CC BY
18УДК 94 (47).07+364.054
Б. А. Борисов
Научно-исследовательский институт гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия, Саранск, Россия,
e-mail: borisa111nn@gmail.com
РЕКРУТЧИНА КАК НАКАЗАНИЕ: СОЦИАЛЬНЫЙ КОНТРОЛЬ И
ОХРАНА ПРАВОПОРЯДКА В ДОРЕФОРМЕННОЙ ДЕРЕВНЕ (ПО МАТЕРИАЛАМ АРДАТОВСКОГО УЕЗДА СИМБИРСКОЙ ГУБЕРНИИ)
В контексте исследования механизмов социального контроля и профилактики правонарушений в России имперского периода в статье анализируется рекрутчина, представляемая автором в качестве действенного способа воздействия на народные массы.
На основании архивных материалов и опубликованных источников автором устанавливаются причины негативного отношения населения к выполнению воинской повинности, определяется влияние, оказываемое рекрутской повинностью на крестьянские хозяйства. Анализируя урон, наносимый военной обязанностью крестьянству, автор предлагает учитывать не только длительность срока службы, но и то, что основная масса демобилизовавшихся уже не возвращалась на свои прежние места жительства.
В качестве основных видов правонарушений, за которые в рассматриваемый период могла последовать отправка в войска, выделяются бегство с постоянного места жительства, кража, хулиганство, членовредительство. На конкретных примерах из истории Ардатовского уезда Симбирской губернии автором показывается то, что помещиками в первой половине XIX столетия рекрутчина использовалась в качестве средства воздействия на неугодных крепостных.
Ключевые слова: дворянство, рекрутчина, крестьянство, крепостничество, правонарушение, социальный контроль, семья.
B. A. Borisov
Research Institute of Humanitarian Sciences under the Government of the Republic of Mordovia, Saransk, Russia,
e-mail: borisa111nn@gmail.com
CONSCRIPTION AS PUNISHMENT: SOCIAL CONTROL AND POLICING IN THE PRE-REFORM VILLAGE (BASED ON THE MATERIALS OF ARDATOV DISTRICT OF SIMBIRSK PROVINCE)
In the context of the study of the mechanisms of social control and crime prevention in Russia during the Imperial period, the article analyzes the recruitment, represented by the author as an effective way to influence the masses.
On the basis of archival materials and published sources, the author establishes the reasons for the negative attitude of the population to the performance of military service, determines the impact of conscription on farms. Analyzing the damage caused by military duty to the peasantry, the author proposes to take into account not only the length of service, but also the fact that the bulk of demobilized people did not return to their former places of residence.
As the main types of offenses for which in the considered period could be followed by sending to troops, flight from a permanent residence, theft, hooliganism, self-mutilation are allocated. On concrete examples from the history of Ardatovsky district of Simbirsk province the author shows that landowners in the first half of the XIX century the recruit was used as a means of influence on objectionable serfs.
Key words: the nobility, the conscription, the peasantry, serfdom, offence, social control, family.
Введение
В первой половине XIX в. рекрутчина являлась одной из наиболее тяжелых повинностей, возложенных на податные сословия. Солдаты в царской армии служили до исчерпания физических способностей, при этом срок военной службы в рассматриваемый временной отрезок постепенно сокращался: от пожизненного при введении повинности в 1705 г. до 20 лет службы в 1834 г. В войска набирались представители наиболее многочисленных и наименее социально защищенных слоев общества -крестьяне и мещане. Призыву подлежали мужчины в возрасте от 20 до 25 лет; «вне зачета» (то есть в качестве наказания) могли сдаваться лица, достигшие 18 лет, но не старше 40 лет. Рекрутским уставом 1831 г. были уточнены категории населения, освобожденного от рекрутской повинности: посессионные крестьяне, приписанные к фабрикам крестьяне, крепостные мелкопоместных владельцев и лашманы.
Целью данной статьи является анализ рекрутчины, выступавшей в имперский период отечественной истории в качестве действенного инструмента социального контроля и средства профилактики правонарушений в XVIII - XIX вв.
Методы
В основу исследования положены традиционные методы, использующиеся в современной исторической науке: проблемно-хронологический, системный, сравнительно-исторический. Упомянутые методики успешно апробированы в процессе выявления региональных аспектов общественно-политического развития [2, 3, 4, 6], предоставляют возможность широко и многоаспектно исследовать данное явление.
Результаты и обсуждение
В дореволюционной России крестьянство относилось к выполнению рекрутской повинности явно негативно. В условиях аграрного производства в случае лишения последнего работника крестьянский двор оказывался неспособным в полном объеме выплачивать подати и выполнять надлежащие повинности.
