CC BY
196
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ЦЕНТРЫ СИЛЫ И ИХ ПОЛИТИКА В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРАЗИИ
(турецкий вектор борьбы за лидерство на исламском Востоке)
Павел ВАРБАНЕЦ
кандидат политических наук, научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений НАН Украины (Киев, Украина)
За последние 20 лет система международных отношений значительно изменилась. В результате окончания «холодной войны» и распада СССР исчезла
биполярная система миропорядка, однако мир не стал однополюсным, как того ожидали Соединенные Штаты. Наоборот, современные международные процессы при-
обрели некоторую хаотичность, что обусловливается появлением ряда полюсов силы, к которым аналитики причисляют США, ЕС, Россию, Юго-Восточную Азию и мусульманский мир. Но если на Западе борьба за сферы влияния и установление нового порядка уже близится к завершению, то на исламском Востоке эти процессы лишь начинаются, и, по мнению экспертов, там ожидаются изменения. Вместо доминирования в регионе арабских стран, очевидно, придет иная система международных отношений, учитывающая возникновение новых центров силы:
Турции и Ирана. Причем в свете новых факторов, связанных с укреплением позиций в политической и экономической сфере Турции (как наиболее продвинутой и устойчивой исламской демократии, динамично развивающейся экономики и крупнейшего коридора транспортировки энергоносителей), Анкара претендует на роль регионального лидера исламского Востока. Обострение борьбы между несколькими центрами силы за гегемонию в данном регионе скажется и на усилении соперничества за Центральную Азию и Кавказ.
Турецкая модель — третий путь развития стран исламского мира?
Среди мусульманских государств борьбу за Центральную Азию и Кавказ исконно вели два региональных центра силы — Турция и Иран. Каждая из этих стран имеет тесные культурные, политические и экономические связи с республиками ЦА и в свое время доминировала в регионе. Однако Анкара и Тегеран предлагают государствам региона не только разные формы взаимодействия и сотрудничества, но и разные модели развития, в которых турецкая исламская демократия противостоит иранской концепции мусульманского общества.
В целом в XX столетии в этом мире сложилось два системообразующих полюса регионального влияния. С одной стороны, традиционалистский полюс с бинарным ядром, включающим Иран и Саудовскую Аравию, выступающий в качестве источника политизированного ислама с соответствующими стереотипами реорганизации социально-государственных систем стран региона, а также их унификации в соответствии с нормами шариата. С другой — светский полюс, ядро которого составляет Турция как центр трансформации общественных и государственных основ стран региона на светских началах с ориентацией на постепенную демократизацию и либерализацию политических режимов. Причем государства Запада рассматривают турецкую модель в качестве «третьего пути» социально-политического развития стран исламского мира; как единственную, содействующую прогрессу политического либерализма, а в перспективе способную стать основой создания жизнеспособных демократических обществ мусульманских государств. По мнению аналитика газеты «Монд» X. Тинка, существуя наряду с официальным исламом арабских диктатур и экстремистским исламом, турецкая модель представляет собой прообраз третьего пути, где уважение к религии объединяется с демократическими институтами, светским характером государства, толерантностью к меньшинствам и интеграцией в Европу1. Исход «борьбы» этих двух разных подходов к организации социально-поли-
1 См.: Tinq H. Islam Democratique Contre Islamisme Radical // Le Monde, 13 December 2003.
тической жизни стран региона и определит, как нам кажется, перспективы мусульманского мира, а также решит вопрос лидерства в регионе.
«Турецкий проект» впервые инициирован вестернизированной политической элитой Турции в 1920-х годах после падения Османской империи; был направлен на всестороннее реформирование (в том числе социальное) государства и общества с целью присоединения страны к западной цивилизации, которую турецкие лаицисты рассматривали как современную и универсальную. В основе данного проекта была политика модернизации и секуляризации всех сфер жизни государства и социума. В дальнейшем этот план пытались внедрить в Алжире, Тунисе и Иране, а в начале 1990-х годов Турция активно продвигала его в Центральной Азии и на Кавказе.
