CC BY
100
УДК 008
Московская Александра Сергеевна
аспирантка кафедры этики философского факультета Московского государственного университета им. МБ. Ломоносова amoskovskaya@bk.ru
Aleksandra S. Moskovskaya
graduate student of chair of ethics of philosophical faculty Lomonosov Moscow State University amoskovskaya@bk.ru
Реконструкция типа Reconstruction type
БАНАЛЬНОГО ЗЛОДЕЯ BANAL VILLAIN
Аннотация. В статье был рассмотрен новый тип злодея - банальный, с помощью сопоставления с типом классического злодея. Главными особенностями нового типа банального злодея, отличающие его от типа классического, становятся: отсутствие критического мышления, в частности критики своих собственных поступков, эмпатии, неспособность посмотреть на любую ситуацию глазами другого, а также почувствовать и признать свою вину. Кроме того, важной характеристикой этого типа злодея становится плохая память, позволяющая ему забыть совершенные преступления. Были выявлены различия в восприятии зла классического и банального злодея. Зло, совершаемое банальным злодеем, было надперсонально и совершалось из самопожертвования работе. За банальным злом стояло желание следовать законам, а не разрушать их. Классический злодей, наоборот, воспринимал совершаемые им преступления как нарушение порядка и существующих в обществе границ.
Ключевые слова: X. Арендт, банальный злодей, банальность зла, этика.
Annotation. In the article the new type of villain was considered - the banal villain, which was compared to the classical. The main
characteristics of the banal villain, which distinguish him from the classical, are the following: a lack of critical thinking, particularly against his own actions, an absence of empathy, inability to see the situation in a different light and inability to accept his own guilt. Besides, an important feature of the banal villain is a poor memory, which let him forget committed crimes easily. In the article the differences in comprehension of the classical and the banal villain were revealed. The evil, committed by the banal villain, is considered by himself as something beyond him and it was a selfsacrifice to work. Behind the banal evil there was always the desire to follow the rules and never to brake them. And the classical villain, on the contrary, he always consideres his crimes the violation of the law and the order.
Keywords: H. Arendt, the banal, the villain, the banality of evil, ethics.
Разделение на классический и банальный тип злодея носит очень условный характер. Прежде всего, стоит отметить, что тип банального злодея в принципе никогда аналитически не разбирался. Однако в основании общеизвестного понятия «банальность зла», введенного Ханной Арендт в работе «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме», находится описание особенностей личности нацистского преступника Адольфа Эйхмана. Это описание будет взято за основание при реконструкции типа банального злодея. Арендт лишь в ходе работы над книгой приходит к необходимости выразить свои впечатления от увиденного в Израильском суде, и поэтому понятие «банальность зла» появляется только в заключение работы. Концептуально оно будет разработано только в последующих статьях, в первую очередь в статье «Некоторые вопросы моральной философии». Важно понимать, что банальность - это характеристика, относящаяся не к злу самому по себе, а исключительно к его исполнителям. Именно поэтому при проведении реконструкции понятия «банальность зла» выявляются ключевые черты нового типа банального злодея.
В описании банального типа злодея Арендт, так либо иначе, отталкивалась от представлений о классическом типе. Классический тип злодея, описанный в литературе и философии, как человек, обладающий тонким умом, неординарностью, который исследует других людей любыми доступными ему средствами, очень глубоко закрепился в сознании людей. При этом злодей, не имея нравственных ограничений, пользуется любыми доступными ему средствами. Примером классических злодеев можно считать, прежде всего, героев произведений Маркиза де Сада. Однако, сама Арендт при обращении к типу классического злодея ссылается не на литературных персонажей де Сада, она обращается к героям Ф. М. Достоевского. Между ними, безусловно, существуют определенные различия: если главным качеством садовских либертенов является желание разрушить любые границы, существующие в обществе, то для злодеев, описанных Достоевским, определяющим становится желание справиться с собственным отчаянием. «3 философии (и, как я упомянула выше, в великой литературе) злодей известен исключительно
31
как кто-то, кто пребывает в отчаянии, и кого отчаяние осеняет известным благородством. Я не собираюсь отрицать, что этот тип злодея существует, но я уверена, что величайшие известные нам примеры зла - не дело рук этого типажа, который вынужден сталкиваться с собой снова и снова и чьим проклятием является невозможность забыть. Величайшие злодеи - это те, кто не помнит, поскольку они не утруждают себя размышлениями о содеянном; в отсутствии воспоминаний ничто не может их остановить» [2, с. 140 ]. Таким образом, Арендт отказывается признавать, что бюрократов, «убийц за письменном столом», подобных Эйхману, толкали участвовать в массовом уничтожении людей отчаяние, подлинная вера в идею или острота ума.
