CC BY
0УДК 911, 902/904
DOI: 10.24412/cl-37200-2024-1021-1028
РЕКОНСТРУКЦИЯ ЕМКОСТИ ПАСТБИЩНЫХ ЛАНДШАФТОВ ЭПОХИ БРОНЗЫ НА ПРИМЕРЕ УКРЕПЛЕННОГО ПОСЕЛЕНИЯ САРЫМ-САКЛЫ
RECONSTRUCTION OF BRONZE AGE PASTORAL LANDSCAPE CAPACITY BASED ON THE SARYM-SAKLY FORTIFIED SETTLEMENT CASE STUDY
Плаксина А.Л.1, Шарапов Д.В.2 Plaksina A.L.1, Sharapov D.V.2
1Челябинский государственный университет, Челябинск, Россия Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, Russia 2Тюменский государственный университет, Тюмень, Россия 2Tyumen State University, Tyumen, Russia
E-mail: 1d.sharapov@utmn.ru, 2d.sharapov@utmn.ru
Аннотация. Вопрос емкости пастбищных палеоландшафтов, помимо прочего, является важным для понимания возможных стратегий мобильности человеческих популяций Южного Зауралья первой фазы позднего бронзового века (ПБВ-I, 2100-1650 BC). Чтобы исследовать возможность круглогодичного оседлого скотоводства в синташтинско-петровской период, в данной работе было проведено комплексное ландшафтное исследование округи укрепленного поселения Сарым-Саклы, используя следующие методы: дешифрирование спектрозональных космоснимков высокого разрешения, полевое физико-географическое описание ключевых участков, анализ топографических и тематических (почвенных, геоморфологических) карт. Результатом стало создание ландшафтной карты, охватывающей 64 км2 и включающей в себя 11 фаций. Данная карта была использована для расчета пастбищной продуктивности бронзового века. Количественные показатели продуктивности были взяты из ранее опубликованных материалов по геоботаническому исследованию степей Южного Зауралья. Полученные параметры подтверждают факт целесообразности круглогодичного проживания человеческой популяции в ~460 человек, предположительно населяющей поселение Сарым-Саклы и его непосредственную округу в ПБВ-I. А именно, наши расчеты показали, что окружности диаметром 6,3 км (т.е. площади ~125 км2) было бы достаточно, чтобы поддерживать вышеупомянутое население в течение календарного года.
Ключевые слова: ландшафты степей, синташтинская культура, оседлость, пастбищная продуктивность, емкость ландшафта.
Abstract. The issue of the carrying capacity of pastoral paleolandscapes is important for understanding the possible mobility strategies of human populations of the Southern Trans-Urals in the first phase of the Lae Bronze Age (LBA-1, 2100-1650 BC). In order to investigate the possibility of year-round sedentary pastoralism in the Sintahta-Petrovka period, we have conducted a multi-component geo-botanical study of the territory immediately adjacent to the Sarym-Sakly fortified settlement. The methods we have employed are as follows: the analysis of multispectral high-resolution satellite images, field descriptions of a series of characteristic landscape locations, the analysis of thematic (soils, topographic, geomorphological) maps. These research activities have resulted in a map covering an area of 64 km2 and encompassing 11 distinct landscape micro-zones, which was used in the calculations of Bronze Age pasture productivity. The obtained figures have convinced us in the feasibility of year-round sedentism of ~460 people, who supposedly inhabited the Sarym-Sakly settlement and its periphery in the LBA-1 period. In particular, our calculations demonstrate that a circle with a radius of 6.3 km (i.e., an area of ~125 km2) would be sufficient to sustain the aforementioned population year-round.
Key words: steppe landscapes, Sintashta culture, sedentism, pasture productivity, carrying capacity.
Введение. Вопрос емкости степных палеоландшафтов является важным для изучения различных аспектов жизнедеятельности обществ I фазы позднего бронзового века (далее ПБВ-I, 2100-1650 BC) Южного Зауралья, включающей в себя синташтинскую, петровскую и абашевскую археологические культуры [1]. Например, моделирование древних ландшафтных обстановок (и соответствующих экосистем) является необходимым базисом для исследования роли присваивающего хозяйства, выбора мест заселения, целесообразности сезонных передвижений, а также других аспектов жизнедеятельности древнего населения. Так как междисциплинарные изыскания последних лет указывают на доминировании продуктов животноводства в системе пропитания вышеупомянутых популяций [2], наиболее актуальным на данный момент, на наш взгляд, является исследование емкости пастбищных ландшафтов. В частности, одной из дискуссионных тем остается вопрос о целесообразности круглогодичного
проживания синташтинских/петровских коллективов (и ассоциированных с ними поголовьями скота) на одних и тех же территориях.