Однако под воздействием социокультурных факторов первоначальная конфигурация упомянутой парадигмы значительно изменилась. В условиях демократизации и либерализации политического режима турецкий проект оказался нежизнеспособным в силу внутренних противоречий. В мусульманских обществах, где внедрялась светская модель, источником напряжения стала сфера ислама, обусловившая реакцию носителей духовного сознания на стремление власти вытеснить религию из социальной жизни. В результате большие группы населения оказались в состоянии духовной оппозиции основам существующей системы и воспринимали ее нормативы исключительно как зло. Возник «парадокс демократии» — при либерализации режима на политическую авансцену вышли исламистские силы, поставившие под сомнение действующую политическую модель. В Турции ее кризис проявился в ряде военных переворотов и запрете деятельности исламистов в качестве «последнего средства» системной защиты.
Выход из коллапса был найден лишь в конце 1990-х годов, когда в стране усилились позиции умеренного ислама, продвигавшего идеи мусульманской демократии. Умеренная (исламская) Партия справедливости и развития стала доминирующей политической силой Турции, одержав победу на парламентских (2002 и 2007 гг.) и президентских (2007 г.) выборах. Ее лидеры дали путевку в жизнь новой концепции «консервативной демократии», которая, по мнению премьер-министра страны Р.Т. Эрдогана, представляет собой опыт республики как точку встречи цивилизаций и стремление людей присоединиться к современным ценностям: «Значительная часть турецкого общества может принять концепцию современности, но не отказывается от традиций, она верит в универсализм, который принимает локализм, понимает рационализм, но и не игнорирует духовную сторону жизни человека. Наша цель — возродить нашу систему местных ценностей в гармонии с универсальными стандартами политического консерватизма»2.
Новая модель удивительным образом сумела объединить демократические основы устройства социума с исламскими ценностями, стремление Турции в Европу — с укреплением связей государства с мусульманским миром, а также позволила преодолеть сопротивление антисистемных сил внутри страны, «выбив» из их аргументации обвинения светского режима в притеснениях ислама. Успехи руководства страны по внедрению новой концепции и последовавший за этим выход Турции из экономического кризиса, стабилизация внутриполитической обстановки и начало процесса вступления республики в ЕС привели к тому, что данная модель вновь оказалась в центре межцивилизационного дискурса. Большой интерес к новой концепции проявили США, склонные рассматривать турецкий путь развития как основу для реализации их инициативы «Большой Ближний Восток» и демократизации исламского региона. Кроме того, эту модель активно стало продвигать и руководство Турции, которое считает, что опыт страны могут и должны
2 Conservative Democracy and the Globalization of Freedom. Speech delivered by Prime Minister Recep Tayyip Erdogan at the American Enterprise Institute 29 January 2004 [http://www.aei.org/events/filter.all,eventID. 735/transcript.asp].
S3
использовать другие мусульманские государства. По словам Р. Эрдогана, Турция «выступает за более демократичный, свободный, открытый и мирный Ближний Восток... не может позволить себе устраняться от решения данной проблемы. национальные интересы Турции требуют, чтобы по соседству находились мирные и стабильные государства, с которыми она могла бы взаимодействовать на всех уровнях»3.
По мнению экспертов, именно сейчас Турция достигла того уровня экономического и политического развития, который потенциально позволяет ей играть роль модели для исламского мира, ожидающего демократии или находящегося в ее поиске. События 11 сентября 2001 года и их последствия также продемонстрировали потенциал Турции в предотвращении «столкновения цивилизаций» и помощи в налаживании диалога между Западом и исламом4.
В контексте политики распространения турецкой модели в центре внимания Анкары оказались исламские страны Ближнего и Среднего Востока, а также тюркские республики Центральной Азии и Кавказа. Имея тесные культурные, политические и экономические связи с этими регионами, Турция пытается углубить межрегиональное сотрудничество, стабилизировать политическую ситуацию и стремится стать моделью для исламских стран региона, что говорит о ее притязаниях на роль регионального лидера. Об этом свидетельствует и новая региональная политика Анкары.
