CC BY
79
© 2015
А. В. Антипенко
РЕКОНСТРУКЦИЯ СНАРЯЖЕНИЯ ВЕРХОВОГО КОНЯ III в. н. э. ИЗ
МОГИЛЬНИКА НЕЙЗАЦ
В статье анализируется археологический материал из могилы №183 некрополя Нейзац. Основное внимание автор уделяет рассмотрению комплекта конского снаряжения. Среди находок представлены декоративные и функциональные элементы конской сбруи. Особый интерес представляют псалии, полные аналогии которым подобрать не удалось. Исходя из количественного состава и возможного функционального назначения элементов, предложен вариант реконструкции амуниции верхового коня. Комплекс датируется первой половиной III в. н.э. и в общих чертах вписывается в единый стилистико-морфологический ряд сбруйных наборов, характерных для позднесарматской культуры.
Ключевые слова: могильник Нейзац, погребальный обряд, снаряжение верхового коня, «всадническое сословие»
Грунтовый могильник Нейзац, расположенный в 15-20 км к востоку от Симферополя и в 1,0-1,5 км к юго-востоку от с. Баланово Белогорского р-на Республики Крым, занимает южную часть склона г. Ташлы-Баир. Начало исследованию памятника положил Н. Л. Эрнст: в 1927 году им были осуществлены первые раскопки. С 1996 г. по 2013 г. памятник планомерно исследуется экспедицией Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. За все время было исследовано 553 погребальных сооружения, которые относятся к среднесар-матскому и позднесарматскому времени. Удила с псалиями относятся к категории массовых находок, реже встречаются полные комплекты уздечных принадлежностей.
Данная статья посвящена публикации амуниции верхового коня, обнаруженной в могиле № 183 некрополя Нейзац. Эта подбойная могила была ограблена в недавнее время. Прямоугольная в плане входная яма ориентирована с запада на восток (рис. 1). Ее размеры — 2,2 х 0,65 м, глубина 1,4 м. Овальный в плане подбой вырублен в северной стене входной ямы. Его размеры — 2,3 х 0,7 м. Пол подбоя расположен на 0,1 м ниже дна входной ямы. Переход оформлен в виде ступеньки. Подбой был отделен от входной ямы закладом из плит. От него сохранилась только западная часть. Совершенное в подбое погребение частично было уничтожено грабителями. Insitu сохранились только кости ног в западной части могилы, судя по которым погребенный был положен на спину головой на восток. В ногах лежали железные удила с бронзовыми псалиями (рис. 1, 1) и другие детали конской сбруи (рис. 1, 2-10). У противоположной восточной стены подбоя, в голове погребенного, стоял краснолаковый кувшин (рис. 1, 11), рядом с которым находился нож (рис. 1, 12).
Антипенко Анна Витальевна — аспирантка кафедры Древнего мира и средних веков Таврического национального университета им. В. И. Вернадского. E-mail: an.antipenko@yandex.ru
Рис. 1. Могила №183. План и разрез. Чертеж С.А. Мульда
Описание находок из могилы:
1. Удила железные, двучастные. Грызла прямые, в сечении округлой формы, приблизительный диаметр — 1,7 см. Длина звеньев удил — 9,4 и 10,2 см, они завершаются на концах петлями, в которые вставлены бронзовые кольца диаметром 3,5 см и стержневидные, круглые в сечении, конусовидно расширяющиеся к концам псалии с двумя прямоугольными петлями. В петли вставлены прямоугольные зажимы для ремней из согнутой вдвое пластины, крепившиеся к ремню с помощью двух заклепок. Один из зажимов имеет следы ремонта. На лицевой поверхности другого прочерчены поперечные линии, завершающиеся на концах стрелками (рис. 2).
2. Пряжка бронзовая с фигурной фасетированной рамкой, сегментовидная в плане в передней части и трапециевидная в тыльной, с осью для язычка и прямоугольным щитком из согнутой вдвое пластины, крепившейся к ремню с помощью двух заклепок. Язычок железный. Общая длина 8,4 см (рис. 3, 2).
3. Пряжка железная с рамкой сегментовидной формы, округлой в сечении, с подпрямоугольным в сечении язычком. Размер — 4,2 х 4,8 см (рис.3, 9).
4. Пряжка железная с рамкой овальной формы, уплощенной в передней части и прогнутым язычком. Размер — 3,7 х 3,0 см (рис. 3, 5).
5. Пряжка железная с рамкой Б-образной формы, круглой в сечении и слабо прогнутым язычком. Размер — 3,5 х 2,7 см (рис. 3, 6).