Моделирование продуктивности ландшафтов бронзового века усложнено несколькими аспектами. Во-первых, степная зона Зауралья подверглась существенной переэксплуатации в ХХ в., что привело к трансформации степных экосистем. В частности, основываясь на полевых наблюдениях в Кизильском и Брединском районах Челябинской области, Левит и Миронычева-Токарева [3, с. 79] пришли к заключению что большинство современных пастбищ находятся во II и III стадиях дигрессии, охарактеризованных сокращением урожайности в 3-4 раза по сравнению с исходными зональными сообществами. Следственно, можно допустить что современные показатели пастбищной продуктивности тех или иных ландшафтных таксонов будут существенно занижены по сравнению с показателями эпохи бронзы.
Второй проблемой является практически полное отсутствие современных крупномасштабных ландшафтных карт для территорий, которые могли регулярно эксплуатироваться популяциями ПБВ-1. Создание таких карт для районов непосредственно прилегающих к поселениям ПБВ-1 (находящихся в пределах нескольких км) требует междисциплинарного подхода, включающего в себя систематические полевые наблюдения.
Третьей трудностью является комплекс проблем, связанный с определением количества скота, которое могло выпасаться на исследуемой территории. Данный показатель зависит от ряда факторов, ключевым из которых являются количественные параметры человеческих популяций ПБВ-1, проживающих в том или ином археологическом микрорайоне. Здесь нужно отметить, что касательно демографических параметров укрепленных синташтинских/петровских поселений, существует более-менее общепринятый консенсус, вопрос о том, какая часть населения могла проживать за пределами укрепленных поселений остается открытым [4, 5].
Район исследований. Чтобы исследовать возможность круглогодичного оседлого скотоводства в период ПБВ-1, мы сконцентрировались на укрепленном поселении Сарым-Саклы и на прилегающей непосредственно к нему территории. Эта местность была выбрана нами по нескольким причинам.
Во-первых, поселение Сарым-Саклы, находящееся на правом берегу р. Зингейка (Кизильский район Челябинской обл.), представляет собой яркий, но в то же время довольно типичный пример укрепленного поселения ПБВ-1 с круговой планировкой и наличием фортификационных сооружений. Мыс, на котором расположено поселение, равно как и надпойменная терраса на прилегающих к мысу участках, не были подвержены распашке и используются как пастбища. Это обстоятельство обеспечило хорошую сохранность памятника. Шурфовка и зондирование установили присутствие керамики синташтинского, петровского и раннесрубного типов, тогда как геофизическая и микротопографическая съемки установили присутствие 27 жилищ [6-9].
Немаловажным фактором выбора района исследования послужило то, что округа данного поселения была тщательно исследована с помощью систематических подъемных сборов, зондирования и шурфовки [10]. Результатом исследований стало лучшее понимание размеров, степени плотности заселения и относительной хронологии ряда неукрепленных поселений, находящихся в непосредственной близости от ук. пос. (в пределах ~6 км) (рисунок 1). В дополнение, основываясь на результатах вышеупомянутых разведочных работ, сопряженных с результатами исследований в других частях Южного Зауралья, были сгенерированы демографические показатели абсолютной численности населения в ПБВ-1 на вышеупомянутой территории [9].
Для анализа ландшафтной структуры района исследований была взята территория с конфигурацией круга с радиусом в 4,5 км, центрированным на ук. пос. Сарым-Саклы (рисунок 1). Очерченный таким образом участок площадью 64 км2 включал в себя такие геоморфологические структуры, как пойма реки (аккумулятивная позиция), надпойменная терраса (транзитно-аккумулятивная позиция), равнинный слабонаклонный берег реки и склон холма (транзитная позиция). Вышеупомянутый радиус окружности, полностью входящей в водосборный бассейн р. Зингейка, был выбран по следующим соображениям. Во-первых, систематическая разведка в Зингейском археологическом микрорайоне показала, что неукрепленные поселения содержащие материалы ПБВ-! находились в пределах ~4,5 км от укрепленного поселения (рисунок 1). Во-вторых, радиус в ~5 км часто используется в археологии как некий «золотой стандарт» для оценок максимальной площади, регулярно эксплуатируемой оседлым населением [11]. В-третьих, выбранная нами площадь является достаточной для получения общего представления о
ландшафтной структуре данной местности (от реки до водораздела) и соответственно об основных характеристиках, связанных с продуктивностью Зингейского археологического микрорайона (далее ЗАМ).