Новая региональная политика Турции на исламском Ближнем и Среднем Востоке
После прихода к власти в Турции Партии справедливости и развития отношения государства с исламскими странами стали одним из приоритетных направлений внешней политики Анкары. Несмотря на светский характер власти и желание вступить в ЕС, Турция стремится добиться большего влияния и признания как исламского государства в мусульманском мире. Это желание объясняется рядом политических и экономических факторов. В политической сфере сближение Турции с исламским миром нацелено на решение вопросов национальной безопасности, сохранение территориальной целостности страны, достижение политической стабильности региона, а также на поддержку ее внешнеполитического курса на международной арене. Турция стремится нормализовать взаимоотношения со своими соседями (Сирией и Ираном), решить курдский вопрос, усилить в исламском мире импульсы конфессиональной солидарности, направленные на поддержку, к примеру, позиции Анкары по проблеме Кипра, а в более широком плане — на достижение нового качества региональной консолидации в отношении проведения более сбалансированной политики, касающейся Европы и США. Сближение же с государствами исламского мира в экономической сфере призвано содействовать росту импорта энергоносителей, притоку арабских инвестиций и увеличению объемов торговли со странами региона.
Кроме того, преследуя стратегические цели, Анкара стремится стать региональной силой, играющей активную стабилизирующую роль. Благодаря своей истории, а также уникальному географическому положению республика рассчитывает обрести статус по-
3 Эрдоган Р.Т. Широкий взгляд на Большой Ближний Восток // Россия в глобальной политике, июль — август 2004, № 4 [http://www.globalaffairs.ru/numbers/9/2917.html].
4 См.: Kirigfi K. Turkey’s Foreign Policy in Turbulent Times. Paris, 2006. P. 26.
литического, экономического и культурного буфера между граничащими с ней исламскими регионами (Ближний Восток, Центральная Азия, Кавказ) и Западом в целом.
Для решения поставленных задач МИД страны — в контексте проведения новой ближневосточной политики — изменил и свои интерпретации региональных проблем. Если раньше Турция часто использовала политику силы и конфронтации, то с приходом к власти Партии справедливости и развития стремится устранить двусторонние проблемы в отношениях с соседями путем диалога и поиска взаимовыгодных компромиссов. Дополнительные дивиденды в построении новых отношений с государствами исламского мира Анкара получила и в связи с началом процесса вступления в ЕС, что стало критическим фактором, который внес значительный вклад в рост доверия к Турции в мусульманской среде. Позиции Анкары в исламском мире укрепились и благодаря тому, что правительство страны возглавляет политическая партия с исламским наследием, демонстрирующая возможность мирного сосуществования демократии и ислама. Это важное преимущество в сравнении с образом прежней Турции как государства, находившегося под контролем сторонников принципа светскости и военных.
За пять лет пребывания у власти Партия справедливости и развития добилась значительных успехов в реализации региональной политики. Нормализовались отношения Турции с Сирией и Египтом: с ними заключены соглашения о свободной торговле. Активно развивается сотрудничество со странами Персидского залива, увеличившими инвестиции в турецкую экономику. Улучшились отношения с Ираном — основным конкурентом в борьбе за региональное лидерство. Если в 1990-х годах Анкара и Тегеран находились в состоянии идеологической войны (Иран активно вмешивался во внутренние дела Турции, используя политический ислам и курдский вопрос, имели место и приграничные конфликты), то в последние годы ситуация кардинально изменилась, так как Анкара наработала большой потенциал взаимопонимания и доверия в отношениях с Тегераном. В частности, она импортирует иранские нефть и газ, а турецкие компании вовлечены в экономику ИРИ. Тегеран, в свою очередь, занял жесткую позицию в отношении курдских боевиков, связанных с Рабочей партией Курдистана (РПК) и действующих в горной местности, которая соединяет юго-восточную Турцию с Ираном и Ираком.
