирующего, нормогликемического, антидепрессивного, анаболического, липолитического, гипотензивного [13-18].
Результаты инновационных, экспериментальных, эпидемиологических исследований последних лет [19-21] позволяют заключить, что низкий уровень витамина D ассоциирован с развитием метаболического синдрома, инсулинорезистентности и сахарного диабета, сердечнососудистых, онкологических заболеваний (рак молочной железы, рак предстательной железы) [22-27].
На основании рекомендаций Эндокринологического общества, дефицит витамина D определен при концентрации 25(OH)D в сыворотке крови менее 20 нг/мл, недостаточность витамина D представлена в пределах 21-29 нг/мл, оптимальным уровнем является 30 нг/мл и более [1].
В рекомендациях Канадского общества экспертов по изучению витамина D (The Vitamin D Society) оптимальным уровнем 25(OH)D в сыворотке крови следует считать 40-60 нг/мл (100-150 нмоль/л) [28]. Только достижение такой концентрации позволяет снизить риск возраст-ассоциированных заболеваний и увеличить продолжительность жизни [29].
Анализируя полученные результаты статистики, современных исследований, можно утверждать, что адекватный статус витамина D является предиктором здоровья, продолжительности и качества жизни женщины.
Витамин D и урогенитальное здоровье
В исследовании D. Bouzid и соавт. [30] продемонстрирована фунгицидная активность витамина D3 в отношении Candida albicans, обусловленная липофиль-ностью и способностью изменять проницаемость клеточных мембран.
В настоящее время существует достаточно убедительных данных, свидетельствующих о гормон-зависимом синтезе гликозаминогликанов в уротелии мочевого пузыря, уникальной способности витамина D регулировать активность антимикробных белков уротелия (ка-телицидина и дефензина-^2), что определяет противовоспалительный, регенерационный эффекты, процесс аутофагии и репарацию клеток [31, 32].
Витамин D и эндометриоз
Дефицит витамина D ассоциирован с повышенным риском эндометриоза [33-37].
На основании современных данных о патогенезе эндометриоза, известно, что заболевание соответствует всем критериям аутоиммунной патологии. Патогенезом аутоиммунного заболевания является воспаление на фоне нарушения иммунной регуляции в Т- и В-лимфоцитах. В отдельных исследованиях доказана экспрессия гена VDR в Т- и В-лимфоцитах, которая была выражена только в иммунологически и функционально активных пролиферативных клетках, что позволяет говорить об антипролиферативной роли витамина D [34].
В соответствии с данными проведенного в США крупного проспективного когортного исследования здоровья медицинских сестер Nurses' Health Study II, включающего 70 566 женщин, плазменный уровень 25(OH)D обратно коррелировал с частотой возникновения эндо-метриоза. Обследованные женщины, у которых уровень 25(OH)D находился в верхнем квартиле, имели на 24% меньшую частоту эндометриоза, чем те, у которых уровень 25(OH)D находился в пределах нижнего квартиля
[относительный риск (ОР) 0,76; доверительный интервал (ДИ) 0,60-0,97; р = 0,004] [35].
В проспективном клиническом исследовании A. Lasco и соавт. изучили влияние эффективности применения витамина D у пациенток с первичной дисме-нореей и болевым синдромом, установили достоверное снижение выраженности болевого синдрома после приема однократной дозы холекальциферола 300 000 МЕ (р < 0,001) [36].
Витамин D и лейомиома матки
На основании данных некоторых исследований, витамин D является фактором риска развития лейоми-омы матки. Исследование L. Buggio и соавт. показывает взаимосвязь низкой концентрации 25(OH)D у пациенток с высоким риском объемных образований и бесплодием [37]. Потенциальный терапевтический эффект витамина D у этой группы пациенток, заключающийся в угнетении роста миоматозных узлов, был подтвержден в исследованиях как на животных, так и с участием женщин [38].
Витамин D и синдром поликистозных яичников
Дефицит витамина D у женщин с синдромом поликистозных яичников (СПКЯ) регистрируется в 67-85% случаев [39]. Дефицит витамина D нарушает соотношение между жирозапасающими (пролактин, инсулин, кортизол) и жиросжигающими (гормон роста, катехоламины, половые и тиреоидные гормоны) факторами; инсулинорезистентность играет ключевую роль в развитии СПКЯ [40].