6. Предмет железный в форме кольца. Фрагментирован (рис. 3, 8).
7. Кольцо бронзовое, литое, граненое, ромбовидное в сечении. Д=3,3-3,4 см (рис. 3, 4).
8. Пронизи бронзовые с ребристой поверхностью, украшенные вдоль каждой дольки врезными линиями. Длина — 1,2-1,4 см, Д =1,4-1,5 см (рис. 3, 3), 9 экз.
9. Пронизи бронзовые бочковидные, продольно вытянутые, с ребристой поверхностью, украшенные вдоль каждой дольки врезными линиями. Длина — 2,6-2,8 см, Д=1,4 см (рис. 3, 1), 3 экз.
10. Предмет бронзовый пластинчатый неправильной формы, близкой к сег-ментовидной, крепившийся к органической основе с помощью четырех гвоздиков. Размер — 2,1 х 1,7 см (рис. 3, 7).
11. Кувшин краснолаковый, одноручный, с грушевидным туловом, гипербо-лоидным горлом и низким кольцевым поддоном. Вертикальная, профилированная двумя желобками петлевидная ручка крепится под венчиком и к плечу (рис. 3, 11).
12. Нож железный, фрагментирован (рис. 3, 10).
13. Предмета бронзового пластинчатого фрагменты.
14. Предметов железных с остатками дерева фрагменты.
Главным компонентом амуниции верхового коня является уздечный комплекс, включающий удила и пару псалиев, сопряженные между собой определенным образом.
Рис. 3. Могила №183. Погребальный инвентарь. Рисунок С. А. Мульда: 1, 3 — пронизи бронзовые; 2 — пряжка бронзовая; 4 - кольцо бронзовое; 5-6, 9 — пряжки железные; 7 — бляшка бронзовая; 8 — предмет железный в форме кольца; 10 — нож железный; 11— кувшин краснолаковый; 12 — реконструкция оголовья. Рисунок автора.
Удила, обнаруженные в могиле № 183, относятся к наиболее распространенному на территории Северного Причерноморья в первые века нашей эры типу железных двухчастных с окончаниями грызл в виде петель1.
Полную аналогию псалиям (рис. 2) из могилы №183 некрополя Нейзац подобрать не удалось. Наиболее близкими по конструкции являются псалии из склепа №4 (77) Чернореченского могильника. Исходя из описания, к железным удилам были прикреплены псалии, которые состояли из стержня длиной 8 см, расширяющегося к концам, к которым под прямым углом было неподвижно прикреплено по два зажима длиной по 5 см2. В тексте указано, что рядом с удилами (или зажимами?) находилось кольцо. Поскольку удила фрагментированы, то судить о расположении кольца сложно. Зажимы закреплены таким образом, что исключается их использование для крепления повода. Вероятнее всего, либо он был прикреплен к петле грызл, либо кольцо (кольца), обнаруженное рядом с псалиями, служили именно для этих целей, и в таком случае сходство с нейзацкими псалиями становиться большим. В. П. Бабенчиков датирует это погребение III в. н.э.3 В качестве датирующего материала приведены две бронзовые фибулы. Их изображения отсутствуют, но, насколько можно судить по приведенной аналогии, одна из них относится к «инкерманскому» типу и датируется 2-й пол. II-III в. н. э.4 Фибулы данного типа отнесены В. В. Кропотовым к серии II, варианту 4, форме 2, в качестве времени бытования назван заключительный II — 1-я пол. III в. н. э.5 Застежки с узким пластинчатым корпусом, украшенным накладной змейкой, И. Н. Храпунов датирует второй четвертью — сер. III в. н. э.6 К трем первым четвертям III в. н. э. относит подобные фибулы А. Е. Пуздровский7. Представляется вполне возможным сузить дату данного погребения до 1-й пол. III в. н. э.
Псалии из могилы № 183 имеют следы ремонта, но этот ремонт носил скорее «косметический» характер. У одного из зажимов была отломана тыльная сторона, и его снова прикрепили к петле, но уже при помощи проволочки. В таком виде он не мог использоваться по назначению. Возможно, именно этот дефект стал причиной вхождения данного комплекта в состав погребального инвентаря. Нельзя исключать, что нащечный ремень мог привязываться непосредственно к петле, но в таком случае нет необходимости прикреплять пришедший в негодность зажим на прежнее место.