Весьма показательно то, что при наличии в семье приемных детей именно неродные попадали в рекрутские списки.
По данным ревизии 1811 г. в с. Троицкое (Дубровки) в семье Степана Арефьева проживало три пасынка: 1) Феофан Яковлев, бежавший в 1799 г.; 2) Федот Яковлев, отданный в рекруты в 1804; 3) Андрей Яковлев, проданный в 1810 г. [10, л. 157 об.]. Подкидыш Петр Григорьев, воспитанный в семье удельного крестьянина Лазаря Иванова в с. Нижнее на Нуе, был отдан в рекруты в 1850 г. [15, л. 49 об.].
Анализ данных переписей позволил сделать вывод о том, что к сдаче неродных детей крестьяне стали прибегать ближе к середине к XIX столетия. В период с 1834 по 1850 гг. в исследуемых селениях нами было обнаружено 5 таких случаев.
Очевидно, что приемышам при определении кандидатуры новобранца отдавалось предпочтение по сравнению с родными детьми; данная позиция находила понимание на общинных сходах. Зачастую приемыши и подкидыши сами изъявляли желание уйти в армию, некомфортно чувствуя себя в новой семье, либо в знак благодарности за содержание до совершеннолетия чужими людьми.
Нередко осиротевших мальчиков, или детей родителей, попавших в сложную жизненную ситуацию, подселяли в свои дворы крестьяне, в которых не было своих детей мужского пола. В данном случае крестьянами учитывалось то, что при очередном наборе жребий мог пасть на единственного полноценного работника - взрослого мужчину, а для семьи это означало хозяйственный крах. В качестве примера можно упомянуть домохозяйство удельного крестьянина Ивана Семенова из с. Наборные Сыреси. В 1835 г. И. Семенов сдает в рекруты своего пасынка Иевлева Павла (29 лет), после чего в семье осталось две взрослых дочери - Дарья и Анисья.
Взамен следовавшего по очереди рекрута по закону домохозяйство могло представить «охотника», то есть нанять новобранца из чужого семейства. Первый случай ухода в рекруты за чужое семейство в селах современного Атяшевского района был зафиксирован материалами IX ревизии податного населения (1850 г.): Григорий Артемьев, баевский удельный крестьянин, в 1836 г. изъявил желание пойти на воинскую службу вне очереди. Всего же «охотников» в селах атяшевского края в 1834 - 1850 гг. насчитывалось 11 чел., в 1851 - 1858 гг. - 11 чел.
Довольно интересный случай был обнаружен нами при изучении состава семей д. Андреевки: в 1854 г. из данного населенного пункта по своему
желанию ушли в армию братья Козьмины - Алексей Юртаевич и Тихон Юртаевич [19, л. 169 об.].
Анализируя влияние, оказываемое рекрутчиной на крестьянство, следует обратить внимание на то, что военный фактор не только определял статус рекрутируемых, но и влиял на социальный статус и уровень благосостояния членов их семей. По законам Российской империи, члены семьи военнослужащего, освобожденные от податей, могли следовать к месту службы главы семьи [1, с. 128].
По мнению историка П. П. Щербинина, жена рекрута освобождалась не только от крепостной зависимости, но и от какой-либо поддержки общины [21, с. 34-35].
Дореволюционный ученый В. Э. Ден назвал солдатских жен и детей «самыми печальными фигурами» в обществе XIX в. [1, с. 127].
Впрочем, как показывают материалы Ардатовского уездного казначейства, воспользоваться этим правом смогли немногие. В 1811 - 1816 гг. в подчинение военного ведомства перешло 11 чел., в 1816 - 1834 гг. - 5 чел., 1834 - 1850 гг. - 6 чел. [4, с. 37].
Приступая к анализу рекрутчины в качестве меры социального контроля отметим, что использование воинской службы в качестве средства наказания предусматривалось законодательством Российской империи.
В соответствии с Положением Департамента уделов общинам предоставлялось право крестьян, «не радеющих о сельском их домоводстве и неисправных в платежах податей, удельных оброков и других по званию их повинностей не по несчастию какому-либо а по дурному, развратному поведению», посредством общественных приговоров отдавать в рекруты или отсылать на поселение.
Право дворян удалять из своих имений крестьян и дворовых было прописано в Своде законов Российской империи [5].
На территории Ардатовского уезда Симбирской губернии рекрутчина использовалась в качестве средства наказания в первую очередь крестьян, незаконно покинувших место жительства.