Метаанализ 17 клинических исследований подтвердил влияние витамина D на клинико-био-химические показатели пациенток с СПКЯ. Уровень 25(OH)D и индекс чувствительности к инсулину были достоверно ниже в группе с СПКЯ по сравнению с контрольной. Достоверно низкий показатель 25(OH)D (в среднем на 5,7 нг/мл) отмечался в группе пациенток с СПКЯ по сравнении с контрольной (р = 0,005). Индекс HOMA-IR был достоверно выше в группе с СПКЯ [41]. Доказано влияние витамина D в дозе 4000 МЕ/день в течение шести месяцев у женщин с СПКЯ, принимающих мифепристон, на инсулинорезистентность и факторы риска сердечно-сосудистых заболеваний [42].
Витамин D и вспомогательные репродуктивные технологии
Витамин D играет важную роль в регуляции репродуктивной функции женщин посредством связывания с VDR в овариальной ткани, эндометрии, фаллопиевых трубах, децидуальной оболочке и плаценте.
В проспективное исследование по изучению влияния концентрации 25(OH)D в сыворотке крови на исход экстракорпорального оплодотворения (ЭКО) были включены 173 женщины. Уровень 25(OH)D > 30 нг/мл (75 нмоль/мл) расценен как достаточный, более низкий показатель 25(OH)D - как
недостаточный. Конечной точкой исследования являлась клиническая беременность. В группе женщин с достаточным уровнем 25(OH)D частота наступления беременности регистрировалась значительно выше по сравнению с пациентками из группы с недостаточностью витамина D (52,5% против 34,7%; р < 0,001). Данное исследование демонстрирует высокую вероятность наступления беременности в результате ЭКО у пациенток с большим уровнем витамина D в сыворотке крови [43].
B.J. Rudick и соавт. в ретроспективном когорт-ном исследовании, проведенном в группах женщин, принимающих участие в программах вспомогательных репродуктивных технологий с переносом донорских яйцеклеток, подтвердили положительную корреляционную взаимосвязь между уровнем 25(OH)D > 30 нг/мл (75 нмоль/л) и высоким количеством беременностей у реципиенток, а также количеством рожденных детей (31% у пациенток с дефицитом витамина D по сравнению с 59% у пациенток с нормальным уровнем витамина D). Результат исследования позволил авторам сделать вывод, что витамин D реализует свой потенциальный эффект, действуя на фертильность посредством влияния на эндометрий, его структуру и ре-цептивность [44, 45].
Витамин D является регулятором эндометриаль-ной экспрессии гена H0XA10 (критично для процесса имплантации), участвует во взаимодействии эмбриона и эндометрия с помощью различных молекулярных и цитокиновых механизмов, улучшая имплантацию эмбрионов [45-47].
Влияние витамина D в период менопаузы
Около половины жизни женщины приходится на период менопаузы. По данным экспертов ВОЗ, к 2025 г. численность женщин в возрасте 60 лет и более превысит 1 млрд [48].
У женщин в период менопаузы повышается риск сердечно-сосудистых заболеваний, онкологической патологии, остеопороза, а также ухудшаются когнитивные функции [49, 50].
Результаты американского исследования оценки распространенности дефицита витамина D у женщин с дисфункцией тазового дна показали, что чем выше уровень витамина D, тем ниже риск возникновения дисфункции тазового дна у женщин [51].
J. Oberg и соавт. было проведено рандомизированное контролированное исследование, включающее 227 женщин в постменопаузе с низкой минеральной плотностью костной ткани, целью которого являлось изучение влияния стандартной (1 г кальция и витамин D (800 МЕ) и высокой дозировки (20 000 ME) витамина D (2 раза в неделю) на тяжесть недержания мочи вследствие атонии уретры и мочеточников [52]. Результатом явилось достоверное снижение частоты недержания мочи у пациенток, получающих высокие дозы витамина D (р < 0,05).