Методы. В ходе исследования были использованы следующие методы:
- картографический метод с применением ГИС;
- метод визуального дешифрирования ДДЗ;
- метод полевого ландшафтного описания;
- исторический метод в динамическом аспекте.
Исследования проходили в три этапа: подготовительный, полевой, камеральный. На подготовительном этапе были намечены точки наблюдений, проведено дешифрирование материалов дистанционного зондирования [12]. Точки для описания выбирались в пределах разных мезоформ рельефа: пойма, надпойменные террасы, нижние, средние и верхние части водораздела с различным характером рельефа, вершины холмов, ложбины стока, западины и т.д. Помимо рельефа для выбора точек описания использовались космоснимки, на которых по прямым дешифровочным признакам видны границы биогеоценозов.
Для выявления естественных степных биогеоценозов территории было проведено дешифрирование спектрозональных космоснимков сервиса «Yandex спутник» 2020 года, полученных с помощью программы SasPlanet в системе координат WGS84 с разрешением 0,7 метров на пиксель. Дешифрирование проводилось визуально в ГИС программе QGIS. Объекты распознавались по прямым и косвенным дешифровочным признакам. В частности, оконтуривались площади, занятые разными видами растительных сообществ. По результатам дешифрирования составлялись карты-схемы и рассчитывались площади биогеоценозов. Все результаты заверялись и корректировались на местности во время полевого описания.
Полевой этап включал в себя комплексное описание территории исследования [13]. В частности, для заверки результатов предварительного дешифрирования был составлен маршрут с ключевыми точками, расположенными в разных биогеоценозах. В каждой точке было
Площадки с материалами ПБВ-1 | Пределы археологической разведки 2 С 3 Границы гео-ботанического исследования
Рисунок 1. Район исследований.
проведено комплексное физико-географическое описание с указанием мезоформы и характера рельефа местности, типа растительного сообщества, доминирующих видов, проективного покрытия растительности, степени закустаренности в процентах, стадии пастбищной дигрессии и вида антропогенной нарушенности.
Также, в пределах распаханных территорий были выделены контуры естественных ландшафтов доаграрного времени путем интерполяции данных полевых описаний небольших участков естественной растительности, сохранившейся между пашен или в местах складирования каменных глыб, а также по информации с почвенной карты, исходя из положения в рельефе и геоморфологии. Например, солонцовые почвы в нижней части водораздела на волнистой равнине заняты типчаково-ковыльными степями, но большая их часть распахана, следовательно по границе распространения солонцовых почв с данным характером рельефа можно провести границу типчаково-ковыльных степей. Таким образом, несмотря на то, что более 70% исследуемой площади распахано, по участкам сохранившейся растительности и тематическим картам были реконструированы естественные границы биогеоценозов.
Заключительный камеральный этап включал в себя генерализацию всей ранее полученной информации. А именно, в ГИС программе послойно в единой картографической проекции и одном масштабе собирались все картографические материалы: топографические карты 1989 года в масштабе 1:100000 и 1:200000, топографические карты сервиса OSMOpenTopoMap масштаба 1:50000, геоморфологическая карта 1976 года в масштабе 1:500000 [14], геоморфологическая карта 2000 года в масштабе 1:200000 [15], почвенная карта 1985 года в масштабе 1:300000 [16] и космоснимки системы Yandex. Создавались уточненные карты-схемы дешифрирования, строилась финальная ландшафтная карта.