Пряжки в позднеримское время становятся неотъемлемой деталью снаряжения верхового коня и свидетельствуют о том, что по крайней мере часть входящих в состав амуниции ремней была разомкнутой. В тех случаях, когда можно достоверно зафиксировать принадлежность пряжки к сбруе, число их варьируется. Набор пряжек, подобный найденному в могиле № 183 некрополя Нейзац, — три небольших размеров и одна большая сегментовидной формы — обнаружены в погребении у с. Мичурино8, четыре железные пряжки входят в состав конской сбруи
1 Симоненко 2009, 151.
2 Бабенчиков 1963, 118.
3 Бабенчиков 1963, 118.
4 Амброз 1966, 52, Табл. 9.17.
5 Кропотов 2010, 135, рис. 43.4.
6 Храпунов 2011, 27.
7 Пуздровский 2007, 195.
8 Мульд 2001, 65, рис. 4.
из неопубликованной мог. № 374 могильника Нейзац. С. А. Мульдом отмечено количественное совпадение пряжек в погребение у с. Мичурино с парадным сбруйным набором из погребения 8 курганного могильника Центральный VII на Дону, где также находились три небольших пряжки и одна большая сегментовидная9.
Бронзовые литые граненые кольца (рис. 3, 4) — предмет, который часто фиксируется в погребениях варварского населения Северного Причерноморья в рассматриваемый период. Круг их аналогий весьма широк. Способы их использования, вероятно, были различными, но в данном случае принадлежность его к конской сбруе не вызывает сомнений.
Бусы-пронизи из различных материалов: железа (могильник Бельбек IV10, Би-так11), серебра (Высочино VII 12/112, Валовый I 25/113), бронзы (Нейзац14, Черно-реченский15) — в составе конской упряжи первых веков нашей эры выполняли декоративную функцию, вероятнее всего, являлись украшениями ремней оголовья. Обычно их количество варьируется в пределах 4-8 экземпляров16.
Простые по форме ажурные пряжки существовали длительное время. В некрополе Совхоз-10 они встречаются в комплексах II-III в. н. э.17, а также в синхронных комплексах Усть-Альминского18 и Чернореченского могильников19. В могильнике Бельбек III пряжка с фигурной рамкой обнаружена вместе с хер-сонесской монетой 240-250 гг.20 Из Херсонеса (место и год находки неизвестны) происходит пряжка с пельтавидной рамкой и трапециевидной тыльной частью, которая датируется второй половиной II — первой половины III в. н. э., которая отнесена Д. А. Костромичевым к находкам римского военного снаряжения21. Помимо крымских могильников, близкие по конструкции пряжки в составе сбруи верхового коня были обнаружены в могильниках позднесарматского времени
9 Мульд 2001, 55.
10 Ахмедов, Гущина Журавлев 2001, 184.
11 Пуздровский 2001, 122, 146.
12 Безуглов 1994, 135.
13 Безуглов, Глебов, Парусимов 2009, 62, рис. 28,10-11.
14 Храпунов 2006, 109.
15 Бабенчиков 1963, 118.
16 Безуглов 1994, 135.
17 Стрежелецкий, Высотская, Рыжова 2003, 147-148.
18 Пуздровский 2007, 372, рис. 98.1.
19 Бабенчиков 1963, 101.
20 Гущина 1970, 42, рис. 15. 6.
21 Косторомичев 2011, 134.
Рис. 4. Реконструкция снаряжения верхового коня. Рисунок автора.
междуречья Дона и Волги, например, Сладковский могильник к.19/122, Центральный VI к.16/823, Валовый I 25/124.
Кувшины с грушевидным туловом, отогнутым наружу венчиком и петлевид-ной ручкой в могильнике Совхоза № 10 найдены в погребениях II-III вв. н.э.25 В. М. Зубарь датирует такие сосуды I-III вв. н. э.26 Близкие по форме кувшины встречаются в комплексах II-III в. н. э. Усть-Альминского могильника27, могильника у с. Танковое28. Подробный анализ аналогии и хронологии кувшинов с грушевидным туловом и петельчастой ручкой дан О. В. Шаровым29, который предложил для него дату в пределах конца II — первой половины III в. н. э. В материалах могильника Бельбек III кувшины этой формы датируются пределами первой половины III в. н. э.30 И. Н. Храпунов краснолаковые кувшины подобной формы отнес к типу XIV, варианту 1, которые были встречены в мог. № 36 и 58 могильника Дружное и датируются IV в. н.э.31 Кувшины этого варианта встречены также в различных погребениях могильника Скалистое III c материалами III в. н. э.32 Наибольшее сходство кувшин из мог. № 183 обнаруживает с сосудами из мог. Бельбек III и Танковое, которые имеют воронковидное горло и крутоизогнутую петлевид-ную ручку. Практически идентичный кувшин происходит из мог. №824/2 некрополя Усть-Альма, которая датируется первой половиной III в. н. э.33
Бронзовая бляшка (рис. 3, 7) находилась среди деталей конской сбруи, но определить ее место и назначение в составе оголовья весьма сложно: поскольку она крепилась с помощью гвоздиков длиной более 1,0 см, то маловероятно ее крепление к ременной гарнитуре.