Так, Игнатьев Иван из с. Алашеевка, бывший в бегах, в 1774 г. был отдан в рекруты [7, л. 172]. Семен Данилов, сбежавший из с. Каменка, после поимки в 1796 г. был отправлен в действующую армию [8, л. 22].
Материалами ревизии 1850 г. зафиксировано отсутствие на своем месте жительства крепостного крестьянина Владимира Гаврилова, 25 лет от роду, приписанного к семье Гаврилы Нилова. По решению ардатовского уездного суда в 1850 г. В. Гаврилова после поимки следовало сдать в рекруты, а если же он окажется неспособен к воинской службе, - то в арестанские роты гражданского ведомства сроком на 12 лет [17, 115 об.].
Иван Александров из с. Троицкое в 1840 г. был отдан под суд помещицей В. Н. Герасимовой за то, что самовольно ушел из имения. Суд определил наказать беглого плетьми и отдать в солдаты [12, л. 140 об.].
Другие виды преступлений, за которые в имперский период отдавали в армию, также относились к правонарушениям средней тяжести - кражи, хулиганство, членовредительство и т. д.
Приведем примеры такого рода правоприменительной практики.
В удельном имении с. Большие Монадыши проживал Степан Карпов со своим младшим братом Петром Карповым. По-видимому, ввиду сложного материального положения С. Карпов в 1842 г. без разрешения начальства произвел порубку леса, за что и был отдан в рекруты. [13, л. 33 об.].
Крепостной Максим Петров из с. Малые Монадыши в 1847 г. по решению суда за членовредительство был сослан в Сибирь на поселение, причем рекрут был зачтен владельцу и в следующий раз поставлять воина уже было не нужно. Показательно то, что после преступившего закон крепостного осталось трое детей - Иван (9 лет), Емельян (3 года) и Надежда (5 лет) [16, л. 264 об.].
По-видимому, какой-то проступок заставил жителя с. Сабанчеево Кондратия Макарова в 1840 г. поступить вне очереди в рекруты. Данное предположение связано со ссылкой в том же году его брата Кузьмы в Сибирь [20, л. 483 об.].
По данным IX ревизии за преступления были «забриты в солдаты» Алексей Гордеев из с. Мордовские Дубровки (1835 г.) [20, л. 589 об.] и Евдоким Дмитриев из с. Киржеманы (1836 г.) [14, л. 138 об.].
В 1855 г. из-за «дурного поведения» служить отправился удельный крестьянин из с. Большие Манадыши. Годом ранее в рекруты попал его родной брат - Андрей Панфилов [18, л. 179 об.].
Дворянами рекрутчина использовалась как средство воздействия на неугодных крепостных.
Вечерлейская помещица Е. В. Лужина после смерти в 1839 г. главы крестьянского семейства Захара Николаева начала «избавляться» от его сыновей: Ефим Захаров был отправлен в армию в 1840 г., Савелий Захаров - в 1847 г. Так по воле хозяев была ликвидирована бесперспективная с точки зрения вотчинного управления семья [16, л. 91 об.].
Майорша Е. И. Тимашева из д. Орловка в 1817 г. и в 1831 г. отправила в рекрут братьев Ивановых - Евлампия и Степана; у последнего в поместье осталась дочь Анна 8 лет [11, л. 112 об.].
В д. Михайловка после смерти главы семьи Ивана Иванова в 1803 г. три брата по очереди (Иван - в 1804 г., Федор - 1808 г., Осип - в 1809 г.) были отданы владельцем в рекруты; по сведениям ревизии, 1811 г. в данном дворе после всех мобилизаций оставалось еще три брата [10, л. 132; 12, л. 140 об.].
Заключение
В имперский период истории России рекрутчина, являвшаяся одной из наиболее тяжелых повинностей, использовалась властью с целью профилактики правонарушений и как мера наказания (за бегство с постоянного места жительства, кражи, хулиганство, членовредительство и т. д. ).
Анализируя урон, наносимый военной обязанностью крестьянству, следует учитывать не только длительность срока службы, но и то, что основная масса демобилизовавшихся уже не возвращалась на свои прежние места жительства. По материалам Ардатовского казначейства, в период с 1816 по 1834 гг. из подчинения военного ведомства к их ведению перешло 15 чел., в 1834 - 1850 гг. - 69 чел. [4, с. 37].
Библиографический список
1. Ден В. Э. Население России по пятой ревизии. Подушная подать в XVIII веке и статистика населения в конце ХУШ века. М.: Университетская тип., 1902. Т. 2. Ч. 2. 319 с.
2. Першин С. В. Воздействие военного фактора на социально-экономическое развитие региона в первой половине XIX века: опыт микроуровневого исследования // Российский научный журнал. 2013. № 2 (33). С. 9-15.