Результаты исследований. По результатам полевых исследований и их генерализации с данными тематических карт и космоснимков была установлена следующая ландшафтная структура. Tm ландшафта - суббореальный семиаридный (степной) континентальный ЮжноЗауральский, подтип - северных степей. Класс - равнинный, подкласс - цокольный возвышенный равнинный восточного склона Урала. Выделен один вид ландшафта - увалисто-холмисто-равнинный на палеозойских метаморфических породах с гранитными интрузиями. В структуре ландшафта выделяются:
1) урочище холмов, сложенных метаморфическими породами палеозоя, покрытых элювиально-делювиальными отложениями неоген-четвертичного времени с черноземами неполноразвитыми на вершинах и черноземами обыкновенными и солонцами черноземными на склонах, с разнотравно-ковыльно-типчаковыми степями с березово-осиновыми колками;
2) урочище увалов, сложенных метаморфическими породами с интрузиями гранитов с делювиально-аллювиальными отложениями неоген-плиоценового возраста;
3) урочище слабонаклонной равнины (нижних склонов водораздела);
4) урочище речной поймы;
5) урочище широкой поймы с пойменными озерами;
6) урочище ложбин и балок.
Далее в пределах выделенных урочищ были выделены 11 фаций, которые были использованы в расчетах пастбищной продуктивности (рисунок 2, таблица 1). При характеристике продуктивности ландшафтов мы использовали показатели урожайности (в ц/га сухой массы), основанные на исследованиях Левит и Миронычевой-Токаревой на юге Челябинской области [3, 17].
Как уже обсуждалось ранее, продуктивность биогеоценозов Южного Зауралья была снижена в результате антропогенного воздействия, связанного, в первую очередь, с деятельностью совхозов советского периода, немаловажную роль в деятельности которых занимало комплексное животноводство. При интенсивном выпасе, в плане перестройки структуры сообществ наиболее рельефно выделяются два процесса: упрощение ярусной структуры и угнетение возобновления травостоя [17]. Данные процессы перекрываются и тесно связаны между собой. Угнетение возобновления у травянистых видов обычно связано с уничтожением их генеративных органов. Одновременно упрощаются горизонтальная и вертикальная структуры. В целом же наблюдается снижение биологической продуктивности фитоценоза [17]. Этот факт был учтен следующим образом.
Во-первых, при реконструкции естественных ландшафтов, среди выделенных фаций были отмечены естественные зональные, интрозональные и антропогенно-трансформированные ландшафты (таблица 1). В соответствии с исследованиями Миронычевой-Токаревой [17, 18],
выделенные в настоящее время разнотравно-злаковые и галофитные луга на солончаках (фации № 2, 5 в таблице 1) являются антропогено-трансформированными из «тростниково-лисохвостовых лугов на болотно-солончаковой почве» вследствие пастбищной дигрессии. Также, зональный ландшафт «разнотравно-ковыльно-типчаковых степей на черноземах обыкновенных солонцеватых» под действием перевыпаса трансформируется в ковыльно-типчаковые и полынно-типчаковые фации (№ 1, 8, 9, 11 в таблице 1) [3, 17, 18]. В соответствии с вышесказанным, для расчета продуктивности антропогенно-трансформированных территорий мы решили использовать показатели урожайности их изначального состояния. А именно, для ландшафтных фаций 2, 5 мы использовали значение урожайности фации № 4, а для фаций № 1, 8, 9, 11 - фации № 7.
Рисунок 2. Ландшафтные фации окрестностей ук. пос. Сарым-Саклы.
Для расшифровки легенды см. таблицу 1. Белый участок в центре размером в несколько га - оз. Лебяжье.
В дополнение, для учета негативного эффекта современной антропогенной деятельности, для ландшафтных фаций № 7 и 4 нами использовались не современные показатели продуктивности, а урожайности для исходных зональных растительных сообществ, приведенные в работе Левит и Миронычевой-Токаревой [3, с. 80, 87]. Например, в то время как для фации 7 современная продуктивность, варьирует от 1 до 12 ц/га, исходная урожайность данного биогеоценоза составляла 8-12 ц/га. Следственно, для расчетов пастбищной продуктивности бронзового века использовалось среднее значение исходной урожайности, т.е. 10 ц/га. Вследствие неимения оценок исходной урожайности для ландшафтных фаций 3, 6 и 10, для данных природно-территориальных комплексов нами использовались современные значения [17].