Анкару беспокоят и вопросы региональной безопасности. Во время кампании США в Ираке Турция негативно отнеслась к возможности военной экспансии в регионе, которая могла затронуть Сирию и Иран. К примеру, бывший тогда министром иностранных дел А. Гюль заявил в ответ на обвинения Израилем Сирии в поддержке терроризма, что война должна ограничиться Ираком и не может распространиться на другие государства. «Сирия и Иран — наши соседи, и мы хотим иметь добрососедские отношения с ними. Стабильность в регионе отвечает интересам всех стран, включая и Израиль»5.
Один из приоритетов новой региональной политики Анкары — стремление повысить свой статус в переговорном мирном процессе. Она пытается наладить диалог Запада с Сирией и Ираном, нормализовать отношения исламских стран с Израилем, способствовать разрешению палестинской проблемы. В 2007 году в Турции состоялся ряд международных конференций по вопросам урегулирования региональных конфликтов, на которых она была представлена (как государство-организатор) высшим руководством страны. А ее дипломатия оказалась на шаг впереди других внешнеполитических ведомств в вопросе организации встречи между президентом Афганистана X. Карзаем и главой Пакистана П. Мушаррафом, которая прошла в Анкаре. В марте 2007 года там же встретились полномочные представители ЕС и Ирана (под руководством Соланы и Лариджани),
5 Ншггіе^ 15 Аргії 2003.
обсудившие ядерную программу Тегерана6. Анкара готова вести переговоры со всеми сторонами арабо-израильского конфликта. К примеру, в феврале 2006 года Турция, несмотря на негативную реакцию Израиля и США, приняла у себя лидера «Хамас» Халида Машала. А в ноябре 2007-го в Анкаре состоялась (при посредничестве А. Гюля) встреча руководителя Израиля Шимона Переса и главы Палестины Махмуда Аббаса, которые выступили в турецком парламенте. К тому же Ш. Перес стал первым руководителем Израиля, выступившим перед высшим законодательным органом мусульманской страны7.
Активная миротворческая позиция Анкары находит положительный отклик исламских государств. Они же, в свою очередь, стали признавать евроинтеграцию Турции как положительный фактор, способный содействовать политическому и экономическому развитию региона в целом. Вступление Турции в ЕС теперь не рассматривается странами исламского мира как перспектива ее вхождения в «христианский клуб», а считается элементом интеркультурного диалога и возможностью предотвращения «столкновения цивилизаций».
В целом Турция — как амбициозная региональная сила, имеющая тесные культурные, экономические и политические связи с государствами исламского Ближнего и Среднего Востока и преследующая свои национальные интересы, — стремится проводить политику, направленную на достижение стабильности и укрепление международного сотрудничества в регионе. Выступая за реформирование и демократизацию мусульманских стран, Анкара рассчитывает выступить в роли стабилизирующего фактора на Ближнем и Среднем Востоке.
По мнению экспертов, рост влияния Турции в регионе, ее посредничество в диалоге между исламскими государствами и Западом, участие в делах Ближнего и Среднего Востока, а также стремление играть роль беспристрастного арбитра в решении важных для региона вопросов ликвидируют недоверие стран данного пространства к Анкаре и содействуют признанию ее первенства в формировании продуктивного регионального политического порядка. Подтверждениями тому могут служить первое в истории избрание на должность Генерального секретаря ОИК турка, приглашение премьер-министра страны на саммит Лиги арабских государств как «постоянного гостя» и проведение по инициативе Анкары Форума стран-соседей Ирака8. Новый образ Турции иллюстрирует и принятие на саммите ОИК (при инициативе Анкары) «Стамбульской декларации» (июнь 2004 г.), которая призвала исламские государства стремиться к большей демократии.
Эволюция внешней политики Турции в Центральной Азии и на Кавказе
Центральная Азия и Кавказ занимают важное место в региональной политике Турции. Значительный интерес к региону Анкара стала проявлять в начале 1990-х годов. После развала Советского Союза, когда большинство экспертов Запада предсказывали «конец истории» и начало эпохи господства западной демократии, Турция пребывала в эйфории, так как оказалась на стороне победителей. Поэтому неудивительно, что в де-
6 См.: Санберк О. Внешняя политика в обстановке неопределенности // Radikal, 26 июля 2007 [http:// www.inosmi.ru/translation/235756.html].