В когортном исследовании E.B. Schmitt и соавт. недостаточность витамина D [25(OH)D < 30 нг/мл] ассоциирована с повышенным риском метаболического синдрома у женщин в постменопаузе. В исследование включены 463 женщины в возрасте 45-75 лет, которые не получали витамина D и не имели сердечно-сосудистой патологии в анамнезе. Авторы пришли к выводу, что недостаточность витамина D способствует повышению риска метаболического синдрома на 90% (ОР 1,90; 95% ДИ 1,26-2,85), гипертриглицеридемии (ОР 1,55; 95% ДИ 1,13-2,35) и сниженному уровню липопротеинов высокой плотности (ОР 1,60; 95% ДИ 1,19-2,40) (р < 0,05) по сравнению с контрольной группой [53].
По данным D. Sukumar и соавт. [54], в исследовании 680 женщин в возрасте от 35 до 74 лет более высокие уровни 25(OH)D в крови были ассоциированы с более низким уровнем глюкозы крови. Концентрация 25(OH)D < 30 нг/мл связана с уровнем глюкозы в крови более 100 мг/дл (ОР 1,29; 95% ДИ 1,05-1,57). Прием витамина D в дозе 2500 МЕ/сут в течение 6 недель на фоне диеты с ограничением калорийности у здоровых женщин с повышенной массой тела в постменопаузе достоверно улучшал чувствительность к инсулину (р < 0,05).
В cross-sectional исследовании F. Gimigliano и со-авт. [55] сочетание дефицита витамина D и избыточного веса способствовало потере мышечной массы (сарко-пении) и функций скелетных мышц у женщин в постменопаузе (n = 368, возраст 67,2 ± 7,8 года). Женщины с избыточным весом и гиповитаминозом D имели существенно более высокий риск снижения мышечной массы (ОР 5,70), силы сжатия (ОР 12,05) и работоспособности (ОР 5,84) по сравнению с контрольной группой (p < 0,001 во всех случаях). Женщины с нормальным весом и гиповитаминозом D характеризовались более высоким риском снижения мышечной силы (отношение шансов 7,30; р < 0,001) и работоспособности (отношение шансов 3,16; р < 0,001), риск саркопении у них не повышался.
В период менопаузы происходит увеличение висцерального ожирения и снижение энергетических затрат организма, что приводит к повышенному риску метаболических и сердечно-сосудистых заболеваний, рака и увеличению смертности [56, 57].
Рандомизированное исследование 2013 г. показало, что повышение индекса массы тела приводит к снижению 25(ОН^, в то время как при снижении концентрации витамина D вероятность увеличения индекса массы тела минимальна [58].
Обсуждается роль дефицита витамина D в развитии ряда неврологических и психических нарушений, в снижение памяти, умственной работоспособности, при болезнях Паркинсона, Альцгеймера [59].
Эстрогены путем влияния на синаптическую активность оказывают нейропротекторное действие, поддерживая гомеостаз в центральной нервной системе. Существуют клинические данные, подтверждающие, что витамин D (как и эстрогены) способен влиять как на настроение, так и на церебральные функции. Отмеча-
ется связь между дефицитом витамина D и сосудистой невропатологией [60, 61].
Рассматриваются несколько нейропротекторных механизмов, таких как повышенный фагоцитоз амилоидных бляшек, регулирование работы нейтрофилов, антиоксидантный эффект, нейрональная регуляция кальция, иммуномодулирующее действие и сосудистая защита, а также изменения в гомеостазе кальция. Рецепторы к витамину D и его ферменту L-1 гидролазе расположены в головном мозге, а витамин D, в свою очередь, влияет на экспрессию нейротропинов и Са-связываю-щих белков, необходимых для нормального функционирования мозга [62].
В США в 2017 г. проведено исследование, показывающее, как потребление витамина D и кальция связано с уровнем развития ранней менопаузы (40-44 года). После поправки на возраст, курение и другие факторы у женщин с достаточным потреблением витамина D и кальция риск ранней менопаузы оказался ниже на 17% по сравнению с контрольной группой [63].
Таким образом, на основании литературных данных, цель нашего исследования - изучить обеспеченность витамином D женщин разных возрастных групп, исходные показатели витамина D и его динамику в ходе лечения.