Далее нами была рассчитана площадь, необходимая для прокорма скота, которым могло владеть население, проживающее в ук. пос. Сарым-Саклы и в примыкающей к нему территории в период ПБВ-1. Расчеты следовали алгоритму, детально изложенному в одной из наших
прошлых работ [19]. Здесь лишь упомянем ключевые параметры, используемые для ЗАМ. Во-первых, средневзвешенная урожайность одного условного га внутри исследуемого участка составила 11,7 ц/га (см. таблицу 1). Во-вторых, мы допустили, что состав стада жителей ЗАМ в ПБВ-1 был схож с составом стада, установленным для ук. пос. Каменного Амбар, а именно 52% КРС, 42% овца/коза и 6% лошадь [20, с. 240]. В-третьих, для популяции, проживающей в ЗАМ в ПБВ-1, мы использовали цифру в 460 человек [9]. Проведенные таким образом расчеты показали, что окружности с радиусом в 6,3 км (~125 км2) было бы достаточно, чтобы обеспечить пастбищными и сенокосными угодьями все поголовье скота в течение календарного года, если средневзвешенная урожайность внутри этой окружности с радиусом 6,3 км будет такой же, что и в непосредственно исследованной нами окружности с радиусом 4,5 км.
Таблица 1
Урожайность ландшафтов окрестностей ук. пос. Сарым-Саклы
Ландшафтные фации (№ п/п соответствуют рисунку 2) % занимаемой поверхности Урожайность современ., ц/га Урожайность исходная, ц/га
1. Закустаренная ковыльно-типчаковая солонцовая степь на равнине в нижней части водораздела (антропогенно -трансформированный) 0,9% 5-7 10
2. Разнотравно-злаковые луга с зарослями ивы на болотно-солончаковой почве на надпойменной террасе (антропогенно-трансформированный) 0,4% 12-15 32.5
3. Луговые степи на черноземах обыкновенных солонцеватых на склонах водораздела в ложбинах стока (естественный зональный) 5,4% 12-17 14.5
4. Разнотравно-тростниковые луга на болотно-солончаковой почве в пойме реки (естественный интразональный) 2,6% 20-25 32.5
5. Солончаковые галофитные луга на надпойменной террасе (антропогенно -трансформированный) 0,7% 0-2 32.5
6. Березово-осиновые остепненные колки с разнотравно-ковыльно-типчаковым травостоем на черноземах неполноразвитых на холмистом склоне водораздела (естественный зональный) 8,3% 15-19 17
7. Разнотравно-ковыльно-типчаковые степи на черноземах обыкновенных солонцеватых на наклонном склоне водораздела (естественный зональный) 34,9% 1-12 10
8. Солонцовые разнотравно-полынно-типчаковые степи на надпойменной террасе (антропогенно-трансформированный) 0,7% 5-7 10
9. Солонцовые типчаково-ковыльные степи на наклонном склоне водораздела (антропогенно трансформированный) 27,2% 5-7 10
10. Разнотравно-злаковые солонцовые луга на надпойменной террасе (антропогенно-трансформированный) 1,4% 13-18 15.5
11. Солонцовые типчаково-ковыльные степи на слабонаклонной равнине нижней части водораздела (антропогенно-трансформированный) 17,6% 5-10 10
Средневзвешенная урожайность: 11,7
Обсуждение и заключение. Вопрос степени мобильности человеческих сообществ Южного Зауралья в ПБВ-I продолжает активно исследоваться [21, 22]. Расчеты емкости степных ландшафтов являются важным косвенным индикатором возможной круглогодичной оседлости. №ши расчеты для ЗАМ указывают на окружность с радиусом в 6,3 км как достаточной для прокорма поголовья скота, необходимого для жизни популяции, населяющей ук. пос. Сарым-Саклы и его округи. Учитывая, что скорость ходьбы человека варьирует от 3 до 6,4 км/час [23], вычисленная нами площадь могла регулярно эксплуатироваться оседлым населением довольно комфортно, особенно если учесть, что общества ПБВ-I обладали конным и тягловым транспортом.
Хотя наши попытки подобных расчетов далеко не первые, ЗАМ представляет собой наиболее обоснованный пример подобных изысканий по следующим причинам. Во-первых, в наших расчетах мы опирались на детальную ландшафтную карту конкретного археологического микрорайона, основанную, в том числе, на полевых наблюдениях. Предыдущие же исследования ограничивались либо анализом космо-снимков [24], либо усредненными цифрами урожайности макро-участков степной зоны, взятыми из этно-исторических источников [25, c. SS, 26, 27]. Такого рода подходы не способны в полной мере учесть специфику местообитаний, внутри которых предпочитали селиться популяции бронзового века, равно как и степень современной деградации степных экосистем. Во-вторых, в наших расчетах учтена популяция, проживающая не только внутри ук. пос. Сарым-Саклы, но и за его пределами.