Сбруйные наборы помещали в могилу в сложенном виде. Восстановить порядок расположения и функциональное назначение того или иного предмета, входящего в комплект, по его положению в могиле невозможно. Исходя из количественного состава и морфологических признаков элементов, можно предположить вероятный вариант реконструкции. Ремень повода, скорее всего, захлестывался на бронзовых кольцах, а именно был перекинут и завязан вокруг них (рис. 3, 12). Такой способ крепления повода зафиксирован в позднесарматских погребениях Лебедевского могильника34.
Грызла без профилировки и подобного диаметра (более 1,0 см) требуют дополнительных элементов сдерживания, которые выражены в данном случае в наличии стержневидной конструкции псалиев. Зажимы, закрепленные на стержнях, способствовали фиксации раздвоенных нащечных ремней. Кожаная конструкция оголовья, вероятно, состояла из наносного, налобного, нащечных, подгубного,
22 Безуглов 1994, 145, рис. 2.16.
23 Малашев 2000, 224, рис. 5а.
24 Безуглов, Глебов, Парусимов 2009, 62, рис. 28,10-11.
25 Стрежелецкий, Высотская, Рыжова 2003, 98.
26 Зубарь 1982, 70.
27 Пуздровский 2007, 454, рис. 180.3.
28 Колтухов, Вдовиченко 1994, 326, рис. 2.3.
29 Шаров 2007, 46-49.
30 Журавлев 2010, 90.
31 Храпунов 2002, 59.
32 Богданова, Гущина, Лобода 1976, рис. 2:12; рис. 3:19.
33 Пуздровский 2007, 461, рис. 187.2.
34 Мошкова 2001, 236.
подбородочного и затылочного ремней. Последний предположительно мог застегиваться с помощью бронзовой пряжки с железным язычком. Подбородочный и подгубный ремни были разомкнутыми и сочленялись при помощи железных пряжек (рис. 3, 12).
Сложнее обстоит дело с определением наличия седла. Обнаруженная бесщитковая железная пряжка крупных размеров может свидетельствовать о его наличии в погребении (рис. 4). Подпружные пряжки являются неотъемлемой принадлежностью седел и появились одновременно с ними. Подпружная пряжка была призвана выполнять роль блока при подтягивании подпруги и стопора при достижении требуемого напряжения35. Археологических остатков седел сарматского времени в нашем распоряжении нет. Изображения сарматских седел редки, но именно они, сопоставленные с артефактами, служат основанием для реконструкции. Наиболее информативными для воссоздания облика сарматских седел являются боспорские скульптура и живопись. В первые века н.э., в условиях постоянных военных столкновений с кочевниками, в составе боспорской армии происходят существенные изменения, связанные с возросшим влиянием на ее вооружение и тактику соседних сарматских племен36. Живописцы и скульпторы Боспора при создании своих произведений отталкивались от реалий повседневной жизни, что дает возможность обращаться именно к ним. Седла хорошо видны на ряде боспорских надгробий, например, на передней лошади, представленной на стеле Юлия Патия37, мраморном рельефе Трифона из Танаиса38, росписи склепа Анфестерия39. В подавляющем большинстве случаев на боспорских надгробных рельефах и росписях склепов первых веков н.э. представлены седла с довольно массивной передней частью, завершающейся ярко выраженными округлыми выступами, загнутыми внутрь по форме бедра и менее выделенной вертикальной задней лукой. Для снаряжения более многочисленной легкой конницы характерны простые седла-попо-ны40.
Основная масса предметов, входящих в состав погребального инвентаря, относится ко II-III в. н. э., что соответствует фазе В1 по хронологической шкале, предложенной А.В Симоненко для сарматских памятников Северного Причерноморья и соотносимой с фазой С1 европейской хронологии41. Определить хронологическое положение данного комплекса помогают стилистические особенности входящих в него предметов, а именно бронзовое граненое кольцо и фасетирован-ная пряжка. Подобный способ украшения предметов характерен для позднесар-матской культуры на весьма широкой территории, в том числе и на территории Северного Причерноморья. Появляется он в первой половине III в.н.э.42 Исходя из этого, наиболее вероятной датой погребения является первая половина III в.н.э.