3. Першин С. В. Сословные учреждения в России в первой половине XIX века : По материалам дворянских и городских обществ средневолжских губерний. Саранск, 2010. 316 с.
4. Першин С. В. Социум российской провинции в первой половине XIX века: региональные аспекты трансформации структуры (по материалам мордовского края). Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2007. 100 с.
5. Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1842. Т. 21. Отд. 1. № 21718.
6. Федосеев Р. В. Численность и структура дворянства Среднего Поволжья во второй половине XIX века // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 1-2 (39). С. 197-201.
7. Центральный государственный архив Республики Мордовия (ЦГА РМ). Ф. 25. Оп. 1. Д. 10.
8. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 11.
9. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 55.
10. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 55 а.
11. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 90 б.
12. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 95 б.
13. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 96 г.
14. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 97.
15. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 97 а.
16. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 99 а.
17. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 99 в.
18. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 104.
19. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 115 а.
20. ЦГА РМ. Ф. 25. Оп. 1. Д. 353.
21. Щербинин П. П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII - начале XX в. Тамбов : Юлис, 2004. 508 с.
References
1. Den V. Je. Naselenie Rossii po pjatoj revizii. Podushnaja podat' v XVIII veke i statistika naselenija v konce XVIII veka (Population of Russia on the fifth revision. Per capita in the XVIII century and population statistics at the end of the XVIII century). M.: Universitetskaja tip., 1902. T. 2. Ch. 2. 319 s.
2. Pershin S. V. Vozdejstvie voennogo faktora na social'no-jekonomicheskoe razvitie regiona v pervoj polovine XIX veka: opyt mikrourovnevogo issledovanija (The impact of the military factor on the socio-economic development of the region in the first half of the XIX century: the experience of micro-level research) // Rossijskij nauchnyj zhurnal (Russian scientific journal). 2013. № 2 (33). S. 9-15.
3. Pershin S. V. Soslovnye uchrezhdenija v Rossii v pervoj polovine XIX veka: Po materialam dvorjanskih i gorodskih obshhestv srednevolzhskih gubernij (The Class Institutions in Russia in the First Half of the XIX Century: According to materials of noble and urban societies of the Middle Volga provinces). Saransk, 2010. 316 s.
4. Pershin S.V. Socium rossijskoj provincii v pervoj polovine XIX veka: regional'nye aspekty transformacii struktury (po materialam mordovskogo kraja) (The Socium of the Russian Province in the First Half of the XIXth Century: Regional Aspects of Structure Transformation (Based on Mordovian Region Materials)). Saransk: Izd-vo Mordov. un-ta, 2007. 100 s.
5. Polnoe sobranie zakonov Rossijskoj imperii (The complete collection of the laws of the Russian Empire). SPb., 1842. T. 21. Otd. 1. № 21718.
6. Fedoseev R.V. Chislennost' i struktura dvorjanstva Srednego Povolzh'ja vo vtoroj polovine XIX veka (The number and structure of the nobility of the Middle Volga region in the second half of the XIX century) // Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i juridicheskie nauki, kul'turologija i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki (Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Questions of theory and practice). 2014. № 1-2 (39). S. 197-201.
7. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv Respubliki Mordovija (CGA RM) (Central State Archive of the Republic of Mordovia) (CSA RM)). F. 25. Op. 1. D. 10.
8. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 11.
9. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 55.
10. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 55 a.
11. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 90 b.
12. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 95 b.
13. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 96 g.
14. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 97.
15. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 97 a.
16. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 99 a.
17. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 99 v.
18. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 104.
19. CGA RM (CSA RM). F. 25. Op. 1. D. 115 a.
20. CGA RM (CSA Rm). F. 25. Op. 1. D. 353.
21. Shherbinin P. P. Voennyj faktor v povsednevnoj zhizni russkoj zhenshhiny v XVIII - nachale XX v. (The military factor in the daily life of a Russian woman in the XVIII - early XX century). Tambov : Julis, 2004. 508 s.
Сведения об авторе
Борисов Борис Александрович - аспирант Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. Занимается изучением проблем общественно-политического развития России в
XIX - начале XX в. Автор 5 научных работ. Тел.: +7 (8342) 24-62-42
E-mail: borisa111nn@gmail.com
About the author
Borisov Boris Aleksandrovich - post-graduate student of the Research Institute of Humanitarian Sciences under the Government of the Republic of Mordovia. He is studying the problems of socio-political development of Russia in the XIX - early
XX century. Author of 5 scientific works. E-mail: borisa111nn@gmail.com