7 См.: Turkiye, 14 ноября 2007.
8 См.: Мхитарян H. Процес регіональної інтеграції у зовнішній політиці Туреччини в постбіполярний період // Дослідження світової політики. Вип. 38. К., 2007. С. 211—212.
кабре 1991 года журнал «The Economist» объявил ее «звездой ислама» и рассматривал страну — с ее демократией, светской формой правления и рыночной экономикой — как пример для подражания, что в первую очередь касалось новых независимых государств бывшего СССР9. Опираясь на поддержку Запада, располагая к тому же значительным политическим, военным и экономическим потенциалом, Анкара начала активную экспансию в Центральной Азии и на Кавказе, делая ставку в отношениях с их тюркскими республиками на общее историческое наследие и этнолингвистическое родство.
Турция подчеркивала свою стратегическую важность для региональных стран в качестве единственного в новых исторических условиях моста между Азией и Европой; предлагала независимым тюркским республикам внедрить ее модель развития, которая характеризовалась светским демократическим режимом с рыночной экономикой и прозападной ориентацией, обещая взамен активную экономическую и культурную помощь. «Это было, — пишет бывший тогда премьер-министром, а позднее и президентом Турции С. Демирель, — время помощи странам региона в процессе политического и экономического перехода от коммунистического режима к демократии и от государственной планированной к свободной рыночной экономике. Мы поделились нашим опытом и пониманием того, как вырастить культуру демократии, развить демократические институты и провести структурные реформы...»10
Тогда Анкара предоставила этим странам гуманитарную и экономическую помощь, выделив в 1992 году около 1 млрд долл. кредитов, оказала материальное и техническое содействие вооруженным силам, сферам образования и культуры. Для поддержки республик Центральной Азии было создано Турецкое агентство по сотрудничеству и развитию (TIKA). Стоимость полного портфеля проектов, инициированных Агентством в образовании, здравоохранении, на транспорте и в сфере управления превысила 100 млн долл. Для укрепления многостороннего сотрудничества республик региона Турция выдвинула инициативу проведения саммита тюркоязычных стран, первая встреча в рамках которого прошла в 1992 году в Анкаре.
Многие западные государства поощряли планы Анкары играть активную роль в Центральной Азии, рассматривая Турцию как противовес угрозе роста в регионе влияния Ирана и имея целью вытеснить из ЦА Россию. Однако в середине 1990-х годов интерес к турецкой модели начал угасать. Как пишет Байрам Синкая (Ближневосточный технический университет, Анкара), в течение нескольких лет было доказано, что и турецкая, и альтернативная ей иранская модели развития государства и общества не способны обусловить решение неотложных проблем стран Центральной Азии. Кроме того, каждое государство начало развивать свою собственную модель11. Интерес республик региона к Турции стал угасать и в связи с тем, что ее помощь оказалась явно недостаточной для достижения ими экономического процветания и интеграции с западными экономическими институтами. В свою очередь, турецкий истеблишмент осознал, что развитие бизнеса в странах ЦА сопряжено со значительными трудностями, поскольку усилиям турецких предпринимателей препятствовали высокий уровень коррупции и незначительная степень деловой компетенции. Вследствие этого бизнес-связи с Турцией стали лишь незначительной составляющей экономик республик региона12.
В результате Анкара отказалась от своей первоначальной политики в ЦА, однако продолжала искать возможности для использования культурной и этнической общности
9 Cm.: Kiriggi K. Op. cit. P. 12.
10 Demirel S. Changing Central Asia in the New World Order // Turkish Daily News, 19 September 2007.
11 Cm.: Sinkaya B. Turkey-Iran Relations in the 1990s and the Role of Ideology // Perceptions, Spring 2005, Vol. X, No. 1. P. 12.
12 Cm.: Khan S.A. Iran’s Relations with Central Asia — A Strategic Analysis // Perceptions, March — May 2004, Vol. IX. P. 56.