Для понимания особенностей типа банального злодея следует обратиться к израильскому суду над Эйхманом, на котором Арендт присутствовала в качестве иностранного журналиста. В отличие от остальных наблюдателей на судебном процессе, которые считали Эйхмана коварным злодеем, она единственная увидела и акцентировала внимание на том, что подсудимый был совершенно нормальный, и, самое главное, банальный человек. В защиту своей точки зрения она привела множество доказательств. Арендт подчеркивает, что интеллект Эйхмана ниже среднего, что у него полностью отсутствует воображение, что в своей речи он часто употребляет различные клише, как правило, неуместные. В качестве подтверждения данного высказывания Арендт приводит факты из его биографии. В детстве Эйхману тяжело давалась учеба, он так и не смог получить аттестат об окончании средней школы. Несмотря на то, что Эйхман действительно отвечал за решение еврейского вопроса и получил грозное прозвище «архитектора Холокоста», Арендт не считала его антисемитом. Истории его жизни свидетельствуют, что он никогда не испытывал ненависти к евреям, у него даже были дружеские и любовные отношения со многими из них. На допросе Эйхман рассказал, что в начальной школе он дружил с еврейским мальчиком из семьи Шебба. Арендт приводит еще один убедительный пример более чем лояльного отношения Эйхмана к евреям: хотя любовные связи с еврейками считались запретными и были среди членов СС большой редкостью, в Вене, где Эйхман некоторое время находился, когда осуществлял принудительную эмиграцию евреев, у него была любовница еврейка.
Одним из наблюдений Арендт на суде было то, что на все вопросы обвинения у Эйхмана находились подготовленные фразы. Из-за этого у многих сложилось ощущение, что за годы жизни в Третьем рейхе разного рода клише заменили Эйхману способность мыслить. Но здесь Арендт раскрывает еще одну особенность Эйхмана - его неспособность взглянуть на что бы то ни было чужими глазами. «1 чем дольше вы его слушали, тем становилось более понятным, что его неспособность выразить свою мысль напрямую связана с его неспособностью мыслить, а именно неспособностью оценивать ситуацию с иной, отличной от собственной точки зрения» [1, с. 82] - передает свои ощу-
щения Арендт. Именно эта одномерность и не позволяла Эйхману подбирать слова без употребления разного рода языковых клише. Бернард Берген в своей работе «Банальность зла: Ханна Арендт и «Окончательное Решение»« рассматривает манеру Эйхмана в любых ситуациях использовать клише: «разговоры речевыми клише подтверждают состояние слепой лояльности, так как человек проговаривает мысли других людей и тем самым отказывается от рефлексивного мышления» [7, р. 51]. Допрос на суде показал, что часто клише употреблялись Эйхманом не по назначению, так как он утратил способность чувствовать контекст разговора. Даже его последние слова перед казнью представляли собой всего лишь набор фраз, противоречащих друг другу по смыслу. Привычка Эйхмана использовать речевые клише во время разговора делала в принципе невозможным пошатнуть в нем веру в идеи национал-социализма. Арендт считает, что политика тоталитарного государства, при которой в сознание людей внедряли разные «языковые нормы» и клише, была частью идеологии и помогала избегать конфликтов с реальностью. Кроме того, «языковые нормы» позволяли чиновникам на разных уровнях воспринимать законы как что-то внешнее, не вникая в их суть.
Если сравнивать восприятие банального и классического злодея, то можно выявить ряд различий. Зло, совершаемое Эйхманом, было надпер-сонально и совершалось им скорее из самопожертвования ради своей работы. За банальным злом стоит желание следовать законам, а не разрушать их. Классический злодей воспринимал совершаемые им преступления как нарушение порядка и определенных границ, в данной же ситуации оно возникает как стремление сохранить и поддержать порядок. Это изменение в восприятии произошло по следующей причине: если раньше порядок в обществе поддерживался не только законом, религией, но и общечеловеческими моральными ценностями, а зло возникало как разрушающая их сила, то в нацистском обществе сам порядок держался на разрушении общечеловеческих моральных ценностей, то есть, по сути, на зле. Если герои де Сада совершают злодеяния, чтобы переступить черту дозволенного, расширить границы своей свободы, то зло в тоталитарных обществах творится не вопреки, а согласно официально насаждаемым законам, и из запретного, патологического превращается в норму. Арендт пишет: «...настоящее зло - это то, что вызывает у нас бессловесный ужас, когда единственное, что мы можем сказать: “Такого никогда не должно было произойти!” [2, с. 114]. Зло, существовавшее как искушение, прельщающее своей запретностью, становится общедоступным, оно выходит из тени, превращается из недозволенного в обыденное дело. Под воздействием этого тотального зла у многих людей произошло крушение существующих моральных ориентиров. Поведение Эйхмана определялось повиновением законам государства, а не его разрушением. Арендт писала о том, что это качество является первоочередной политической добродетелью. Не может существовать неограниченной свободы внутри государства. Однако, Арендт разделяет повиновение, которое покоится на поддержке государ-
32
ства, с повиновением, основанным на страхе перед возможными санкциями со стороны государства. Так повинуется ребенок или раб, потому что для него исключена возможность сотрудничества. С точки зрения Арендт, для Эйхмана был характерен именно второй вид повиновения.