Материалы и методы
В исследовании участвовали первичные пациентки (n = 1001) в возрасте от 20 до 74 лет, обратившиеся к гинекологу с января по август 2022 г. с различными жалобами по поводу ухудшения состояния здоровья.
Всем обследованным проводили исследование уровня кальцидиола [25(OH)D] в сыворотке крови. В исследование включены пациентки, не принимающие витамин D и препараты кальция последние 6 месяцев.
Концентрация в пробах крови основного метаболита витамина 25(OH)D определялась в лаборатории, анализ выполнен на анализаторе Aliniti (Abbott, США) с использованием рекомендованных производителем реактивов. Оценка статуса витамина D проводилась на основании современной классификации [1, 64, 65].
Классификация уровней 25(ОН) D представлена в табл. 1.
Таблица 1. Интерпретация концентрации 25(OH)D, согласно рекомендациям Ассоциации эндокринологов
классификация уровни 25№)D в крови
Выраженный дефицит витамина й <10 нг/мл (<25 нмоль/л)
Дефицит витамина й <20 нг/мл (<50 нмоль/л)
Недостаточность витамина й >20 и <30 нг/мл (>50 и <75 нмоль/л)
Адекватные уровни витамина й >30 нг/мл* (>75 нмоль/л)
Уровни с возможным проявлением токсичности витамина й >150 нг/мл (>375 нмоль/л)
* - рекомендуемый референтный интервал для лабораторий 30-100 нг/мл (75-250 нмоль/л).
Коррекция витамина Б проводилась с использованием препарата, содержащего колекальциферол. Схема лечения дефицита и недостаточности витамина Б зависела от исходного уровня 25(ОН)Б в сыворотке крови.
Результаты исследования
Обследованные пациентки были распределены по возрасту (табл. 2). Средний возраст женщин составил 27,6 ± 0,4 года. Большую часть составили пациентки в возрасте от 30 до 39 лет.
На основании полученных результатов, нормальные показатели 25(ОН)Б в сыворотке крови имели 11,5% обследованных (п = 115), у 38,1% пациенток (п = 382) выявлена недостаточность 25(ОН)Б, у 50,4% (п = 504) женщин - дефицит 25(ОН)Б (рисунок).
В результате проведенного исследования выявлено, что уровень 25(ОН)Б в крови впервые пришедших в клинику пациенток находился в диапазоне от 4,4 до 52,9 нг/мл и в среднем составил 19,41 ± 0,16 нг/мл.
Оказалось, что в группе пациентов старше 50 лет исходный уровень витамина Б в крови был статистически достоверно выше (р < 0,05) на 12,1 ± 0,40 нг/мл, чем у пациенток более молодого возраста.
На основании полученных нами данных с охватом пациенток репродуктивного и климактерического периода, обратившихся в клинику по разным причинам, был выявлен низкий исходный уровень витамина Б, что еще раз подтверждает, что пандемия недостаточности витамина Б носит массовый характер, затрагивая все возрастные периоды жизни женщины.
Коррекция дефицита витамина Б [при уровне 25(ОН)Б менее 20 нг/мл] составляла 14 капель (7000 МЕ) в день в течение 12 недель. Коррекция недостаточности витамина Б [при уровне 25(ОН)Б 20-29 нг/мл] со-
Таблица 2. Распределение пациенток по возрасту
Возрастные группы количество обследованных %
20-29 103 1,3
30-39 337 4,3
40-49 264 3,4
50-59 198 2,5
60-69 89 1,1
70 и старше 10 0,1
Норма Недостаточность Дефицит
Частота недостаточности и дефицита витамина й у обследованных женщин
ставляла 14 капель (7000 МЕ) в день в течение 8 недель. Поддерживающий уровень витамина Б при концентрации в сыворотке крови >30 нг/мл составил 10 капель (5000 МЕ) один раз в день в течение 4 недель с последующим контролем 25(ОН)Б в сыворотке крови и коррекцией профилактической дозировки.
Проанализировав уровень 25(ОН)Б в сыворотке крови обследованных пациенток через 8 и 12 недель приема витамина Б, мы отметили достоверное увеличение уровня витамина Б у пациенток, принимающих ко-лекальциферол.