В заключение хотелось бы отметить, что алгоритм расчетов, используемый как в данной, так и в одной из наших предыдущих работ [19], базируется на ряде допущений, изменение параметров которых будет неизбежно влиять на финальный результат. Речь идет о количестве скота на душу населения, количестве животных, содержащихся в стойлах в зимний период, скорость сенокошения бронзовым серпом, а также ряд допущений связанных с расчетом абсолютных параметров человеческих популяций ПБВ-I [9].
Что касается рекомендаций по дальнейшему изучению данной темы, хотелось бы отметить следующее. Эффективное понимание емкости степных ландшафтов подразумевает работу не с отдельными поселениями, а со скоплениями синхронных археологических памятников (т.е. археологическими микрорайонами), что, в свою очередь, требует более широкого внедрения методик систематических региональных разведок (англ. regional settlement pattern surveys). В данное время работы по расширению обследованной таким образом территории в ЗАМ продолжаются с целью получения более полной и более симметричной картины системы расселения человека в бронзовом веке.
Список литературы
1. Черных E.H. Формирование евразийского «степного пояса» скотоводческих культур: взгляд сквозь призму археометаллургии и радиоуглеродной хронологии // Археология, этнография и антропология Евразии. 200Б. № 3 (35). C. 36-53.
2. Miller A., Usmanova E, Logvin V., Kalieva S., Shevnina I., Logvin A., Kolbina A., Suslov A., Privat K., Haas K., Rosenmeier M. Subsistence and Social Change in Central Eurasia: Stable isotope analysis of Populations Spanning the Bronze Age Transition // Journal of Archaeological Science. 2014. Vol. 42. Р. 525-53Б.
3. Левит А.И., Миронычева-Токарева И.П. Степные и лесостепные ландшафты юга Челябинской области и их трансформация. Челябинск: Изд-во Крокус, 2005.196 с.
4. Chechushkov I.V., Yakimov A.S. The Sintashta-Petrovka settlement organization during the Late Bronze Age in the steppes of the southern Urals: a case of the Kamennyi Ambar settlement // Archaeological Research in Asia. 2022. Vol. 31. P. 100390.
5. Корякова Л.Ы., Краузе P., Пантелеева С.Е., Столярчик Э., Булакова Е.А., Солдаткин Ы.В., Рассадников А.Ю. Поселение Коноплянка 2 в Южном Зауралье: новые аспекты исследования // Уральский исторический вестник. 2020. Вып. 4. C. 61-73.
6. Зданович Г.Б., Батанина И.М. Аркаим. «Страна городов». Пространство и образы // Труды музея-заповедника Аркаим / Администрация Челябинской области, Специализированный природно-ландшафтный и историко-археологический центр «Аркаим», Челябинский государственный университет. Челябинск. Южно-Уральское книжное издательство, 2007. 260.с.
7. Федорова Ы.В., Ыоскевич В.В., Иванченко В.С., Бебнев А.С., Маликов А.В. Геофизические методы исследования археологических памятников Сарым-Саклы и Воровская яма (Южный Урал) // Уральский геофизический вестник. 2013. № 2. С. 46-53.
Б. Чечушков И.В. Методы геостатистики в изучении поселенческих памятников бронзового века // Этнические взаимодействия на Южном Урале: материалы VI всерос. науч. конф. Челябинск, 2015. С. 90-96.
9. Sharapov D.V. Bronze Age settlement patterns and the development of complex societies in the southern Ural steppes (3500-1400 BC): PhD diss. University of Pittsburgh. Pittsburgh, 2017.
10. Шарапов Д.В. Микрорайон как объект исследования: сравнительный анализ полевых методик // Экология древних и традиционных обществ. Вып. 6: Материалы VI Междунар. науч. конф. (Тюмень, 2 -6 ноября 2020 г.). / Отв. ред. Н.П. Матвеева, Н.Е. Рябогина. Тюмень: Изд-во ТюмНц СО РАН, 2020. С. 59-62.
11. Vita-Finzi C., Higgs E. S., Sturdy D., Harriss J., Legge A. J., Tippett H. Prehistoric economy in the Mount Carmel area of Palestine: site catchment analysis // Proceedings of the prehistoric society. 1970. Vol. 36. P. 1-37.
12. Левит А.И., Плаксина А.Л., Маркова Л.М. Эколого-ландшафтное картографирование в степной зоне Зауралья // Вестник ЧелГУ. 2011. № 5. С. 36-43.