Данный комплекс продолжает ряд материалов, которые важны для определения роли и места так называемого «всаднического сословия» позднесарматской
35 Степанова 2005, 109.
36 Горончаровский 2000, 52.
37 Десятчиков 1972, 76, рис. 4.
38 Книпович 1949, 86, рис.41.
39 Ростовцев 1913, табл. LI.
40 Горончаровский 2000, 53-54.
41 Симоненко 2001, 78.
42 Малашев 2000, 208.
культуры. Отличительной чертой погребений подобного рода является наличие в могиле амуниции верхового коня. При общей схеме изготовления каждый гарнитур имеет свои индивидуальные особенности, которые проявляются в различных комбинациях общих для всей культуры элементов сбруи. Следует отметить, что донская группа воинских погребений достаточно однородна. Она характеризуется наличием богатых наборов наступательного вооружения и конской сбруи при достаточно скромном личном уборе погребенных43. М. Г. Мошкова выделила составляющие элементы снаряжения верхового коня для этой группы, к которым отнесла псалии, зажимы, наконечники ремней, пряжки, секировидные подвески, пропеллеровидные бляшки, бронзовые кольца в обоймах, сбруйные бусы44. Предположительно захоронения подобного рода принадлежат представителям военной знати, стоявшей во главе нового объединения сарматских племен45. А. А. Васильев и О. К. Савельев, разрабатывая проблему перехода от начального к финальному этапу позднесарматской культуры, выделили крымские комплексы с особой разновидностью сбруйных наборов, в составе которых отсутствуют такие элементы, как фасетированные колесовидные псалии, пропеллеровидные пластины-накладки, бляхи-подвески, в «переходную» группу, которую датировали сер. III в. н. э. (около 240/250 — 270/250 гг.)46.
Нынешний уровень разработки проблемы датировки снаряжения верхового коня всадников Северного Причерноморья не позволяет сделать однозначные выводы о том, являются крымские комплексы «переходными» или отражением локальных особенностей, в частности оседлого характера сарматского населения полуострова и, как следствие, более тесных контактов с другими этносами.
ЛИТЕРАТУРА
Амброз А. К. 1966: Фибулы юга европейской части СССР. М.
Ахмедов М.Р., Гущина И.И., Журавлев Д.В. 2001: Богатое погребение II в.н.э.из могильника Бельбек IV // Труды ГИМ: Поздние скифы Крыма / И. И. Гущина, Д. В. Журавлев (ред.). М., 175-186.
Бабенчиков В.П. 1963: Чорнор1ченский могильник // Археолопчш памятки УРСР / А. Т. Брайчевська (ред.). Кшв, 90-122.
Безуглов С.И. 1988: Позднесарматское погребение знатного воина в степном Подонье // СА. 4, 103-116.
Безуглов С.И. 1997: Воинское позднесарматское погребение близ Азова // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 / В. Я. Кияшко (ред.). Азов, 133-142.
Безуглов С. И. Глебов В. П. Парусимов И.Н. 2009: Позднесарматские погребения в устье Дона (курганный могильник Валовый I). Ростов-на-Дону.
Богданова Н.А., Гущина И. И. Лобода И.И. 1976: Могильник Скалистое III в Юго-Западном Крыму (I — III вв.) // СА. 4, 121-152.
Васильев А.А., Савельев О.К. 2008: Переход от начального к финальному этапу позд-несарматской культуры в междуречье Днестра и Дуная: хронологический аспект // Древ-
43 Безуглов 1988, 109.
44 Мошкова 1978, 76.
45 Скрипкин 1989, 180.
46 Васильев, Савельев 2008, 32.
ности Центральной и Восточной Европы эпохи римского влияния и переселения народов / О. А. Радюш, К. Н. Скворцов (ред.). Калининград, 2008, 29-44.
Вдовиченко И. И. Колтухов С.Г. 1994: Могильник римского времени у с. Танковое// Проблемы истории и археологии Крыма / Ю. М. Могаричев (ред.). Симферополь, 82-88.
Горончаровский В.А. 2000: Кавалерия позднеантичного Боспора // Боспор Киммерийский. На перекрестке греческого и варварского миров / В. Н. Зинько (ред.). Керчь, 52-60.