Получены данные анализа концентрации 25(ОН)Б в сыворотке крови обследованных пациенток после приема колекальциферола в указанных дозировках: уровень витамина Б у пациенток с нормальным исходным показателем повысился и в среднем составил 53,19 ± 0,83 нг/мл (р < 0,05), у пациенток с недостаточностью витамина Б - 42,69 ± 0,92 нг/мл (р < 0,05), у женщин с исходным дефицитом витамина Б - 31,05 ± 0,89 нг/мл (р < 0,05).
Таким образом, новые представления о витамине Б как о мощном стероидном гормоне привели к существенной переоценке его физиологической значимости в организме женщине, а распространенность дефицита и недостаточности может рассматриваться как прогностический фактор в генезе нарушений женского здоровья, что послужит основой дальнейших полномасштабных исследований эффективности его препаратов.
Выводы
1. Недостаточность витамина Б зарегистрирована у 38,1% обследованных, дефицит - у 50,4% пациенток. Достаточно низкий исходный уровень витамина Б еще раз подтверждает данные о пандемии недостаточности витамина Б, которая носит массовый характер, затрагивая все возрастные периоды жизни женщины.
2. Существует прямая корреляционная зависимость между возрастом и степенью недостаточности витамина Б (р < 0,05).
3. Необходимо определение статуса витамина Б для своевременной коррекции недостаточности и дефицита.
4. Использование колекальциферола в указанных дозировках позволяет увеличить концентрацию 25(ОН)Б в сыворотке крови в среднем до 53,19 ± 0,83 нг/мл (р < 0,05) в группе пациенток с нормальным исходным лабораторным показателем, в группе пациенток с недостаточностью в среднем до 42,69 ± 0,92 нг/мл (р < 0,05), в группе с дефицитом витамина Б - до 31,05 ± 0,89 нг/мл (р < 0,05).
5. Высокая частота распространенности различной степени недостаточности и дефицита витамина Б и его доказанная роль в развитии большого спектра заболеваний диктуют более
широкое применение препаратов витамина D, что в последующем может явиться потенциалом для современных методов профилактики эндо-метриоза, лейомиомы матки, СПКЯ, метаболических нарушений, дисфункции тазового дна, когнитивных и психических заболеваний, онко-профилактики.
Литература
1. Дедов И.И., Мельниченко Г.А., Пигарова Е.А. и др. Дефицит витамина D у взрослых: диагностика, лечение, профилактика. Клинические рекомендации. М., 2020. 49 с.
2. Коденцова В.М., Рисник Д.В. Эколого-географическая и пищевая составляющая обеспеченности населения витамином D. Экология. Экономика. Информатика: сборник статей конференции «Системный анализ и моделирование экономических систем». Ростов-на-Дону: ЮНЦ РАН, 2016: 486-498.
3. Ide H., Miyamoto H. The role of steroid hormone receptors in urothelial tumorigenesis. Cancer (Basel). 2020; 12 (8): 2155.
4. Holick M.F. Vitamin D defeciency: a worldwide problem with health consequences. Am. J. Clin. Nutr. 2008; 4: 10801086.
5. Holick M.F., Bincley N.C., Bischoff-Ferrari H.A. et al. Endocrine Society. Evaluation, treatment, and prevention of vitamin D deficiency: an Endocrine Society Qinical Practice Guideline. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2011; 96 (7): 191-193.
6. Thomas M.K., Lloyd-Jones D.M., Thadhani R.I. et al. Hypo-vitaminosis D in medical inpatients. N. Engl. J. Med. 1998; 338: 777-783.
7. Palacios C., Gonzalez L. Is vitamin D deficiency a major global public health problem? J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2014; 144: 138-145.
8. Bikle D.D. Vitamin D metabolism, mechanism of action, and clinical application. Chem. Biol. 2014; 21: 319-329.
9. Idris Guessous Role of Vitamin D deficiency in extraskel-etas complications: predictor of health outcome of marker of health status? BioMed. Res. Int. 2015; 5: 563403.