со странами региона с целью реализации собственных интересов. В первую очередь Турцию привлекали нефть и газ Каспия, которые могли обеспечить ее потребности в энергоносителях, а также принести экономические и политические дивиденды посредством переориентации доставки углеводородов в Европу (транзит через турецкую территорию). Проблема снабжения страны энергоносителями является для Турции очень важной, поскольку ныне она импортирует около 90% нефти и практически 100% природного газа, 70% которого — из России. И хотя сегодня голубое топливо составляет лишь 13% энергопотребления страны, аналитики считают, что спрос на него (с учетом развития промышленности) будет расти13.
Первое соглашение по транспортировке каспийской нефти на мировые рынки через турецкую территорию было подписано в ноябре 1999 года в Стамбуле. Нефтепровод Баку — Тбилиси — Джейхан начал свою работу в июне 2006 года. К проекту присоединился и Казахстан. Газопровод Баку — Эрзерум сдан в эксплуатацию в 2007 году. Две указанные магистрали, включая создание инфраструктуры по их обслуживанию, и план по строительству железной дороги Баку — Карс, подписанный в феврале 2007 года, — значительные экономические инициативы в рамках регионального сотрудничества14.
Успешная реализация проектов относительно транспортировки энергоносителей по оси Азия — Европа усилила роль Турции как ключевой страны в вопросах поставки углеводородов на европейские рынки, а также как главного энергетического центра региона. Созданный энергетический коридор призван связать Центральную Азию и Кавказ с Европой, приблизить их к западному миру. С другой стороны, реализация данных проектов откроет новую страницу взаимодействия между Анкарой и ЕС, послужит дополнительным фактором на пути евроинтеграции.
В последние годы связи Турции с государствами региона существенно расширились, распространившись с энергетической отрасли на другие сферы экономического сотрудничества, что связано в первую очередь с увеличением хозяйственного потенциала страны, экономика которой окрепла и продолжает расти. Объем внешней торговли республики увеличился с 57,3 млрд долл. в 1995 году до 190 млрд — в 2005-м15. В свою очередь, республики ЦА продолжают занимать видное место в системе региональных экономических интересов Анкары. Сегодня ее инвестиции в эти страны превышают 4 млрд долл., а проекты, реализованные турецкими подрядчиками, оцениваются в 15 млрд долл. В республиках региона работает около 1 000 крупных и малых турецких фирм, а товарооборот Турции с этими республиками составил в 2006 году 3 млрд долл.16
С учетом укрепления экономических связей Анкара вновь активно возвращается к вопросам формирования в ЦА единой тюркской общности на условиях своего лидерства. Турецкие политики позитивно рассматривают инициативу создания Союза центральноазиатских государств, продвигаемую президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Это предложение, «вдохновленное» моделью ЕС, предполагает формирование общего рынка, который включит приблизительно 60 млн чел., путем экономической интеграции республик региона.
Показателен в этом плане XI съезд тюркских стран, состоявшийся 17—19 ноября 2007 года в Баку. На нем, при участии президента Азербайджана И. Алиева и премьер-министра Турции Р. Эрдогана, обсуждались вопросы, объединяющие интересы всех тюркских государств. Выступая на открытии съезда, глава турецкого правительства заявил: «Сегодня нет преград, разделяющих тюркские народы и страны. Мы должны использовать эту истори-
13 См.: КИан S.A. Ор. сії. Р. 57.
14 См.: Demirel S. Ор. сії..
15 См.: Кігцді К. Ор. сії. Р. 25.
16 См.: Demirel S. Ор. сії.
ческую возможность, которая определит наше совместное будущее и общие цели». Обратив внимание на сложную международную обстановку в регионе, в частности в Ираке, Нагорном Карабахе и Северном Кипре, Р. Эрдоган подчеркнул, что наиболее конструктивным средством ее разрядки может стать именно единство тюркских государств17.