Созданная Арендт на основании анализа личности Эйхмана антропология банального злодея по-своему уникальна, но стоит отметить, что описания типа банального злодея встречались и до нее, хотя они и не всегда носили характер философского анализа. Один из примеров наиболее полного описания типа банального злодея можно обнаружить в творчестве Н.В. Гоголя. В 1962 году, то есть больше, чем через сто лет после смерти Гоголя, Арендт создает понятие «банальность зла», которое по своему смысловому содержанию очень близко тому пониманию зла, которое было у русского писателя, а описание гоголевского злодея очень созвучно тем характеристикам, которые она дает Эйхману и таким же бюрократам как он. Интересно, что, сравнивая концепции зла у Арендт и Гоголя, можно выявить у них ряд общих оснований. Зло у Гоголя воплощалось не в коварных разбойниках, либертенах де Сада, отчаявшихся преступниках Достоевского или других традиционных типах злодеев, а в самом заурядном и даже ничтожном человеке. Если говорить в терминах самой Арендт, то Хлестаков, герой комедии Гоголя «Ревизор», лишен какой-либо способности суждения, критичности мышления. Он пластичен, и в каждом своем высказывании просто отражает то, что ему говорят или предлагают другие герои. Но именно из-за своей пластичности и полного отсутствия личностных качеств он воспринимается окружающими не тем, кем является на самом деле. «Гоголь, первый, увидел черта без маски, увидел подлинное лицо его, страшное не своей необычайностью, а обыкновенностью, пошлостью; первый понял, что лицо черта есть не далекое, чуждое, странное, фантастическое, а самое близкое, знакомое, реальное «человеческое, слишком человеческое» лицо, ли-
Литература:
1. Арендт X. Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме. М. : Европа, 2008.
2. Арендт X. Ответственность и суждение. М. : Издательство института Гайдара, 2013.
3. Гоголь Н.В. Мертвые души. М. : Художественная литература, 2008.
4. Кант И. Критика практического разума // Кант И. Соч. в 6 т. Т. 4. Ч. 1. М. : Мысль, 1965.
5. Сад Д.А.Ф. де. Философия в будуаре, или Безнравственные учителя. М. : Гелеос, 2008.
6. Мережковский Д.С. Го голь. Творчество,
жизнь, религия. URL : http://www.vehi.net/
merezhkovsky/gogol/01.html
7. Bergen B. The Banality of Evil : Hannah Arendt and «The Final Solution», Rowman & Littlefield, 1998.
цо толпы, лицо «как у всех», почти наше собственное лицо в те минуты, когда мы не смеем быть сами собой и соглашаемся быть «как все» [6] -пишет Мережковский в статье «Гоголь. Творчество, жизнь, религия». Гоголь идет еще дальше Арендт, его герои не только являются обычными людьми, но они при этом даже никого не убивают. Они являются банальными злодеями, даже не совершая преступлений, своим существованием они катализируют и высвечивают существующее вокруг зло.
В Хлестакове вместо мелкого чиновника все видят ревизора, приехавшего из столицы, но при этом сам Хлестаков не пытается никого обмануть. В нем нет ничего от классического злодея, но именно Хлестаков становится воплощением зла, выявляет всю ту пошлость, которая происходит вокруг него. Его безликость становится его подлинной сутью. «...Не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок, нельзя сказать, чтобы стар, однако ж, и не так, чтобы слишком молод...» [3, с. 8] - такое характерное описание Гоголь дает внешности Чичикова. Удивительно, как это описание Чичикова совпадает с тем описанием Эйхмана, которое дает в книге «Банальность зла: Эйхман в Иерусалиме» Арендт. Безличность становится сутью типа банального злодея. В своей поздней статье «Некоторые вопросы моральной философии» Арендт подчеркнула, что банальный злодей не может быть личностью, потому что личность всегда мыслит.
Выявление типа банального злодея позволяет в дальнейшем рассматривать и применять его описание отдельно от контекста судебного процесса по делу Эйхмана, и в принципе отдельно от нацистского зла. Таким образом, вклад, сделанный Арендт в исследовании различных типов злодеев, оказывается достаточно существенен для того, чтобы исследовать его отдельно, а тип банального злодея использовать в новых смысловых контекстах.
Literature:
1. Arendt H. Eichmann in Jerusalem: A Report on the Banality of Evil. M. : Europe, 2008.
2. Arendt H. Responsibility and judgment. M. : Publishing house of the Gaidar Institute, 2013.
3. Gogol N.V. Dead souls. M. : Khudozhestven-naya Literatura, 2008.
4. Kant I. Critique of practical reason // Kant I. Op. 6 V. V. 4. P. 1. M. : Idea, 1965.
5. Sad D.A.F. de. Philosophy in the boudoir, or Immoral teachers. M. : Helios, 2008.
6. Merezhkovsky D.S. Gogol. Creativity, life,
religion. URL : http://www.vehi.net/
merezhkovsky/gogol/01.html
7. Bergen B. The Banality of Evil : Hannah Arendt and «The Final Solution», Rowman & Littlefield, 1998.
33