10. Lugg S.T., Howells P.A., Thichett D.R. Optimal vitamin D supplementation levels for cardivascular disease protection. Disease Markers. 2015; 8: 864370.
11. Castro L.C. The vitamin D endocrine system. Arq. Bras. Endocrinol. Metabol. 2011; 55 (8): 566-575.
12. Malabanan A., Veronikis I.E., Holicks M.F. Redefining vitamin D insufficiency. Lancet. 1998; 351: 805-806.
13. Bischoff-Ferrari H.A., Dawson-Hughes B., Staehelin H.B. et al. Fall prevention with supplemental and active forms of vitamin D: a meta-analysis of randomised controlled trials. BMJ. 2009; 339: b3692.
14. Heaney R.P. The vitamin D requirement in health and disease. J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2005; 97 (1-2): 13-19.
15. Marino R., Misra M. Extra-skeletas effects of vitamin D. Nutrients. 2019; 11 (7): 1460.
16.
17.
18.
19.
20.
21. 22.
23.
24.
25.
26.
27.
28.
29.
30.
31.
32.
33.
Xu Y., He B., Pan Y. et al. Systematic review and meta-ana-lysis on vitamin D receptor polymorphisms and cancer risk. Tumour Biol. 2014; 35 (5): 4153-4169. Pludowski P., Holick M.F., Pilz S. et al. Vitamin D effects on musculoskeletal health, immunity, autoimmunity, cardiovascular disease, cancer, fertility, pregnancy, dementia and mortality-review of recent evidence. Autoimmun. Rev. 2013; 12 (10): 976-989.
Pludowski P. et al. Vitamin D supplemention guidelines. J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2018; 175: 125-135. Aspray T.J., Bowring C., Fraser W. et al. National Osteoporosis Society vitamin D guideline summary. Age Ageing. 2014; 43 (5): 592-595.
Bischoff-Ferrari H.A., Giovannucci E., Willett W.C. et al. Estimation of optimal serum concentrations of 25-hydro-xyvitamin D for multiple health outcomes. Am. J. Clin. Nutr. 2006; 84 (1): 18-28.
Bjelakovic G., Gluud L.L., NikolovaD. et al. Vitamin D
supplimentation for prevention of mortality in adults.
Cochrane Database Syst. Rev. 2011; 7: CD007470.
Ide H., Miyamoto H. The role of steroid hormone receptors
in urothelial tumorigenesis. Cancer (Basel). 2020; 12 (8):
2155.
Pittas A.G., Lau J., Hu F.B., Dowson-Hughes B. The role of vitamin D and calcium in type 2 diabetes. A systematic review and metaanalysis. J. Clin. Endocrinol Metab. 2007; 92: 2017-2029.
Maestro B., Campion J., Davila N., Calle C. Stimulation by 1,25-dihydroxyvitamin D3 of insulin receptor expression and insulin responsiveness for glucose transport in U-937 human promonocytic cells. Endocr. J. 2000; 47 (4): 383-391.
Mathieu C., Gysemans C. Vitamin D and diabetes. Av. Dia-betol. 2006; 22 (3): 187-193.
Autier P., Boniol M., Pizot C., Mullie P. Vitamin D status and ill health: a systematic rewiew. Lancet Diabetes Endo-crinol. 2014; 2: 76-89.
Hathcock J., Shao A., Vieth R., Heaney R. A risk assessment for vitamin D. Am. J. Clin. Nutr. 2007; 85: 6-18. Veugelers P.J., PhamT.M., Ekwaru J.P., Optimal vitamin D supple-mentation doses that minimize the risk for both low and high serum 25 hydroxyvitamin D concentrations in the general population. Nutrients. 2015; 7: 10189-10208. German Nutrition Society. New reference values for vitamin D. Ann. Nutr. Metab. 2012; 60 (4): 241-246. Bouzid D., Zerroug M.M. Vitamin D3 a new drag against Candida albicans. J. Mycol. Med. 2017; 27 (1): 79-82. Hertting O., Holm A., Luthje P. et al. Vitamin D induction of the human antimicrobial peptide cathelicidin in the urinary bladder. PLoS One. 2010; 5 (12): e15580. Wang T.T., Nestel F.P., Bourdeau V. et al. Cutting edge: 1,25-dihydroxyvitamin D3 is a direct inducer of antimicrobial peptide gene expression. J. Immunol. 2004; 173 (5): 2909-2912.