На комиссиях съезда прозвучали предложения об отмене визового режима и налаживании сотрудничества деловых кругов, о создании единой таможенной системы, парламентской ассамблеи, совместных ассоциаций НПО и муниципалитетов, общей структуры женских организаций тюркоязычных стран. Были также выдвинуты проекты распространения единого языка и открытия совместного телеканала, озвучена идея создания Тюркского союза по образу и подобию ЕС. Естественно, большинство этих предложений имеет декларативный характер, однако они демонстрируют всю серьезность намерений Анкары на перспективу.
Решая вопросы региональной безопасности, Турция активно использует в отношениях с государствами региона свое членство в НАТО, что негативно воспринимают другие крупные игроки: Россия, Китай и Иран. Продвижение Анкарой интересов НАТО даже послужило причиной обострения соперничества в регионе. Вопросы региональной безопасности стали более острой проблемой, чем вопросы экономической конкуренции. С середины 1990-х годов Турция продвигает идею членства Азербайджана и Грузии в НАТО. Договор о стратегическом военном партнерстве с Тбилиси Анкара подписала в 1998 году, и в его рамках выделила 5,5 млн долл. на модернизацию вооруженных сил Грузии. В 1999 году аналогичное соглашение Турция заключила с Азербайджаном, на усовершенствование вооруженных сил которого выделила 3,5 млн долл. Однако с реализацией этой политики в масштабах всего региона у Анкары возник дефицит ресурсов, необходимых ей для обеспечения надлежащего уровня экономической помощи и развития инфраструктуры. Кроме того, данная политика рассматривается Россией как угроза роста присутствия США в регионе.
События 11 сентября 2001 года внесли изменения в международную политическую жизнь стран Центральной Азии. Новые угрозы, вызванные борьбой международного сообщества против терроризма, сделали регион важным звеном в политике глобальной безопасности. Соединенные Штаты взяли на себя инициативу в вопросах безопасности и военного сотрудничества со странами региона. Другие крупные акторы — ЕС, Россия, Китай, Япония и Индия — также усилили свой интерес к ЦА. Если Евросоюз больше волнуют проблемы энергетической безопасности, то РФ и КНР — вызовы безопасности в регионе, что проявилось в рамках взаимодействия его государств в ШОС.
В целом Турция, используя свое большое геополитическое значение, продолжает играть в ЦА многомерную и сложную роль. С одной стороны, страна заключила с тюркскими республиками соглашения о сотрудничестве в сфере безопасности и находится в центре деятельности НАТО в регионе, что, однако, приводит к конфликту с Россией. С другой стороны, в экономической сфере Анкара стремится использовать потенциальные выгоды от транспортировки каспийских энергоносителей, взаимодействуя абсолютно со всеми региональными игроками.
Реальность и перспективы
В последние годы в условиях нерешенности вопроса о вступлении в ЕС Турция старается занять свое место в исламском мире как государство, способное претендовать на
17 См.: ANS-PRESS, 17 ШуетЬег 2007.
роль регионального лидера и стать для других мусульманских стран моделью построения демократического общества. Для достижения этой цели Анкара развивает сотрудничество с государствами региона в политической и экономической сферах, активно выполняет посреднические функции в разрешении региональных конфликтов. Турция, имея тесные политические, экономические и культурные связи с республиками Центральной Азии и Кавказа, стремится объединить тюркоязычные государства в рамках единого экономического и политического пространства. Вероятно, сегодня у Анкары не хватает ресурсов для реализации планов по созданию интегрированной региональной структуры, однако с учетом роста экономики Турции и ее международного значения возможность осуществления отмеченных планов будет увеличиваться.
В то же время новая внешняя политика Анкары с ориентацией на исламский мир не противоречит ее прозападным ориентирам. Страна продолжает выполнять функцию опоры для своих западных союзников, играя роль моста между Западом и Востоком. Как отмечают аналитики, в перспективе позиция Анкары на Западе будет зависеть от того уровня влияния, которым она будет пользоваться на Востоке, что подтверждают события последних лет18. Став лидером на исламском востоке, Турция докажет свое значение (и незаменимость) для ЕС и США.
18 См.: Мхитарян Н. Указ. соч. С. 207.