13. Жучкова В.К., Раковская Э.М. Методы комплексных физико-географических исследований: Учеб. пособие для студ. вузов. М.: Издательский центр «Академия», 2004. 368 с.
14. Геоморфологическая карта Урала. 1985 г. [Карты] / Масштаб 1:500000. 1970 г. Глав. ред. А.П. Сигов. Ред. В.С. Шуб. Составители: Т.И. Иванов, В.Н. Павлов [и др.] / Министерство геологии СССР. Редакционный совет металлогенической карты Урала.
15. Государственная геологическая карта Российской Федерации масштаба 1:200 000 Издание второе. Серия Южно-Уральская Лист N-40-XXX. Составили: В.М. Мосейчук, А.В. Яркова, И.Г. Михайлов, Л.В. Кашина, Т.Н. Сурин, Н.А. Плохих, В.Н. Юрецкий. Челябинск, 2000.
16. Почвенная карта Челябинской области 1985 г. [Карты] / Отв. ред. Р.К. Сигнаевский. Омск: Изд-во Омская картографическая фабрика, 1989 г. 6 л.
17. Миронычева-Токарева Н.П. Эволюция растительного покрова лугов Южного Урала // Интерэкспо Гео-Сибирь. 2009. Ч. 4. № 2. С. 78-83.
18. Миронычева-Токарева Н.П. Сукцесси степных экосистем при полном заповедании (на примере заповедника «Аркаим») // Степи и лесостепи Зауралья: материалы к исследованиям: труды Музея-заповедника «Аркаим». Челябинск: Крокус, 2006. стр. 31-44.
19. Шарапов Д.В., Плаксина А.Л. Пастбищная продуктивность долины р. Карагайлы-аят как индикатор оседлости/мобильности обществ синташтинско-петровского периода // Древние и традиционные культуры во взаимодействии со средой обитания: проблемы исторической реконструкции: материалы II Междунар. междисциплинар. конф., Челябинск, Россия, 12-14 апреля 2023 г. / Отв. ред. Е.В. Куприянова. Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2023. С. 88-99.
20. Rassadnikov A.Yu., Kosintsev P.A., Koryakova L.N. The osteological collection from the Kamennyi Amber settlement // Krause R., Koryakova L.N. (eds.). Multidisciplinary Investigations of the Bronze Age Settlements in the Southern Trans-Urals (Russia). Bonn: Habelt, 2013. P. 239-85.
21. Епимахов А.В., Анкушев М.Н., Анкушева П.С., Киселева Д.В., Чечушков И.В. Предварительные результаты анализа изотопов стронция в рамках изучения мобильности населения бронзового века Зауралья // Геоархеология и археологическая минералогия. 2021. Т. 8. С. 11-17.
22. Чечушков И.В., Епимахов А.В. Варианты исследования мобильности по данным изотопии стронция (анализ фоновых значений) // Геоархеология и археологическая минералогия. 2023. Т. 10. С. 23-27.
23. Imran T.F., Orkaby A., Chen J., Selvaraj S., Driver J.A., Gaziano J.M., Djousse L. Walking pace is inversely associated with risk of death and cardiovascular disease: The Physicians' Health Study // Atherosclerosis. 2019. № 289. P. 51-56.
24. Stobbe A., Gumnior M., Ruhl L., Schneider H. Bronze Age human-landscape interactions in the southern Transural steppe, Russia - Evidence from high-resolution palaeobotanical studies // The Holocene. 2016. № 26 (10). P. 1692-1710.
25. Koryakova, L.N., Epimakhov A.V. The Urals and Western Siberia in the Bronze and Iron Ages. Cambridge University Press, New York, 2007. 384 p.
26. Зданович Д.Г., Зданович Г.Б. Аркаим и «Страна городов» эпохи бронзы: модели существования, экономика, экология // Аркаим - укрепленное поселение эпохи бронзы степного Зауралья: почвенно-археологические исследования: коллект. моногр. М.: «Типография» Россельхозакадемии, 2014. С. 94-146.
27. Gaiduchenko L.L. The Biological Remains from the Fortified Settlements of the Country of Towns of the Trans-Urals // Complex Societies of Central Eurasia from the 3rd to the 1st Millennium BC: Regional Specifics in Light of Global Models. Washington, D.C.: Institute for Study of Man, 2002. P. 400-416.