Miyashita M., Koga K., Izumi G. et al. Effect of 1-25-Dihy-droxy vitamin D3 on endometriosis. J. Clin. Endocrin. Me-tab. 2016; 101 (6): 2371-2379.
34. Merhi Z., Doswell A., Krebs K., Cipolla M. Vitamin D alters genes involved in follicular development and steroidogenesis in human cumulus granulosa cells. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2014; 99 (6): 1173-1145.
35. Harris H.R., Chavarro J.E., Malspeis S. et al. Dairy-food, calcium, magnesium, and vitamin D in take and endome-triosis: a prospective cohort study. Am. J. Epidemiol. 2013; 177 (5): 420-430.
36. Lasco A., Catalano A., Benvenga S. Improvement of primary dysmenorrhea caused by a single oral dose of vitamin D: results of a randomized, double-blind, placebo-controlled study. Arch. Intern. Med. 2012; 172 (4): 366-367.
37. Buggio L., Roncella. E., Somigliana E., Vercellini P. Vitamin D and benign gynaecological diseases: a critical analysis of the current evidence. Gynecol. Endocrin. 2016; 32 (4): 256-263.
38. Kinuta K., Tanaka H., Moriwaka T. et al. Vitamin D is an important factor in estrogen biosynthesis of both female and male gonads. Endocrinol. 2000; 141 (4): 1317-1324.
39. Thomson R.L., Spedding S., Buckley J.D. Vitamin D in the aetiology and management of polycystic ovary syndrome. Clin. Endocrinol. 2012; 77 (3): 343-350.
40. Lerchbaum E., Obermayer-Pietsch B. Vitamin D and fertility: a systematic rewiew. Eur. J. Endocrinol. 2012; 166 (5): 765-780.
41. Jia X.Z. Effect of vitamin D on clinical and biochemical parameters in polycystic ovary syndrome women: A meta-analysis. J. Obstetr. Gynecol. Res. 2015; 41 (11): 1791-1792.
42. Garg. G., Kachhawa G., Ramot R. et al. Effect of vitamin D supplementation on insulin kinetics and cardiovascular risk factors in polycystic ovarian syndrome: a pilot study. Endocr. Connect. 2015; 4 (2): 108-116.
43. Garbedian K., Boggild M., Moody J., Liu K.E. Effect of vitamin D status on clinical pregnancy rates following in vitro fertilization. CMAJ Open. 2013; 1 (2): E77-E82.
44. Lerchbaum E., Rabe T. Vitamin D and female fertility. Eur. J. Endocrinol. 2012; 166 (5): 765-778.
45. Rudick B.J., Ingles S.A., Chung K. et al. Influence of vitamin D levels on in vitro fertilization outcomes in donor-recipient cycles. Fertil. Steril. 2014; 101 (2): 447-452.
46. Ozkan S., Jindal S., Greenseid K. et al. Replete vitamin D stores predict reproductive success following in vitro fertilization. Fertil. Steril. 2010; 94 (4): 1314-1319.
47. Polyzos N.P., Anckaert E., Guzman L. et al. Vitamin D deficiency and pregnancy rates in women undergoing single embryo, blastocyst stage, transfer (SET) for IVF/ICSI. Hum. Reprod. 2014; 29 (9): 2032-2040.
48. LeBlanc E.S., Desai M., Perrin N. et al. Vitamin D levels et menopause-related symptoms. Menopause. 2014; 21 (11): 1197-1203.
49. Mortel K.F., Meyer J.S. Lack of postmenopausal estrogen replacement therapy and the risk of dementia. J. Neuropsychiatry Clin. Neurosci. 1995; 7 (3): 334-337.
50. Holick M.F., Siris E.S., Binkley N. et al. Prevalevce of vitamin D inadequacy among postmenopausal North American women receiving osteoporosis therapy. J. Clin. Endo-crinol. Metab. 2005; 90: 3215-3224.