Десятчиков Ю.М. 1972: Катафрактарий на надгробии Афения // СА. 4, 68-78.
Журавлев Д. В. 2010: Краснолаковая керамика Юго-Западного Крыма I-III вв. н. э. (по материалам позднескифских некрополей Бельбекской долины). Симферополь.
Зубарь В.М. 1982: Некрополь Херсонеса Таврического. ЫУвв. н.э. Киев.
Книпович Т.Н. 1949: Танаис. М.; Л.
Кропотов В.В. 2010: Фибулы сарматской эпохи. Киев.
Максименко В.Е. 1998: Сарматы на Дону: археология и проблемы этнической истории // Донские древности. 6. Азов.
Максименко В.Е., Безуглов С.И. 1987: Позднесарматские погребения в курганах на р. Быстрой // СА. 1, 183-193.
Малашев В.Ю. 2000: Периодизация ременных гарнитур позднесарматского времени // Сарматы и их соседи на Дону / Ю. К. Гугуев (ред.). Ростов-на-Дону, 194 — 232.
Мошкова М.Г. 1978: Два позднесарматских погребения в группе «Четыре брата» на нижнем Дону // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы / В. И. Козенкова, Ю. А. Краснов, И. Г. Розенфельдт (ред.). М., 71-76.
Мошкова М.Г. 2001: Сбруйные наборы из позднесарматских погребений Лебедевско-го могильника // МАВДС. Вып. 1, 236-249.
Мульд С.А. 2001: Позднесарматское погребение в Центральном Крыму // МАИЭТ /А. И. Айбабин, В. Н. Зинько (ред.). Симферополь, 51-67.
Пуздровский А.Е. 2007: Крымская СкифияП в. до н.э. — III в. н.э. Погребальные памятники. Симферополь.
Пуздровский А.Е. 2001: Погребения Битакского могильника первых веков н.э. с оружием и конской упряжью // Труды ГИМ: Поздние скифы Крыма / И. И. Гущина, Д. В. Журавлев (ред.). М., 122- 144.
Ростовцев М.И. 1913: Античная декоративная живопись на юге России. СПб.
Симоненко А.В. 2001: Европейские аланы и аланы-танаиты в Северном Причерноморье // РА. 4, 77-91.
Симоненко А.В. 2009: Сарматские всадники Северного Причерноморья. СПб.
Скрипкин А.С. 1989: Погребальные комплекс с уздечным набором из Котлубани и некоторые вопросы этноплеменной истории сарматов // СА. 4, 172-182.
Степанова Е.В. 2005: Эволюция подпружных застежек по материалам курганов Алтая скифского времени // Снаряжение кочевников Евразии / А. А. Тишкин (ред.). Барнаул, 109-116.
Стрежелецкий С.Ф., Высотская Т.Н., Рыжова Л.А., Жесткова Г.И. 2003-2004: Население округи Херсонеса в первой половине I тысячелетия н.э. (Совхоз 10) // Stratumplus/ М. Щукин (ред.). СПб; Кишинев; Одеса; Бухарест, 27-277.
Храпунов И.Н. 2002: Могильник Дружное: III-IV в. н. э. Люблин.
Храпунов И.Н. 2006: Склеп III в. н. э. из могильника Нейзац // ПИФК. XVI/1, 104118.
Храпунов И.Н. 2011: Некоторые итоги исследований могильника Нейзац // Исследования могильника Нейзац / И. Н. Храпунов (ред.). Симферополь, 13-115.
Шаров О.В. 2007: Керамический комплекс некрополя Чатыр — Даг: хронология комплексов с римским импортом. СПб.
Шепко Л.Г. 1987: Позднесарматские курганы в Северном Приазовье // СА. 4, 158-174.
RECONSTRUCTION OF HORSE EQUIPMENT IN THE 3rd CENTURY AD FROM
THE NEYZATS NECROPOLIS
A. V. Antipenko
The article examines the archaeological material taken from the grave no. 183 in the Neyzats Necropolis. The main attention is paid to the set of horse equipment. Among the finds, decorative and functional elements of a horse harness are presented. Of a particular interest there are cheekpieces that do not have direct analogies. Based on the quantitative composition and the possible functional purpose of the elements, one variant of reconstruction of the ammunition for horse riding is presented by the author. This complex dates back to the first half of the 3rd century AD and, in its general features, it fits into a single stylistic and morphological range of the horse trappings typical for the Late Sarmatian culture.
Key words: the Neyzats Necropolis, funeral custom, horse riding equipment, the "equestrian order"