51. Badalian S.S., Rosenbaum P.F. Vitamin D and pelvic floor disorders in women:results from the National Health and Nutrition Examination Survey. Obstet. Gynecol. 2010; 115 (4): 795-803
52. Oberg J., Verelst M., Jorde R. et al. High dose vitamin D may improve lover urinari tract symptoms in postmenopausal women J. Steroid Biochem. Mol. Biol. 2017; 173: 28-32.
53. Schmitt E.B., Nahas-Neto J., Bueloni-Dias F. et al. Vitamin D deficiency is associated with metabolic syndrome in postmenopausal women. Maturitas. 2018; 107: 97-102.
54. Sukumar D., Shapses S.A., Schneider S.H. Vitamin D supplementation during short-term caloric restriction in healthy overweight/obese older women: Effect on glycemic indices and serum osteocalcin levels. Mol. Cell. Endocrinol. 2015; 410: 73-74.
55. Gimigliano F., Moretti A., de Sire A. et al. The combination of vitamin D deficiency and overweight affects muscle mass and function in older post-menopausal women. Aging Clin. Exp. Res. 2018; 30 (6): 625-631.
56. Zitterman A., Prokop S. The role of vitamin D for cardiovascular disease and overall mortality. Avd. Exp. Med. Biol. 2014; 810: 106-119.
57. Lovejoy J.C., Champagne C.M., de Jonge L. et al. Increased visceral fat and decreased energy expenditure during the meno-pausal transition. Int. J. Obest. (Lond). 2008; 32 (6): 949-958.
58. Wehr E., Pilz S., Boehm B.O. et al. The lipid accumulation product is associated with increased mortality in normal weight postmenopausal women. Obesity. 2011; 19 (9): 1873-1880.
59. Genazzani A.R., Pluchino N., Luisi M. Estrogen, cognition and female ageing. Hum. Reprod. Update. 2007; 13 (2): 175-187.
60. Vimaleswaran K.S., Berry D.J., Lu C. et al. Causal relationship between obesity and vitamin D status: bi-directional Mendelian randomization analysis of multiple cohorts. PLoS Med. 2013; 10 (2): e1001383.
61. Buell J.S., Dawson-Hughes B., Scott T.M. et al. 25-Hy-droxyvitamin D, dementia and cerebrovascular pathology in elders receiving home services. Neurology. 2012; 74 (1): 18-26.
62. Eyles D.W., Burne T.H., McGrath J.J. Vitamin D, effect on brain development, adult brain function and links between low levels of vitamin D and neuropsychitics disease. Front. Neuroendocrinol. 2013; 34 (1): 47-64.
63. Purdue-Smithe A.C., Whitcomb B.W., Szegda K.L. et al. Vitamin D and calcium intake and risk of early menopause. Am. J. Clin. Nutr. 2017; 105 (6): 149-151.
64. Wortsman J., Matsuooka L.Y., Chen T.C. Decreased bioavailability of vitamin D in obesity. Am. J. Clin. Nutr. 2000; 72: 690-693.
65. Hilger J., Friedel A., Herr R. et al. A systematic review of vitamin D status in populations worldwide. Br. J. Nutr. 2014; 111 (1): 23-45.
МАСТЕР-КЛАССЫ
Д ИННОВАЦИОННАЯ ШКОЛА I ЭСТЕТИЧЕСКОЙ МЕДИЦИНЫ
У Москва | 2023
16-17
ФЕВРАЛЯ
СЕССИЯ
ПО ПЛАСТИЧЕСКОЙ ХИРУРГИИ
СЕССИЯ
ПО КОСМЕТОЛОГИИ
8 800 600-73-51
Viber/WhatsApp
® rossianschool +7 [909] 794-05-28 ® infoiBrusschool.org +7 [906] 238-32-56
ПРЕМИЯ ИННОВАЦИИ2023
isam-moscQuv.ru I iclrscongress
Липофилинг О Липосзкция
ПАНЕЛЬНЫЕ ДИСКУССИИ
Операции в режиме LIFE-SURGERY
Зарубежные спикеры с инновациями своих стран
Инновации в косметологии
ОРГАНИЗАТОР КОНГРЕССА
RS
RUSSIAN SCHOOL
